Капкан. 2. На смертном одре

Усадил я пленника за стол в своей избушке.Увидал он кус хлеба, схватил и давай рвать его зубами, за щеки пихать, глотать не прожевывая..
- Да не торопись ты, -грю, - подавишси..

 Смотрел я на беглого арестанта, но ружжа из рук не выпускал.Мало ли што у него на уме!Так просто в кандалы не закуют.Одно слово-варнак!
 И поведал он мне, как блукал по тайге,питаясь черемшой ,луковками кандыка да личинками короеда.Напомнил он мне мамкины россказни о том ,как ходили они "в кусочки",када кончался последний пуд муки. И давай я его потчевать таёжной снедью.Намедни -то я тетерева на полянке подстрелил. И теперича он не на токовище чуфыркал,а казал култыщки лап из котелка на печке.Но дать столько ден постившемуся до отказу наесться, значило убить его...Потому набухал я ему полну миску наваристого бульёну. Он тут же всю жижку с жадностью и выхлебал.Набуздавшись и чаю из листа смороды,отвалился он на лавку. Смотрю - сморил сон ево, тогда уж я стрелялку свою верную сховал в уголке за азямом и пимами, што были по ростепели без надобности.
 
 Так вот он из беглого каторжника в мово гостя превратилси.Старался я не навредить моему гостю перекормом, а все одно поласкало его безбожно посля сырой рыбы-то.Да и зелень,коей набивал он чрево,мытарясь по тайге,не в прок пошла.Выползал он из зимовья , хватаясь за стены и косяки сруба, опоражнивался и кое-как возвращался на прежнее место. Перетащил я его с лавки на нары под образ ,на коем было запечатлено Снятие со Креста.Одежка его арестантская мокрющая пообсохла. Но не мог он согреться,сколь не пеленал я его шкурами. Почала его лихоманка колотить.В жар кинуло. Видать, купание в ледяной воде стало боком вылазить.Отпаивал я его горячим чаем да настойкой из зверобоя, и всё не мог надивиться схожести беглеца с образом Спасителя.Лицо золотистого цвета. Голубень миндалевидных глаз.Ласточкины крылья бровей. Тонкий прямой нос.Ноздри-луночки. Сомкнутые в многозначительном молчании губы. Сия схожесть и сподвигла меня помочь несчастному. Много ужасного поведал мне недоучившийся студент -мечтатель Илья Горяинов,как назвал он себя,в жару,в бреду, когда разомкнул уста. Будто и впрямь евангельский  меч из тех уст вышел. Костлявая занесла над ним свою косу , вот он и решил облегчить душу. Исповедуясь мне,будто я поп, описал он мне путь на свою Голгофу.


Не то штобы,каялся ,наоборот как бы бросал вызов некому Риму и Кесарю.
Вопрошал он меня,слышал ли я про тиранубийцу Брута?Про столяра, устроившего в Зимнем дворце взрыв* ,про стрелявшего в царя у ворот Летнего сада Каракозова**?Што, мол, все это воплощения Брута.И што хоть анафематствавший с амвона архиерей и называл революционеров бесами, и расшифровывал "Кара-коз" как "Черный - козел", народ безмолвствовал. Да и мне -где про то слышать было, ежели я ничего окромя дедова Евангелия, принесенного им в таёжный скит в котомке, не читывал. А запретных прокломациев я тем паче в глаза не видывал.До глухомани нашей они не доходили.Сосны в лесу -не фонарные столбы, штобы кто-то на них воззваниев понаклеял. Ежели какие слухи до нас и доходили с большим опозданием и то через каторжан и конвойных. А они не больно - то языками трекали. Вот и про римского тираноубийцу до того я не слыхивал. Да и разе тираном был Ляксандр ослобонитель? Он же крепостно право отменивши! Но все едино-тезка Ильи пророка - студент недоучка Горяинов верил - и он сам и все охотники на анператора, мол, все они как есть - воплощения Брута.


Лежал мой пленник на нарах под образом на шкуре медвежьей. Подушкой ему служила оскаленная башка хозяина тайги.Сам я перебрался на лавку. И когда отсветы ночами заглядывающей в оконце луны лудили тусклым оловом внутренность зимовья как бы отливая заново и бревна стен, и пучки сушеных трав под потолком, и уже уже
выделанные ,собранные в связки шкурки горностая,соболя и песца, в свете Луны блеск клыков медвежей пасти напоминал об остяцком Празднике Медведя. Да и мой невольный гость, казалось, срастался со шкурой и в полудреме блазнилось мне,што он и есть поднявшийся из берлоги щатун.Стучало в висках ,будто косматый шаман бил колотом в бубен.И целый хоровод ряженых кружил на поляне ,рыча и завывая.В середине круга был прикованцеп к вкопанному столбу хозяин тайги. И вот -вот должна была начаться на него охота. Воины уже угрожали зверю копьями накладывали стрелы на тетевы лука. Тыкали медведя длинными копьями. Натравливали собак. А может и было то в Усть-Камне Зауральском, на ярманке, куда возил я сбывать пушнину, аль "мягкую рухлядь" , как говаривали прежде промышленники. Все теперь путатся в голове - когда и где было-в людном городе или забытом Богом остяцком становище. Ну а праздник Медведя у хантов и мансей навродь нашей Масленицы.Только заместо сжигания соломенного чучела убивают Медведя.Остяки верят в переселение душ. Медведь их божество. И дух убитого бога переселяется
в убивших его участников ритуала. Хошь верь ,паря,хош не верь но мне на себе довелось испытать как это происходит.Мне доводилось участвовать в Медведжем Празднике и убивать медведя.Для того,чтобы ощутить прилив сил не нужно пить свежую кровь косолапого или есть его сырье сердце, чтобы кровь текла по бороде, как это делают шаманы...Медвежий дух это не какой-нибудь барсучий жир!Хотя  им я и вылечил Горяинова.Но самое удивительное што опосля бесконечных разговоров с ним  стало мне сниться все што мне рассказывал мой гость, но в особом виде. Как бы сквозь дымку лунного сияния.Он мне про то как убегал царь, виляя, от целившего в него убивца, а мне блазница - то в медведя копьями тычут. Тетерев взлетит взрывая снег а мне мерещица-  то ампиратора отбрасыват динамитом, когда он входит в столовую. И стали мне краснобровые глухари мстится важнцми енералами,а рябчики придворными фрейлинами.

- Ну и што наступит, ежели вы всех царей перебьете?Всех министров...
- Не будет богатых и настанет царство справедливости. Все будут равны и заживут как братья...Существуют племена в джунглях Амазонки и на островах Океании, где люди не нуждаются даже в одежде. Пищи сколь хошь...Плоды на деревьях. Зверья и птицы в изобилии.Нет ни бедных,ни богатых...Ни голодных...
 
 В Австралии ,мол,оружие называтца - бумеранг.Крива палка заточенная с двух сторон каменным скребком. Кинет ту палку охотник в дичь -палка летит и назад возвращатца...Ни ружжа, ни пороха, ни дроби.И добыча у ног трепехаца.


-И все станет опшшым...,- блажил революционер - истопник.

- А как же жены,дети?- вопрошал я, не желая делить свою сдобную Акулину ни с попом,ни с дьяком ни со всяким яким , кто заглядываться на нее как перестарок староста. Да и суразят своих к кому от себя отпушшать не резон было.Жалковал я.

- Все опчее!- ответствовал едва одыбавшийся  больной.


.