de omnibus dubitandum 37. 479

ЧАСТЬ ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ (1680-1682)

     Глава 37.479. ОТОМСТИТЬ ЗА УБИЙСТВО ГОСУДАРЯ И ПОКУШЕНИЕ НА ВАШУ ЖИЗНЬ…

    Нелепость сообщения Бентковского и его слабая осведомленность о реальных событиях 15–17 мая видны невооруженным глазом. История с наполненными ядом пивными кружками настолько неправдоподобна, что можно только удивляться, как дипломат решился сообщить подобную глупость своему королю. Вне всякого сомнения, Бентковский стал жертвой дезинформации, поверив распространяемым врагами Софьи (на самом деле Евдокии Алексеевны, старшей дочери Алексея Михайловича и Марии Милославской - Л.С.) ложным слухам.

    Примечательно, что спустя 17 лет австрийский дипломат Иоганн Корб озвучил ту же нелепую легенду в несколько ином виде в сочинении «Главные события из внутреннего быта московитян»: «В 1682 году междоусобицы, питаемые женским честолюбием, ожесточили народные стороны друг против друга, вследствие чего произошли жестокая резня, убийства, грабеж и разбой. Московитяне… приписывают коварным козням царевны Софьи (на самом деле Евдокии Алексеевны, старшей дочери Алексея Михайловича и Марии Милославской - Л.С.) столь великие несчастия».

    Корб утверждал, что при погребении царя Федора Софья (на самом деле Евдокия Алексеевна, старшая дочь Алексея Михайловича и Марии Милославской - Л.С.) не только заявила об отравлении его боярами, но и сама при этом подлила «сильнейшую отраву» в водку, которой угощались во время траурной церемонии стрельцы-телохранители, а затем предупредила:

    — Не пейте водки, которую будут вам раздавать, так как в ней подмешаны смертоносные соки. Кто из вас дотронется до вина, тот умрет; ему угрожает та же самая судьба, жертвой которой сделался царь Федор Алексеевич. Все бояре суть отравители; я призываю вас на помощь против их козней, другого нет средства к спасению, как только решиться на более смелое, чем их, предприятие: отомстить за убийство государя и за покушение на вашу собственную жизнь.

    Один из телохранителей будто бы не внял этому предупреждению и, «выпивши отравленное вино, весь распух и скончался», после чего стрельцы уверились в правоте Софьи (на самом деле Евдокии Алексеевны, старшей дочери Алексея Михайловича и Марии Милославской - Л.С.).

    «Тогда они стали ругать бояр, делать воззвания к духу усопшего царя, проклинать отравителей, наводить ужас на всю чернь и поднимать ее на вельмож». Далее австрийский дипломат описывает ход стрелецкого восстания с множеством вопиющих ошибок и неточностей, доказывающих, что он имел весьма смутные представления о событиях семнадцатилетней давности и пользовался совершенно ненадежными источниками информации — по-видимому, главным образом рассказами сторонников клона лжеПетра  [Исаакия (Фридриха Петера Гогенцоллерна)] (фантазиями лукавых романовских фальсификаторов и их верных последователей современных, заслуженных, дипломированных, продажных горе-историков, в основном еврейской национальности - Л.С.) получившего в дальнейшем титул Петра I, старавшихся как можно сильнее очернить Софью (на самом деле Евдокию Алексеевну, старшую дочь Алексея Михайловича и Марии Милославской - Л.С.).

    Из русских современников только Матвеев касается вопроса об участии царевны в заговоре, отводя ей руководящую роль в подготовке антинарышкинского переворота и утверждая, что она содержала «в кабинете своем» «самый великий и зело глубокий» секрет и «оное секретное действие чрез дивные и вельми хитрые от двора ее, царевнина, политические маневры и интриги или пронырства и чрез злокозненных ее фаворитов или временщиков тайнодействие происходило». Однако при этом, мемуарист не приводит никаких конкретных фактов, пишет лишь о том, что постельница Софьи вдова Федора Семенова дочь Родимица ходила по стрелецким полкам «с многочисленною суммою денег» и с обещаниями прибавки жалованья и повышений в чинах. Однако можно поставить под сомнение даже факт такого малозначительного участия царевны в майских событиях, предшествовавших стрелецкому бунту.

