Циклон

ЦИКЛОН

Из жизни судового механика

Машков со вторым механиком сидели в ЦПУ (так они называли звукоизолирующую будку у поста управления главным двигателем) в ожидании дальнейших команд с мостика.
Моторист Васька где-то бегал по машине, готовясь к сдаче вахты, а они обсуждали выполненный объём работ во время стоянки в Находке и то, что предстоит сделать через пару дней, когда судно придёт в Японию.

Обычно лес с их судна японцы выгружали за три дня, поэтому и план работ они составляли из этого расчёта. При работе японцы особо не напрягались. Работали они с восьми до пяти, но очень слаженно и быстро. Если в Находке на Астафьева их грузили круглосуточно три дня, то тут за это же время японцы их выгружали, но только спокойно и без нервотрёпок. В Находке боцман со вторым помощником срывали глотки до хрипа, заставляя грузчиков не валить в трюма брёвна «кострами», а ровно укладывать их. Ведь если в трюма уложить побольше брёвен, то тогда и на палубу их поместиться больше. А это гарантированная премия за рейс и повышенная остойчивость судна. А если с остойчивостью всё в порядке, то это и гарантированная безопасность в рейсе. То есть во время шторма «караван» с палубы не скинет.

Перед Машковым лежала тетрадь с записями о проделанных работах, а перед Александром Иванычем машинный журнал, куда он записывал все реверсы.
Хотя их с таким капитаном, как Борис Иванович, происходило всегда минимальное количество. Борис Иванович – капитан от Бога. Немногословный, в любой ситуации спокойный и выбирающий всегда единственное верное решение, подтверждённое годами практики.
Машков с Борис Ивановичем работал уже третий год и никогда не видел его разъярённым или беснующимся, особенно по пустякам. Каждое слово взвешено, а движение отточено. Машков, конечно, не знал, чем это достигается и что твориться в душе у капитана в таких ситуациях, но внешне от Борис Ивановича никогда не шло молний из округлившихся от страха или бешенства глаз и пены изо рта, когда требовалось сделать даже невозможное.

Вот и сейчас при отходе от причала на мысе Астафьева он подал команду только на один запуск главного двигателя, затем телеграфом скомандовал «стоп» и вновь подал команду на «самый малый вперёд».
Машков знал, что они сейчас выходят с лоцманом, поэтому капитан особо главный двигатель не разгонял. Минут через двадцать он поставил телеграф на «стоп» и за бортом Машков расслышал шум винтов подошедшего буксира.
На это отреагировал второй механик:
- Всё! Сейчас лоцмана сдадим и … погнали, - махнув рукой куда-то в сторону бака.
- Угу, - кивнул головой Машков, перелистывая листы своей рабочей тетради.
Тут же раздался звонок телефона, подтверждённый сиреной по машине, говорящий о том, что мостик на связи и требует отозваться вахтенного механика.
Вместо второго механика к телефону подошёл сам Машков.
- Алё! – ответил он на зуммер телефона, подняв трубку. – Машина. Стармех на связи.
- Ещё раз добрый вечер, дедушка, - услышал он, как всегда, спокойный голос Борис Ивановича. – Всё. Лоцмана сдали. Ставлю телеграф на «полный вперёд», а вы начинайте вводить главный в режим полного хода.
- Ясно. Понял, - ответил Машков на приказание капитана. – Начинаем. Только я хочу подняться к себе в каюту, Иваныч сам это сделает. Как вы к этому отнесётесь, Борис Иванович? – с сомнением в голосе попросил капитана Машков.
- Какие могут быть вопросы, Андрей Васильевич? Там, наверное, Марина Юрьевна уже все глаза проглядела, куда это её муж подевался, – в трубке даже послышалось, как Борис Иванович усмехается.
- Насчёт глаз не знаю, но уже звонила и интересовалась, когда я освобожусь, - в ответ пошутил Машков.
- Ну так что вы ждёте тогда, Андрей Васильевич? – неподдельно изумился Борис Иванович. – Идите. Я так думаю, что второй и без Вас с этим справиться.
- Спасибо, Борис Иванович, - поблагодарил Машков. – Тогда я пошёл?
- Конечно, конечно, - подтвердил Борис Иванович. - Идите.
- Спасибо, - ещё раз поблагодарил капитана Машков и положил трубку на аппарат.
- Иваныч, - посмотрел он на прислушивающегося к разговору второго механика, - капитан дал мне добро, и я пошёл. Ты уже сам тут справляйся. Только все записи сделай, как полагается. Я их завтра проверю.
- Конечно, иди, - подтвердил второй механик: - Не переживай, всё будет тип-топ.
В это время телеграф зазвенел, обозначая запуск главного двигателя на «малый вперёд», и второй механик тут же запустил его. Когда двигатель разогнался до оборотов малого хода, с мостика поставили «средний вперёд», а через пару минут «полный вперёд».
До таких оборотов главный двигатель дальше в режим полного хода вахтенный механик постепенно вводил сам. Для этого ему требовалось около часа.
Убедившись, что с машиной всё нормально, второй механик с мотористом постоянно следят за параметрами, Машков, махнув второму механику рукой, вышел из будки и начал подниматься по трапам к выходу из машинного отделения.

В этот рейс Машков взял с собой жену. Линия на Японию отработана и рейс всегда составлял от десяти дней до двух недель. В связи с новыми веяниями, в пароходстве разрешили жёнам выходить в рейс вместе с мужьями. Для этого жёнам требовалось открыть визу, получить «Паспорт Моряка» и прописать его по судну. Женщины бегали по многочисленным инстанциям, но в рейс, несмотря на различные препоны, выходили.
Как рассказала Марина мужу, комичный случай произошёл при её прописке по судну.
В экипаже судна всегда числилось несколько женщин. Повар, буфетчица, дневальная и иногда доктор. Их должности так и прописывались в мореходке. Но как прописывать жён, кадровики ещё не знали, поэтому, когда Марине прописывали паспорт, кадровичка позвонила вышестоящему начальству.
- Альберт Иванович, а что мы будем писать жёнам в паспорт? - а когда услышала лаконичный ответ, то, пожав в недоумении плечами, написала: «бортпроводница», но при этом недовольно бубнила: - Нет бы так и написать – «жена», а то устроили тут шпионские игры, как будто наши погранцы не знают кого выпускают за границу.
А когда Борис Иванович прочитал, что Марина выходит в рейс бортпроводницей, то со своим вездесущим юмором пошутил:
- Ну вот, Андрей Васильевич, теперь вам не так страшно будет ходить по борту судна. У вас теперь есть свой собственный бортпроводник.

