Глава 1. Свобода 5

       Книга 1 Хроники Агата
       Часть 1 Инкогнито

       Глава 1 С.В.О.Б.О.Д.А. 5



       2167год

       Стратегический военный объект боевого обеспечения действующей армии номер 5.

       С.В.О.Б.О.Д.А. 5.


   Рыжий кудрявый мальчик холодно глядел на меня. В свете утреннего солнца, его большие зелёные глаза будто светились среди веснушек. Шесть лет уже, серьёзен, как и всегда в зеркале. Я внимательно осматривал свой внешний вид: опрятен. Три коричневые полосы на сером кителе шли ровно, от левого погона до поясного ремня. На клапане левого грудного кармана блестит планка:
   ||| ГРЭМИЕН_Райс.
   Я сомкнул крепы ворота, оставив верхнюю открытой. Отошёл, застёгивая безупречно выглаженные рукава. Затем мы впятером осмотрели друг друга: форма единообразна, все опрятны.
   Можем идти.
   Мы взяли на плечо готовые с вечера сумки-планшеты, и начали выходить в из комнаты, одевая кепи. В длинном широком коридоре дети строились вдоль стен, каждое отделение по росту, от комнаты. У нас я был вторым, первым всегда был Брамт, он самый крупный и крепкий. Из других комнат кто-то вышел, кто-то нет. Инструктор по дисциплине расхаживала, осматривая учеников. Женщина, возрастом около пятидесяти лет, стройная и статная, с идеальной выправкой. Багровая строгая форма была на ней идеальна. Когда она шла вдоль сформированных шеренг из младших курсантов, царица тишина. Недалеко, мальчик поднял руку. Наставница подошла к нему, кивнула. Тот обратился:
   - Инструктор Амелия Сановна, напомните, пожалуйста, о форме одежды при данной погоде.
   Она:
   - На улице плюс десять градусов. При таких погодных условиях - четыре пряжки из пяти.
Ученик расстегнул верхний замок на вороте.
Пока инструктор проверяла учеников, все уже построились. Тогда Амелия Сановна достала планшет, и начала проводить перекличку. Среди называемых, прозвучало:
   - Райс Грэмиен!
   Я сразу громко:
   - Я!
   По завершению поверки, учительница скомандовала:
   - По направлению к лестничному маршу, нале- напра- во!
В едином грохоте дети развернулись к лестнице, и с таким же шумом приставили ногу к ноге. Амелия:
   - В направлении плаца, шагом!... - все наклонились вперёд – …марш!
   Одновременно сделав первый шаг, все дети пошли колоннами к выходу на лестницу. Перед ней расположены шкафы с формой одежды номер три и четыре. Я достал из нашего взводника свой лёгкий бушлат.
   Спустя пару минут, учебные группы были построены на плацу колоннами по четыре. Это было прохладное раннее солнечное утро. Чистое небо и свежий воздух… лёгкий ветерок. Я стоял вторым в третьей шеренге. Вторая коробка с левого фланга. По правую сторону стояли курсанты старших групп, по порядку. Я сделал глубокий вдох, и ненадолго задержал дыхание. Построение вели инструкторы. Они были одеты в багровую полевую форму.
   На плац вышел командир базы: большой широкий и прямой высший офицер в парадной форме, полковник Рэнэр Остин. Он настроил рацию на мегафон. Сказал:
   - Здравствуйте учащиеся.
Спустя две секунды мы все, пятьсот детей и подростков, единогласно громко произнесли:
   - Здравия желаю, товарищ полковник.
   Он спросил:
   - Какова ваша задача?
   Все разом четко проговорили:
   - Защита прав и свобод граждан федерации НЭРА.
   Полковник спросил:
   - Какова наша задача.
   Мы хором:
   - Дать знания, умения, и качества, необходимые для выполнения задачи.
Командир кивнул своим. Старший инструктор стал доводить распорядок дня.

