Дама

     Этим летом мы сняли дом в маленьком дачном поселке. Чистенький аккуратный поселок с нарядными словно пряничными домиками, дорога только проселочная и машин на ней очень мало. Тихо, рядом лес, озеро – райский уголок.

     Вот, наконец переехали, обустроились, муж привез мне сына и уехал в Москву. Андрюшка на дачу не хотел - все друзья в Москве, а сидеть вдвоем с мамой в глуши, где нет Интернета взрослому семилетнему пацану не хотелось. Некоторым утешением стал большой надувной бассейн, который как раз вчера поставили и налили. Май в этом году стоял на удивление жаркий.

     Вопрос с компанией решился очень быстро. В первый же день Андрюшка прибежал с улицы ужасно чумазый и страшно довольный. После ванны с аппетитом уплетая ужин, он без умолку рассказывал о своих новых друзьях: Сереже, Алеше, Мише и Ване. «Пригласи ребят завтра к нам», - предложила я. Андрюшка обрадовался и на следующей день они пришли в гости. Хорошие воспитанные мальчики. Вообще, я стараюсь держать при себе свои оценки друзей сына, он волен выбирать их сам. Не от всех я в восторге, но это его друзья, а не мои. Он хоть и маленький, но мужчина и потому должен принимать решения и нести за них ответственность. Пока хотя бы в отношении выбора друзей.

     За столом Андрюшка ерзал от нетерпения и наспех выпив чай, позвал: «Ребят, пойдемте чего покажу». Бассейн, стоявший за живой изгородью, вызвал у мальчишек большой интерес и тут же возникла необходимость срочно его опробовать.) Уже стянув майку, Адрюшка спохватился и спросил:
 - Мам, можно?
 - Конечно, ребята, купайтесь.
Я принесла полотенца и оставив честную компанию бултыхаться в воде, устроилась в кресле с книжкой. Дети резвились в бассейне, визг стоял оглушающий.

     На участок заглянула молодая женщина.
 - Здравствуйте. Извините, пожалуйста. Я его сейчас заберу, - сказала женщина, указывая на самого горластого Ваню.
 - Ну что вы, зачем? Пусть играют. Вы не против?
 - Да нет, но вам же, наверное, мешает...
 - Нисколько. Вы проходите, присаживайтесь. Хотите чаю? - Не дожидаясь ответа, я поставила чашку и налила гостье свежезаваренный чай.

     Симпатичная белокурая Таня была мамой Вани. Мы пили чай, болтали о том, о сем, Таня рассказывала о поселке, о его жителях. Дача была ее родителей, она с детства приезжала, жила здесь все лето и всех знала. Слушая соседку, я вдруг вспомнила про дом с мезонином (прямо как у Чехова;). Большой каменный дом с колоннами и мезонином, украшенным балкончиком с кованым ограждением. Он выглядел величественно, а местами немного облупившаяся штукатурка придавала ему своеобразный шарм. На фасаде красовались римские цифры: MCMII – 1902 год. На фоне ярких дачных построек, дом смотрелся как средневековый исполин.
 - Танечка, а чей это дом с колоннами?
 - О, это дом Дамы.
 - Дамы? – удивленно спросила я.
 - Софья Петровна Рождественская, но за глаза все зовут ее Дамой. Да Вы ее вчера видели в магазине, она перед Вами стояла. Я тоже там была.

     Я вспомнила красивую женщину. На нее невозможно было не обратить внимания. Одета она была просто: светло-синие брюки, рубашка в тон, джинсовый жакет, кожаные туфли на плоской подошве и неброская дорогая сумочка, но выглядело все это очень элегантно. Прямая спина, внимательный взгляд, светлые волосы убраны в аккуратную прическу, легкий макияж, изящные движения, неожиданно молодой мелодичный голос и безукоризненно поставленная речь. Это было понятно даже из пары фраз о хлебе и молоке. Любопытно, что я мысленно окрестила ее Дамой.) Это трудно объяснить, но назвать ее женщиной было как-то безлико, старушкой или бабушкой невозможно. Несмотря на приличный возраст, бабушкой она не была совсем - элегантная красивая привлекательная дама.

     Я еще порасспрашивала Таню о Даме. Софья Петровна появилась в поселке полвека назад, когда здесь еще была деревня. Дом построил ее прадед, видный ученый, стоявший у истоков авиастроения. В 1985 году деревню снесли, переселив местных жителей в город, но участок Рождественских не тронули. Домики дачного поселка построили вокруг старого дома. Дама жила в Москве, в родовое гнездо приезжала нечасто, а после смерти мужа академика Крамского переехала жить в поселок вместе с экономкой Машей и помощником по хозяйству Виктором Ивановичем, который был и садовником, и водителем, и починить мог если что сломалось. Руки у Виктора Ивановича были золотые. Все жителя поселка шли к нему со своими поломками. До города далеко, а местный мастер никому не отказывал. Дама не возражала…

     В молодости Софья была первой красавицей. Современная девушка посещала все громкие премьеры и квартирники, которые вошли в моду в 70-е годы. Молодым людям, добивающимся внимания красавицы, не было числа. Папа шутил, что ей нужно завести отдельную записную книжку и записывать ухажеров потому, что всех не упомнишь.

     Против всех ожиданий Сониным избранником стал скромный серьезный молодой человек в очках, бывший папин аспирант Антон Крамской. Вскоре после свадьбы Антону, как молодому ученому, подающему большие надежды, предложили возглавить лабораторию в одном из Ленинградских НИИ, и пара переехала в Ленинград.

     Низкое осеннее небо и глубокий двор-колодец навевали тоску, но рядом с мужем Соня была безмятежно счастлива. Однако Антон с утра до позднего вечера пропадал в своем НИИ, а она маялась от безделья.

      Однажды без пяти минут доктор наук Крамской на несколько дней уехал с докладом на конференцию в другой город. Вечером, поговорив по телефону с мамой, Софья особенно остро ощутила, как скучает по Москве. Она подошла к окну, выходящему на Фонтанку. «Серый город», как Соня про себя называла Ленинград, окутала тьма. Удивительно тихая стояла ночь, ни шум проезжающих мимо машин, ни лай бродячих собак – ничто не нарушало этой тишины. Густой снег хлопьями беззвучно падал на землю.

     Повинуясь сиюминутному желанию, Соня вошла в кабинет мужа. Пушистый соседский кот Мотя, оставленный хозяйкой на пару дней, пока та уезжала, свернувшись калачикам спал в рабочем кресле. Она не стала тревожить кота, взяла стопку бумаги, ручку и вернулась на кухню. Приемник тихо мурлыкал модную мелодию, на плите уютно фыркал чайник. От белого листа веяло какой-то безысходностью, он одновременно и пугал, и завораживал.

     Соня задумалась. В детстве и юности она читала ночи напролет. Ее маленькая комнатка с симпатичными обоями в цветочек представлялась ей целым миром полным невероятных приключений, таинственных, фантастических и детективных историй, любовных романов; населенный королями и бедняками, злодеями и добряками, мыслителями, мудрецами, философами и сказочными персонажами. Это был только ее личный мир, а за его пределами была огромная сверкающая прекрасная и манящая жизнь. Как же ей, маленькой девочке, хотелось поскорее вырасти! Соня улыбнулась своим воспоминаниям и посмотрев на стоящую на столе чашку горячего чая написала заглавие: «Как появился чай». Под ее пером оживали персонажи и образы ее детского волшебного мира.

     Уже глубокой ночью, Соня отложила ручку, сладко потянулась и отправилась спать. Проснулась она от звонка в дверь. Пришла соседка за котом.
 - Ой, вы еще отдыхаете, я извиняюсь.
 - Не стоит, Маша, уже давно пора вставать. Заходи.
 - А академик-то Ваш дома? - шепотом спросила девушка.
 - Не академик, а пока еще кандидат наук. Да не стесняйся, Антон в отъезде. Проходи.
 - Ну это пока кандидат, а потом академик.
Соня рассмеялась. Совсем молоденькая соседка нравилась ей. Она была простой, доброй и задорной девочкой. К Соне упрямо обращалась на «Вы», а Антона почему-то побаивалась и называла по имени-отчеству. Маша (или Маня, как она представлялась) замечательно готовила, щедро делилась рецептами и все время хотела помочь по хозяйству или приготовить ужин.
- Маняша, попьешь чаю со мной?
- Ага, спасибочки. А то я только с поезда, голодная – страсть, а у меня хоть шаром покати.

     Соня поставила чайник, стала нарезать бутерброды. Машу, порывающуюся помочь она усадила, вручив ей как раз проснувшегося кота Мотю.
 - Софья Петровна, а чего это такое? - каким-то едва ли не благоговейным голосом спросила соседка.
 - Ты опять? Зови меня просто «Соня». – она обернулась. Маня указывала на исписанные листки:
 - Вы извините, я случайно прочитала первую строчку.
 - Да ничего, это так баловство, сказка.
 - Сказка? - изумилась девушка. – Ух ты! А это Вы сочинили? А можно мне почитать?
 - Да ну, Маня, пустое это.
 - Ну, Соня, ну пожалуйста.
«А почему нет? Пусть читает», - подумала Соня.

     Когда чай был разлит по чашкам Маня положила на стол последнюю страницу:
 - Соня, как здоровски! А я и не знала, что Вы писательница!
 - Ерунда, какой из меня писатель.
 - Очень даже интересный. Это ж надо, какую сказку придумали, не оторваться! А вы мне книжку подарите с подписью?
 - Какую книжку – не поняла Соня.
 - Как это какую.? Вашу же со сказками.
 - Маша, хватит болтать чепуху, давай лучше чай пить.

