По праву крови. Эпилог

Висгловер перестал не гореть, теперь он тлел. Дым от тысяч мелких костров, на которых варили скудную еду, смешивался с осенним туманом, создавая над руинами вечную, грязную пелену. Порядок, который устанавливало ополчение, был хрупким, как тонкий лед на луже. Это был порядок выживания.

Падение Экстрактора стало Вторым Катаклизмом. Камни силы, бывшие кровью и нервами шаткой цивилизации, обратились против неё. Попытка зажечь свет или обогреть дом могла обернуться фонтаном дикой энергии, выжигающей всё живое, или тихим угасанием, когда камень просто превращался в пыль. Люди, десятилетиями зависевшие от этой укрощенной магии, оказались беспомощными, как дети в темной комнате, полной неведомых чудовищ.

А чудовища пришли. С разрушением Экстрактора реальность истончилась, и в мир хлынули сущности, не привязанные к носителям, дикие, голодные. Эфирные, бывшие когда-то редкой угрозой, теперь кишели в каждом переулке, в каждом подвале, меняя очертания и питаясь страхом. Противостоять им могли лишь те, в ком сила была живой — носители. И те из инквизиторов, кто смог отбросить догмы и, рискуя жизнью, вступить в новый, неписаный пакт с хаосом. Постепенно, ценой крови и безумия, устанавливался новый порядок. Порядок, где власть измерялась не званием, а силой личной сущности и готовностью ей рискнуть.

В одном из немногих уцелевших и работающих баров, чьи окна были забиты досками, а воздух был густ от дыма и немытых тел, Мия ковырялась отверткой в колене одноногого мужчины. Его механическая нога, собранная из подручного хлама, скрипела и разбалтывалась.

— ...а дичь вся распугана, — хрипел мужчина, затягиваясь самокруткой. — В лес теперь не сунешься. Твари там новые, похожие на сухие кусты, а подойдешь, так обовьют и высосут. И тишина там... неестественная.

Мия что-то проворчала в ответ, не отрываясь от работы. Её рыжие волосы забраны в пучок на макушке, а лицо нахмуренное от концентрации. Рядом с ней на столе лежали части её собственного, давно разобранного на запчасти арсенала.

К ним тяжело опустился на табурет Гастон. Его массивная фигура казалась меньше. Он больше не носил механическую руку. Его культя была просто заправлена в рукав поношенной куртки. Он молча поставил перед Мией глиняную кружку с парящим напитком, пахнущим травами.

— Спасибо, здоровяк, — буркнула Мия, наконец взглянув на него. — А свою железяку почему снял? Не тянет больше ломать морды?

Гастон покачал головой, глядя на свою бесполезную руку.

— Другие морды теперь. И ломать их... не всегда выход. Надо думать.

Мия фыркнула, но она понимала, поэтому лишь тяжело вздохнула. Они молча слушали тихие разговоры посетителей, а за стенами ветер гулял по мёртвым улицам, неся с собой шёпот нового, непонятного мира.

За сотни километров от Висгловера, где заканчивались последние жалкие следы дорог и начиналась бескрайняя, золотая от осенней травы степь, стояли двое.

Воздух над ними колыхался. Тени их сущностей, больше не скованные ни камнями, ни чужими правилами, жили своей собственной, симбиотической жизнью. Тень Кайдена была плотной и стремительной, как хищная птица, тогда как сущность Анны извивалась плавными, текучими тенями, напоминающими то ли дым, то ли щупальца. Они переплетались, отталкивались и снова сливались в немом диалоге, который был понятен только им.

Кайден шагнул вперед, навстречу бескрайности. Его спину, прямую и уверенную, уже не грызли старые демоны. Они были повержены, растворившись в силе, которая теперь была не проклятием, а частью его.

Анна на мгновение задержалась. Ветер трепал ее длинные волосы, и в её глазах, таких же ясных, как небо над степью, не было ни страха, ни сожалений. Была лишь память. Эхо того, что навсегда изменило их обоих.

Рывок головы. Пальцы стирают.

Раз.

Два.

Она подняла голову, встретившись взглядом с Кайденом, и шагнула за ним.