Тоня! Просыпайся! рассказ, автор Федора

        Поезд летел, пересчитывая стыки рельс, всё дальше и дальше…  Вагоны скрипели и заваливались на поворотах, но разгон был взят, и ночь воронкой втягивала поезд в своё жерло. Усталые путешественники спали. Мерная качка и полумрак вагона сделали своё дело. Лишь Тоня смотрела в окно. Ночь была черна. Свет станционных фонарей пролетал вдоль оконного стекла, словно какой-то невидимый фокусник метал навстречу поезду сверкающие шары. Они чиркали по стеклу, как спички, и гасли мгновенно, делая тьму лишь плотнее. Если бы ночь могла заглянуть в её душу…  Последние годы жизни виделись ей таким же вагоном. Люди заходили и выходили, таскали свои вещи, уложенные в чемоданы, спортивные сумки, пакеты и прочие кошелки. С кем-то из них она общалась, за кем- то наблюдала, а кто-то был для нее лишь неотъемлемым гулом жизни. И только он после долгих лет книжного одиночества и смерти матери стал для неё родней родного.
         В начале 90-х Тонечке давно перевалило за тридцать. Замужем она не была. Не случилось . В счастливую эру застоя Тонечка работала в школьной библиотеке, и образы героев классической литературы ну никак не вдохновляли её обратить внимание на своих земляков в родной Савельевке.  Земляки отвечали зеркально.  Худая, плоскогрудая Антонина и лицом была неброской. Плюс молчаливость и полное отсутствие интереса к местной дискотеке делали её невидимкой для мужского взгляда.  Социализм рухнул внезапно, похоронив под своими обломками плановое хозяйство  всей страны. Народ разъехался в поисках заработка, школа закрылась, так как пенсионеры, оставшиеся в посёлке, учиться не хотели. Жалостливая Тонечка оставить мать одну не могла.   Жили огородом и разведением кур. По выходным ездили в город на рынок, продукцию везли отборную. Всё было перемыто, рассортировано. Антонина устилала своё торговое место свежевыстиранным вафельным полотенцем, и уже на него раскладывала  товар:  пушистые букеты зелени, совсем не уставшие в дороге, а только что из спа-процедур в виде сложенной в несколько слоев аптечной влажной марли;  упругие помидоры, мелкие огурчики, как в ознобе, усыпанные  колкими пупырышками. В большой корзине лежали чистые, крупные яйца, чуть поодаль тщательно выщипанные тушки птиц. Пока жива была мать, кур держали много. Превратить заполошную, суетливую птичку в тушку сливочного цвета могла только мать. Тонечка же не видеть, не слышать этого не могла, и уходила к соседке.
         Продуктовый рынок и барахолку разделяла серая полоса разбитого асфальта. Павел работал на барахолке, где  имел свою торговую точку и сам же продавал свой товар. Живя в частном доме, огород имел, но держал в запустении, так как считал, что ползать брюхом по грядкам-бабье дело. Раз в несколько дней заходил на рынок за овощами, там и увидел Тонечку. Присматривался долго. Худенькая, неприметная Тоня расцветала, как только около неё останавливался потенциальный покупатель. Её серые глаза наполнялись не холодным блеском серебристой мелочи, нет. Такой была речная, разогретая летом гладь глубокой воды. А вечное желание услужить делало её общение с покупателем таким доверительным, что последующая покупка казалась ему большой удачей.
         Вот бы мне такую продавщицу-думал Павел.  Ему давно надоело самому стоять за прилавком, и только жадность и боязнь того, что нанятый человек будет его надувать, удерживали  от окончательного решения взять продавца. Его покупки у Тонечки участились. Вместе с желанием иметь такую помощницу на работе, всё чаще он думал, что и в своем  доме не отказался бы видеть её. Его ленивое сердце никогда не любило, и на женщин он смотрел, как на рабочую обувь: она должна быть удобной, крепкой, не беспокоить его ногу, а всякие там крема и пропитки… Коль сносится, проще новую купить, чем тратить деньги на всякие глупости.               