     Соня писала сказки, придуманные для неё мамой в раннем детстве. Не помня подробностей, а только самую суть, она давала героям имена, наделяла их внешностью и характером, придумывала новых персонажей. Это забавляло, и Соня называла свои истории пробой пера и графоманскими забавами.) Маняша стала ее первым и пока единственным читателем. Ну вот приехал в Ленинград в командировку дядя. Он был журналистом, писателем и непреложным авторитетом для Сони. Когда он навестил племянницу, уже провожая его она протянула ему тетрадку: «Я тут написала… В общем, не принимайте всерьез…» Дядя позвонил на следующий день. Связь была плохая, вразумительной оценки он не дал, но сказал: «Ты сложившийся стилист. Пиши». Конечно, это было смешно. Каким она может быть стилистом, если со времени школьных сочинений никогда ничего не писала. Мамины сказки кончились, а придумать какой-нибудь даже самый незамысловатый сюжет, никак не получалось. В голове возникали какие-то обрывки диалогов, неясные образы, но сюжета не было...

     После блестящей предзащиты докторской диссертации в конце апреля Антон на несколько месяцев уехал в Польшу в составе ученой группы для обмена опытом с зарубежными коллегами или что-то вроде того. В отсутствии мужа сидеть в Ленинграде в четырех стенах Соня не хотела и посоветовавшись с ним, решила поехать в Москву после майских праздников. Она подумала, что оставит ключи от квартиры Мане, мало ли что. В этот момент в дверь позвонили. На пороге стояла соседка.
 - Маша, вот хорошо, что ты пришла, заходи.
 - Спасибо, я только на минуточку. - Она опустила голову. – Софья Пе…, то есть Соня, вы не могли бы взять на время Мотю? Вы знаете - он к унитазу приучен… Я его заберу только не знаю когда. - Голос ее задрожал, а на пол капнула слезинка.
- Маня, да что случилось? Ну-ка, проходи, садись и рассказывай.

     Квартиру Маня снимала у дальней родственницы за символическую плату по-родственному. Кроме того, хозяйке не о чем было волноваться: аккуратная девушка строгого воспитания и дом в порядке будет содержать, и соседям никакого беспокойства не доставит. А теперь родственница, наконец, получила разрешение на выезд за границу в эмиграцию и тут же нашелся покупатель на квартиру. Все это было незаконно, хозяйка торопилась поскорее покончить с этим делом и поставила Мане условие. чтобы та в три дня освободила квартиру. Другого жилья в городе у девушки не было, да и в деревню возвращать было, по сути, некуда. После смерти мамы папа снова женился и теперь у него большая семья. Прогнать, конечно, не прогонят, но жена у отца злая и Маню не любит.

 - Не переживай, завтра перенесем твои вещи и поживешь пока здесь.
 - Соня, да что вы. Я у вас не могу. Антону Андреевичу мешать буду.
 - Антон Андреевич приедет только через несколько месяцев, а там что-нибудь решим.

 Маша растеряно смотрела на Соню. Такого поворота событий она не ожидала.
 - Сонечка, спасибо огромное! Я у вас все-все по дому делать буду. Я все могу: и убирать, и стирать, и гладить…
 - Маня, - строго сказала Соня, - давай договоримся, что таких разговоров больше не будет. Просто живи себе и ничего делать не нужно.
 - А помогать можно? - по-детски спросила соседка.
 Соня, вдруг развеселилась:
 - Нужно! Давай прямо сегодня переедем, а потом испечем твои фирменные эклеры и отметим новоселье эклерами и шампанским.

     Вечером Соне позвонил муж. Она попросила разрешения приютить соседку. Антон ответил, что Маня славная, пусть живет в свободной гостевой комнате и ей, жене, веселее будет.

     В Москву Соня уехала на следующий же день. Утром позвонил папа и сказал, что тяжело болен дедушка. Деда она обожала. В детстве ее часто привозили к нему в дом на несколько дней и маленькой девочке все там ужасно нравилось. Особенно библиотека с дубовыми книжными шкафами до потолка. Дедушка разрешал брать любые книги и была отдельная полка с книжками для нее: красивые иллюстрированные издания на мелованной бумаге. Были здесь «Сказки народов СССР», «Легенды и мифы Древней Греции и Древнего Рима», сказки Андерсона, братьев Гримм, Шарля Перо, книги Фенимора Купера, фантастика и многое другое. Пока дед работал Сонечка забиралась на диван с ногами и с упоением читала. Потом дедушка вел ее обедать и на прогулку.

     Но однажды он сказал: «Пойдем, милая, я тебе что-то покажу». И повел девочку в нижний этаж. Он ключом отпер неприметную дверь, и они вошли в странную комнату. Пол был выложен каменной плиткой, а все стены облицованы глиняными табличками с непонятными символами. Соня смотрела на эти символы и ей казалось, что от табличек исходят свет и тепло.
 - Дедушка, а это волшебное место? – спросила пятилетняя Соня.
 - Конечно, волшебное, а как ты догадалась?
 - От них светло и они теплые.
Дедушка, рассмеялся, взял внучку на руки, поцеловал в лоб и понес наверх. Потом он сказал ей: «Иди побегай в саду». Это стало своеобразным ритуалом: дедушка водил ее в волшебное место, а потом говорил: «Иди побегай в саду». И Соня бежала помогать дяде Васе садовнику сажать цветы или чистить снег, в зависимости он времени года. Дядя Вася, завидев малышку неизменно говорил: «Помощница моя пришла! Ну вдвоем-то мы с тобой быстро управимся». Он давал ей совок или маленькую лопату для снега, которую смастерил специально для нее и, погладив по голове, протягивал зеленую карамельку «Барбариску».

     Из аэропорта Соня сразу поехала к дедушке, не заезжая в московскую квартиру. На пороге ее встретила Марфуша, помощница по хозяйству.
 - Сонечка, как хорошо, что ты приехала! Иван Петрович про тебя спрашивал. Доктор только что уехал, такой хороший врач из Москвы.
 - Что с дедушкой?
 - Это, как ее, пнев-мо-ния, - по слогам произнесла Марфуша. - А чего это такое, а?
 – Воспаление легких. Что врач сказал?
 - Говорит, кризис миновал. Теперь надо таблетки пить и этот, постельный режим соблюдать, вот. - Марфуша шмыгнула носом и приготовилась плакать.
 - Не реви. Теперь все будет хорошо. Я пойду к деду, а ты приготовь, пожалуйста, чай.

     Дедушка лежал в постели и при появлении внучки заулыбался.
 - Сонюшка, ну зачем ты примчалась? Помирать я не собираюсь, у меня даже температуры уже нет. Да я сейчас встану.
 - Нет уж, ты, пожалуйста, лежи, а я сейчас чай принесу.
Соня, физически почувствовала, что значит «камень упал с души». Сковавший ее обруч панического страха за дедушку постепенно разжимался и уже давал возможность нормально дышать.

     Соня спустилась вниз, спросила у Марфуши где родители. Оказалось, папа повез доктора в Москву, а мама пошла в деревню за малиной. Прихватив поднос с чаем и лимоном, она вернулась к деду.
 - Сонечка, я должен с тобой серьезно поговорить – начал дедушка.
 - Дедуль, ты попей чайку и поспи, а завтра поговорим.
 - Так ты что же, завтра не уедешь?
 - Пока ты совсем не поправишься, я останусь с тобой.
 - Вот еще новости: молодой барышне со старым хрычом сидеть.
 - Брось, дед, ты у меня еще хоть куда!
 - Ну и ладно, сиди коли охота.
Вскоре он сказал: «Ты иди, милая, устал я что-то». Соня поцеловала деда и вышла, тихонько притворив дверь.

     Родители побыли еще пару дней, удостоверившись, что дедушка идет на поправку и учитывая, что дочь остается с ним, уехали в Москву. Марфуша приободрилась и испекла любимые Сонины ватрушки. Через несколько дней дед начал вставать и ходить по дому. Как-то после обеда он сказал: «Пойдем-ка в библиотеку».

      Войдя в комнату, Иван Петрович, прошелся несколько раз вдоль полок, словно собираясь с мыслями.
 - Я должен с тобой серьезно поговорить, - начал он, - ты садись. Вот что, Софья, давно надо было тебе сказать…
Дедушка подошел к одной из полок и вынув книгу нажал на кнопку. С тихим скрипом полка медленно отъехала в сторону. От удивления Соня открыла рот. В стене была небольшая ниша, а в ней что-то типа сейфа: шкаф с механическим кодовым замком. Дедушка нажал несколько кнопок, и дверца открылась. Внутри лежала толстая очень старая книга в кожаном переплете и пожелтевший от времени конверт из плотной бумаги с сургучной печатью.
 - Это письмо тебе.
 - Мне? - изумилась Соня, - от кого?
 - От твоей прапрабабушки.
 - От кого?!
 - Прапрабабушки и книга теперь тоже твоя.
Все это казалось театром абсурда! Каким образом могла написать письмо ей, Соне, прапрабабушка, которая умерла за без малого полвека до ее рождения!
 - Дедуль, а ты ничего не путаешь?
 - Успокойся, детка, из ума я еще не выжил, - рассмеялся дедушка. – Все самое важное ты узнаешь из письма. Мне содержание неизвестно. Я лишь расскажу тебе его историю.

     И Иван Петрович стал рассказывать. «Когда твой прапрадедушка и мой дед, как и я Иван Петрович, встретил свою будущую жену, он влюбился без памяти. Элизабет была дивно хороша. Родилась она в России, но мать была англичанкой. Ко времени знакомства деда с бабушкой отец Бэтси умер, они жили с матерью на Садовом кольце и занимали половину деревянного дома.