В каюте Машкова встретила радостная Марина.
- Ты знаешь, как интересно смотреть за вашей отшвартовкой! – возбуждённо начала она делиться своими впечатлениями, на что Машков автоматически отреагировал:
- Нашей…
- А! Не имеет значения, - и, махнув рукой на замечание мужа, продолжила. – Все так бегают. Суетятся. Канаты кидают. Буксиры их тянут и пароход отходит.
- А ты откуда за всем этим смотрела? – удивился Машков, с непониманием глядя на жену.
- Да у тебя же тут из каюты прекрасный обзор, - показала Марина на лобовые и бортовые широкие окна.
- А-а, - протянул Машков, увидев, что на письменном столе, расположенном под носовыми иллюминаторами, лежит сложенное квадратом одеяло, а под бортовыми иллюминаторами валики с диванов и телогрейки. И, усмехнувшись, покрутил головой: - Хорошо ты тут устроилась! У тебя тут самый настоящий НП.
- Чего, чего? – не поняла его Марина.
- Наблюдательный пункт, говорю, - расшифровал аббревиатуру Машков и предложил: - Если хочешь, то и на мостик можем сходить. Оттуда видос ещё лучше. Тут при выходе в заливе Находка шикарные виды, а особенно, когда погода хорошая и вечером на закате.
- Пошли, посмотрим, - тут же отреагировала Марина на его предложение с нотками просьбы в голосе.
- Конечно, пойдём, - согласился Машков. – Только дай я сначала руки вымою и переоденусь. Чё это я робе, да ещё с женой на мостик припрусь? – Показав на не совсем свой свежий комбинезон. – Да и ты брюки или джинсы надень, а то наша девочка, - он показал пальцем себе под ноги, - не дай бог ещё заревнует.
- Конечно, конечно, - тут же подтвердила Марина. – Тогда я причёску в порядок приведу, да серьги надену.
Машков прошёл в душевую, умылся, причесался и вышел в кабинет, а Марина тем временем уже сменила платье на джинсы и прихорашивалась у зеркала.
Увидев мужа, она улыбнулась:
- Я готова. Мы можем идти. Ну как? – кокетливо покрутившись перед мужем. – Не испугаются меня там ваши штурмана?
Машков оценивающе посмотрел на жену и, оставшись довольным, вспомнил:
- Сколько раз я выходил в рейс, а ты оставалась на берегу. А сейчас мы вместе, - и, приобняв жену, поцеловал её.
- Да-а-а, - протянула Марина. – И тут ты прав. Всегда любимая, дорогая, к как выходить в рейс, то только и слышала: «Посторонним покинуть борт судна. Судно снимается в рейс».
Даже обидно было. Только что любимой была, а тут сразу посторонняя.
- Ну что ж. Се ля вуха наша морская такая, - усмехнулся Машков. – Зато мы сейчас вместе, и никто не скажет, что ты посторонняя, - он вновь привлёк к себе жену, поцеловал её в непослушный завиток волос под ушком и резко отстранился, чем вызвал недоумённый взгляд Марины.
- Подожди, - пояснил он жене: - Сейчас капитану скажу, что мы хотим их навестить, - И, подойдя к столу, набрал номер телефона мостика.
Трубку поднял третий помощник.
- Мостик. Третий на связи, - отрапортовал он бодрым голосом.
- Стармех, - для ясности подтвердил Машков. – Валёк, дай, пожалуйста, трубку капитану.
- Добро, - отреагировал на просьбу третий и Машков услышал в трубке: - Борис Иваныч, дед вас просит… - а когда в трубке послышался, как всегда, спокойный бас капитана:
- Я слушаю вас, Андрей Васильевич, - Машков спросил:
- Борис Иванович, я хочу с Мариной подняться к вам. Не помешаю?
- Какие могут быть разговоры? – удивился капитан. – Конечно, приходите. Покажем Марине Юрьевне, как мы тут работаем, - и тут же с долей юмора добавил: - а то она, наверное, только в кино такое видела.
- Хорошо, - подтвердил Мошков. - Сейчас поднимемся, - и, положив трубку телефона, посмотрел на жену: - Пошли, а то все Приморские красоты прозеваешь, - и, открыв дверь каюты, пропустил Марину в коридор.

В штурманской старпом передавал вахту третьему помощнику. Они, склонились над картой что-то отмечали на ней и только обернулись на входящих Машкова с женой.
- Добрый вечер, - поприветствовал их Машков и поинтересовался: - И где это мы сейчас идём?
- А вот, - ткнул циркулем в карту Валёк. – Всё ещё в зонах разделения шкандыбаем. Скоро выйдем и повернём на Ниигату.
- Смотри, - Машков подвёл жену к столу с картой и показал ей на точку, где сейчас находилось судно. – Мы сейчас здесь находимся, - но её это не впечатлило, тогда, заметив сбоку факсимильную карту, показал её Марине: - А эта погодка, которую нам дают японцы, - и поинтересовался у Валька: — Это последняя?
- Ага, - кивнул тот и циркулем показал в район Корейских проливов. – Тут вот что-то страшное твориться. Но этот циклон там пока стоит и не двигается. Прогноз говорит, что он там застрял, поэтому у нас есть шанс перемахнуть Японское море, пока он не вышел на его просторы, - пояснил третий при этом.
Машков пригляделся к «пауку» циклона и разглядел, в его центре цифирку 948 миллибар.
- Ну, ничего себе! - невольно вырвалось у него. – Что-то давненько такие циклончики тут не гуляли.
- Да, это ерунда, дедушка, - по бывалому, как старый мореман, прошедший Крым и Рим, заявил Витёк. – Мы успеем спрятаться – при этом залихватски подмигнув деду.
- Ну-ну, - недоверчиво отреагировал на заявление Валька Машков, понимая, что тот больше красуется своей бывалостью перед Мариной, - поживём – увидим, - и, поддерживая жену под ручку прошёл из штурманской на мостик.

Борис Иванович сидел в капитанском кресле, матрос стоял у руля, выполняя его команды и держа требуемый курс, а помполит приткнулся в левом крыле мостика, что-то неведомое рассматривая впереди по курсу судна.
Увидев входящую Марину, Борис Иванович поднялся и, подойдя к ней, поприветствовал:
- Здравствуйте ещё раз, Марина Юрьевна. Добро пожаловать к нам, на наше, так сказать, рабочее место, - обеими руками пожав её ладошку. – Смотрите и оценивайте всё, что увидите, - широко обведя рукой весь мостик.
А смотреть действительно было на что.
Гладь вод залива Находка впереди по курсу уходила в бесконечность Японского моря. Справа лучи заходящего солнца, освещали её, придавая поверхности моря чёрно-багровые оттенки, отражаясь и переливаясь на мелкой ряби. Диск солнца уже не слепил, как днём, а едва просматривался жёлтым пятнышком из-под нависающих серых туч, предвещая что-то нехорошее. Справа темнели лесистые берега сопок, уходящие на север, а слева далеко сзади ещё виднелись силуэты многочисленных судов, стоящих на рейде бухты Врангеля.
Судно шло по зонам разделения и нацелилось форштевнем в сторону покрытого мглой горизонта.
Небольшая зыбь плавно то поднимала, то опускала бак судна.
Войдя на мостик, Марина в нерешительности осмотрелась и ухватилась за леера, идущие под широкими квадратными окнами мостика.
Машкову даже показалось, что окружающих красот вечернего моря Марина не замечает, настолько она растерянно выглядела.
Борис Иванович попытался что-то сказать ей, но Марина не отреагировала на его слова, а на помполита вообще не обратила внимания.
Но когда Машков пригляделся к выражению лица жены, то увидел, что ей не до красот, про которые ей тут полощут мозги, а ей попросту плохо. Он тут же зашёл в штурманскую и, налив в кружку кофе, предложил жене:
- Выпей пару глоточков, а то я смотрю, что-ты не такая, как всегда…
- А какая? – вяло спросила его Марина.
- Да никакая… - усмехнулся Машков. – Бледная и вялая.
— Это, наверное, от качки… - едва шевеля губами, чуть ли не прошептала Марина.
- Какой качки? – не понял её Борис Иванович.
- А вот этой, - показала Марина на то поднимающийся примерно на метр, то плавно опускающийся бак суда.
— Это разве качка? – в свою очередь удивился помполит. – Мы же, как по болоту идём…

Помполит из бывших механиков только недавно закончил курсы в Одессе и сделал всего несколько рейсов на судне. Первым его рейсом оказался рейс на остров Врангеля, где он наравне со всем экипажем катал бочки с ГСМ. С Машковым у него сложились дружеские отношения, поэтому они всегда общались без особых сантиментов.

- Для вас, может быть это и болото, - нашла в себе силы возразить Марина, - а у меня вот тут, - она показала раскрытой ладонью в районе горла, - то всё опускается, то поднимается.
Тут со своими советами из штурманской выкатился старпом. Невысокого роста с головой, похожей на небольшой шарик, обрамлённой остатками седых волос и фигурой, напоминающей колобок, он вечно находился в движении и всегда создавалось впечатление, что он не ходит, а катится.
— Это у вас, Марина Юрьевна, начинается морская болезнь, - авторитетно заявил он и начал советовать: - Вам бы лучше прилечь, направить на себя вентилятор и сухариков надо обязательно поесть. Без них никак. Я поварихе уже сказал, чтобы она насушила солёненьких. Я вот вахту сдам и обязательно их вам принесу. Их надо поплотнее, поплотнее пожевать, - при этом старпом даже сжал кулачок и потряс им в районе желудка, как будто что-то там утрамбовывая, - тогда сразу полегчает.
- Спасибо за заботу, - поблагодарила его Марина и обратилась к Борису Ивановичу: - А я вот пирог дома испекла и хотела вам предложить его попробовать. Думаю, что он нам заменит эти сухарики.
- А что? – оживился Борис Иванович. – Пирог – это замечательно. Так мы его, наверное, у комиссара и попробуем, - вопросительно посмотрел на помполита капитан. - Ведь Вы же не будете против, Виктор Николаевич? – и сам подтвердил свои слова: - Тем более что Вы говорили мне, что у Вас есть какой-то хороший фильм на кассете.
- Да, да, - торопливо согласился помполит. – Новый американский жизненный фильм. И чай у меня китайский есть. Только недавно жена вернулась из Китая и привезла.
- Ну так это же замечательно! – довольно заключил капитан. – Сейчас выйдем из зоны разделения и пойдём к Вам смотреть ваш фильм, пить китайский чай и есть пирог, которым нас хочет угостить Марина Юрьевна, - и, посмотрев на побледневшую Марину, держащуюся за леера, так же бодро спросил: - Ведь Вы же не будете против?
- Нет, конечно, - вяло подтвердила Марина.
— Вот заодно и отвлечётесь от всех этих, так сказать, неприятных ощущений, - капитан приклонил голову, пытаясь хоть как-то ободрить поникшую Марину.
Тут уже Машков, видя, что его жена уже из последних сил держится и, чтобы соблюсти хоть какое-то приличие, подхватил её под ручку.
- Пойдём, Мариночка, я тебе вентилятор включу, иллюминатор открою, да воздусями ты подышишь, - и обратился к помполиту: - Пошли, Виктор Николаевич, чаи гонять будем, да пирогами развлекаться.
Помполит, поняв, что ему вежливо посоветовали не мозолить глаза, двинулся вслед за Машковым.

