Забытый комод

Под звук старого граммофона и отдалённые голоса выносили мебель из старой дореволюционной двухэтажки. Васька, хозяйский сын и Федька, пока ещё не состоявшийся зять, с удовольствием выносили шкаф, три железные кровати, тахту, два сундука, буфет, стол, множество табуреток и стульев и ещё многое другое. Целый день был потрачен на упакование книг, сначала их заворачивали в газету, потом бережно обвязывались бечёвкой, а после просто и как попало скидывали в деревянные ящики из-под овощей, но книги всё равно не кончались. Казалось, что их было великое количество, именно на книгах было потеряно время, и психованный водитель грузовика после первой ходки больше не приехал. И даже за гонораром, просто испарился в никуда.
Васька пошел искать ещё один грузовик, но до конца дня так и не нашёл. Понурый вернулся обратно. Решили сильно не отчаиваться и завтра с утра начать затянувшийся переезд с новой силой.
И правда, новый день принес новые перемены, утром грузовик нашли почти сразу. Водитель даже ринулся помогать, и через три часа всё было загружено, и под песню «Не надо печалиться, вся жизнь впереди» наконец семья Искоминых покинула старый дом, в котором прожили как минимум два поколения и зародилось третье.
Даже не оглянувшись, всё семейство быстро удалялось в известном направлении. Новая квартира была с удобствами, горячей водой и большой кухней. Что приятно щекотало и умиротворяло. И только посреди комнаты стоял старый комод, который когда-то первый появился в этом доме из мебели и был весьма дорог. И не только в плане денежном, но и как память. Дедушка, работая на типографии, несколько месяцев копил деньги, страшно экономил и наконец купил этот красивый из дерева, а не из опилок, комод.

Комод был очень тяжёлый, его поэтому оставили на потом, чтобы загрузить последним, но по итогу забыли. В комоде было пять отсеков, во втором сидел старый домовой Фока и удивлялся, как так можно было. Ну просто этого не должно быть. И всё тут.

Фока специально забрался в комод, он знал истинную цену этой старинной вещи. Эта вещь единственная имела душу, да-да, неодушевлённые предметы имеют душу. Можете не сомневаться. Определить это просто. Какая вещь в доме стара как мир, какую вы даже не рассматриваете на выброс. Какая выглядит прекрасно спустя полвека-век. Это именно она. Это может быть комод, трюмо, буфет, шкатулка, кресло-качалка. Любая мебель или вещь.
Так вот, этой вещью в семье Искоминых был комод, который теперь стоял посреди комнаты и тосковал. А ещё больше тосковал домовой Фока, он сидел, прижимал к груди старую, сломанную брошь предыдущей хозяйки и плакал. Плакал не навзрыд, плакал тихо, изредка всхлипывал и вытирал на морщинистом лице слезы грубыми, короткими пальцами. Домовой Фока не помнил за свои почти триста лет, такие трагичные моменты, их попусту не было. Но пришло такое время, что пришлось и это неприятное чувство испытать.