     Спустя всего месяц после знакомства мой дед попросил у матери Элизабет ее руки и был счастлив, получив согласие. Несмотря на то, что приданного у Бэтси не было – жили они небогато - недостатка в женихах она не испытывала.

     Через пару лет после свадьбы мама Лизы (муж называл ее на русский манер) заболела и скоропостижно умерла. В наследство ее дочь получила огромный невероятно тяжелый деревянный ящик. Содержимое ящика озадачило деда. Он не понимал, что это за глиняные изразцы, но жена ими очень дорожила и объяснила мужу, что это семейная реликвия, передающаяся исключительно по женской линии. Видя, как беспокоится за ящик Лиза, дед предложил поместить его на хранение в банк. Другого варианта не было. Несмотря на то, что дед неплохо зарабатывал, своего жилья у них не было и жили они в доходном доме.

     Иван и Элизабет любили друг друга, в семье царили покой и согласие. Когда Бэтси забеременела супруги были очень рады. Роды оказались тяжелыми. Мать и малыша врачи спасли, но детей Лиза больше иметь не могла.

     Сызмальства мать рассказывала сыну Петру – моему отцу - о семейной реликвии, которую он когда вырастет должен передать своей дочери. Однако было одно условие: получить таблички может только девушка, которая почувствует их – ощутит свет и тепло. Когда взрослый Петр построил дом он специально сделал в нижнем этаже комнату, чтобы в ней хранились таблички. Тем в каком порядке разместить их на стенах руководила Элизабет. Она часто спускалась в эту комнату. Перед смертью Лиза написала письмо и завещала передать его и старую книгу той своей наследнице, которая почувствует таблички.

     В двух следующих поколениях в семье Рождественских рождались только мальчики. История о табличках передавалась от отца к сыну. Когда тебе исполнилось пять лет мы с твоим папой решили, что пора показать тебе тайную комнату, как ты верно заметила, волшебное место.) С того дня стало понятно, что таблички, книга и письмо Бэтси адресованы тебе.»

     Соня слушала деда буквально затаив дыхание. Еще в детстве старший брат дедушки дядя Сережа часто рассказывали ей о доме, который построил прадедушка, и что в нем жила вся его семья – родители, жена и двое сыновей. Дядя Сережа хорошо помнил своих бабушку Лизу и деда Ивана.

     Когда у Ивана Петровича родилась внучка, братья, памятуя о завещании Элизабет, единогласно решили, что дом будет принадлежать ей. У дяди Сережи тоже было только двое сыновей и трое внуков.

     Соня с трепетом расстегнула серебряный замочек и раскрыла книгу. Страницы были испещрены непонятными символами, написанными от руки. Эти символы не были похожи на те, что были на табличках. Бумага и чернила были очень старыми.
 - А что за книга? - спросила Соня.
 - Это содержание табличек в рукописном варианте.
 - Но символы другие.
 - Правильно потому, что это перевод на другой язык. Прочти письмо. И если у тебя останутся вопросы мы с дядей Сережей постараемся на них ответить. Ты прости, девочка, я, пожалуй, пойду прилягу.
 - Дедушка, что плохо? – Соня вскочила.
 - Нет-нет, все в порядке, просто устаю пока быстро. Не беспокойся обо мне. Я же у тебя еще хоть куда! – улыбнулся дед.

     Оставшись в библиотеке одна, Соня взяла было конверт, но потом отложила. Голова шла кругом. Надо было успокоиться. Она пришла на кухню, включила чайник, присела за стол. Поболтала о пустяках с Марфушей. Взяла чашку с чаем и вернулась в библиотеку.

     Соня погладила переплет старой книги, положила конверт перед собой. Допив чай и отставив чашку, она аккуратно, чтобы не повредить сургучной печати с витиеватой монограммой «ЭР» вскрыла конверт. Внутри лежали сложенные листы плотной розоватой бумаги. Соня развернула письмо и ей почудился слабый аромат. Она поднесла письмо к лицу, так и есть - письмо было надушено. «Интересно, какими духами пользовалась прапрабабушка, что их аромат сохранился через столько лет» - механически подумала Соня. Сейчас, услышав аромат духов, она вспомнила дагерротипы и старые фотографии, которые показывал дядя Сережа, когда рассказывал о доме и первых его обитателях. И ей вдруг представилась миниатюрная хрупкая Элизабет в длинном атласном платье, которая сидела в этом же кресле и писала письмо ей, девушке, которую она никогда не увидит. Это было очень странное чувство, но эта далекая женщина стала ей ближе и, казалось, проснулась какая-то родственная связь…

     Письмо было написано на пепельно-розовой бумаге, украшенной вверху такой же как на конверте монограммой, чернилами вишневого цвета каллиграфическим почерком с завитушками и с использованием архаичных букв, как было принято в начале века. (На клавиатуре компьютера отсутствуют буквы «ять», «фета» и пр., поэтому я приведу текст письма в современных правилах правописания.)
«Милая девочка!
      К сожалению, я не знаю, твоего имени. Если ты читаешь это письмо, то несомненно понимаешь, о чем в нем пойдет речь.
     Итак, я начну с самого начала. Ты принадлежишь к древнему роду Келли. Да-да, не удивляйся, ведь моя мать была англичанкой. Мне не удалось составить генеалогическое древо нашего рода, впрочем, это не столь важно Историю я поведу с конца XVI века.
     Наш предок сэр Эдвард Келли был известным алхимиком и медиумом. Всю свою жизнь он посвятил научным изысканиям. Его мечтой было создать вещество, позволяющее превращать любой металл в золото. Насколько известно, он не преуспел.
     Нам не дано знать каким образом, но во время его пребывания в Польше ему удалось приобрести древние финикийские письмена на глиняных табличках. Думаю, тебя поразит, что возраст этих табличек самое малое две тысячи лет. То ли к табличкам прилагался перевод, то ли Эдвард нашел переводчика, но был текст на греческом языке, которым сэр Келли превосходно владел. Он сам перевел письмена с греческого языка на енохианский или как его еще называют «язык ангелов» и «небесная речь», придуманный Эдвардом и его соратником и другом доктором Джоном Ди. Семейная легенда гласит, что язык этот придуман был для того, чтобы записать магические письмена. Так же он использовался во время спиритических сеансов, которые проводили два знаменитых медиума. Секреты уникальной письменности, грамматики и структуры небесной речи, которой их, по утверждению создателей, наделили ангелы они подробно описали в своих дневниках. Язык ангелов всегда был овеян легендами и сказаниями потому, что практически не поддавался переводу.
     Однако, что таблички магические Келли и Ди не знали, это открылось им совершенно случайно. Своих детей Эдвард не имел, у него была падчерица. Он удочерил ее совсем малышкой, дав свое имя и титул, очень любил девочку и воспитывал как собственную дочь. Когда Мэри подросла она стала помогать отцу в его научной работе. Девушка была способной, все схватывала налету и Келли нравилось учить ее химии, астрономии и астрологии.
     В финикийских письменах не оказалось секрета философского камня. Друзья решили продать их ведь они, как уникальность древности, стоили целого состояния. Келли не был беден, но он хотел дать дочери такое приданное, чтобы она могла составить партию с любым аристократом по своему выбору.
     Готовясь к продаже, Джон и Эдвард, разложив глиняные таблички на полу, чтобы сложить их по номерам, позвали на помощь дочь Эдварда. Войдя в комнату, Мэри ахнула. Она поведала отцу и его другу, что удивительные свет и тепло исходят от табличек. Поразило их то, что девушка легко и точно, не глядя на номера на обороте, расположила таблички в правильной последовательности. «Я просто знала и все», - ответила она на вопрос как ей это удалось.
     Ученые подвергли артефакты подробному химическому анализу, прибегали к оккультизму, но раскрыть секрет отчего у девушки при взгляде на таблички появляются на лице отсветы, словно от яркого света, так и не смогли. Они показывали таблички разным мужчинам и женщинам и даже детям, но ничего подобного не происходило. От продажи отказались и решили, что таблички отныне будут принадлежать дочери Эдварда Келли. Спустя годы Мэри привела в комнату, как в нашем доме, с табличками на стенах, свою дочь и девочка сразу почувствовала их. С тех пор так и повелось в нашем роду: от матери к дочери передаются магические письмена и книга с переводом текста табличек на язык ангелов, написанная Келли собственноручно. Бывало, что в роду рождались девочки, которые не чувствовали таблички, тогда они передавались ее сестре или дочери.
     Содержание текста табличек и книги никто расшифровать не сумел. Мы лишь знаем, что это древние научные труды. Вероятно, книгу могла прочесть Мэри, дочь Эдварда, но доподлинно это неизвестно, перевода на английский язык она не оставила.
     Магия табличек не только в их свете и тепле, и не в их умиротворяющем действии. Если случится у тебя в жизни сложная ситуация или будет угрожать опасность тебе или твоим близким они всегда помогут и уберегут от беды, где бы ты ни находилась.
     Теперь ты знаешь все.
     За сим, обнимаю тебя, дорогая девочка.
     Элизабет Рождественская»

     Прочтя письмо, Соня была обескуражена. С детства она когда нервничала или ей нужно было принять какое-то важное решение старалась уединиться и закрыв глаза представляла себе волшебное место. Это помогало успокоиться и найти верное решение. «Если случится у тебя в жизни сложная ситуация или будет угрожать опасность тебе или твоим близким они всегда помогут и уберегут от беды, где бы ты ни находилась», - вспоминала она. Соня пока летела в Москву всю дорогу думала о волшебном месте и молила, чтобы дедушка поправился. Теперь, прочтя письмо, она подумала: «А не потому ли столичный врач, навестив деда во второй раз как раз на кануне моего приезда очень удивился, что острый период так быстро миновал…» Если бы не письмо, Соня-материалистка подумала бы, что это просто совпадение. Она верила в таблички, но думала, что это просто ее придумка для себя самой. Теперь она точно знала, что это не так.