    По свидетельству иезуита Сильвестра Медведева, Федора Семенова дочь являлась постельницей не Софьи, а ее сестры Марфы. 25 мая она была по непонятной причине арестована стрелецким караулом у Николаевских ворот Кремля. Из данного факта можно сделать вывод, что постельница не была известна в стрелецких полках, иначе ее как эмиссара царевны Софьи (на самом деле Евдокии Алексеевны, старшей дочери Алексея Михайловича и Марии Милославской - Л.С.) никто не осмелился бы тронуть.

    Правда, Матвеев сообщает еще и о том, что Федора Родимица в награду за подкуп стрельцов и агитацию в полках была летом 1682 года выдана замуж за бесспорного участника заговора, подполковника Ивана Григорьевича Озерова «со многим богатством сверху». Однако и этот факт не позволяет утверждать ничего определенного о позиции Софьи (на самом деле Евдокии Алексеевны, старшей дочери Алексея Михайловича и Марии Милославской - Л.С.) в момент подготовки переворота. Можно лишь подчеркнуть, что даже самая активная деятельность одной постельницы (если таковая действительно имела место) не могла оказать существенного влияния на 19 стрелецких полков общей численностью свыше четырнадцати тысяч человек.

    Скорее всего, Федора была вознаграждена выгодным браком с новгородским дворянином и получила большое приданое от царевны Софьи (на самом деле Евдокии Алексеевны, старшей дочери Алексея Михайловича и Марии Милославской - Л.С.) за другой поступок, относящийся к 25 мая (об этом будет рассказано ниже).

    Мнения историков о причастности Софьи Алексеевны (на самом деле Евдокии Алексеевны, старшей дочери Алексея Михайловича и Марии Милославской - Л.С.) к заговору и бунту мая 1682 года разделились. Подавляющее большинство авторов уверены в ее виновности. Достаточно назвать имена таких светил науки, как М.В. Ломоносов, Н.Г. Устрялов, М.П. Погодин, С.М. Соловьев, В.О. Ключевский, М.М. Богоявленский, наш современник Н.И. Павленко. Автор последней крупной работы о политических событиях 1682 года М.М. Галанов на основании новых источников высказал твердую убежденность в виновности Софьи (на самом деле Евдокии Алексеевны, старшей дочери Алексея Михайловича и Марии Милославской - Л.С.) по всем статьям сурового приговора, вынесенного ей большинством историков.

    Главный пункт обвинения заключается в том, что царевна добилась власти путем чудовищного по масштабам кровопролития. Не довольствуясь этим давно оглашенным вердиктом, исследователь добавил еще несколько более мелких обвинительных статей. Защитники же Софьи (на самом деле Евдокии Алексеевны, старшей дочери Алексея Михайловича и Марии Милославской - Л.С.) на этом «судебном процессе» не столь многочисленны: Н.Я. Аристов, И.И. Буганов и А.П. Богданов. В недавнее время солидарность с наиболее аргументированной точкой зрения В.И. Буганова выразил М.Ю. Зенченко.

    Историки готовы спорить снова и снова; между тем истина, как часто бывает, находится посередине. При выяснении картины событий можно, как бы это ни казалось странным, совместить рациональные зерна обеих противоположных концепций.

    Нет никаких сомнений, что Софья (на самом деле Евдокия Алексеевна, старшая дочь Алексея Михайловича и Марии Милославской - Л.С.) боролась за свои права, поскольку от этого зависела ее собственная судьба. Ей не приходилось ждать ничего хорошего от царствования 17-летнего Петра  под эгидой Нарышкиных.

    Судя по всему, она знала об организованной Милославским и Хованским агитации среди стрельцов в пользу царевича Ивана и одобряла ее, однако понятия не имела о составленном ими проскрипционном списке и планировавшихся массовых убийствах, на которые никогда не дала бы согласия. Во время мятежа Софья (на самом деле Евдокия Алексеевна, старшая дочь Алексея Михайловича и Марии Милославской - Л.С.) до конца пыталась спасти жизнь Ивана Нарышкина, несмотря на то, что он был ее политическим противником. Она сумела уберечь от смерти Кирилла Полуектовича Нарышкина, убедив стрельцов ограничиться его пострижением в монастырь. Наконец, по просьбе Софьи (на самом деле Евдокии Алексеевны, старшей дочери Алексея Михайловича и Марии Милославской - Л.С.) мятежники дали согласие на захоронение останков жертв.

    Что же касается итогов переворота, то Софья (на самом деле Евдокия Алексеевна, старшая дочь Алексея Михайловича и Марии Милославской - Л.С.) обрела не столько власть, которая еще в течение полугода оставалась почти эфемерной, сколько тяжелую обязанность спасать царскую семью, Москву и всю Россию.