   Урок природы.
   Мы сидели за партами, слушая инструктора Зилаиду Ароновну. Та ведала нам о круговороте воды, а дети записывали, и спрашивали всякое. Во всеобщей заинтересованности, лишь я, застыв в правильной осанке, каменно смотрел на наставницу… прямо ей в мозг. Там, в ее сознании, изучаемые дела явлены структурами и деталями, завораживавшими своей эпичностью. Её творческий подход превращал процесс обучения в произведение искусства. Пока женщина вела речь о том, почему на нашем архипелаге вся растительность багровая, а на остальной Родине - нет, я забылся в ходе её дум, и упустил их вираж в любовь к своим детям. Ощутив столь чуждую мне родительскую заботу  о дочери, которая старше меня на пять лет,  мне стало жутко не по себе, аж передёрнуло. Я отвернулся.
   Я совсем не готов чувствовать любовь к рождённому мною человеку, основа личности которого сложена моими собственными усилиями...
   Проморгавшись, я очнулся в серой реальности. 
   Как неловко…
   Когда я смогу постичь такие большие чувства…
   Каким может быть человек, которого я смогу любить…
   Каково это, жить ради этого человека?
До тех пор, нужно сполна увидеть и потрогать такой мудреный мир.
   По завершению урока, мысли Зилаиды Ароновны ушли в домашнюю рутину.
   Ээх…
   Мы убрали терминалы, стали расходиться на перерыв.
Пока я спешил к выходу во внутренний двор, меня догнала одногрупница, Мина Ювэм.
   - Грём, а из чего ты будешь делать гербарий на завтра?
   Ээээ…
   Я ответил, как есть:
   - Пока не знаю. Сейчас посмотрю.
   - Пойдём вместе? – обрадовавшись, предложила она.
   Вот как?
   Я видел: она боится моего отказа.
   После разума учителя, ее ум казался проще куба.
   Мина уже сейчас понимала: я все вижу иначе, и могу дать ей знания так, как не смогут учителя и воспитатели. Это отличало её от остальных детей.
   Интересная особенность.
   Я кивнул - она аж подскочила от восторга,   и вперёд меня побежала одевать куртку.
   Внутренний двор, моё любимое место. Здесь ничего не тронуто с прошлой эпохи, дабы сохранить архитектурную ценность. Всё выполнено из белого мрамора: крыльцо в форме полукруга, с пятью ступенями, а по бокам кованные перила, и две старинные колонны, держащие лоджию над нами. Многовековое строение готично контрастировало с бурой хвоей и черными кронами осенних деревьев. Листва устилала не менее древние клумбы и старые потрескавшиеся асфальтные дорожки. Лиственные деревья, баниры, по осени обретают черный окрас. Хвоя же, гарьень, остается багровой круглый год.
   К ногам взбежал знакомый белый котёнок. Я назвал её Рае. Мне казалось странным, что в столь малом возрасте, у неё уже жёлтые глаза. Обычно на первых парах глаза у котят голубые. Неподалёку, между деревьев, копошился чёрный клубок шерсти: волчонок старшего охранника по кличке Вулж. Питомец сливался с листвой. Мина ускакала к пёсику, а я облокотился на перила, закрыл глаза, и сделал носом глубокий вдох.
   Свежий воздух, прохлада, нет солнца… как же хорошо в тиши…
   Рае врезалась моськой мне в щёку, протеревшись по ней всем телом. От её милоты, в груди разливалось тепло.
Пока Мина игралась со щенком, в стороне раздался призыв охранника:
   - Вулж! Ко мне!
   Восторженный щенок с диким рвением стартовал на голос, шаркая по листьям, Мина огорчилась:
   - Ну вот…
   Я взял Рае на плечо, и  пошёл к девочке.
Мы собирали приглянувшиеся для композиции листья и мох. Мина начала зябнуть. Не медля, я усадил Рае себе на голову, снял куртку и накинул Мине на плечи. Она сразу:
   - Ты же замё…
   - А ты?
   Тут с крыльца раздался грозный голос инструктора по дисциплине:
   - Райс! Нарушение формы одежды! Ну-ка оба бегом сюда.
   Мы испугались, помчались к крыльцу, на котором монументально стояла Амелия Сановна. Прискакав к ступеням, мы встали по стойке «смирно». Увидев обстоятельства этого грубейшего нарушения формы одежды, наставница тихо, но злобно, произнесла сквозь зубы:
   - Марш в расположение. Ещё простуды не хватало.
   Мы взбежали по ступеням и юркнули внутрь. Идя за нами, она говорила:
   - По уставу, форма одежды номер два не соответствует данной погоде.
   Мы хором:
   - Так точно, Амелия Санна!
   Она не знала о том, что я не могу простыть, как не старайся. 