Каюта помполита находилась на одной палубе с каютой Машкова. Кабинет в каюте помполита отделялся от каюты стармеха душевой. По этому поводу помполит иногда шутил:
— Вот волей-неволей, приходится по утрам вставать. Вы как начинаете по утрам мыться, Андрей Васильевич, то и мне хочется принять душа, а когда среди ночи Вас, Андрей Васильевич, поднимают в машину, то и мне уже не уснуть и приходится заниматься делами.
На что Машков в ответ заботливо спрашивал:
- А Вы знаете, Виктор Николаевич, я вот, чтобы ночью спать было не страшно, в душевой свет оставляю всегда включённым и дверь из спальни туда открытой. Так Вас мой храп не будит?
- Да что Вы, - так же ехидно-заботливо отвечал помполит, - я только подпрыгиваю среди ночи на койке, когда Вы воду в унитазе сливаете.
И такая вежлив-шутливая беседа, позволяла им уживаться друг с другом. Но вообще-то помполит особо не лез со своими прибамбасами к деду, да и тот не трогал его, постоянно поддерживая дистанцию вежливости. Хоть помполит и из бывших механиков, но то, что он из них, это он не афишировал. Об этом Машков случайно узнал только в парткоме пароходства.

В каюте Машков сразу усадил жену на диван, приоткрыл бортовой иллюминатор, накрыл ей ноги одеялом и направил на неё вентилятор.
Марина, бледная, что полотно, вяло сидела и едва слышно пробормотала:
- Спасибо, родной. Что-то мне уж очень нехорошо. Ещё и в море не вышли, а я уже никакая. А что завтра будет, если нас циклон застанет?
- Да ничего он нас не застанет, - деланно весело начал заверять её Машков. – Слышала же, как третий говорил, что он в Корейских проливах застрял.
- Застрять то он застрял, но он уже и тут хозяйничает, - Марина вяло махнула рукой в сторону приоткрытого иллюминатора. – Дурите вы все меня тут. Я же чувствую это.
- Да что ты на самом деле? – деланно изумился Машков. – Подумаешь, килевая качка с метр то всего, а ты уже тут панику разводишь. Вот когда закладывает градусов на двадцать и из койки выкидывает – вот это да! А тут мы с лесом идём. Качка плавная, не бортовая. Иди себе, да иди. Тем более, что до Японии тут – рукой подать. Завтра к вечеру придём уже.
- Ага, - недовольно вздохнула Марина. – Это для тебя рукой подать, а мне тридцать часов мучаться. Как я вообще спать буду, если меня с ног на голову ставит каждую минуту.
- Да что ты, радость моя, из-за такой мелочи переживаешь. Подумаешь, бак на метр поднялся и опустился. Ты мне лучше скажи, где этот пирог и как его лучше разрезать.
- Как разрезать, как разрезать, - недовольно передразнила Марина мужа. – Возьми нож, дощечку и режь себе на здоровье, а меня вообще не трогай… — это она закончила уже с недовольством в голосе.
- А ты пойдёшь со мной к помполиту? – поинтересовался Машков, доставая пирог из холодильника и стараясь держаться бодрым.
- Ой, - в бессилии махнула рукой на мужа Марина. – Отстань ты от меня. Сами ешьте свой пирог и смотрите этот дурацкий фильм, а меня не трогайте и дайте мне спокойно умереть, - чуть ли не простонала она.
Видя, что с женой бесполезно вести какие-либо переговоры, Машков поставил пирог на дощечку и вышел из каюты, на прощанье пообещав:
- Когда капитан придёт и чай завариться, я за тобой зайду, - на что Марина из последних сил едва прошептала:
- Да иди ты уже…

Постучав в дверь каюты помполита, Машков по привычке поинтересовался:
- Могу?
- Заходи, заходи, - отреагировал на стук помполит. – Чего зря долбиться?
В полумраке каюты витал аромат свежезаваренного чая. Сам хозяин каюты стоял спиной к двери и копался в настенном шкафчике, перебирая видео кассеты.
- А! Вот она! – воскликнул он, найдя нужную кассету и повернулся к Машкову. – Чего стоишь? – удивился он. – Ставь свой пирог, - указал он на небольшой столик по середине каюты, где уже стояли четыре вместительные фаянсовые кружки и пузатый заварник.
Машков переложил пирог на блюдо, поставил его по середине столика и принялся разрезать на ровные дольки, а помполит включил телевизор и занялся подключением к нему видеомагнитофона.

За отлично сработанные снабженческие рейсы пароходство премировало судно видеодвойкой фирмы «Sanyo». Помполит не рискнул выставлять пароходский подарок в столовой команды и хранил его у себя в каюте. На вопрос Машкова, почему он это делает, Виктор Николаевич со значением пояснил:
- Пусть будет лучше так, а то мало ли чего…
Конечно, если из-за видика обносили хаты моряков, то тут и так всё становилось понятным. В рейсе помполит выносил видик с телевизором в столовую, где крутил взятые напрокат в «Трансфлоте» кассеты, а на стоянке в родных портах забирал всё это хозяйство к себе в каюту.

Вот и сейчас он достал аппаратуру из ящиков и настраивал её.
Покончив с настройкой и подключением, он повернулся к Машкову и поинтересовался:
- А ты что это один, Васильич? А где Марина Юрьевна?
- Что-то ей не можется, - посетовал Машков. – Пусть пока полежит под вентилятором, а когда капитан придёт, то я уже и позову её.
- А-а, - протянул помполит и принялся щёлкать пультами.

Вскоре подошёл капитан и с порога поинтересовался:
- А чего это Вы, Виктор Николаевич, не звоните, не говорите, что у Вас уже всё готово? А то я уже и не знаю, что и подумать…
Растерявшийся от такого «наезда» помполит, только выдавал междометия:
- Да я…, да мы уже…, да я собирался…
- Ладно Вам оправдываться, - Борис Иванович вальяжно махнул рукой в сторону помполита и, подняв трубку телефона, набрал номер, а когда на том конце провода ответили, известил третьего помощника:
- Я в каюте комиссара, - и поинтересовался: - У вас там всё нормально? – в трубке послышался торопливый ответ, тут же прерванный капитаном: - Отлично. Так держать. Если что, то сразу звоните сюда, - и положив трубку, с интересом осмотрел Машкова с помполитом. – А Марина Юрьевна где?
- Что-то уж больно вялая она, - посетовал Машков. – Попросила позже её позвать?
- Так что Вы тут сидите? – вновь удивился капитан. – Зовите её. Смотрите какой прекрасный пирог она испекла, - показал он на стол и нарезанный аккуратными дольками пирог. – Негоже без хозяйки такую красоту тревожить.
Машков тут же кинулся за женой.

Марина лежала на диване в прежней позе. Глаза прикрыты, лицо бледное, руки безвольно покоились поверх одеяла.
- Мариночка, - как можно ласковее обратился к ней Машков. – Пошли, чайку попьёшь. Вкусный-й…, ароматный… Может полегчает тебе? – с надеждой посмотрел он на лежащую пластом жену.
Та приоткрыла глаза и едва пролепетала:
- Не могу я ничего… Сами всё пробуйте… Оставьте меня в покое… - и, чуть ли не со слезами у неё вырвалось: - Дёрнул же меня чёрт согласиться с тобой пойти в этот рейс. Никогда мне так плохо не было…
Машком присел рядом с диваном и попытался погладить жену по руке. От его прикосновений она неожиданно подскочила, откинула одеяло и, прикрыв рот рукой, кинулась в душевую.
Из полуоткрытой двери тут же послышалось, с какой силой её выворачивало. Через пару минут это прекратилось, раздался звук смываемой воды, дверь в спальню приоткрылась и из неё появилась тень Марины. Несчастная женщина, едва передвигая ноги, застыла у косяка двери не в силах поднять ногу и переступить комингс.
У неё ещё оставались силы сохранять вертикальное положение и держаться одной рукой за ручку двери, а другой за косяк дверной коробки. Тут судно сделало очередной наклон в сторону бака и от этого Марину, как пушинку чуть ли не выкинуло на середину спальни.
Откуда у Машкова появилась такая прыть, он и сам себе объяснить не мог, но он в считанной мгновение оказался рядом с женой и, подхватив её на руки, не позволил распластаться на палубе.
А Марина, уже не владея собственным телом, обвисла у него на руках.
Понимая, что надо что-то предпринять, Машков поудобнее перехватил тело жены и, как можно осторожнее положил на кровать.