Комода не хватились ни в первый день, ни во второй, лишь к вечеру третьего большая и шумная семья Искоминых обнаружила потерю. Васька и Федька ринулись в старый дом, но комод пропал. Ещё утром третьего дня комод продолжал стоять на месте и сиротеть, но пришли угрюмые личности и забрали добротную мебель.
Еле вынесли вдвоем, комод будто сопротивлялся и не хотел покидать своего насиженного места. Но крепкие, в наколка руки вынесли таки, водрузили его на солнце, чего делать было нельзя, старый лак мог запросто потрескаться, потом загрузили его в грязный грузовик с остатками песка и очень неуклюже повезли на окраину города в старый одноэтажный дом, который был, наверное, ровесником предыдущему или даже старше. Там был поставлен в угол проходной комнаты и накрыт салфеткой. Но на этом злоключения комода не были закончены, оказалось, что в этом доме тоже была мебель с душой, старый буфет с постоянно проживающим в нем домовым Феней. Феня сразу почувствовал конкуренцию, но первую ночь не стал предпринимать какие-либо действия, а решил покамест затаиться. Но пыль не дала этого сделать, Феня выдал многоразовый чих. После третьего десятка чиха Феня протер глаза, полные слез, и увидел подле себя конкурента Фоку.
— Привет, чё мир или война? — спросил Фока.
— Там посмотрим, — сказал недовольный Феня.
Всё же не он втерся в чужие восвояси, а какой-то проходимец с красивой брошью.
Вот если бы брошь была торжественно подарена Фене, то, может быть, был бы мир.
— Не могу друг тебе её подарить, память она мне, понимаешь, — сказал грустно Фока, видя, как отражаются разноцветные камушки отброшки  в глазах Фени.
— Не может он, а притащится в чужой дом может, — сказал Феня, не отрывая глаз от брошки.
— Я не виноват, меня без ведома моего сюда привезли, я же подневольный, к комоду каяный, ну что так и будем злиться друг на друга? — спросил Фока.
— Иди к себе, опосля подумаем, сейчас я занят, серчаю больно, не видишь, че ли, — сказал Феня и почесал пятку, которая была хуже наждачки.
Через неделю дом поделили поровну, Фоке достался коридор, проходная комната и подпол, Фене всё остальное, три комнаты, светлица, летняя кухня, чердак, сени, сарай, загон для коз.
— Честнее не бывает, — многозначительно сказал Феня, — я здесь по праву первенства, а ты пришлый, гость, поэтому так, и не забудь, на чужую сторону ни-ни, или битва до последней капли крови.

Фока был согласен и на такое, это даже лучше, чем могло быть. Домашний кот Тимофей полюбил старый комод, всё время спал на нем. Фока вычесал кота, удалил комки, вот он и ластился. Феня даже заревновал сначала, а потом махнул на это рукой.

Пожилая хозяйка поначалу тоже заметила перемены. То посуда откуда ни возьмись стояла чистая, то половики были аккуратно положены, то перьевые подушки взбиты до основания. А потом на это перестала обращать внимание и считала, что она исключительная, и всё это дар свыше за её невыносимо прожитые годы. А когда впала в маразм и её увозили в богоугодное заведение, то санитарам заявила, что она принцесса.

В дом въехал новый хозяин, громкий как колокол, работал на стройке прорабом. Много мебели выкинул на свалку, но комод оставил и даже поставил в своей спальне и пользовался каждый день. От этого Фока расцвел как одуванчик и теперь был занят складыванием хозяйских вещей. А Феню вместе с буфетом вынесли на свалку. Фока очень долго ждал его возвращения, но так и не дождался. С горечью принял на себя все имущество и территорию. И только год спустя мог спокойно ходить по всему дому, не боясь кровной расправы.
Спустя более двух десятков лет Фока опять остался в своем комоде один-одинёшенек, только прижимал к груди кроме брошки ещё  и партийный значок, который остался как память спокойной жизни от последнего хозяина.

Очутился Фока вместе со своим комодом в комиссионном магазине. И если в последнем своем доме Фока при наличии конкурента Фени имел небольшое, но все же пространство, то в комиссионном магазине не имел и квадрата, комод больше не покидал, сидел в нем и почти не шел на общение.
В большом комиссионном магазине старых вещей оказалось великое множество, и почти все с душой и своим домовым. Здесь кипела жизнь, как только закрывался магазин, а это было в шесть вечера, то все выходили посудачить, перемолоть косточки друг другу, да и вообще вести активную деятельность.
Здесь были и старожилы, которые с начала открытия магазина находились, и парочка вновь вернувшихся, и новички. Домовые вообще не привыкли общаться с себе подобными, но в такой обстановке не было вариантов. Сегодня купили старый плательный шкаф, в котором жил неразговорчивый домовой Колян. И когда выносили шкаф из полуподвального помещения, слышался странный гул, даже рабочие остановились и прислушались, нечто труба лопнула и сейчас затопит магазин, но нет, вроде послышалось. А это были домовые, которые на особой частоте, не слышимые простому человеческому уху, прощались с Коляном.
— Коля, прощай, — слышалось из каждого угла, а сам Колян молчал и чувствовал себя неким барином.