   2168год.
   Занятие по огневой подготовке.
   Тема занятия: устройство штурмовой автоматической винтовки Рорина двенадцатой модели, ШАВР-12.
   Вся наша группа, и девочки и мальчики, сидели за партами. По рукам учащихся передавались детали ударно-спускового механизма. Тем временем, инструктор Дорферт Партнович, стоя за оружейным столом, готовил к демонстрации оружие ближнего боя, рассказывая:
   - Штык-меч телескопического типа имеет два положения. Первое – закрытое: тип оружия – кинжал, длинна клинка тридцать сантиметров. Второе положение – открытое: тип оружия – меч, длина клинка шестьдесят сантиметров.
   Он вознёс на обозрение механический кинжал в полимерной кобуре. Рукоять этого оружия, имела рычаг и затвор. С виду, будто ручка руля мотоцикла с ручным тормозом приделана к ресиверу карабина с затвором.
   Кажется я понимаю, но… пока непонятно.
   Черная рукоять штык-меча была плоской, на боковых поверхностях имела поперечные прямоугольные ребра. Инструктор представил нам предмет изучения:
   - Штык-меч телескопического типа. Оружие ближнего боя, примыкаемое к длинноствольному оружию. Может использоваться и отдельно от карабина.
   Далее он аккуратно показывал пальцем на рычаг и затвор:
   - Данное оружие приводится из одного положения в другое по средствам двух элементов управления: рычаг замыкания секций находится у вас над вторым и третьим пальцами, а затвор расположен на тыльной части первой секции клинка, переходит в гарду.
   Тут он снял кобуру, обнажив угловатый клинок с чёрным зеркальным полотном и сияющим белым лезвием. Кобуру инструктор положил на свой стол. Держа штык меч за рукоять, он нажал указательным и средним пальцами рычаг на ней, при этом две секции клинка резко выдвинулись друг из друга - дети шарахнулись.
   Ух ты-ы…
   От неожиданности я даже голову поднял. Теперь в руках инструктора был меч. Партнович комментировал:
   - Так мы штык-меч… открыли, привели его в положение меча.
   Учитель отпустил рычаг, от чего по клинку раздался характерный звонкий щелчок, означавший фиксацию сегментов в открытом положении. Увлеченный инструктор, глянул на нас улыбаясь:
   - Поняли?
   Мы завороженно кивали. Я передал затворную раму вперёд, и мне сбоку передали газоотводную трубку.
   Вновь нажав двумя пальцами рычаг, инструктор разомкнул секции. Затем он взялся за затвор, и двинул его к гарде, при этом вторая и третья секция клинка зашли в первую. Инструктор отжал пальцы от рычага – донесся характерный щелчок: секции клинка замкнуты друг в друге. Преподаватель заключил:
   - Так мы штык-меч… закрыли.
   Не дождавшись нашего остывания от увиденного, Дорферт Партнович поднял со стола винтовку за цевье, поднося под него штык-меч.
   Он приговаривал:
   - У оружия ближнего боя, на тыльной и передней стороне рукояти есть пазы, для становления его на карабине.
   Он прижал штык-меч рукоятью к цевью, крепко обнял пальцами их вместе, и сомкнул нажимом на себя. В союзе, винтовка и штык-меч – красота.
   Я очень-очень хочу видеть это в работе!!!
   А ну-ка…
   И… за этим я полез в голову Дорферта Партновича. В его уме… я миновал крепко устоявшиеся установки и приоритеты. Эти крепости у него возводились и оседали десятками лет. Крепчали в воинах и тяжелых решениях. Обходить их пришлось долго. Так как ум много быстрее событий, времени в мозге инструктора у меня было много. И на исходе сил, я наконец, вышел из-за его последнего ментального рубежа, к воспоминаниям. Блуждая меж них, я встретил одно про использование оружия:

   Пасмурный центр города, автострада. Мелкая морось еле падает, ветер порывает капли в стороны. Ор бунтующей толпы, битьё стёкол. Протестующий народ, уверенно шагал по недогоревшим лужам смеси, хрустя битыми бутылками. Я вижу их озлобленные лица, до них метров пятьдесят. Наш кордон закрывал шоссе к зданию правительства. Передо мной сидит щитоносец. Выцеливаю карабином людей с подожжёнными бутылками. Хитрые, идут за безоружными, бросают из-за их спин. Рядом с нами об соседний щит разбился горючий коктейль. Сослуживцев  облило коптящим пламенем, те завертелись, ложась на асфальт, гася огонь на себе. Толпа начала разбег. В рации:
   - Красный код.
   Переход на боевые магазины.
   Приказ, есть приказ.
   Мы сменили магазины. Ждали.
   …
   В эфире пикнула рация командира, и тихий приказ:
   - Огонь.
   Некоторые начали точечный отстрел по ногам. Граждане запинались и падали, крича от боли, кровь кропила мокрый асфальт. Люди спотыкались об упавших, кто-то начал убегать…
   Это же люди!
   Это же пули!!!
   Осознание такого вреда живым людям ввергло мою детскую психику в шок.
   Испуг вбросил обратно в сознание. Судорога чуть не свалила меня со стула. Все тут же приготовились помогать. Чудовищность пережитого выбила меня в полное непонимание происходящего.
   Инструктор:
   - Курсант Райс, статус?
   Я с ужасом поднял на него красные мокрые глаза, процедив сквозь зубы:
   - Как вы смогли… после такого… работать здесь…
Партнович оторопел, гадая…


   2169год.
   Урок географии.
   В кинозале сегодня был выпуск научной передачи о истории и географии. На большом экране показывали эпичный пролет над скалами наших островов, красиво обагрённых джунглями. Мужской голос рассказывал:
   - Новый Энергетический Рифовый Альянс не всегда был единой сверхдержавой, которую мы знаем сегодня. Были времена, когда, острова нашего архипелага не знали о существовании друг друга. Двенадцать островов, и каждый существовал сам по себе… до открытия оптики и астрономии. С появлением возможности дальнего плавания, самобытные народы и культуры, впервые знакомились друг с другом. Кто раньше, а кто-то позже. А порой, одни открывали эту технологию другим. Порой это было мирно, но были и народы, не знавшие иного пути, кроме военной экспансии.
   Начались демонстрации войнов разных островов той эпохи. Златовласый богатырь в серой рубахе с синими угловатыми символами, держащий топор и круглый щит, под тучным небом смотрел в даль с холма из леса. Легионер в кольчуге с ростовым щитом и короткой пикой, стоял возле своего штандарта.  Грузный бородатый рыжий дружинник с косами до живота  в бурой шкуре, на сегментарных латах, властно опирался на гарду своего двуручного меча, гордо глядя с обрыва на море. В степи не сразу стал заметен лучник с косой до колен, облаченный в доспехи из костей крупных животных, руки обвязаны большими серыми и бежевыми перьями.
   - Постепенно, культурные особенности кочевали меж народами Рифовых островов, и лишь практичные из них, оставались в обиходе.
Название нашего острова: Веркант. На языке коренного народа, кельтонцев, это означало «Высотный край» или «Край вершин», это из-за скалистой местности.