     Вечером за час до ужина Петр Иванович спустился вниз. Выглядел он бодрым и отдохнувшим.
 - Дедуль, я прочла письмо.
 - Хочешь о чем-то спросить?
 - Скажи, а ты арабист и специалист по древним языкам не пытался перевести текст табличек или книги?
Дедушка рассмеялся:
 – Не пытался ли я? Милая, я когда-то потому и стал специалистом в этой области. И с полной уверенностью могу тебе сказать: переводу они не подлежат. Финикийская письменность одна из самых древних и именно финикийцы первыми в мире придумали алфавит. Их язык имел множество диалектов и тот, на котором написаны таблички науке неизвестен. Из чего я делаю вывод, что им примерно около трех тысяч лет.
 - Сколько?! Элизабет сказала минимум две тысячи лет, но я не думала…
 - Нет-нет, многим больше. Ты уж мне поверь. Сейчас существуют методы, с помощью которых можно установить их точный возраст. Но ты представляешь сколько вопросов возникнет у ученых? Огласки не избежать. Именно поэтому о тайной комнате никто не знает. Я и тебе рассказал об их возрасте только сейчас.
 - А что с книгой?
 - С книгой еще интереснее. Я бился над нею несколько лет. Одному Богу известно, сколько времени я проводил в библиотеках. Наконец, казалось, разгадал тайну речи ветхозаветного Еноха, в честь которого язык называют енохианским. Но не тут-то было. Я пытался перевести книгу на английский, греческий, латынь, немецкий, французский, русский, иврит и арабский, словом на все языки. которыми владею. Однако безрезультатно – получался бессвязный набор слов. Как ни пытался я разгадать этот ребус ничего не вышло. Келли и Ди действительно подробно описали язык ангелов, но что-то они явно утаили, пли, скорее всего, намеренно ввели читателей в заблуждение. Так что, содержание манускрипта Келли тоже осталось тайной. Во всяком случае, я не знаю ни одного специалиста в мире, который смог бы это перевести. А я знаю всех ученых, увлекающихся тайнами небесной речи, к слову сказать, их немного. С некоторыми я даже знаком лично.
 - Дедушка, а пойдем в волшебное место.
 - Вот теперь, милая барышня, вы в сопровождении не нуждаетесь. – улыбнулся дед и протянул ей ключ с брелоком. Иди одна, девочка, пора пришла. Ты сама поймешь сколько времени тебе нужно там находиться.

     Соня спустилась вниз, отперла дверь тайной комнаты и вошла. С порога ее прямо окатила теплая волна, а стены просто светились! Такая метаморфоза была неожиданной. Ничего подобного раньше не происходило. Таблички всегда излучали тепло и свет, но тепло так не ощущалось, а свет был практически невидимым. Соня присела на диванчик. «Слишком много потрясений для одного дня», - подумала она. И снова ей представилась Бэтси. Настолько живо, словно была рядом. «Спасибо, бабушка» - прошептала Соня.

     Минут через десять она совершенно успокоилась, а еще через пять встала и вышла. Заперев дверь, поднялась наверх и протянула дедушке ключ. «Теперь он твой, - проговорил Иван Петрович. - Я всегда пользовался дубликатом, а этот принадлежал Бэтси. Посмотри, на брелоке ее монограмма». В самом деле, Соня только теперь обратила внимание - на серебряном брелоке была виньетка и в ней витиеватые буквы «ЭР».

     Софья прожила в деревне без малого два месяца. Дедушка поправился и окреп, но уезжать ей не хотелось. Она ходила в деревню за молоком, яйцами и мясом. Познакомилась с местными жителями, кое с кем даже подружилась. Научилась у Марфуши варить вкусное клубничное варенье. В доме был телефон, она была на связи и иногда приглашала кого-то из друзей в гости пожить несколько дней. Дедушка не возражал, даже радовался. Ему нравилось общество молодых друзей внучки, а им экзотика деревенской жизни и дедушкины истории. Иван Петрович увлекательно и с юмором рассказывал, что некогда у дома была дурная слава. По нескольким причинам.

     Когда прадед Сони построил здесь дом, деревенские жители решили, что приехал на их голову новый барин. Поговаривали, он шибко ученый, а, стало быть, до простых крестьян ему дела нет и станет он наводить здесь свои порядки. Однако прошел целый год, но ничего не происходило. Барин никого не притеснял, уклад жизни не менял, ученостью своей не кичился и к людям относился уважительно. В деревенских собраниях участвовал наравне со всеми и помогал дельными советами, а бывало и деньгами. Жена его Елизавета Ильинична иногда, если гости ожидались, звала местных девушек помочь по хозяйству их горничной и повару. Платила щедро, была ласкова, по праздникам подарки делала. Примирились местные с появлением дома, даже полюбили хозяев. До одного случая.

     Затеял барин как-то фасад дома обновить. Приехали из города рабочие установили леса, красили дом. Когда работы были закончены, леса сняли. Едва стемнело стал дом светится зеленоватым светом. Стали местные креститься и дом стороной обходить. А все было просто - в начале ХХ века была мода покрывать строения краской с содержанием фосфора. Считалось, что это предотвращает развитие грибка и плесени. Хозяин не понимал, с чего деревенские жители прежде такие приветливые, вдруг стали сторониться его семьи. Вопрос разрешил деревенский учитель, человек он был образованный и сразу понял, что краска с фосфором. На очередном собрании учитель, пользующийся авторитетом, объяснил всей деревне, что никакой мистики нет, а Иван Петрович пообещал за свой счет покрасить такой краской школу и бесплатно выдать краску всем жителям деревни, кто пожелает. Желающих нашлось немного, но когда ночами стала светиться и школа, и еще несколько домов все постепенной успокоились. Правда ненадолго.

     Спустя пару лет ученые во главе с прадедушкой Сони создали свою. модель электрического генератора, работающего на керосине. Две недели электромонтеры колдовали в доме, натягивая провода, устанавливая необходимое оборудование и электрические лампочки. Когда все было готово генератор включили и окна дома вспыхнули ярким «бесовским» огнем. Жители, не слышавшие об электричестве, попрятались по домам. А утром подивились, что дом стоит целый и невредимый. В этот раз объяснение найти было трудно. Никто не верил, что такой яркий свет может обойтись без бесовства.;

     С годами, когда электричество престало быть чем-то сверхъестественным, эта история забылась…
 
     В июле позвонил Антон и сообщил, что скоро приедет домой. Соня вернулась в Ленинград, а деликатная Маня поехала навестить родственников.

     Антон вернулся воодушевленным, командировка была очень интересной и плодотворной. Вскоре он защитил докторскую диссертацию и с головой окунулся в работу. И снова начались командировки за границу - в Варшаву, Софию, Бухарест.

     Соня уже вполне освоилась в Ленинграде и приобрела друзей в основном из числа коллег мужа и их жен. Дома же ожидание мужа скрашивала Маня.

     Как-то вернувшись из очередной командировки, Антон, взяв жену за руку и сказал:
 - Сонюшка, нашему НИИ предложили лабораторию в Лондоне и руководство считает, что возглавить ее нужно мне. Ты представляешь, какие возможности открываются с их оборудованием!
 - Не представляю, но очень рада за тебя. Теперь ты поедешь в Лондон? Надолго?
 - Именно об этом я и хотел с тобой поговорить. Поехать мы можем только вместе. Точнее, мы должны переехать в Лондон на несколько лет.
 - Вместе? А как же здесь?.. А как я Маню брошу?
 - Маня взрослая девушка. Ей надо свою жизнь устраивать и замуж выходить. Если я приму предложение, нам придется вернуться в Москву, а через несколько месяцев, когда будут улажены все формальности и подготовлена методологическая база, уехать за границу. Маня может остаться здесь или поехать с нами в Москву. А когда мы уедем уже решить, где ей жить. К счастью, с жильем у нас проблем нет.
Антон, помолчал, - но если ты не хочешь ехать, я могу отказаться…
Понимая как важна для мужа возможность работы за границей, она с улыбкой ответила:
 - Ну что ты, ни в коем случае. Раз нужно, сменим один дождливый город на другой.

     Маня была готова переехать в Москву. Она очень привязалась к Соне и Антону, а они уже считали ее членом семьи, как младшую сестру. Поселились вся троица и Мотя в просторной профессорской квартире к большой радости мамы Антона, которая после смерти мужа жила в ней одна. Маня с Соней тут же с энтузиазмом взялись за хозяйство. И уже через неделю Зоя Васильевна, вернувшись с дачи, где обычно жила летом, ахнула. Огромные полукруглые окна были вымыты, тяжелые бархатные гардины вычищены, люстры из чешского стекла сверкали, а паркетные полы натерты до блеска. На кухне вместо выцветших обоев на стенах красовалась модная финская пленка, за которой девушки отстояли длиннющую очередь в ЦУМе и витали фантастические ароматы.

     Через полгода Антон с Соней собрались уезжать, дата была определена, билеты куплены. Возник вопрос, где будет жить Маша. Зоя Васильевна ее отпускать не хотела: «Я все время буду волноваться, как там девочка одна в Ленинграде. А здесь она будет со мной, я ее и замуж выдам». Маня не возражала. Жили они с матерью Антона душа в душу, да и оставить одну немолодую и не очень здоровую женщину, когда единственный сын будет за границей она не могла…

     Молодой семье Крамских предоставили прекрасную квартиру в фешенебельном районе Лондона в пешей доступности от института, где находилась лаборатория Антона. Как ни странно, освоились они достаточно быстро. С английским у них проблем не было. Антон в ходе заграничных командировок и общения с иностранными коллегами изучил терминологию, а Соня лингвист по образованию свободно владела английским и французским языками.