О кроватях моряков, а особенно на судах в возрасте, можно рассказывать много интересных историй. Но одной их общей особенностью является то, что в них телами моряков продавливалась в матрасе середина, спасающая их во время штормов. «Угнездившись» в этой ямке, моряк во время бортовой качки упирался ногами и руками в переборки и таким образом не вылетал из койки и умудрялся ещё и поспать.
При килевой качке под ноги подкладывались дополнительные валики и подушки и, елозя по матрасу с головы на ноги, моряки ухитрялись дремать, а при бортовой – им приходилось фиксировать тело теми же валиками, чтобы их из койки не выкинуло на палубу. Но это уже происходило, если качка превышала двадцать градусов. Конечно, случалось и такое, но не столь часто и воспринималось моряками, как необходимая дань морю, от которой никуда не деться.

Вот и сейчас, Машков поместил жену в центр кровати и, сбегав в кабинет, перенёс вентилятор в спальню, настроив его поток воздуха на Марину.
Марина из полуприкрытых глаз наблюдала за его суетой, а когда муж вновь застыл над ней с идиотским вопросом:
- Ну как ты?.. – только нашла в себе силы прошептать:
- Ты не очень-то переживай. Пройдёт всё это, - но от этих усилий, чтобы произнести пару фраз, её вновь затошнило.

А из продавленной койки моряка выбраться не так-то и просто. Вначале надо согнуть ноги в коленях, оттолкнуться спиной от матраса, перенести вес тела на ноги и зафиксироваться на краю кровати, а чтобы от таких манипуляций не вылететь на палубу, требовалось ухватиться обеими руками за бортики.

Но откуда у ослабшей женщины такие навыки? И, поняв, что из этой ей ямы самостоятельно не выбраться, Марина жалостно простонала:
- Достань меня…
Поняв, что с женой сейчас может произойти не очень приятный инцидент, Машков изловчился, выхватил жену из койки, хорошо, что в ней не больше пятидесяти килограммов, и перенёс её в район душевой.
Спина несчастной Марины вновь изогнулась дугой и продолжительные спазмы принялись сотрясать её тело.
Виновато посмотрев на мужа, Марина нашла в себе силы пожаловаться:
- Ты уж извини меня, на у меня внутри уже ничего нет, а меня вон как корёжит…
- Да что ты извиняешься! - прикрикнул на неё Машком. – Ты что ли первая от морской болезни так страдаешь? Сейчас я тебе принесу горячего чая и тебе станет легче…
- Какой чай?.. – Марина в бессилии подняла голову на мужа. – Ты мне лучше холодненькой водички дай… - жалостно попросила она.
- Щас, подожди, - и Машков бросился к холодильнику.
У него там всегда стояло несколько пластиковых бутылок с водой. Вскрыв одну из них, он налил полную кружку и принёс её жене.
Облокотившись спиной на переборку в душевой, одной рукой она взяла кружку, а второй держалась за специальную рукоятку, предусмотренную конструкторами, чтобы за неё держаться во время шторма.
Хотя Машков килевую качку с размахом в метр почти не ощущал и спокойно держался на ногах, но Марина с трудом сохраняла равновесие.
Выпив мелкими глотками полную кружку воды, она уже веселее взглянула на мужа:
- Что ты тут так растерялся? Ничего страшного. Всё это пройдёт. Пойди лучше к капитану с помполитом и извинись за меня. Скажи, пусть сами без меня пробуют пирог, а я к ним завтра присоединюсь. Ну, в общем, сам найди что сказать … - и, от потраченных сил на такую длинную речь, слабо улыбнулась. – Только туда, - показала она на кровать, - меня больше не закладывай, а то я при аварийной ситуации оттуда не выкарабкаюсь, - уже пошутила она.
- Ладно. Понял, - закивал Машков и помог жене пройти в кабинет и устроиться на диване, куда ему пришлось вновь перенести вентилятор.
Покончив с устройством жены, он виновато посмотрел на неё:
- Ну так я пойду к капитану… Скажу ему…
На что Марина только махнула рукой:
- Иди, иди. За меня не переживай. Если понадобиться, водичку я сама достану…

Войдя в каюту помполита, Машков, предвидя предстоящие вопросы, попытался объяснить примолкшим капитану и помполиту:
- Что-то неважно себя чувствует Марина. Говорит, чтобы вы без неё начинали дегустацию…
- Что? – переспросил капитан. – И в самом деле ей так плохо?
- Не то слово… - тяжело вздохнул Машков.
- Ну, тогда включайте, - попросил капитан помполита, показав на видеомагнитофон. - Да и в самом деле, надо оценить мастерства вашей жены, - беря с блюда аккуратно разложенные кусочки пирога.
Помполит включил фильм, и они принялись пробовать, чем их хотела угостить Марина Юрьевна.
По достоинству оценив произведение искусства, все уставились в экран телевизора.
Машков только зафиксировал название фильма «Унесённые ветром», потому что его слух сосредоточился только на том, что происходит за переборкой каюты, а переживания Скарлет пролетали мимо его сознания.
А когда из-за переборки раздался звук сливаемой воды, он подорвался с кресла:
- Что-то опять с ней не то… - и, объясняя свои действия, выбежал из каюты.

Марину он застал в дверях спальни. Она набиралась сил, чтобы пройти к дивану. Подхватив её под руки, Машков помог жене устроиться на диване и присел рядом.
- Надо что-то делать, - принялся рассуждать он. - Во-первых, тебе надо больше пить, чтобы не произошло обезвоживание, а во-вторых – это как можно больше свежего воздуха. А для этого надо выйти на палубу.
- Да ну тебя с твоим свежим воздухом, - отмахнулась от него Марина. – У меня сил нет, чтобы передвинуть ногу, а ты меня на палубу тянешь…
- Нет, нет, нет, - откинул все отговорки Машков. – Тебе надо выйти на палубу. Ветерок и свежий воздух помогут тебе перенести все эти приступы, - и кинулся в спальню, чтобы достать куртку для жены.
Несмотря на все её возражения, он надел на жену куртку и вывел из каюты.
Десять метров до выхода на палубу Марина преодолела легко, хотя шла по коридору неуверенно, придерживаясь за бортовой леер. Машков открыл «броняшку» и помог выйти через неё жене на палубу.
Ветер задувал с правого борта, поэтому на левом борту за надстройкой его порывов не ощущалось, и Машков приказал жене:
- На поверхность моря не смотреть и любоваться только мной, - при этом плотно застегнул куртку и прислонил спиной к леерам.
Расставив пошире ноги, он обхватил жену обеими руками и прижал к себе, таким образом полностью перекрыв ей обзор.
- Дыши глубже и смотри в небо, - посоветовал он, шутливо добавив: - И не сводя с меня глаз.
- Да что я там увижу в том небе? – недовольно сопротивлялась его действиям Марина. – И вообще освободи меня. Мне, итак, дышать не чем, а ты мне полностью перекрыл кислород. Тем более, что как только корма проваливается вниз, у меня все внутренности подкатывают к горлу.
- А тебе и не надо ничего на этом небе разглядывать. Тебе надо, чтобы ты не смотрела ни на море, ни на волны. Их нет, а есть только ты и я и мы просто дышим воздухом во время вечернего моциона.
А поверхность моря и в самом деле изменилась. Вместо того штиля и ряби на поверхности водной глади, когда они покидали залив Находка, появилась небольшая волна. На некоторых волнах гребешки даже начали заворачиваться, убеляя их поверхность. И даже в кромешной тьме они отчётливо виднелись, проносясь мимо борта судна.
«Да-а, - невольно подумалось Машкову, - что-то тут не то твориться», - но не подав виду, что его что-то встревожило, обнял жену и покрепче прижал к себе.
- Ты на меня лучше смотри, - попытался пошутить он. – Когда ещё такое станет возможным?
Марина, подчинившись спокойствию мужа и его уверенным действиям, прильнула к нему и замерла.
Они ещё долго стояли в темноте ночи, овеваемые усиливающимся ветром, ничего не замечая вокруг.
Хотя Машков интуитивно прислушался к равномерному басовитому звуку работы главного двигателя и шуму вырывающейся струи воды за кормой судна. Но пока корму сильно не закидывало и обороты двигателя не менялись. Это его успокаивало.