   2170год.
   Вечерами я обычно стоял на крыльце, думая о чем-то простом. Солнце заходило за багровые кроны, завораживая игрой лучей сквозь листву. Покидать расположение роты в неустановленное время запрещено, но эти моменты стоят того. Я не брал куртку из взводника, чтобы не прознали о моем отсутствии. Уличный ветер шумел листвой. Любимая кошка Рае трётся об руку. Вулж, порой прибегал за палкой, отнести ее обратно старшему охраннику. В забытье я не ощущал озноб. Тело хотело дрожать от холода, но к счастью, на мне есть китель. Его трение об кожу согреет. В этом же забытье я не сразу, но понял, что одежда на мне ерзает сама.
   Эээ…
   Шта?
   Это что такое началось!?
   Кроме Рае и Вулжа на территории нет живности, ни крыс ни насекомых.
   Что это тогда.
   В панике обшарив себя, и не найдя посторонних животных, я осознал:
   Мой китель – живое!?
   Наплевав на скрытность, я сорвался в нашу комнату, расстёгивая форму.  Ворвавшись в кубрик, я стал выдергиваться из одежды, швырнул китель, а потом штаны – на свою кровать. Два моих зама, что были «дома», уже вскочили из-за стола, оставив чтение и рисование. Я оставался в футболке.
   Прохладно.
   И она начала на мне тереться ходуном. Я вскрикнул, и сбросил её тоже на кровать. Свет увидел черный орнамент на моей спине. Извилистая татуировка, расходилась симметричными лезвиями от трёх кругов, по всей моей спине, обнимая тело вдоль ребер под руками, и ложась на плечи. Верхний круг был у основания шеи, два других – под лопатками. Каждый позвонок обрамлял неизвестный символ, от которого расходился острый орнамент.
   Видя мою неадекватность, сосед что постарше, Кэнал, спросил:
   - Грёма, что с тобой?
   Я с сожалением посмотрел на них, признавшись:
   - Мне надо в медпункт.
   И, прям голый, я подался к выходу, но сосед покрупнее, Брамт, остановил меня, уперев ладонь в грудь. Я с лёгкостью отвёл жилистую руку, хватом за кисть. Замер, не доведя до вывиха. Он невозмутимо сказал:
   - Грэм, спокойно, просто скажи, что у тебя.
Послабляя залом, мирясь с тревогой, я ответил:
  - У меня сенсорные галлюцинации.
   Кэнал сразу отчеканил:
   - Я говорил, что нарушение режима тебе аукнется.
   Реакции на шутку не было. Тогда Кэнал сказал уже серьёзно:
   - Сверх нагрузка на мозг, это сказывается.
   Брамт отрезал:
   - Ты наш ефрейтор. Подумай, на кого нас оставишь? Тебя не допустят до командования звеном.
   Я серьёзно сказал:
   - Ефрейтор с сенсорными галлюцинациями, это саботаж подразделения.
   Кэнал вразумил:
   - Мы знаем тебя всю жизнь. Я уверен, мы сможем найти решение, не вынося.
   Прислушаться к братцам, или же обезопасить их от себя.
   Кэнал настоял:
   - Не может не быть компромисса: посмотрим как дальше пойдет, изучим вопрос, примем более тонкое решение. Добро?
   Кэнал был одарен интеллектом, своим, природным. Он – голос разума.
   Интересно, если бы я не был телепат, то мог бы с ним сравниться в уме?
   Неслыханная преданность.
   Я покивал, отпуская руку Брамта. Тот же сказал невозмутимо:
   - Давай присядем, расскажешь.
   После признания в том, что я боюсь свою одежду, потому что она на мне живая, мы решили принять меры. Я оделся в присутствии своего отделения, преодолев страх. И об истинном значении этого события знали только Брамт и Кэнал. Но жить с этой тайной ото всех, служить и учиться военному делу, зная о своем нарушенном восприятии… это моральная травма. Ясное дело, что из-за этого я не пойду дальше по службе. Я принял решение: если я не вылечу это до выпуска из учебного центра, я откроюсь психиатру и займусь лечением.
   Я вплотную занялся поиском решения моей проблемы с психикой. Самым действенным было читать мысли доступных специалистов этой отрасли. Ближайший – наш детский психолог, что работал в административном крыле. Чтобы не вызвать подозрений, надо было случайно увидеться с ним. Подгадать оказалось непросто, сначала пришлось отыскать информацию о его перемещениях, читая мысли учителей. Заниматься этим, сохраняя спокойствие при периодических приступах галлюцинаций, было трудно. У инструкторов я узнал, кто пациенты психолога: курсанты других учебных групп. С теми пересекаться было много проще. Собрав информацию из многих умов по данному вопросу, и совместив их в картину, я вывел статистику перемещения психолога по учреждению. Теперь предстояло составить, так называемую, статистику моих «случайных» встреч с ним. Для этого пришлось учесть много факторов: свои перерывы меж занятиями, когда и в каком месте он будет, время пути до его текущего на тот момент места положения, не забыть о «случайности» периодичности встреч с ним, чтобы не вызвать вопросов…
Это заняло полтора месяца, к моменту приведения плана в действие, началась зима. И ещё с месяц заняло изучение психологии, в ходе пребывания близ этого психолога, ведь большинство встреч с ним были урывками: то в столовой через три стола, то в коридоре мимо ходом, то в переднем холле, когда тот собирался домой. Но месяцы терпения и кропотливого расчета принесли свои плоды. И познание психологии из его разума оказалось для меня очень полезным в адаптации к телепатии и обращению с ней.
Со временем я обуздал свой страх, адаптировался к н ему.  Позже, даже ждал, когда форма начнёт по мне тереться, чтобы согреться. Казалось странным, что она меня именно так согревает, только на холоде.
Однажды я в очередной раз сидел на крыльце, рядом с Вулжем. Китель опять шерудил по плечам. Редкий снег падал на холодную землю, тёмную листву деревьев. Вновь поднося маленькую руку к темени питомца, я заметил, как его мокрая шерсть сама тянется к ладони.
Статическое электричество – не может быть на влажной шкуре.
   Я попробовал ещё пару раз. Вулж приморился, сложив голову мне на колени. В момент, когда к пальцам тянулось его ухо, до меня дошло: мех идёт ко мне, потому что я хочу согреться. Его ухо не могло тянуться по его воле, ведь оно мне сопротивлялось.
   О чудо…
   Понял.
   Я все понял!
   Это не голюцинации!!!
   Это я.
   Все это делаю я. Для себя. Мозг на подсознательном уровне принимает меры для согревания, известными мне методами.
   Я обрадовался как ребёнок…
   То есть так, как радовался бы пару лет назад…
   Это был большой фурор для моей детской психики, и я с большой страстью принялся осваивать, развивать, и совершенствовать эту способность.