     В Англии их жизнь изменилась. У педантичных англичан не было заведено работать сверхурочно. Теперь Антон и Соня проводили вместе гораздо больше времени и у них появилась возможность ходить в музеи, театры, кино. Пока же Антон увлечено работал, Соня наслаждалась жизнью за границей.

     Здесь удивительно просто было купить красивую одежду и обувь. Услужливые продавцы предлагали вещи на любой вкус, безошибочно определив на глаз точный размер покупателя. Отсутствовали такие явления как очередь или дефицит. Ассортимент в продуктовых магазинах удивлял.

     Соня была отменным кулинаром и радуясь возможности быстро и без проблем купить любые продукты, с удовольствием готовила всякие изысканные блюда. Как-то Антон пригласил домой на ужин двоих коллег. Увидев накрытый стол, гости оторопели. Англичане к такому изобилию в гостях не привыкли. С тех пор коллеги Антона стали приходить часто. Соня готовила разносолы, приветливо встречала гостей и вскоре они стали дружить семьями.

     По долгу службы доктору наук Крамскому приходилось бывать на протокольных мероприятиях в сопровождении жены. Соня обычно скучала, болтая о погоде и всякой ерунде с женами ученых пока их мужья беседовали о науке. Однако приемы в Советском посольстве ей нравились. Подолгу живя за границей, всегда бывает приятно встретиться с соотечественниками.

     На одном из таких приемов произошло знакомство, которое определило профессиональную деятельность Сони в Лондоне и стало зловеще-знаковым. На вечере в посольстве, посвященном Дню Победы, к ней подошел солидный господин лет пятидесяти и заговорил по-английски. Это были пустые светские разговоры, которые так наскучили. Разрешите представиться церемонно произнес собеседник и протянул карточку. На ней значилось:
« Nikolai Sokoloff
Chairman of the public organization "Russia"»
 - Вы русский? - Спросила Соня, перейдя на родной язык.
 - Как? Простите, Ваш английский столь безукоризнен, что я не предполагал… Николай Васильевич к Вашим услугам, - поклонился он.
Это выглядело так старомодно, что Соне невольно захотелось сделать книксен)
 - Софья Рождественская, - ответила она, подавая руку.
 - Рождественская? А Вы не родственница профессора Ивана Петровича Рождественского?
 - Это мой дедушка.
 - Что Вы говорите! Подумать только, вот так встреча!
 - Вы знакомы?
 - К сожалению, только по переписке. Очень, очень рад!

     В этот вечер Соня, Антон и их новый знакомый много времени провели за разговорами о Москве и Ленинграде. Николай Васильевичем никогда не был в России. Он, внук эмигрантов, переехавших в Лондон в 1919 году, родителей потерял рано и его воспитывали дед и бабушка. Отсюда и были великолепный русский язык лишь с легким акцентом и знания о северной столице, почерпнутые из рассказов бабушки и книг. Они обменялись телефонами, и Николай Васильевич стал бывать у них.

     Общественная организация «Россия» объединяла потомков русских эмигрантов, которые не хотели терять связи с корнями. Они устраивали тематические вечера и балы в стиле XIX века. Была даже специальная мастерская, где можно было заказать фрак, бальное платье с кринолином иди турнюром, шляпку, веер, бижутерию, имитирующую украшения тех лет и бальную книжку.

     Как-то Николай Васильевич пригласил Соню на прогулку в живописный Сент-Джеймсский парк и сделал странное предложение:
- Сонечка, у Вас прекрасный язык. Вы не хотели бы заняться литературными переводами? Члены нашего общества живо интересуются творчеством современных советских писателей, но, к сожалению, подавляющее их большинство не владеет русским языком. А переводов даже изданных книг немного, а о рукописях и говорить не приходится. У меня есть небольшое издательство, и я с удовольствием издавал бы произведения русских авторов на английском языке ограниченными тиражами. Не согласитесь ли Вы выступить в роли переводчика? Разумеется, за достойный гонорар.

     Предложение было неожиданным и заманчивым. Попробовать себя и ознакомиться с еще не изданными произведениями В. Аксенова, С. Довлатова, В. Быкова, А. Алексина и др. Правда Соня опасалась, что не справится и они договорились, что она попробует перевести несколько небольших рассказов, а там видно будет.

     На следующий день Николай Васильевич привез материалы для перевода и просил звонить по любому вопросу. Соня начала переводить, но это получалось не сразу. Оказалось, что сначала нужно прочесть произведение, а иногда и не единожды, чтобы уловить особый язык автора, его индивидуальную манеру изложения. А потом попытаться сохранить все это в тексте на английском, который в сравнении с русским языком гораздо более лаконичен. Ох, нелегко дались ей эти переводы! Она сомневалась, комкала листы, зачеркивала и переписывала целые абзацы, перечитывала и делала ремарки на полях.

     Наконец, через неделю Соня позвонила Николаю Васильевичу и сообщила, что переводы готовы. Он очень удивился, что так скоро и, сославшись на занятость, прислал курьера. Два дня никаких известей от издателя не было, а на третий он позвонил и пригласил на экскурсию в здание общества «Россия», ни словом не обмолвившись о переводах.

     Председатель встретил гостью на улице и повел в двухэтажный особняк с флигелями. Войдя внутрь, Соня очутилась в интерьере словно со старой гравюры, изображающей убранство аристократического дома. Две широкие полукруглые лестницы из белого мрамора вели в просторный холл, от которого в обе стороны расходились анфилады комнат, огромные зеркала во всю стену, старинная массивная хрустальная люстра и два таких же высоких напольных канделябра, диваны и кресла, обитые темно-синим китайским шелком – все это производило необычное впечатление.

     Показывая дом, Николай Васильевич рассказал, что общественная организация «Россия» существует с 1922 года и ее членами были знатные эмигранты из России, осевшие в Лондоне. В 1924 году граф N перед смертью завещал дом обществу. Из уважения к памяти графа было решено сохранить интерьер и ничего не менять. Лишь в пустеющем флигеле обустроили актовый зал, оборудованный сценой, экраном и проектором для показа слайдов.

     В завершении осмотра дома они пришли в великолепный зимний сад. Повсюду были пальмы и фикусы, апельсиновые и мандариновые деревья. На рукотворных клумбах цвели тропические цветы, а за невидимой сеткой порхали канарейки и разноцветные волнистые попугаи. Здесь же стояло несколько круглых столиков с изящными стульями. Николай Васильевич пригласил Соню присесть и позвонил в колокольчик. Тут же к столику подошел настоящий лакей в ливрее, белых чулках, башмаках с пряжками и услужливо спросил:
 - Чего изволите?
 - Федор, подай-ка нам чаю, голубчик, и что у тебя сегодня из десертов?
 - Конфекты шоколадные, варенья ягодные разные, французская выпечка.
 - Ну неси все.
 - Слушаюсь, - поклонился лакей и неслышно вышел.

     Соня наблюдала за этой сценой с изумлением. Видя ее реакцию, Николай Васильевич рассмеялся: «Федор профессиональный официант, а с некоторых пор работает у нас. Убирать дом и подавать одежду в его обязанности не входит. Слуг у нас нет, но весь персонал носит ливреи».

     Через несколько минут на столе появились чайник, чашки с блюдцами из тончайшего фарфора, серебряные приборы, вазочки с конфетами и вареньем и корзинка с ароматными круассанами и профитролями.

     Прекрасный английский чай был горячим, профитроли изумительными, но Соня думала о другом. Раз издатель молчит, значит переводчик из нее никудышный. Она не то, чтобы рассчитывала на успех. Из-за присущего ей некоего перфекционизма, она редко бывала довольна собой или тем, что делала, но все же было обидно…

     Николай Васильевич, словно прочитав ее мысли, заговорил:
- Сонечка, относительно Ваших переводов. Вас, верно, интересует мое мнение? Они превосходны! Я даже предположить не мог, что за такое кроткое время возможно перевести ряд произведений разных авторов и с таким мастерством! Как Вы посмотрите, если я предложу Вам заключить контракт на перевод рассказов и повестей для издания сборника в двух томах? На это раз задача будет проще - это произведения одного автора.

      Соня, уже практически смирившись со своей неудачей, не поверила своим ушам! Книга в двух томах! Боже, да какой контракт, она с радостью будет переводить без всякого контракта!
- Да, я попробую. Но зачем контракт, я и так могу.
- Сонечка, мы с Вами не в Советском Союзе… Впрочем, простите меня, я не учел, что заключение контракта для Вас, советской подданной, не совсем удобно, если можно так выразиться. Давайте поступим вот как: мы с Вами заключим неофициальный договор, где будут указаны объем материала для перевода и размер гонорара, сроки мы оговаривать не станем, это будет на Ваше усмотрение.
 - Да, если это нужно. Но гонорар вовсе не обязательно…
 - «Всякий труд должен быть оплачен», - так у вас говорят?
 - Скорее: «У нас любой труд в почете», - улыбнулась Соня, процитировав фразу из популярного фильма.
 - Но прежде, чем Вы согласитесь, я должен сказать, что эти рукописи, никогда не были, да и не могли быть опубликованы в России, Вы сами поймете почему. И имени автора я Вам открыть, к сожалению, не могу. Думаю, нет нужды говорить, что информация эта конфиденциальна. Разумеется, я не имею ввиду Антона. И еще одно: учитывая все вышесказанное, я думаю, будет лучше, если Ваше имя в книге не будет упомянуто.
 - Вас это не смущает?
 - Простите, а тексты произведений не содержат… как бы это сказать, откровенных сцен?
 - Помилуйте, Сонечка! Я никогда не позволил бы себе публиковать подобного рода литературу и уж тем паче предлагать такое Вашему вниманию! Эта секретность обусловлена пожеланием автора, а тексты содержат некоторые идейные расхождения с политикой Коммунистической партии.
     Соне стало неловко за допущенную бестактность, и она поспешила дать согласие на переводы.
     Через несколько дней издатель привез папку для начала с несколькими произведениями для будущего сборника. Это были листы, отпечатанные на машинке под копирку на дешевой серой бумаге. В папке также был чек на четыреста фунтов - гонорар за перевод рассказов. Четыреста фунтов за двадцать страниц машинописного текста и неделю работы! Это было слишком щедро. И снова словно прочитав ее мысли, Николай Васильевич проговорил:
- Обычно гонорар переводчика ниже. Затем с текстом работают корректоры и редакторы. Ваши же переводы не требуют ни корректуры, ни редактуры, что существенно сокращает мои расходы.