         Тонечка, всё принимавшая за чистую монету, клюнула на его ухаживания сразу.  Принц был высок ростом, плечист, разговор вёл тихо, слов матерных в речи не было, и винных паров не исторгал. Вообщем, это была мечта Тониной мамы и её тоже. И когда однажды Павел предложил довезти её до дома, Тонино сердце застучало, как швейная машинка, когда мать шила постельное, нажимая на электрическую педаль.
          Принцу понравилось Тонино хозяйство. Скромненько, не так, как в его доме, где стоял унитаз и ванна, но везде был порядок. И он ещё раз утвердился в мысли, что Тоньку надо брать! Павел остался ночевать, и утром счастливая Тоня, отдав доброй соседке все свои комнатные цветы и ключ от дома, укатила в сказку.
          Павел торговал детскими вещами. Уже на второй день после брачной ночи Тонечка стояла за его прилавком. На  покупательниц она смотрела с обожанием. Эти женщины были для неё обещанием воплощения (когда-нибудь, когда-нибудь ...) мечты о своём, родном ребёнке. Её пальцы ласкали каждую детскую вещичку, которую она выкладывала на прилавок очередной мамочке.  Павел учил её:» Ты, Тонь, анализируй!  Что больше берут, а что не очень.  Чтоб в следующий закуп я барахло не брал. Всё, Тонь, теперь от тебя зависит! Анализируй!» И Тонин ум окуривал сладкий дым эйфории от осознания важной миссии, возложенной на неё Павлом. Она очень старалась.  И на работе, и дома. И огород Павла расцвёл, отвечая на Тонины заботы. Только бы скользкий, холодный змей разочарования не заполз в Пашенькину душу.
          Так и пролетели  сказочные шесть лет. Город не испортил Тонечку. Её вечное желание услужить матери и своим покупателям легко перетекло на Павла. За эти годы её гардероб нисколько не обновился. Павел всегда мог отговорить  её от затеи купить что-то новенькое. «Тонь, и куда ты в этом? На огород? Тонь, ты анализируй: пока нам надо в дело вкладываться. Ещё заживём, Тонь! А я от тебя и так глаз оторвать не могу. Магнитик ты мой!» Хотя сам одежду себе покупал, и не дешёвую, объясняя тем, что ему, а не Антонине разговор вести с поставщиками. И надо выглядеть солидно. Поставщиками у Павла были китайцы из поезда Пекин-Москва. Стоянка была короткой, вещи дешёвыми, только успевай хватай! Цветов он ей тоже никогда не дарил, поскольку их на его огороде в изобилии выращивала наивная Тоня. Даже на 8 марта.  И когда однажды Тонечка с просительным укором привела в пример семейную пару из палатки напротив, Павел сказал: « Тонь, ну, ты дура, что-ли? Он же гуляет от неё. Я знаю, и вчера дома не ночевал. Вот и откупается от Ленки, как может. А нам-то это зачем? Ты, Тонь, анализируй!  Я же ни на шаг от тебя! »  В такие моменты Тонино сердце белым голубем рвалось из груди, чтобы кружить, кружить над Пашенькой…
          Капитал Павла рос и всё чаще он задумывался: а не замахнуться ли на шубы? На это дело настойчиво подбивал и единственный друг Семён. Он торговал шубами уже не первый год. «Пашка, пора новые горизонты осваивать. Смотри, все наши уже на шубы присели. Кто-то уже и свой магазинчик открыл на заработанное. А ты что, так и собираешься дальше засранцев ползунками обеспечивать? Мелочёвка это всё, Паш!»-гудел Семён при  встрече . Но Павел  никак не мог решиться распечатать свою кубышку. Опять же и место надо арендовать и продавщицу нанять. Страшно! Копошась в своих мыслях, Павел подумал, что Тонькин дом можно продать. Для дела.  Чувствительная Тонечка на удивление быстро согласилась его поддержать. Дом продали и деньги пополнили банковский счёт Павла. Он разумно решил не расставаться с прежним ассортиментом, пусть Тонька и дальше торгует подгузниками, а для продажи шуб  нужна другая, не такая моль праведная, как Тонька. Надо яркую, молодую взять, чтобы могла шубку и на себе продемонстрировать.. А бабы все в этом одинаковы: увидят на модели красоту и каждая лягушка думает, что купив такую вещь, вылезет из болота.