   То же крыльцо, сезон другой: вместо снега падали черные листья. Умирала коричневая трава. Мы с Вулжем сидели, любовались, как взрослая Рае охотится на птиц.
   Почему так произошло? Ведь есть у мира причина, чтобы сделать меня таким…
   Когда выйду, мне откроются умы стольких людей…
   Вот я обчитаюсь мыслей…
   Как же жаль, что я ограничен здесь…
   Друг мой Вулж, ты боевой волк, натасканный человеком на обезвреживание человека. Твой волчий мозг проще человеческого, значит, и прочесть тебя будет легче. Почему бы не попробовать.
   Я собрался с мыслями, присел напротив, и уставился ему в глаза. Чистые, честные, светящиеся жёлтые глаза. Он не сразу понял, что я хочу сделать. Я положил ему свои детские руки на массивные усатые щёки. Пёс моргнул, полностью сбив настрой. Я прижал ладони крепче. Заглянул в глаза опять. Мрак его зрачков бездонен.
   В такой тьме никак ум не разглядеть.
   Я неподвижно просидел несколько минут, идя к его разуму. И понял:
   Я давно поглощён им.
   Заперт. Вход есть, выхода нет. В человеческом уме легко видеть выход, по изученным путям. Но у волка мозг иной, проще, но без путей. Для меня его ум явился застывшим хаосом  из целей, рефлексов и инстинктов. Среди этих явлений было несколько ярких: 14 лет, исчадье, задание… инкогнито.
   Я сгрёб остатки своего рассудка. Нужно найти выход, но даже горизонта нет. Иное мышление. У нас разный мозг, но одно  восприятие. Мы оба присутствуем в трехмерном пространстве. Это будет моей знакомой тропой обратно в родной разум. Я выбрался к его зрению. К моему удивлению оно было цветным, даже лучше моего. И глазами Вулжа я узрел своё лицо: пустое, уставившееся в глаза. Переход между умами через зрение занял время, но я постарался пройти обратно к себе без остатка. Только похоже я перенял что-то и от волка…
   После такого пришлось заново привыкать к своему уровню развития. С той поры сознание уже никогда не было прежним. Где-то  внутри меня осваивался волк, которому тесно.
   Все это произошло со мной по моей вине. Я усвоил урок:
   Человеческий организм должен читать человеческие мысли…
   Иначе человечность нарушается как таковая.
 