     Финансовых проблем у семьи Крамских не было. У Антона была приличная зарплата, а гонорары за научные статьи и доклады позволяли им и вовсе не думать об экономии. Когда Соня показала мужу чек, он посоветовал ей открыть в банке отдельный накопительный счет.

     Началась работа над переводами. Пока Антом был на работе Соня увлеченно стучала по клавишам пишущей машинки. Машинопись она освоила еще учась в школе и в качестве практики печатала под диктовку папы научные статьи и деловые письма на русском и английском языках. Теперь эти навыки пригодились ей самой. Николай Васильевич стал бывать у них еще чаще и все время твердил, как ему повезло, что Соня согласилась на его предложение.

     Через год работы в Англии Антону пообещали отпуск на два месяца. Больше недели Соня ходила по магазинам, выбирая подарки для родных и друзей. Пришлось купить дополнительный большой чемодан, чтобы все это поместилось.) Накануне отъезда пригласили на ужин издателя. Воспользовавшись предложение отвезти что-нибудь в СССР, он просил передать своим знакомым в Москве несколько номеров английского научного журнала. На словах велел кланяться дедушке и пожелав счастливого пути, простился.

     Какое счастье было приехать домой после годового отсутствия! Соня и Антон ужасно соскучились по родным. Приехав к родителям и едва их обняв, она тут же позвонила дедушке и пообещала приехать в самое ближайшее время. Потом были долгие семейные посиделки, рассказы о Лондоне и англичанах, подарки и разговоры до глубокой ночи. Уже за полночь провожая Зою Васильевну и Маню до такси муж с женой пообещали приехать на следующий день. Маня приготовила необыкновенный обед с невероятно толстым воздушным «Наполеоном» на десерт по классическому рецепту из 17 коржей!

      После обеда Маня отвела Соню в свою комнату и показала свадебное платье.
 - Маня, неужели? Когда свадьба?
 - Уже через три недели. Мы специально заявление так подавали, чтобы Вы с Антоном здесь были.
 - А кто твой избранник?
 - Саша Кулагин. Студент-пятикурсник. Нас Зоя Васильевна познакомила. Он после института остается в Москве и живет недалеко, так что я с тетей Зоей рядом буду. Хотя, знаете, Соня, я бы с ним хоть на край света поехала! Я его так люблю! Я такая счастливая!
 - Маняша, как здорово! Я так рада! Что нужно для свадьбы?
 - Ой, теперь ничего. У меня туфель не было, но Вы вчера такие красивые подарили, они как раз то, что надо.
 - Когда ты нам представишь своего избранника?
 - Он с мамой, подругой тети Зои завтра к нам придет.
 - Антон, - позвала Соня, - а ты знаешь Сашу Кулагина?
 - Саню? Знаю, конечно. Отличный парень! А ты откуда знаешь?
 - Наша Маня выходит за него замуж.
 - Наша Маня? Замуж за Сашку? Вот это да! Классно!
На следующий день Соня познакомилась с женихом Мани. Действительно, очень милый парень. На пять лет старше Мани и относится к ней трепетно. Зоя Васильевна и мама Саши на их пару нарадоваться не могли.

     Вечером Антон с Соней уехали к дедушке. Отвезти их вызвался сосед Витя. Он был многим обязан семье Кулагиных за участие, которое они принимали в его жизни. Неизвестно кем вырос бы Витя, сын матери-одиночки, горькой пьяницы если бы не родители Антона. А теперь он первоклассный автомеханик, к нему в очередь за две недели записываются.

     Соня буквально взлетела по ступенькам крыльца и крепко-крепко обняла дедушку, встречающего их в дверях. Его домашняя бархатная куртка пахла точно так же, как в детстве: английским трубочным табаком, французским одеколоном и едва уловимо яблоками, которые Марфуша сушила и раскладывала по шкафам от моли, как она утверждала.

     Расцеловав внучку Иван Петрович сказал: «Иди, Сонюшка, поздоровайся с Марфушей и отдохни, а мы с Антоном пока побеседуем».

     Марфуша хлопотала на кухне. Увидев свою любимицу, она всплеснула руками и прижав ее к необъятной груди, по обыкновению, шмыгнула носом и пустила слезу от радости. Соня вытерла Марфушины слезы и поцеловав ее в румяную щеку, пошла вниз по лестнице в волшебное место.

     Минут через двадцать Соня вернулась и помогла Марфуше накрыть стол к ужину.

     Перед ужином Соня раздала подарки. Пакеты для Марфуши, для Вити, для старенького дяди Васи и книги, сигары и табак для дедушки. А Антон вручил Ивану Петровичу коробку из красного дерева. Внутри был набор из слоновой кости: лупа, нож для разрезания бумаги и ручка с золотым пером. Потом все сели за стол и снова были посидели до ночи.

     Утром Соня проснулась поздно. Антон с Витей утром ушли на рыбалку, Марфуша пошла в деревню на базар, дед, сидя на веранде, читал одну из привезенных внучкой книг. Заварив чай, Соня устроилась за столом поговорить с дедушкой. Как она любила эти разговоры обо всем на свете! И стала рассказывать о Лондоне, о людях, об их обычаях, о забавных курьезах, в которые сначала попадала. Дедушка слушал, от души смеялся, задавал вопросы. И тут Соня перешла к самому главному: рассказала о своей работе переводчиком. Когда же она поведала о знакомстве с Николаем Васильевичем, дедушка очень удивился.
 - Вы ведь знакомы, верно? – спросила она.
 - Николай Соколов? Мы когда-то состояли в переписке, - задумчиво ответил Иван Петрович. - Он, если я не ошибаюсь, руководит неким обществом потомков эмигрантов?
 - Да, председатель общественной организации «Россия».
 - А знаешь ли ты, что он известный специалист по изучению енохианского языка?
 - Нет, он не рассказывал.
 - Послушай, девочка, о чем он тебя расспрашивал?
 - В основном, мы говорили о Ленинграде, его предки жили там. Он просил, если мы с Антоном поедем в Ленинград, найти и сфотографировать их дом и адрес дал. Мы собираемся съездить на пару дней. О тебе спрашивал, естественно.
 - Вспомни, он хоть как-нибудь, косвенно, мимолетом не упоминал имени Эдварда Келли или Джона Ди, может быть Мэри Келли?
 - Нет, конечно, я бы это запомнила.
 - А о матери твоей прапрабабушки Аманде Джонс?
 - Нет, да я и сама ничего о ней не знаю, кроме того, что она англичанке и переехала в Россию после замужества.
 - Возможно, она не случайно вышла замуж за Илью Кирсанова, отца Элизабет, а для того, чтобы покинуть Англию.
 - Но вы с дядей Сережей, говорили, будто Лиза рассказывала, что ее родители очень любили друг друга.
 - Возможно, я сгущаю краски, но Николай Соколов интересовался, не известна ли мне легенда о табличках и манускрипте Келли.
 - И что ты ответил?
 - Написал, что известна, но, полагаю, это просто легенда и не более того. Возможно, он не прекратил свои поиски и тогда ваше знакомство не случайно.
 - Дедуль, я думаю, это просто совпадение. Николай Васильевич заговорил со мной по-английски и очень удивился, когда я сказала, что русская.
 - В любом случае, Сонюшка, будь осторожнее.
 - Обещаю, дедушка, не волнуйся. Я ведь уже взрослая.
 - Да уж, взрослая, - хмыкнул дед.
 - Антон с Витей не сказали когда вернутся? Скоро время обеда, а Марфуша, как водится, придет не скоро. Что бы ты хотел на обед?..

     Вскоре сыграли свадьбу Саши и Мани. Антон настоял, чтобы все расходы на банкет оплатил он. Они с Соней выбрали ресторан «Прага», забронировали отдельный зал, обговорили его украшение, согласовали меню и в день торжества все было на высоте.

     Проводив молодоженов в свадебное путешествие в Дагомыс (дедушка подарил им путевки в самый лучший пансионат города), Антон с Соней отправились в Ленинград, чтобы выполнить просьбу Николая Васильевича.

     Они без труда нашли на Набережной Мойки трехэтажный особняк внушительного размера и отсняв пару пленок снаружи зашли в антикварный магазин на первом этаже. Разговорились с продавцом об истории дома. Он рассказал, что до революции дом принадлежал графу Соколову, который в 1918 году уехал с семьей в Крым и о дальнейшей его судьбе ничего не известно. В доме до войны жили высокопоставленные военные, но кого-то репрессировали в 30-е годы, кто-то погиб на войне. Теперь второй и третий этажи занимают коммуналки.