           И Павел решился. Тем более, что на барахолке открыли специальный павильон для торговли шубами, были свободные прилавки под аренду. Павел застолбил место. Поездка была уже назначена. Семён подсуетился с билетами.  Осталось только снять деньги и поменять рубли на валюту. Перед походом в банк, Павел заехал в церковь. Он вспомнил, что ещё покойница-мать молилась святому Спиридону, чтобы у Павлушеньки  была в деньгах удача. Как выглядит этот святой, Павел не представлял. Купил (с размахом!) толстую свечу, и первая же богомольная старушка подвела его к иконе. Павел перекрестился, как мог. Сказал: »Ну, с Богом!» и пошёл в банк. Получив деньги, перетянул несколько упаковок купюр парой канцелярских резинок, засунул во внутренний карман просторной куртки и поехал за Антониной. «Из машины выходить не буду, позвоню Тоньке, пусть  закроет точку сама.»-подумал он. В этот момент и раздался звонок, перевернувший всю его жизнь…
           Звонил Семён: « Слушай, у меня тут двоюродная  сестра  из Москвы вернулась. Уезжала за синей птицей. А сейчас ищет работу. Пашка, я с ней сейчас в нашей кафешке на Кленовой. Подъезжай, познакомлю. То, что ты хотел! Не продавщица у тебя будет-бомба!» Павел довёз Тоню до дома, деньги велел положить на стол, сказал, что вернётся поздно. «Совсем замотался перед дорогой…»-вздохнула Тоня. Она зашла в дом, и, выполнив просьбу Павла, занялась привычными делами.
           Приближаясь к столику, где сидел Семён с сестрой, и видя её только со спины, Павел понял, что друг не соврал: бомба! Густые, длинные волосы светились глянцем на её плечах, стройные ноги в замшевых ботфортах. Семён представил их друг другу. Диву звали Лариса. Нет, она не была моделью, она была лучше! Павел уже все глаза исколол об подростковую Тонькину худобу. А Лара была слегка полновата, но всё в хороших пропорциях; к тому же она от природы была блондинкой. Глаза у Лары были цвета сливочной тянучки, любимой конфетки Павла в детстве. Такого же цвета было и её короткое платье из шелковистого тонкого трикотажа. И вся она была какой-то ванильно-сладкой.... Павел забыл, что хотел нанять её продавщицей, он её просто хотел.  Ларисе тоже понравился представительный Павел. Она подумала, что для начала в этом задрипанном городишке, куда вернула её судьба, он послужил бы неплохой точкой опоры. Она так нужна была Ларисе для взлёта в те зачарованные выси, где удачливой рукой можно ухватить за когтистую лапу птицу, ту самую, сверкающую голубым перламутром своего оперенья.