Фока по-прежнему сидел в комоде и ни с кем болтать не хотел, он вспоминал свои годы, проведённые в разных домах, как он старался сгладить углы, всегда помогал и даже когда хворал, все равно работал. Работа облагораживала каждого домового, давала бесконечность жизни, чем больше трудишься, тем дольше живёшь, девиз домового. Но в этом магазинчике Фока только болел и страдал, ему казались дни вечностью, а ночи испытанием. И вообще Фока решил помереть, у комода от старости стали разваливаться некоторые части, его следовало отремонтировать, отреставрировать, покрыть новым лаком. Комод старел и чах, а вместе с ним домовой Фока. Последние две весны своей жизни Фока находился в этом сыром и неприятном месте. И не видел никакого выхода, комод разглядывали, но не покупали. Никому преданный домовой не был нужен. Поэтому Фока впал в уныние  и депрессию и уже не обращал внимания на пришедших покупателей, а лишь только жил воспоминаниями и очень изредка жалел себя.

В тот день всё было как всегда, ночная сырость сменяла летнюю жару, Фока как обычно сидел и прижимал к себе свои памятные вещи, брошку и значок. И тут он почувствовал знакомый запах, такой знакомый, что от осознания зашевелились волосы на копчике, и по телу прошла колючая дрожь.

Двое взрослых, незнакомых мужчин ходили по бесконечным рядам старой мебели, до комода не дошли всего несколько метров. Остановились возле дивана из дермантина и негромко переговаривались. Фока весь превратился в слух, и даже приоткрыл задвижку комода. Да это же Васька, хозяйский сын, и Федька, будущий зять, но только тридцать лет спустя. Значит, Федька всё же женился на дочери хозяйки, а постарели-то как, а поправились, Фока удручающе покачал головой. Надо привлечь внимание Васьки, когда он был маленький, ему домовой пел песни и свистел, что успокаивало маленького Васю.  Фока запел на низкой частоте, так что все домовые стали выглядывать из своих мебельных домиков. Но Фока ничего не видел, он пытался обратить внимание на комод, и поэтому с каждым новым слогом повышал голос. И вдруг сработало, Вася стал оглядываться, сам того не осознавая, что-то искал. И наконец увидел комод, не веря своим глазам, пошел на него как зачарованный.
— Федь, смотри, как похож на наш, нет, ну прям брат-близнец, и царапина как у нашего, да это точно! Наш, — закричал Василий, и на мгновения превратился в молодого парня, того с прыщами на лице и бешено радостного.
Федя заинтересовался и тоже подошёл.
— Похож, — сказал Федя задумчиво.
К ним подошёл продавец магазина, он тоже заинтересовался воплями мужчины в очках.
— Нам, пожалуйста, диван тот и комод заверните, мы берем, — сказал живо Вася.

У домового Фоки затряслись руки и ноги от перенапряжения, он испытал глубокое удовольствие, какое давно не испытывал.
Хозяйка и хозяин уже ушли туда, откуда не возвращаются. Но их дочь Светлана и зять Федя жили в доме, куда тридцать лет назад переехали, их дети уже выросли и жили отдельно, привозя на выходные внучат. Ими и занимался Фока, успокаивал, баюкал, ухаживал, жил свою прежнюю жизнь и радовался каждому дню. Но только памятных вещей у Фоки прибавилось, самая младшая внучка подарила Фоке заколку с искусственными бусинками, похожими на жемчуг. Эта маленькая девочка, которую все звали Нюра, единственная из всех поколений видела домового. Сначала Фока смущался и робел, а после привык. Нюра разговаривала с Фокой, делилась с ним секретами, а когда выросла и переехала жить отдельно, то попросила на память старый комод. Фока был только рад, четвертое поколение семьи Искоминых было под чутким присмотром. А это и есть смысл существования домового.

Комод отреставрировали, заново покрыли лаком, и даже Фока после этого стал выглядеть лучше, будто помолодел.
Конец.