Сколько там искусства?..

     Он точно помнит, что некогда было много споров о том, чем именно отличаются друг от друга представители научной культуры и те, которые свою индивидуальную культуру называют художественной. И вот теперь, когда появились искусственный интеллект и компьютерные нейросети данные споры затихли. А, может быть, и совсем исчезли.

      Но живой человек пока ещё не вытеснен полностью искусственным интеллектом ни из научных исследований, ни из художественного творчества, например, такого, как сочинительство литературно-художественных текстов.

      Представители такой научной дисциплины, как история науки, хотели бы, чтобы он глубоко зарылся в исследования отличий научной культуры от культуры художественной и в окончательное выяснение миссии науки, которая якобы является и отдельным народам-обществам, и человечеству в целом более полезной, чем художественное творчество, то есть занятия искусством и художественной литературой.

      А он не поддался требованиям к нему историков науки и, наборот, выявил не то, что разъединяет, а то, что объединяет друг с другом научную и художественную культуры: удовольствие, которое получает один человек от своих занятий научными исследованиями, а другой - от своих занятий художественным творчеством, то есть или искусством, музыкой, или сочинительством литературно-художественных текстов.

       Историки науки ищут разные обоснования того, что из всех видов умственной (интеллектуальной) деятельности человека наибольшую пользу человечеству приносит именно наука, а не занятия художественным творчеством. А он взял и стал думать о том, что удовольствие, которое одни получают от своих занятий наукой, а другие - от своих занятий художественным творчеством, связано не столько с человеческим разумом, сколько с человеческими чувствами.

      Для него, может быть, он в этом и не прав, художественность и чувственность - это одно и то же. Сам он когда-то, кроме сочинительства  литературно-художественных текстов, интересовался ещё и разными подходами к историографии, то есть к получению выводов о прошлом.

      Ему удалось установить, что подходов к историографии не более семи: 1) археологический, как получение выводов о прошлом с помощью археологических находок, к изучению которых прилагаются и естественнонаучные методы, например,  радиоуглеродный анализ находок, 2) богословский или теологический, в соответствии с которым прошлое - это часть истории, которая есть осуществление Промысла Божьего, 3) культурологический или цивилизационный (оценка прошлого конкретного народа-общества по тому, что именно оно, изучаемое прошлое, дало нравственному и умственному (интеллектуальному) развитию человечества, 4) личностный, изучающий то как, очень часто с мучениями и ошибками, единичные и сборные исторические личности или следовали требованиям семи вечных,  непреходящих законов власти (морального старения,  поиска поддерживающих, точности определения условий действия, благодарности поддержавшим, совершенствования, выявления-исправления ошибок, противодействия порядков властвования), или нарушали данные тоебования, 5) марксистский, утверждающий, что прошлое состоит из   возникновения, морального старения и обязательно сопровождающейся классовой борьбой замены одних общественно-экономических формаций другими, - новыми и более соответствующими уже сложившимся материальным и нравственым  условиям производительного труда, 6) монархический, доказывающий то, что не только отдельным народам-обществам, но даже и всему человечеству монархическая, единоличная, форма правления подходит больше, чем различные республиканские формы правления, 7) правовой или юридический, в соответствии с которым прошлое конкретного государства есть составляющая процесса установления и соблюдения законности, внутригосударственной и межгосударственной, во всём человечестве, подходы к историографии.

     Он же, глядя на существование данных семи подходов к историографии, пришёл к странному, для многих представителей так называемой "научной" культуры, выводу:

     "Личностный подход к историографии является более чувственным, чем археологический и цивилизационный (культурологический) подходы, но, наверное, менее разумным, чем археологический, марксистский, правовой (юридический)  подходы, а с богословским (теологическим) и монархическим подходами к историографии и по разумности, и по чувственности личностный подход, наверное, сравнивать нельзя".

      Этот вывод является даже больше, чем странным, для некоторых "научников" он вообще является возмутительным, но и в нём есть положительная сторона: данный вывод особо выделяет среди подходов к историографии богословский (теологический) и монархический подходы к историографии, которые, скорее всего, крайне тесно связаны друг с другом.

     И так как для него чувственность и художественность - это одно и то же, то он может считать, что искусства в личностном подходе к историографии гораздо больше, чем в археологическом, марксистском, правовом (юридическом), и если сочинитель исторических рассказов, повестей, романов не чувствует в себе способностей воспользоваться положениями богословского (теологического) и монархического подходов, то ему лучше выбрать для использования личностный подход к историографии, а не осваивать долго и нудно крайне разумные, но с незначительной чувственностью, археологический, цивилизационный (культурологический) и правовой (юридический) подходы к историографии.

     Он надеется, что искусственный интеллект с его компьютерными нейросетями, уже начавший создавать тексты в соответствии с разумными археологическим, правовым и цивилизационным подходами к историографии, ещё долго не сможет научиться создавать исторические рассказы, повести и романы в соответствии с личностным подходом к историографии, потому что в данном подходе очень много художественности, чувственности, то есть живого искусства.

     P.S. Автор данного текста, являющегося записью итогов рассуждений непрофессионального мыслителя о научной и художественной культурах, не будет разубеждать читателей и читательниц, которые примут данные размышления за бред, в этом, то есть в том, что им пришлось прочитать итоги именно бре'довых размышлений. Но, пользуясь тем, что философы, которые сейчас много размышляют о последствиях воздействия на человеческое сознание продукции искусственного интеллекта и компьютерных нейросетей, раньше много изучали отличия научной культуры от культуры художественной, автор решил разместить данную запись итогов размышлений странного персонажа, - наверное, сочинителя литературно-художественных текстов, именно в разделе философии.