- Что-то мне прохладно, - неожиданно пожаловалась Марина.
- А как ты себя чувствуешь? – в свою очередь поинтересовался Машков.
- Нормально, - и Машков, даже несмотря на выключенное палубное освещение, разглядел белки её огромных глаз от чего сердце у него непроизвольно сжалось, и он с нежностью поцеловал жену в губы.
- Ну, тогда пошли в каюту, - предложил он, высвободил из объятий жену и проводил её до входа в надстройку.
Марина прошла до броняшки свободно, уже не держась за леера. Чувствовалось, что после прогулки ей стало намного легче.
Придя в каюту, Машков вновь поинтересовался:
- Ну и как ты?
- Что ты пристал? – в шутку ответила она. – Не видишь разве, что всё прошло. Жизнь продолжается, - и рассмеялась своим неповторимым задорным смехом.

Среди ночи пронзительно зазвонил телефон. Машков по привычке выпрыгнул из койки и снял с аппарата трубку.
- Алё! – голосом полностью проснувшегося человека, но тихо, чтобы не разбудить жену, ответил он.
- Васильич, - послышался в трубку голос третьего механика, - извините, что поднимаю, но старпом потребовал снизить обороты, говорит, что погода значительно ухудшилась.
- Понял, - ответил он и посоветовал третьему: - Начинай потихоньку выводить главный из режима. Главное – не торопись. Выводи по три отсечки за пять минут. Я сейчас буду.
Положив трубку на аппарат, Машков прошёл в душевую, сполоснул лицо, обтёрся и влатался в робу.
Уходя, он заглянул за шторку в спальне. Марина, подложив ладошку под щёку мирно спала.
Наверное, она настолько вымоталась вечером, что даже немного увеличившаяся килевая качка не потревожила её сон.
Посмотрев на безмятежно спящую жену, Машков вышел из каюты и направился в машинное отделение.

По многолетней привычке, не касаясь ступенек трапа, он съехал по леерам до самого входа в ЦПУ.
Третий механик удивлённым взглядом встретил его:
- Доброе утро, Васильич, - перекрывая шум работы главного двигателя, поприветствовал он стармеха.
- Доброе, доброе, - усмехнулся Машков. – Посмотрим, какое оно доброе, - и окинув взглядом приборы и пульт управления, поинтересовался: - Выводить начал?
- Да, - утвердительно кивнул третий. – Но только первые три отсечки прошёл.
- Нормально, - подтвердил Машков, пощёлкав переключателем прибора, измеряющим температуру выхлопных газов и, подняв трубку телефона, набрал мостик, а когда старпом ответил, бодро начал:
- Георгич, доброе утро! – на что старпом недовольно пробурчал:
- Не такое оно уж и доброе, - и объяснил Машкову своё недовольство: - А циклон этот… - а дальше пошло перечисление самых негативных отношений старпома к этому явлению природы, высказанных нормальным морским сленгом, - … вырвался из Корейских проливов и прямиком чешет на нас. Чувствуешь, как мы начали зарываться носом?
- Ага, - для ясности подтвердил Машков, хотя за эти пять минут, как вылетел из койки, ничего ещё не ощутил.
- Так ты выведи побыстрее главный из режима и переведи его в маневренный режим. Хоть и уменьшиться немного скорость, но штивать поменьше станет. Не так баком будем черпать, а то уже караван заливать начало.
- Понял, сделаем, - подтвердил Машков и сделал знак третьему, чтобы тот убрал ещё три зубчика отсечки, но тут же расслышал:
- Не клади трубку, Борис Иваныч тебе что-то хочет сказать, - и из трубки послышался всегда спокойный и уверенный голос капитана:
- Доброе утро, Андрей Васильевич.
- Доброе, но чувствуется, что не очень, - попытался пошутить Машков.
- Да, так сказать, не очень, - не меняя тона спокойно продолжил капитан. – Вы там, Андрей Васильевич, как выведете машину из режима, то звякните мне на мостик. Надо нам на волну держаться, а то я смотрю, тут она уже почти до пяти метров стала доходить. Не оправдался прогноз наших метеоролухов. Вырвался циклончик этот всё-таки в Японское море. Зря я им поверил. Теперь придётся повоевать с ним. Поэтому, я думаю, так сказать, что если мы будем держать такой же курс, то средним ходом часов за десять-двенадцать дойдём до острова Садо. А там за него спрячемся и подождём улучшения погоды, - но тут капитан неожиданно переменил тему разговора: - Да, кстати, как там себя чувствует Марина Юрьевна?
- Вроде бы ничего, - удивлённо ответил Машков. – Вымоталась вчера так, что сейчас даже от телефонного звонка не проснулась.
- Ну, значит, нормально мы идём, если она даже не поднялась, - рассмеялся капитан и повесил трубку.

После разговора с капитаном Машков на самом деле почувствовал, что судно начало сильно зарываться носом в волну. Ударов волн по баку ещё не ощущалось, но корму то и дело то задирало, то опускало. Из-за этого обороты главного двигателя то заходили за максимальные, то падали до минимальных. Чтобы избегать этих скачков механику приходилось постоянно следить за ними.
Главный двигатель из режима полного хода пришлось вывести в ускоренном режиме и регулировать обороты подачей топлива. Этим и занимался Мошков по очереди с третьим механиком до самого завтрака.

После смены механиков он поднялся в кают-компанию, чтобы позавтракать. На переодевание в чистую одежду время тратить не хотелось, поэтому он попросил буфетчицу:
- Валентина Михайловна, постелите мне на кресло газетку, да я быстро позавтракаю, - на что та неожиданно отреагировала:
- Я Вас то, Андрей Васильевич, обязательно покормлю, а вот будет ли кушать ваша жена? Как она себя чувствует, а то старпом вчера говорил, что она очень болезненно восприняла качку.
- Не знаю, - недоумённо ответил Машков. – Пойду проверю, а то я, как в пять часов подорвался, так в каюту и не возвращался, - и собрался подняться в каюту, но буфетчица его остановила:
- Подождите, Андрей Васильевич, Вы пока завтракайте сами, а я Вам сейчас приготовлю порцию для жены, и вы тогда и её покормите, если ей трудно спуститься в кают компанию, - на что Машков согласился и, сел на своё место.
В это время с мостика на завтрак спустился старпом. Увидев Машкова, он пожелал ему приятного аппетита и напомнил о своём обещании.
- Дед, так я к тебе ещё вчера заходил с сухариками, а тебя в каюте не было? Ты где был?
- Жену выгуливал по палубе, - прошамкал набитым ртом Машков, придерживая тарелку на столе, чтобы она при очередном крене не «улетела». – А что ты хотел?
- Так я тебе и говорю, что сухарики я принёс для Марины Юрьевны, а тебя не было. Подожди, не убегай. Я тебе их сейчас принесу, - старпом молнией выкатился из кают-компании и через пару минут вернулся с холщовым мешочком.
- На, - протянул он внушительный мешочек Машкову. — Это повариха ещё вчера для твоей жены сделала.
- Спасибо, - пробормотал удивлённый Машков и положил мешочек рядом с собой на столе.