     Антон тем временем осматривал стены магазина.
 - Скажите, а давно здесь делали ремонт? – спросил он
 - Никогда не делали.
 - То есть все осталось так, как было при графе?
 - Ну да, даже вот кое-какая мебель сохранилась, сказал он, указывая на диван и кресла вокруг маленького столика, - но она, извините, не продается.
 - А можно мы сфотографируем интерьер?
 - Зачем это? - подозрительно спросил антиквар.
Антон не стал ничего придумывать и честно рассказал о потомке графа, живущего в Лондоне, и о невозможности приехать, чтобы своими глазами увидеть родовое гнездо предков.
Продавец проникся трогательной историей.
 - Вы здесь пока поснимайте, а я сейчас, - сказал он и скрылся за шторой, отделяющий зал от служебных помещений.
Он вернулся через пару минут, держа в руке маленькую видавшую виды фарфоровую статуэтку.
 - Вот, гасконский фарфор, от графини осталось. Правда дорого, - вздохнул он деланно-печально. Антон не стал торговаться и за баснословную сумму в 200 рублей купил статуэтку в подарок Николаю Васильевичу. Странные покупатели ушли, а антиквар смотрел вслед двум чудакам, купившим втридорога потрепанную фарфоровую балерину, которую никто не брал.

     Вечером уже в поезде на Москву Соня рассказала мужу о разговоре с дедушкой про Соколова. Антон неожиданно разделил беспокойство Ивана Петровича.
 - Вот что, дорогая, просьбу мы выполнили, а теперь давай договоримся, что встречаться отныне мы с ним будем только вместе, одной тебе с ним видеться не надо.
 - Тебе ведь нравится Николай Васильевич.
 - Сонюшка, оставим сантименты в стороне.
 - Я не предлагаю тебе прекратить с ним всякое общение и бросить работу, раз она тебе так нравится. Думаю, ваше знакомство просто случайность. Но я ученый и привык рассматривать все возможные варианты.

     Два месяца с родными и друзьями пролетели быстро, настало время возвращаться в Англию. Жизнь в Лондоне вошла в привычную колею. Антон вернулся к работе, Соня - к своим переводам. Николаю Васильевичу отдали конверт с фотографиями и негативы, он горячо благодарил. Но статуэтка произвела на него невероятное впечатление: он буквально плакал, сжимая ее в руках и восклицал: «Это она, ну, конечно, несомненно, она!»
 - Друзья, я не знаю, как мне вас благодарить! Вы не представляете, как много для меня значит эта вещица. Фигурка принадлежала моей бабушке, она ее очень любила потому, что это был подарок брата, который погиб на Кавказе. У меня есть старое семейное фото и там в кадре хорошо видна эта статуэтка. Бабушка очень сокрушалась, что не смогла забрать ее из дома…

     Спустя несколько недель после возращения в Лондон Соне почти каждую ночь стало снится волшебное место, и она явно ощущала тепло и свет табличек. Вскоре она узнала, что беременна. Это было неожиданно. Не то, чтобы они с Антоном не хотели детей, просто не думали об этом. А когда это случилось обрадовались.

     И начали происходить разные метаморфозы. Во-первых, Соня безошибочно определила, что родится сын. Во-вторых, она стала словно чувствовать мысли людей, чем иногда удивляла друзей, отвечая на вопросы, которые они еще не успели задать. Исключением стал Николай Васильевич, казалось, будто он вовсе не думает. Издатель был столь же приветлив, поздравил с радостным событием, приходя в гости, приносил фрукты и милые безделушки. Но что-то неуловимо изменилось. Соня и сама не могла объяснить в чем состояла эта перемена, но она не могла избавиться от ощущения, что он что-то скрывает. Кроме того, такое приятное прежде общение вдруг стало тяготить и утомлять. Антон посоветовал отказаться от работы и постараться реже встречаться с Николаем Васильевичем.

     А однажды произошел удивительный случай. Антону во главе группы ученых предстояла рабочая поездка в Берлин. Это было обычным делом, но на этот раз Соня почему-то нервничала. Списав это на беременность, она не показывала беспокойства. Однако накануне дня отъезда мужа ей приснилось волшебное место и огненные цифры 22:40, это точно было время, ее очень напугал этот сон. Она тут же разбудила мужа:
 - Антон, когда ты улетаешь в Берлин?
 - Вечером.
 - В какое время точно?
 - Кажется, в 22:40.
 - Не лети, слышишь, не лети!
 - Сонюшка, да что случилось?
 - Я не знаю, но не лети в это время. Поменяй билеты, - сказала Соня и вдруг заплакала.
 - Милая, ну что ты? К сожалению, я не могу оказаться от поездки.
 - Не отказывайся, просто полети на день позже, у тебя же есть время.
Видя, в каком состоянии его жена, утром Антон оповестил группу, что поездка сдвигается на день позже, билеты поменяли.

     Утром следующего дня в утренних новостях сообщили, что самолет, выполняющий рейс Лондон-Берлин, разбился. Экипаж и все пассажиры погибли. Антон изумленно посмотрел на жену.
 - Откуда… Как ты узнала?
Соня и сама была ошарашена. – Я не знаю, просто увидела во сне время…

     От работы и тесного общения с Николаем Васильевичем Соня отказалась. Она наслаждалась бездельем, много гуляла, читала, писала длинные письма друзьям и родным, особенно дедушке. Муж почти перестал ездить в командировки и старался как можно больше времени проводить с ней.

     Как-то утром, когда Антон был на работе раздался звонок в дверь. На пороге стоял издатель. Время для визита было несколько необычным, но он объяснил, что был неподалеку и решил справиться о ее здоровье. Соня обещала мужу, что не будет видеться с этим человеком наедине, но как не пригласить гостя в дом. Он пробыл недолго, они пили чай, говорили о пустяках, обсудили городские новости. Минут через 30 уже прощаясь, Николай Васильевич, словно нечаянно вспомнив, вынул из кармана и положил на стол маленькую книжку в твердом переплете: «Вот, кстати, небольшая история вам для развлечения». Однако явно чувствовалось, что цель прихода была дать Соне эту книгу, причем когда Антона точно не будет рядом. На переплете не было ни названия, ни имени автора.

     Соня снова заварила себе чай и взяла в руки книжку, оставленную гостем. Та, как ни странно, показалось холодной. «Словно могильный камень», - подумалось ей. Прогнав дурную мысль и открыв книгу, она и вправду похолодела. На титульном листе значилось: «Джон Ди и Эдвард Келли». Имя автора указано не было, но Соня увидела его словно оно было написано черным по белому: Н.В. Соколов.

     В этой маленькой книжке было жизнеописание Д. Ди и Э. Келли, история о табличках, открытии Мэри, манускрипте Келли, и о наследовании табличек по женской линии. Последней владелицей табличек, упомянутой в книге, была Амалия Броуди, но о том, когда это было или хотя бы в каком веке не сказано.

     Тридцати минут хватило, чтобы прочесть книжку. Соня была ни жива, ни мертва. Она села в кресло и закрыв глаза, представила себе волшебное место. «Что говорил дедушка? Николай Соколов интересовался легендой о манускрипте Келли. Издание не новое, значит написано не вчера. Прекратил издатель свои поиски иди нет неизвестно. Самый главный вопрос: зачем он принес эту книжку ей? Неужели дед был прав и их знакомство не случайно? Но почему он обнаружил свой интерес только теперь? Ах, если бы можно было поговорить с дедушкой! Как мне себя вести? Нужно непременно посоветоваться с Антоном.» Понемногу успокоившись, она стала готовить ужин и ждать мужа.

     Вечером, обсудив ситуацию, они решили, что не нужно изображать неведение и сказать, что дедушка рассказывал Соне об этой легенде. и сказал, что это легенда, не более того. Если в повествовании Соколова последней владелицей табличек упомянута Амалия Броуди, то, возможно, о дальнейшей их судьбе он не знает. Но зачем он принес книжку ей? Просто прозондировать почву? Это явно не было случайным совпадением.

     Появился издатель через несколько дней. На этот раз Антон был дома и не оставлял Соню наедине с гостем ни на минуту. Она равнодушно вернула ему книжку, сказав, что еще в детстве слышала эту историю от дедушки. Больше они к этой теме не возвращались.

     Прошло несколько месяцев, до родов оставалось недолго. Издатель изредка заглядывал на чай всегда условившись о встрече по телефону. О книжке он больше не упоминал и, казалось, все забыли об этом эпизоде. У Сони и Антона голова была занята другим. Они обустраивали детскую, ходили по магазинам, обсуждая с консультантами какую кроватку и коляску купить, выбирали игрушки и погремушки, покупали крошечные вещички для малыша и придумывали ему имя.

     Погожим ясным днем Соня, выйдя с планового осмотра врача, отправилась домой пешком. Погода была прекрасной и пройтись по улице было приятно. По дороге она уже недалеко от дома зашла в любимую кондитерскую выпить горячего шоколада. Когда официант принес коробку пирожных, которые она заказала с собой и счет, достав кошелек Соня услышала:
- Сонечка, позвольте мне. - У столика стоял улыбающийся издатель. – Я увидел вас в окно. Не возражаете, я провожу вас?

     Отказываться было неудобно и они пошли вместе. По дороге Николай Васильевич рассказывал какие-то забавные истории из жизни членов общества «Россия». Удивительно, но вражда между некоторыми потомками знатных семей словно предалась им по наследству от предков. Так, например, графиня L и княгиня  S терпеть не могут друг друга, как и их бабушки. При встрече они мило улыбаются, а тайком строят козни. Накануне бала у одной оказался склеен веер, а у другой пропала бальная книжка. Появится на балу без одного из аксессуаров неудобно и обе чувствовали себя не в своей тарелке.)