   Шли годы, шли учения. Знания усваивались, разумы познавались, навыки отрабатывались. Я опережал сверстников, досрочно переходил на следующие курсы. В ходе лекций нам довели, что нас растят так, потому что у нас нет биологических родителей, по той или иной причине. В нашем государстве из сирот растят солдат, в таких учебных центрах как наш.
   Но из-за возраста, больше ефрейтора, мне звания не давали. На старших курсах я участвовал во всевозможных учениях: стрельбы, ближний бой, отработка тактики. Под пулемётным огнём ползал, на вертолёте летал, с инструктором отрабатывал парашютный десант… под едущим танком полежал…
   Мой разум мог усваивать опыты людей, будто я пережил это сам. Преодолевая периодические мигрени, я постигал всё больше жизней: инструкторы, врачи, психологи. Я старался быть избирательнее.
   Опыты психологов помогли морально адаптироваться к волчьей сущности. Педагоги помогли рационально складывать познанные новы.

   В десять лет я командовал отделением тринадцатилетних пацанов.
   Наконец, в свои одиннадцать, я окончил подготовку в ряды армии федерации НЭРА… вместе с шестнадцатилетними будущими солдатами. И это оказалось очередным испытанием.
   В одиннадцать лет, я стоял пред выходом в мир, принимавший из СВОБОДА 5 лишь взрослых солдат.
   Мы с выпускниками стояли перед воротами на выход. Ставни медленно разъезжались, шлагбаумы поднимались, отбойники перед ними опускались. Часовые на вышках и КПП стояли как статуи.
   Открывался свободный мир, не готовый ко мне.
   Это как в одиночку и без оружия, закрепиться на голом камне, после чего ещё и выполнять задачи.
   Рифовый Альянс был возведен на руинах войн. Сначала своей войны, объединившей острова-государства в единый альянс. Потом мировой войны, в которой наш альянс заслужил право военного и политического присутствия в большей части мира. Затем холодной войны, в которой Рифовый Альянс стал первым на орбите и естественных спутниках Родины, попутно став энергетической сверхдержавой, когда открыли технологию реактора.
   Я поправил рюкзак на плечах, убедился, что  Рае лежит в моем капюшоне, и мы все тихонько пошли… в мир.