Покончив с яичницей и выпив стакан крепкого чая, он подождал пока буфетчица принесёт поднос с завтраком для Марины и пошёл в каюту, если этот переход можно так обозвать.
От кают-компании до первого трапа – метров восемь. Затем по крутому трапу в двенадцать ступенек вверх, не держась за леера и стараясь не выронить поднос из рук. А от трапа до каюты ещё метров пять. Манипулируя подносом при каждом провале судна то вверх, то вниз, как заправский жонглёр, Машков всё-таки добрался до каюты.
Подгадав, когда создастся крен на левый борт, он оторвался от лееров трапа и по инерции подлетел к двери каюты, а там нажал на ручку двери и вместе с ней влетел в неё. Зафиксировавшись у дивана, он ухитрился поставить поднос на него, сделать несколько шагов назад и поймать дверь, чтобы она с грохотом не захлопнулась.
Убедившись, что дверь закрыта, он позвал:
- Марина-а! Ты где? – на что из спальни расслышал только страдальческий стон.
Заглянув в спальню, Машков разглядел распластавшуюся на кровати жену.
- Ты что это?.. – невольно вырвалось у него.
- Ой, - едва вырвалось у Марины. – Я больше не могу… У меня внутри уже ничего нет, а приступы идут один за другим…
- Подожди, - оживился Машков. – Сейчас мы попробуем старпомовский метод. Он сухарики тебе приготовил. Ты их должна погрызть. Во-первых, они солёные. Это восстановит твой солевой баланс. И, как говорит старпом, их надо запить большим количеством воды. Это восстановит потерю воды в организме, так что давай, принимайся за сухарики, - и, раскрыл мешочек, который примотал к руке ещё в кают-компании.
Марине ничего больше не оставалось, как подчиниться мужу.
Он помог ей сесть на кровать, обложил подушками и валиками с дивана. Зафиксировавшись, Марина взяла мешочек и принялась хрустеть сухариками. Машков воткнул в щель между матрасом и бордюром кровати бутылку с водой и известил:
- Там в машине четвёртый один остался, а обороты надо постоянно регулировать. Так я пойду к нему. Если что надо, звони в машину.
- Хорошо, - уже бодрее ответила Марина, продолжая хрустеть сухариками.
- Да, - вспомнил Машков, - буфетчица передала тебе яичницу с беконом. Если захочешь, то можешь съесть её. Она на диване.
- Бе-е, - поморщилась Марина, - этого мне ещё не хватало…
- Ну, если не хочешь, то потер под парами. Рядом чай в пакетиках и сахар там же. Сделай себе покрепче, - торопливо инструктировал жену Машков, - на что та уже благодарно посмотрела на него.
- Спасибо тебе, родной, но мне действительно ничего не хочется.
- Ну, тогда я пошёл. Запомни, если что, то сразу звони, - и выбежал из каюты попутно прихватив пару яблок из холодильника.

Несколько месяцев назад их судно после полярки направили в Северную Корею, загрузили полностью яблоками и отправили на Камчатку. Тогда этими яблоками экипаж объедался.
А в прошлом рейсе, когда производили зачистку трюмов, то в четвёртом трюме в запасной втулке, стоявшей, как запасная, и принайтованной к борту, парни нашли с десяток ящиков с этими яблоками. Наверное, в своё время грузчики их хотели тайком вынести, но почему-то это у них не получилось и яблоки лежали в этой запасной втулке уже месяца три. Два ящика моряки отдали капитану и Машкову. Так что в холодильнике Машков в каюте весь низ забил этими северокорейскими яблоками. Они имели зелёно-красный цвет, непередаваемый аромат и при надкусывании из них чуть ли не лился сок. За эти три месяца, что яблоки лежали в трюме, они не испортились, а стали ещё вкуснее.
Так что, выходя из каюты, Машков прихватил несколько яблок, чтобы пожевать их вместе с четвёртым механиком.

Спустившись в машину, Машков подменил четвёртого, позволив ему отдохнуть и сам чуть больше часа «воевал» с главным двигателем.
Ему постоянно приходилось смотреть за тахометром, наблюдать за оборотами и, как только корма судна задерётся и винт начнёт крутиться без сопротивления воды, уменьшать подачу топлива топливной рукояткой, чтобы они не превысили максимальные, а как только винт вновь погрузится в воду, то этой же рукояткой добавлять подачу топлива, не допуская, чтобы двигатель «заглох». Попутно приходилось смотреть за температурой выхлопных газов, системами охлаждения и масла.
От такой работы через час руки отваливались. Четвёртый механик парень физически развитый, да и башка не глупая, видя, что Машков устаёт, подменял его.
После пары подмен Машков позвонил в каюту. Но телефонную трубку никто не поднимал, поэтому озаботившись, что могло случилось с Мариной, Машков поднялся к себе в каюту.

Марина, сидела на палубе в душевой не в силах подняться.
- Ты чего это здесь? – возмущённо накинулся на неё Машков, но, увидев её печальные глаза, ввалившиеся щёки и безвольно опущенные руки, подхватил жену и перенёс в кабинет на диван.
- Ты почему там сидишь? – указал он на душевую, на что услышал отповедь, в которую жена вложила все свои эмоции.
- Ты ещё спрашиваешь меня об этом? Ты что не видишь, что происходит, а этот твой подарочек от старпома, чтобы ему ни дна ни покрышки, вот тут у меня застыл и как камень лежит, - показала она себе на живот. - Меня постоянно тошнит, а я не могу даже из-за этого камня сдвинуться с места, - а когда силы от выражения всех эмоций её покинули, она жалостливо посмотрела на мужа: - Тебе, наверное, придётся там, - сил у неё хватило лишь на то, чтобы указать глазами в сторону душевой, - матрас постелить.
Недослушав жалобы жены, Машков подхватил её и перенёс в кабинет, а затем категорично заявил:
- Ничего я тебе стелить не буду, а мы сейчас сделаем вот что, - и, открутив барашки на бортовом окне, распахнул его.
Судно держало такой курс, что ветер задувал с правого борта под углом примерно в тридцать градусов. Оттуда же шла и волна.
В открытое окно ворвался поток свежего воздуха.
Ветер задувал с такой силой, что пена с волн им сдувалась, и она своей белизной покрывала всю поверхность моря, превратив его в свинцово-серое безбрежное поле, а в воздухе носилось несметное количество водяной пыли.
На мостике от неё забивало все лобовые иллюминаторы и там постоянно работали «дворники», позволявшие рулевому и вахтенному помощнику следить за направлением волны и курсом судна.
А в каюту эти брызги не залетали, и только в открытое окно ворвалось завывание ветра и грохот разбиваемых волн о правый борт судна.
На комингс оконной рамы Машков положил телогрейку, приподнял с дивана жену и положил её на раскрытое окно, выставив голову наружу, а чтобы Марина не продрогла, накрыл её одеялом.
- Ты что делаешь?! – чуть ли не в ужасе закричала Марина. – Меня же сейчас волной смоет!
- Никуда тебя не смоет, - с садистским спокойствием приговаривал Машком, удерживая жену на окне. – Дыши и получай удовольствие…
- Ой! – в очередной раз, когда шестиметровая волна понималась перед окном, закричала Марина. – Ты что? Смерти моей хочешь!?
- Я хочу, чтобы ты не обнимала этот долбанный унитаз, а была нормальным человеком, - не обращая внимания на стенания жены, приговаривал Машков, не ослабляя своих объятий.
Постепенно Марина перестала причитать и уже спокойным голосом восхитилась:
- Ты посмотри, какая мощь в этих волнах! А мы идём навстречу им и не поддаёмся им, - и с надеждой посмотрела на мужа. – А с нами ничего не случиться? Мы дойдём до Японии?
- А куда ж мы денемся? – рассмеялся Машком. – Для того я и в машине сижу, а капитан с мостика не уходит, чтобы не поддаваться, и чтобы все мы пришли в Японию и вернулись в здравии домой.
Машков ослабил хватку, прошёл к холодильнику, открыв на нём аварийную защёлку, достал пару яблок и в одно впился зубами. Из яблока брызнул сок, который он утёр рукавом и, смачно похрустывая яблоком, подошёл к Марине.
- Хочешь? – протянул он ей красно-зелёный плод.
Взглянув на него и на довольную физиономию мужа, Марину изогнуло в судороге приступа тошноты, а Машков едва удержал её, чтобы она не вылетела в окно.
- Исчезни ты и твоё яблоко, - только и хватило сил у неё отреагировать на все его действия, а Машков с удивлением посмотрел на яблоко в своей руке:
- А чего так? Оно же вкусное и сочное…
- Уйди… - со стоном попросила Марина. – И без тебя нет сил, а ты тут чавкаешь…
- Не чавкаю, а хрустю, - поправил её муж. - А это две разные вещи, - но яблоко убрал и постарался, как можно быстрее проглотить то, что уже прожевал.
Вскоре от свежего воздуха Марине полегчало, и она уже действительно начала воспринимать красоту и суровость природы, окружающих судно.
Она даже нашла в себе силы отойти от бортового окна и подойти к носовым, хотя в них с трудом просматривалось куда идёт судно из-за залепляющих его брызг.
Судно глубоко зарывалось носом в волну, а потом выскакивало из неё. Потом вновь падало на очередную волну, а огромные волны высоко вздымались над баком, падали на караван, грозя его смыть и каскадами брызг летели на надстройку.
На боцман молодец. В Находке он так надёжно закрепил караван, что эти волны оказывались ему не страшными. Ни одно бревно в караване даже не сдвинулось.

