Галя Кузьменко-Махно дневниковАла 12 частЪ

 Конь упал на спину вверх ногами,
а кобыла стала ему поперек на живот,
  и он никак не может выбиться
из-под нее, и она не может сойти с него:
вода подбила их под самый мостик к столбам,
сломанное дышло, постромки и вожжи спутали их.

Как ни крутились вокруг хлопцы,
как ни старались перерубить ремни
  и веревки, конь под кобылою
весь с головою в воде враз скончался.

 Стали спасать хоть кобылу.
 Долго возились вокруг нее,
стянули ее с коня, подтянули под берег,
 зовём ее: «Воля! Воля!» —
  а она лежит как-то боком,
 голову поднимает над водою,
  болтает временами ногами,
стонет жалобно-жалобно, как человек,
и поводит назад перепуганными глазами,
  которые налились кровью
  и словно умоляют о помощи.

  Полежала немного тихо,
перестала барахтаться и замолчала.
 Снова начали ее тянуть и сгонять.
  Она застонала, встрепенулась,
стала подниматься и снова упала.
Через полминуты снова забила ногами,
сделала сильное движение, встала на ноги
   и, глубоко погружаясь в тину,
быстро пошла к противоположному берегу,
    возле которого был лед.

Мы стали ее звать сюда. Она сделала в речке
   полукруг и быстро вышла на этот берег.
Ее сразу взяли и стали гонять, чтобы не остыла.
      Сашка' сразу же как вытащили,
  отвезли в хату переодеться и греться.
  Чемоданчики, шубы и одеяла вытянули.
Только Фенин большой платок и одеяло
 намокли и пошли ко дну.
Мы с Феней сели на другую подводу,
   а Нестор — на Галочку,
и поехали в центр искать квартиру.

18 марта 1920-го. Провели тут митинг.
 Арестовали по доносу трех человек,
но греки стали их горячо отстаивать,
и мы их освободили. Оставили тут Огаркина
для организации и выехали на Большой Янисель.

    Тут встретили Лашкевича.
   Встреча была очень радостная.
Все с ним целовались, обнимались,
,,,,,,расспрашивали.
Рассказывали ему, как нам жилось,
,,,,, расспрашивали его,
 как он бежал от коммунистов.
Первая радость от встречи прошла.
Начали говорить о деле,  Дело в том, что,
 оставляя рождественскими праздниками
с. Гуляй-Поле, т. Лашкевич вывез с собой
     41 /2 миллиона общих денег.

Его про них' спросили. Он замялся,
говорит, что я вам расскажу, где дел их.
А тем временем к штабу стали подходить
   бывшие партизаны-греки
  и с возмущением рассказывать,
какую разгульную жизнь вел Лашкевич:
швырял деньги, как сам хотел, устраивал балы,
вечеринки, делал богатые подарки любовницам,
платил им по 200000 за «визит» и так далее.

  Греки говорят, что деньги,
   которые добыты жизнью,
здоровьем и кровью многих из повстанцев,
так легко, так бессовестно расходуются
их командирами, и что теперь с такими командирами
они не пойдут воевать, а пойдут сначала перебьют
всех тех, кто за спиной честных повстанцев
  нажился и теперь роскошествует,
  а после уже' пойдут на фронт.