           Лара не отставала от мужчин, пила коньяк наравне. Улыбаясь Павлу, она вспомнила, что он живёт не один, есть там какая-то Тонька. Но не жена же! Так ей рассказывал Семён. В девять вечера Семён, не прочувствовав тонкость ситуации, сказал: «Ну, что, по домам!» Все встали. Ларису вызвался подвезти домой Павел. Как только они сели в машину, Павел сгрёб Ларису в охапку. Целовались упоительно. «Поехали к тебе»-прошептал он. Лариса отстранилась и щёлкнув пальчикам по его носу,  сказала, что дома мать и у них однушка.  «Тогда ко мне!»-рубанул Павел.  Лариса напомнила, что у него есть некая Антонина. «Да домработница она! Приедем-выгоню.»-ответил Павел. Такой разворот событий был неожиданным даже для её планов, но он только взбодрил авантюрную Лару. По дороге заехали в магазин, Павел купил дорогой алкоголь и конфеты для дамы
           Тоня опешила, когда на пороге появился Павел не один. Вместе с ним в дом зашла красивая женщина. Оба были нетрезвы. «Собери нам на стол, дела порешать надо. Да сама здесь посиди.»-буркнул Павел. Забрав с собой пакет с купленной выпивкой, пошёл в зал. Лара ушла вымыть руки и освежить макияж, испорченный поцелуями. Павел окинул взглядом зал, остался доволен, всё как всегда в порядке, и перед Ларой не стыдно за своё жильё. Увидев на столе деньги, схватил их, заскочил в спальню, и, открыв платяной шкаф, сунул упаковку в первый же попавшийся карман.  Тоня быстро принесла закуску. Как только гостья зашла в зал, Павел закрыл  двери. Тоня слышала их смех, приглушённый разговор, и не понимала, как ей относиться к этой ситуации?! Почему она не сидит с ними рядом, почему им так весело?. Непонятная тревога наполнила её душу. Вдруг она услышала какую-то возню и грохот падающего стула. Тоня испугалась за Павла, подумав, что он всё-таки перепил и упал со стула. Тонечка бросилась к дверям. Неизвестная гостья сидела на коленях у Павла. Одной рукой он обнимал её плечи, а другой нежно водил рукой по бедру, сдвигая подол её платья всё выше.  Лариса увидела Тоню первой. Она не останавливала своего кавалера, и с интересом разглядывала помертвевшую Тоню.
            Наконец она ладонью дотронулась до щеки Павла и повернула его лицо в сторону домработницы. Павел бережно ссадил Лару с колен, встал, зашёл в спальню, достал с нижней полки шкафа пару клетчатых сумок, в которых все барахольщики страны таскали свой товар, молча скидал в них Тонины вещи. Прошел мимо неё, открыл дверь дома и, выкинув сумки за порог, сказал: »Выметайся!»  «Куда же я пойду, Пашенька, из нашего дома?..»-прошептала Тоня.  Чёрт окончательно овладел душой Павла. Он развернулся и кинулся в зал, через секунду вернувшись к Антонине с её паспортом, и , дергая страницы, открыл ту, где должна стоять прописка. «Чё видишь?» -спросил он глумливо. Страница была пуста.  Павел сорвал с вешалки её пальтишко, сунул его Тоне в руки вместе с паспортом, схватил её за шиворот и потащил через порог. Тоня еле успела заскочить ногами в резиновые калоши, в которых работала на огороде. Павел подхватил сумки одной рукой, а другой пихал Тоню к калитке. Выбросив и то и другое на улицу, запер ворота.
            Оглушённая Тоня взяла сумки и двинулась в сторону остановки. Где провести эту ночь? Кроме вокзала идти ей было некуда. Подруг она здесь не завела, так как Павел заполнил всё её сердце, и в других отношениях она не нуждалась. Всю ночь на вокзале она думала, думала, и в конце концов уцепилась за мысль, что это всё выпивка. Перебрал Пашенька. Вот настанет утро и он ужаснётся тому, что натворил, и кинется её искать. Поэтому никуда ей уезжать нельзя. А женщину ту она ему простит.  У других всю жизнь мужики гуляют, а её Паша оступился один раз, и то потому что был пьян. В кармане её пальто , к счастью, лежал кошелёк с небольшой суммой денег и старенький телефон. На телефон и была вся её надежда. Завтра утром Паша позвонит и заберёт её с вокзала.