Марина, подышала воздухом и от этой «прогулки» ей стало легче. Приступы тошноты её перестали донимать, но от такого диапазона колебаний, с каким судно преодолевало громадные волны, Марина жаловалась, что у неё все внутренности вылетают через рот при каждом нырке судна в воду. Машков её понимал. Не каждый человек сможет такое перенести, а особенно, если он первый раз вышел в море. Волна больше шести метров высотой. Ветер сметает с волн пену и её брызги носятся в воздухе и хоть время и приближалось к полудню, но вокруг стояла беспросветная мгла. Видимость вокруг из-за морской пыли, витающей в воздухе и низкой облачности составляла не больше мили.
Но тут неожиданно случилось чудо.
Ветер неожиданно стих, над головой разошлись тучи и сквозь них проглянуло синее небо. День засветился всеми своими красками. Море резко изменило цвет со свинцового на тёмно-синее, хотя волны оставались прежней высоты и также заставляли нырять судно.
- Ой, что это такое? – не сдержала эмоций от такой красоты Марина. - Что случилось? – никак не могла понять она.
- Кажись мы попали в глаз циклона, - предположил Машков. – Сколько лет работаю на флоте, но в глаз ещё никогда не приходилось попадать! – С удивлением восторгался он. – Вот это да! Вот, что значит женщина на судне.
- Так у вас же есть женщины на борту, - возразила Марина.
- Разве это женщины? - возразил Машков. – Это настоящие морячки! Они и не такое в жизни повидали…
Что повлияло на Марину, Машков понять не смог, но она неожиданно предложила:
- А давай выйдем на палубу и полюбуемся этим явлением, - но увидев непонимание в глазах мужа, пояснила: - Ты же сам говорил, что такого никогда в жизни не видел…
- А, точно, - понял её желание Машков. – Тогда одевайся и хоть ты и мой бортпроводник, но тебя я на палубу выведу, - пошутил он.

Одевшись, она прошли с женой на палубу, оставшись около выхода из надстройки и рассматривали голубое небо и яркое солнце над головой, громадные волны, несущиеся вдоль бортов судна и полное отсутствие ветра.
Судно продолжало так же идти сквозь эти валы, по-прежнему проваливаясь между ними. Морская пыль осела и уже ясно проглядывался горизонт.
Но так продолжаться долго не могло. Ветер неожиданно со страшной силой задул с левого борта. Ход судна выровнялся, и оно уже перестало так сильно зарываться носом в каждую волну.
- Пошли в каюту, - приказал жене Машков, но увидев непонимание в её глазах, пошутил: - Тебя сейчас отсюда сдует, - и уже серьёзнее добавил. – Надо закрыть иллюминатор, да я чувствую, что капитан сейчас скомандует добавлять обороты.
Марина уже не противилась.

Вернувшись в каюту, Машков задраил иллюминатор и спустился в машину.
Как раз в это время туда позвонил капитан:
- Ну что, Андрей Васильевич, давайте потихоньку добавляйте до полного. Я потом скажу вам, когда будет достаточно.
- Вас понял, Борис Иваныч, - отреагировал Машков на звонок и начал добавлять обороты.
Судно уже шло ровно. Попутная волна его подгоняла и соответственно и скорость судна подросла. Требовалось навёрстывать то, что судно потеряла при ходе против ветра и волны.

Даже несмотря на отсутствие бешеной качки и высоких волн, Марина чувствовала себя вымотанной донельзя. Есть она не хотела и не пошла ни на обед, ни на ужин.
Хоть Машков и принёс ей второе блюдо с ужина, она ему заявила:
- А это ты сам со своим старпомом ешь. Я уже наелась его сухариков, и они до сих пор у меня вот тут стоят колом: - показала она мужу на район желудка.
- Понял. Ясно. – вспомнил он старпомовское «лекарство» и уже в шутку ответил: - У матросов нет вопросов.
Судно уже так не мотыляло, но Марина всё равно переносила всё это путешествие только лёжа на кровати. Из ямки в матрасе её не выкидывало, и она даже порой засыпала.

В шесть утра в каюте зазвонил телефон.
Машков, как всегда, подскочил к нему.
- Слушаю, стармех, - голосом полностью проснувшегося человека отреагировал он на звонок.
- Васильич, - звонил третий механик. – Старпом сказал выводить главный из режима. Говорит, что подходим к остову Садо и будем там в бухте становиться на якорь.
- Хорошо. Понял. Начинай выводить, - дал распоряжение Машков и, ополоснув лицо, вошёл в спальню.
Марина подняла голову.
- Ты куда? – сонным голосом поинтересовалась она.
- В машину, - тихо, как будто боясь разбудить кого-то, ответил он, надевая рабочий комбинезон. – Выводить из режима будем. Скоро встанем на якорь. Под островом идём. Видишь – уже меньше качать стало.
- И в самом деле, - удивилась Марина. – Почти не качает, - и, поднявшись на локте осмотрелась.
Хотя, что можно увидеть в каюте, где окна закрыты плотными шторами? Но она с удивлением озиралась, а Машков усмехнулся:
- Да так же качает, как и по выходе с Находки, только ты, наверное, уже настолько привыкла к этой качке, что почти её не замечаешь.
- И это правда! - радостно вырвалось у Марины. – Я её действительно не замечаю! И у меня даже не кружиться голова!
- Ну, вот и отлично, - довольно смотрел на радостную жену Машков. – Теперь ты – настоящая морячка. В центре циклона – побывала, штормягу пережила и теперь готова к морской жизни, только вот морской воды стакан не выпила, - рассмеялся он.
- А что, это обязательно? – удивилась Марина.
- Конечно нет, - улыбаясь, Машков наклонился к жене и поцеловал её. – Это я пошутил, хотя у подводников есть такой обычай, когда салагам дают выпить плафон с забортной воды.
- Фу, - передёрнула плечами Марина. – Я, итак, тут столько воды выпила, сколько за всю жизнь не пила.
- Ладно, - Машков отвлёк от неприятных воспоминаний жену. – Если хочешь, то до завтрака поспи, а я пошёл, - он ещё раз чмокнул жену в щёку и вышел из каюты.

Машина встретила его обычным гулом, сквозь который прослушивалась равномерная работа цилиндров главного двигателя и вой турбин.
Машков прошёлся вдоль крышек главного двигателя, мимолётом осматривая термометры выхлопных газов и системы охлаждения. Попутно глянул на лубрикаторы и ощупал топливные трубки, идущие от ТНВД к форсункам. Всё находилось в норме, без отклонений.
Войдя в будку, он осмотрел манометры, глянул на отсечку и посмотрел на третьего механика.
- Ну как? – кивнул он в сторону главного двигателя.
- Нормально, - пожал тот плечами. – Выводить уже начал.
Машков глянул на записи в машинном журнале и уселся на свободный стул, наблюдая за действиями третьего механика. А тот, так же спокойно, не делая лишних движений, продолжил выводить главный двигатель из режим полного хода.
Периодически в будку забегал вахтенный моторист, чтобы проверить показания термометров воды и масла с теми, что на местах.
Выведя главный из режима, Машков позвонил на мостик. Трубку поднял старпом.
- Доброе утро, Георгич. Всё. Машина в маневренном режиме, - доложил Машков.
- Понял, - ответил старпом и сразу поставил телеграф на «средний ход». – Минут через двадцать подойдём к якорной стоянке. Будь готов к реверсам.
- Понял, - ответил на предупреждение Машков и застыл у пульта управления главным двигателем.
Хотя особых манипуляций проводить не пришлось. Капитан поставил телеграф вначале на «малый вперёд», а затем на «стоп» и «малый назад».
Главный двигатель послушно отреагировал на все манёвры, а когда где-то далеко на баке загрохотала якорная цепь, прозвучала команда «стоп».
Машков остановил главный двигатель, понимая, что судну надо погасить инерцию и тут уже штурмана действуют по обстановке, а механикам надо находиться начеку. Здесь может произойти что угодно.
Но Борис Иванович – капитан от Бога, поэтому со всеми этими манёврами, постановками и снятиями с якоря всегда справлялся без ошибок.
А когда прозвучала команда «отбой» и готовность пятнадцать минут, то Машков уже и сам вздохнул свободно. Посмотрев на третьего механика, он отдал ему вводную:
- Индикаторные открыть, валоповоротку соединить, главный провернуть и прокачать лубрикаторы, - а когда понял, что третий механик готов всё выполнять, добавил: - Потом перемеришь всё топливо и замеры принеси мне в каюту. Я посчитаю и капитану отнесу. Ему надо декларацию на приход составлять, - пояснил он между делом, хотя мог этого и не делать. Третий и без этого знал свои обязанности.
Отдав приказания, Машков поднялся в каюту.

