Юрий Коринец

Без его забавных стихов и умных  рассказов уже даво научилась обходиться детская литература. Его блестящие "Триста тридцать три жильца", или "Подслушанный разговор", похоже, навсегда вытеснены "Дядей Стёпой" и "Мистером Твистером",  а увлекательные "Привет от Вернера" и "Там вдали за рекой" - "Витей Малеевым..." и "Денискиными рассказами". Его ярких произведений нет ни в школьных программах, ни в планах известных издательств. Сегодня его многие просто не знают: ни взрослые, ни дети. Хотя овладевать вниманием он умел и тех, и других. И среди них - людей вполне выдающихся.

Стоит сказать, что его ближайшим другом по Литинституту и неизменным спутником  по бесчисленным речным, морским и пешим скитаниям был гениальный однокашник  Юрий Казаков, то и дело упоминавший в своих письмах имя своего старшего приятеля. "Летом с детским поэтом Ю. Коринцом ездил на север — реки
Сухона, Северная Двина, Онега, Белое море, Кольский полуостров", - пишет Ю.Казаков  в 1957 году К. Паустовскому. В другом письме оповещает своего учителя о вояже с тем же Коринцом в Ленинград. В переписке 1958 года с Тамарой Жирмунской жалуется на своего приятеля, что тот увязался с ним в Тарусе в гости к К. Паустовскому и не дал возможности поговорить с мэтром по душам.

Впрочем, это не помешало друзьям-приятелям совершить весной этого же года большой речной поход из Тарусы в Калугу, встав под начало опытного флотоводца Федора Поленова. Тот на своей моторной плоскодонке поднял за несколько дней по Оке неразлучный поначалу писательский тандем - сначала до Калуги, а потом - до устья Угры, упершись в маленькую пригородную  деревню Плетеневка, где будущие большие писатели и заночевали. Что стало для калужан, по сути, единственным свидетельством пребывания двух талантливых литераторов -  Юрия Казакова и Юрия Коринца - в Калуге.

Оба - коренные москвичи: Казаков - с Арбата, Коринец - с Кузнецкого моста, с элитных наркоминделовских вотчин. Одновременно, в  середине 50-х попали в Литинститут, поплутав прежде по разным профессиональным пристанищам: Казаков - строительным и музыкальным; Коринец - шахтерским и рисовальным. Плюс - по каждому пробежал леденящий холодок репрессий. По Казакову - косвенно через ссыльного отца. По Коринцу - непосредственно через  расстрелянных родителей-дипломатов и собственный 10-летний срок ссылки на Карагандинские копи.

Оба почти одновременно, с институтской скамьи, выстрелили первыми талантливыми литературными вещами. И в 1958-ом были приняты в Союз писателей СССР.  Коринец - с яркими детскими стихами, Казаков - с не по-детски серьезной прозой про этих самых детей. Оба оказались фанатами дальних скитаний: Казаков - больше с ружьем, Коринец - главным образом с удочками. Маршрутам этим не было границ: от Белого моря - до Черного, от Оки - до Северной Двины и обратно. В предисловии к одной из книжек Коринца Юрий Казаков с восхищением  отметит редкий талант своего спутника - вездесущность и непоседлевость. Угнаться за Коринцом, действительно, было непросто. О чем Казаков даже посетовал в одном из писем Паустовскому: мол, Коринец опять спешно умотал на Север, не дождавшись его, Казакова, как договаривались...

Собственно, всю  науку странствий Юрий Коринец ярко изложит в своих автобиографических повестях "Там вдали за рекой" и "Привет от Вернера" - очень сочных, стильных и поучительных. Хотя - и политизированных изрядно. Что поделаешь - веление времени. И, тем не менее, книжки Юрия Иосифовича и сегодня способны увлечь и захватить читателя. Причём, не только детского, но и взрослого. Скажем - с точки зрения исторических, социальных и бытовых подробностей раннесоветской эпохи. Рассмотренных к тому же зоркими глазами детей: что такое коммунальная квартира? как чадит и гудит примус? как многочисленные соседи уживаются на одной коммунальной кухне? что такое общественное мнение? как гоняли московские лихачи? кто такие бывши собственники и почему их в те годы обязательно надо было именовать   кровопийцами? Или - детский взгляд на то, что шепотом тогда именовалось "войной в Испании", или напротив громко и звонко -  "Севморпуть". Попутно изложить  интересные сведения: об искусстве ужения лещей и ершей, науке разведения костров в походных условиях, тонкостях посещения балетов в Большом театре и  старых партийцев - в Кремле. Попутно познакомить читателя с азами немецкого  (почти родном для Коринца языка), на котором бойко изъяснялись главные герои его лучшей повести "Привет от Вернера".

Можно, впрочем, попытаться отыскать в детской прозе Юрия Коринца и  недетские нотки, учитывая, что речь в его автобиографичесих повестях  идет о времени, приходящимся на самый пик сталинских репрессий, отнявших обоих родителей у автора. Наверняка, что в элитном Доме на Набережной, куда впоследствии переселилась семья будущего писателя, стучали по ночам в двери и выводили из подъездов под руки  высокопоставленных жильцов, но в книгах Коринца вся эта жуткая  эпоха была отмечена лишь одним загадочным выстрелом в  квартире, когда пожилой сосед - отставной военный - сводит счеты с жизнью с помощью своего именного браунинга. А другой  высокопоставленный сосед начинает присматриваться к освободившейся жилплощади...

Впрочем, в начале своего литературного пути Юрий Коринец может быть и пытался избежать конформистской колеи и отметился (хотя и довольно скрытно) очень сильными стихами в стол. Наверное есть смысл привести их полностью.

СТИХИ О ВШАХ

Я жил тогда в далеком Казахстане,
Был спецпереселенцем на колхозном стане,
И были у меня свои заботы:
Как убежать от вшей, не от работы.

Я одиноким быть, я голым быть старался,
И убегал к реке, и раздевался:

я снимал с себя овчинный полушубок без рукавов, брезентовые
штаны и валенки — больше на мне не было ничего —

А дело было осенью, в то время,
Когда мне солнце еле грело темя,
И то на солнцепеке, в тишине,
Под кустиками, где теплей вдвойне.
Тут человеком был я!
Все с себя срывал,
И вас я — вши мои — не забывал:

Я мстил вам, вши,
Я мстил вам от души,
Я помнил, как друзья мои лежали,
Когда вы их в могилу провожали:

Как в волосы запархивал снежок
И покрывал разлуку белой тенью,
И собирались вши на лбу в кружок,
Иль в звездочку — смотря по настроенью.

Главные, однако, публикации поэта пришлись не на самиздат, а на журнал "Мурзилка". Я с интересом листаю сегодня  хранящуюся у меня в гараже подшивку -  времён начала 70-х. И вновь оба спутника вместе: ставший впоследствии классикой "Глупый Чик"  Казакова, перемежается здесь с удивительно удачными  "Четырьмя сёстрами " Коринца.  Впорчем , сплочённости этой не суждено будет сохраняться долго: два неразлучных по началу литературных таланта постепенно охладеют друг к другу. Казаков постепенно перестанет упоминать имя Коринца в своих письмах. Последим станет что-то вроде "бог ему судья". Коринец и вовсе ни разу не упомянет в своих записках имя своего выдающегося попутчика по длительным  странствиям...

Распавшийся тандем, тем не менее, не обесценит талант каждого из его участников в отдельности. Хотя и будет продолжать ложиться тенью на обоих, долгое время близких  Юриев:  Казакова и Корица. Тенью - забвения. Выйти из которой, как показала жизнь, порой бывают трудно даже самым талантливым творцам...