             …Прошло три дня. Звонка не было. Тоня пыталась дозвониться сама, но Павел не отвечал. На барахолке искать Павла она боялась. Кроме надежды на лучшее, в её душе жил страх, что может быть за их прилавком уже стоит та, красивая? И, если Тоня придёт в надежде увидеть Павла, то  ей придётся пережить ещё большее унижение на глазах у людей, знавших её. Ночью Тоня спала на вокзале под лестницей, устроив из сумок для себя матрац, а днём бродила по небольшому парку напротив вокзала, устроив сумки на тележку из магазина, неизвестно кем и зачем завезённую и брошенную в парке.  Есть не хотелось. Стакан чая и булочка в привокзальной забегаловке были для неё завтраком, обедом и ужином. Сентябрь-не жаркое время года в Сибири, и Тоня кой-какие вещи надела вторым слоем под пальто. Осень ещё не осыпала парк золотой охрой, но от зелёной травы и листвы осталась только видимость. Корни растений уже были готовы к зиме и перестали наполнять их чудесным соком жизни. Тоня за эти дни словно постарела лет на десять.
             Здесь и увидела Тоню её соседка по торговому ряду Вера Николаевна. Бывшая учительница, она была старше Тони лет на десять. Школьные темы, обсуждения прочитанных книг сблизили их до слова приятельницы. « Тоня?! Ты что здесь делаешь?»-воскликнула она. Тонины слёзы прорвали плотину.  Из её рыданий и судорожных слов Вера Николаевна узнала правду, которая совсем не стыковалась с тем, что узнали на барахолке от Семёна. В рассказе Семёна никакой Ларисы не было. Тоня ушла от Павла сама ( наконец-то!-порадовались все за Тоню), а Павел с горя напился, вот сердце-то и замолчало. Выскочил за ней на крыльцо, там и упал. Двое мужиков откликнулись на просьбу Семёна вырыть могилу, так как потом обещаны были поминки в кафе с хорошей выпивкой и закуской. Хоронил Семён Павла в самом дешёвом гробу, а после сунул мужикам пакет с водкой и колбасой, и укатил в Турцию за шубами. 
              Новость о смерти Павла отняла последние силёнки у Тонечки. Её измученная душа с трудом привыкала к новому горю. Тонечка думала, что всё-таки она была права в том, что её Павел опомнится, и это случилось ещё раньше, чем она предполагала. И казнила себя за то, что уехала на вокзал, а надо было сидеть собакой у ворот, тогда бы Пашенька не умер… Он же выбежал на крыльцо, чтобы звать её…
              «Тонечка, что же ты теперь будешь делать?»-гладя Тоню по голове, спросила Вера Николаевна. «А поехали со мной? Я еду навестить  маму, она уже старенькая, но завучем в школе до сих пор работает. Я помню, что в нашей школе есть несколько комнат для сотрудников. Поселим тебя туда, и работу в школе найдём. Может даже и в библиотеке. А, Тонечка? На худой конец поживешь, пока не окрепнешь, у мамы. Место у нас много, а она одна. Поезд через час. Ну, как?»  Тоня молча кивнула.
              Вагон спал. До их остановки оставался один час. Тоня тихонько подняла свою полку, расстегнула замок сумки, вытащила свой любимый кардиган. Всё-таки неудобно ей будет предстать перед  Вериной мамой в мятой, несвежей кофте. Тоня надела кардиган и поняла, что одном из карманов что-то есть. Вынув упаковку денег, Тоня испугалась, положила их в сумку и опустила полку. Внезапно Тоня поняла, зачем выскочил на крыльцо Павел, и с какого горя он умер. Тоня прислонила голову к прохладному стеклу окна и все мысли разом исчезли из её головы. Она наконец-то уснула.
  Через полчаса её разбудит мягкий, настойчивый голос Веры Николаевны: «Тоняяя! Просыпайся!»