Марина уже встала, умылась и встретила мужа вопросом:
- И где это мы сейчас стоим?
Машков пожал плечами:
- Нам там из подвала особенно это не видно, но судя по тому, что сказал старпом, то прячемся за островом Садо.
- Что это за остров такой? – Марина с интересом посмотрела на мужа.
- Судя по тому, что нам здесь разрешили отстояться, то садистов здесь нет, - пошутил Машков и разъяснил: - На входе в Ниигату при таких штормах колговерть страшная стоит, поэтому они разрешают отстояться, пока волна на входе в порт не уляжется, - и попытался рассмотреть в окна, что на самом деле стоит вокруг.
За пологим берегом в глубокой бухте пряталось с десяток судов. По очертаниям их силуэтов Машков понял, что это небольшие рыбацкие сейнеры и маленькие сухогрузы. Советских судов он не разглядел.
В самой бухте большой волны не наблюдалось, но её берега покрывала густая, низкая облачность. Из этого серого свинцового месива, зацепившегося за вершины сопок, лился, словно процеженный сквозь сито мелкий дождь. Посмотрев в окна на остров, Машкову сразу расхотелось выходить из тёплой надстройки, хотя он собирался пригласить жену выйти на палубу.
Поэтому, убедившись, что прогулка отменяется, он, посмотрев на умытую и причёсанную Марину поинтересовался:
- А ты вообще-то, как себя чувствуешь? На завтрак пойдёшь? Или в каюте останешься?
На что Марина скривилась:
- Какой завтрак? Меня только от одного упоминания о еде начинает выворачивать, а ты меня на завтрак тянешь.
- Ну, как знаешь, - пожал плечами Машков, - а я пойду, - и, не дождавшись ответа от Марины, пошёл переодеваться.
Умывшись и переодевшись, он спросил у жены:
- Может быть тебе что-нибудь принести, и ты тут поешь? – кивнул он на стол в кабинете, на что Марина вновь поморщилась: - Я ещё вчерашний завтрак не съела, а ты меня уже новым пичкаешь. У меня тут, - она показала на район желудка, - всё ещё старпомовский подарок камнем залёг.
- Да-а, - протянул Машков. - Чиф – ещё тот доктор, кого хочешь залечит до полусмерти, - и посмотрел на боковой диван, где со вчерашнего дня лежал поднос.
Тарелка с едой отказалась нетронутой. Он её вытряхнул в урну и недовольно сказал Марине:
- Тогда я сам схожу на завтрак, а потом пойду на мостик. Мне надо капитану отнести количество топлива на борту.
- И я с тобой хочу, - тут же бодро отреагировала Марина на его слова.
- Хорошо, - согласно кивнул он и, прихватив поднос с пустой тарелкой, спустился в кают-компанию.

Усевшись на своё место без всякого аппетита, съел завтрак, поблагодарил буфетчицу и вернулся в каюту.
Перед каютой на специальной скрепке висели замеры топливных танков, оставленные третьим механиком. Взяв этот листочек, Машков сел за стол и принялся за подсчёт количества топлива, оставшегося на борту после перехода.
Из спальни раздавались какие-то напевы. Как он понимал, это Марина прихорашивалась перед зеркалом и напевала какую-то песенку.
«Надо же, - подумалось Машкову. – Вчера она тут умирала, а тут уже песни поёт».
Неожиданно раздался звонок телефона. Подняв трубку, Машков услышал голос капитана:
- Дедушка, - спокойно прозвучал его голос, - так я Вас жду с вашими результатами…
- Пару минут ещё, Борис Иванович. И я у вас, - торопливо ответил Машков, усердно тыкая пальцем в калькулятор.
- Хорошо, - по-прежнему спокойно ответил капитан и напомнил: - И не забудьте о Марине Юрьевне, штурмана хотят ей сделать небольшой подарок.
- Понял, Борис Иваныч. Сейчас поднимемся, - и, положив трубку, крикнул жене: - Марина-а! Нас капитан приглашает на мостик, - на что тут же услышал:
- А я уже готова. Хотела сама напроситься на мостик, а тут Борис Иваныч сам позвал, - и вышла из спальни.
Мошков, готовый выйти из каюты стоял в её ожидании с листком расчётов в руке, но когда увидел свою жену, то невольно осел в кресло.
Марина стояла перед ним в облегающем ярко зелёном платье фирмы Мак-Квин с золотым листком на левом предплечье. Её и без того стройную талию подчёркивал золотисто-зелёный пояс. Шикарные каштановые волосы струились по плечам, а из них выглядывало измучанное чуть ли не цвета платья лицо. И, даже несмотря на то, что она оттенила его тональным кремом, губы подкрасила помадой, а веки подвела тенями, вчерашние страдания сгладить ей не удалось.
Увидев реакцию мужа на свой вид, Марина удивилась:
- Что-то не так? – на что Машков только издал что-то нечленораздельное:
- Да… вообще-то… Ну, это…, - а потом махнул рукой. – Пошли. Капитан ждёт.

Приоткрыв дверь штурманской и, пропустив впереди себя жену, Машков проследовал за Мариной на мостик.
Реакция присутствующих оказалась примерно такой же, какую испытал и Машков.
На минуту все разговоры стихли, а глаза округлились. На что у старпома рот никогда не затыкался, но и тот примолк. Шоке от такого зелёного платья и соответствующего цвета лица обуял всех.
Но, настоящие моряки никогда не впадают в прострации, поэтому через минуту первым пришёл в себя капитан и, подойдя к Марине, вежливо обратился к ней:
- Доброе утро, Марина Юрьевна, как Вы себя чувствуете? - на что та, задорно сверкнув глазами, и это у неё хорошо получилось, бодро ответила:
- Намного лучше, чем вчера в это же самое время, Борис Иваныч.
- Меня это радует, - довольно басом отреагировал на её слова капитан. – Это очень хорошо, что Вы так замечательно выглядите. Не каждый впервые вышедший в море способен так выглядеть. Уж поверьте мне, так сказать. А то мы чего только не передумали тут. А Вы вот как со всем справились. Похвально, похвально. А чтобы этот рейс Вам никогда не забылся, то наши штурмана решили Вам сделать подарок, - и посмотрел в сторону третьего помощника. – Валентин Петрович, а давайте сюда то, что Вы там приготовили.
К Марине тут же подошёл третий помощник с длинным листком бумаги в руке.
Вручая его Марине, он с извинением пояснял:
— Это барограмма с нашего барографа. Извините, что не в рамочке, чтобы повесить на стену на долгую память. Мы вообще-то и сами удивились тому, куда мы попали, но вот смотрите, - показывал он пальцем на линию барограммы. Это мы вышли из Находки. Было примерно 1000 мбар, а потом циклон резко сорвался и давление упало до почти 950 мбар и ветер составлял чуть ли не 25 метров в секунду, а порывы были и выше. У меня при одном порыве чуть анемометр не вырвало из рук. А вот сейчас уже 1020 мбар, и мы находимся в тыловой части циклона.
- Ладно тебе умничать, а то совсем задурил мозг нашей новой морячке, - чуть ли не оттолкнул Валька старпом. – Вы меня уж извините, Марина Юрьевна, за эти сухарики. Ну не знал я, что они на Вас так подействуют…
- А откуда Вы это знаете, Михаил Георгиевич? - перебила его Марина.
- Да уж получил я чих-пыхов от вашего благоверного, - сконфузился Георгич.
- Не переживайте Вы так, - успокоила его Марина. – Всё же нормально закончилось.
- Нормально, то нормально, но мне всё равно как-то неудобно, - поводя головой, пытался оправдаться чиф.
- Так, - прервал всех капитан. -  По этому поводу, что у нас на судне появилась стойкая морячка, предлагаю выпить, - и посмотрел по сторонам. – Где Вы там, Виктор Николаевич со своим китайским чаем? Несите его сюда и это дело мы обстоятельно отметим.
Из штурманской вышел помполит с подносом, на котором дымилось шесть кружек и лежал позавчерашний Маринин пирог.

Марина ещё не раз выходила с мужем в рейс и побывала с ним не в одном шторме, но этот первый её рейс она частенько вспоминает.
А барограмма долгое время висела в рамочке на одной из стен у них в квартире. И когда Андрей звонил домой из своих продолжительных рейсов, то Марина смотрела на неё и просила провидение избавить её мужа от всех бед и невзгод.

14.07.25