     Подошли к дому, пора было проститься, но Николай Васильевич уходить не спешил. Повисла неловкая пауза и Соне ничего не оставалось, кроме как пригласить его зайти. Они пили чай, разговаривали о несущественных вещах, но она не могла отделаться от гнетущего ощущения и не напрасно.
 - Что вы думаете о легенде о Джоне Ди и Эдварде Келли? – непринужденно спросил издатель.
Соня внутренне подобралась.
 - Честно говоря, ничего не думаю. Дедушка в детстве рассказывал мне эту сказку. И про язык ангелов, который то ли существовал, то ли нет, но переводу не подлежит. Наверное, это была придумка авторов для придания мистицизма их спиритическим сеансам.
 - Вы ошибаетесь. Язык существует и подвластен переводу. Я докажу вам это. Продайте мне книгу, Софья! Эти глиняные письмена можете оставить себе, мне нужна только книга. Я баснословно богат. Я заплачу вам столько, что вы сможете навсегда оставить Советский Союз и безбедно жить в любом месте мира. Причем жить так долго, что вы и представить себе не можете! Я не тот, за кого себя выдаю. Я граф Александр Федорович Соколов, мне 102 года. Да-да вы шокированы. Мой сын Василий действительно погиб в автокатастрофе с женой и сыном, но об этом никто не знает. Я взял из приюта ребенка ровесника Николушки и выдал его за своего внука. Я искренне полюбил мальчика и воспитывал как родного. Он вырос и живет со свей семьей в Ирландии. Теперь мне приходится представляться собственным внуком. Вскоре после смерти жены от чахотки я инсценировал собственную смерть и надолго уехал за границу со своим воспитанником. С моими деньгами мне не составило труда сделать себе подлинные документы на имя Николая Соколова, чтобы вернуться в Лондон. Впрочем, давайте по порядку. Я потомок Джона Ди. В книге написанной Келли, по моим сведениям, зашифрован секрет эликсира молодости. Вы поражены. Не удивительно. В поисках философского камня наши предки не преуспели, но в ходе своих изысканий, как гласит наше семейное предание, они открыли секрет долголетия. Эдварда казнили, а Джон прожил без малого 120 лет и умер от чумы, заразившись во время внезапной вспышки болезни. 

     Вплоть до конца XVIII века мои предки жили а Англии, пребывая в неведении о чудодейственном эликсире пока мой прадед будучи ребенком случайно не сломал семейную реликвию - деревянную шкатулку. В ней оказалось двойное дно и там его отец обнаружил запаянный пузырек с неизвестной жидкостью, подробную. инструкцию по приготовлению эликсира и письмо, написанное Джоном потомкам о его свойствах. Он нанял опытного аптекаря и поручил ему изготовить снадобье, не открывая тайны его действия. Получив заказ, он разлил эликсир по серебряным ампулам, заварил их и сделал из них подвески на ожерелье. Джон указал, что употреблять эликсир следует 1 раз в 10 лет после десятидневного голодания. Мой предок выпил содержимое пузырька, найденного в шкатулке, и на следующий день тяжело заболел. Пять дней он метался в горячке и уже прощался с жизнью, к нему даже позвали священника. Однако на шестой день он очнулся, а на седьмой уже почувствовал себя полностью выздоровевшим и полным сил. Горячка – это побочное действие эликсира.

     Он погиб от рук бандитов при ограблении в двух кварталах от своего дома. После его смерти никому не удалось найти письмо Джона Ди и рецепт эликсира был безвозвратно утрачен. У моей прапрабабки осталось ожерелье с ампулами в виде подвесок. Оно и сейчас у меня, но на нем осталось лишь две ампулы. Это всего двадцать лет полноценной жизни, а дальше скорое старение и итог известен… По странному стечению обстоятельств никто из моих предков не умирал от старости. Кто-то погибал от несчастного случая, кто-то умирал от неизлечимой болезни. Снадобье Джона замедляет старение, но не предохраняет от болезней. Я пожертвовал одной ампулой для проведения строго секретной химической экспертизы, чтобы воссоздать рецептуру, но ничего не вышло. В ряде других химики обнаружили вещества им неизвестные, которые были следствием неких химических реакций, но каких они понять не смогли. Так или иначе не то, что дозировку, а даже компоненты снадобья узнать не удалось. Ди был соавтором книги Келли и несомненно они поместили в эту книгу секрет создания эликсира. Я потратил шестьдесят лет на изучение енохианского языка и понял в чем его секрет, но об этом никто не знает. Я единственный человек в мире, который способен перевести книгу Келли. Моя семья переехала в Россию уже после того, как Аманда Джонс вышла замуж за Илью Кирсанова. Что было тому причиной мне неизвестно. В России моя мать вышла замуж за графа Федора Соколова. Разумеется, после революции мы уехали именно в Англию. Постигнув секрет небесной речи, я долго искал наследницу книги. Наконец, вышел на вашего деда и пазл сложился. Представьте мое удивление, когда я совершенно случайно познакомился с вами! Издатель вплотную приблизился к Соне:
 - Отдайте мне книгу, и я гарантирую вам безбедную и очень долгую жизнь! -почти прокричал он.
Она в страхе отшатнулась. Николай Васильевич всегда такой сдержанный и доброжелательный сейчас выглядел как одержимый, даже легкий английский акцент вдруг исчез. Гость отвернулся, отошел к окну. Соня действительно испугалась и была в смятении. Издатель повернулся и спокойно снова с легким акцентом проговорил:
 - Не тревожьтесь, Сонечка, вам ничего не угрожает. Вы мне очень симпатичны и если я напугал вас, простите великодушно. Я ни в коей мере на требую от вас скорого ответа, просто подумайте о том, что я вам сказал.
     Он уже держал в руках шляпу, собираясь уходить, как щелкнул замок и вошел Антон. Соколов простился и ушел.

     Соня пересказала мужу монолог издателя. Антон внимательно выслушал и сказал, что все это выдумки и он просто аферист, желающий заполучить редкую древнюю рукопись. Однако Соня точно знала, что это правда.
 - В таком случае ты больше ни под каким предлогом не должна с ним не только видеться, но даже разговаривать. Я завтра же отвезу тебя в отель родильного центра, там прекрасные условия и я могу приезжать и оставаться с тобой на ночь, – сказал Антон тоном, не терпящим возражений.

     Малыш родился здоровенький и настоящий богатырь – четыре с половиной килограмма! Так совпало, что он родился в день рождения дедушки Сони, и родители, так и не определившиеся с именем решили, что альтернативы нет и навали сына Иваном.

     Издатель прислал открытку. Сообщил что находится за границей и, не имея возможности поздравить лично, отправляет небольшой презент малышу. На следующий день доставили подарок из одного из самых дорогих магазинов Лондона. Деревянная коробка, а внутри очаровательный серебряный набор: чашечка с блюдцем и ложечка с гравировкой даты рождения Вани. Как он узнал о рождении ребенка, да еще и точную дату, так и осталось загадкой…

     В следующий отпуск в Москву они приехали уже с трехмесячным Иваном к радости всех родных. Еще бы - первенец, наследник! Обе бабушки, Маня, Марфуша буквально вились над ребенком – всем хотелось понянчить маленького Ванюшу. А дедушка страшно гордился, что правнуку дали его имя. Он брал коляску и шел гулять с ребенком один важно говоря, что ему нужно побеседовать с наследником.)

     Когда все налюбовались ребенком и решили кто и когда будет с ним нянчиться, вдоволь наговорились и страсти немного улеглись, Соня, наконец, смогла поговорить с дедушкой. Она рассказала о необычных способностях, открывшихся у нее во время беременности и так и оставшихся после рождения сына. А потом о самом главном – предложении Николая Соколова. Дедушка был уверен, что Соколов блефует, что нет никакого эликсира и книгу перевести невозможно.
 - Дедуль, я же неспроста рассказала тебе о способностях Я не могу прочесть его мысли, наоборот, похоже, он мои читает, но то, что он сказал правду совершенно точно, каким бы абсурдным это ни казалось.
 - Вот что, девочка, в покое он тебя не оставит. Книга останется у тебя, ты в любом случае не сможешь вывезти ее из страны. А для Соколова мы сделаем фотокопию. Пусть он получит то, что хочет и отстанет от тебя.
 - Дедушка, а разве так можно сделать? Ты ведь с самого детства внушал мне, что никто о волшебном месте знать не должен. Я и Антону рассказал только после свадьбы. Даже мама подробностей не знает.
 - Превыше всего для меня твоя безопасность. Раз этому проходимцу известно, что книга принадлежит тебе пусть получит текст. Хотя я уверен, что перевести его он не сможет.

     Когда семья Крамских вернулась в Лондон у Сони была с собой коробка с фотопленками – копия книги Эдварда Келли. Она хотела поскорее отправить издателю пленки и никогда больше с ним не встречаться.

     Утром за завтраком Антон, как всегда, просматривал свежую газету и вдруг протянул ее жене:
 - Посмотри последнюю полосу.
Соня сразу увидела фотографию Николая Васильевича в траурной рамке и ниже некролог. Он попал под машину в центре Лондона при невыясненных обстоятельствах. Водитель с места происшествия скрылся…

     Я жила в поселке уже неделю. Мы подружились с Таней и иногда вместе готовили обед, чтобы накормить шумную компанию наших сорванцов. На базаре я познакомилась с местными бабушками, торговавшими зеленью со своего огорода и пушистыми пуховыми носками и варежками собственного производства. Бабушки народ разговорчивый и стоило мне невзначай спросить про старый дом, я тут же узнала, что хозяйка простая, добрая и уважительная, но дом этот нехороший. Почему нехороший они толком не знали, им так их бабушки говорили.

     Накануне приезда мужа я попросила его купить хороший торт, объяснив, что мне нужно пойти в гости. Муж привез несколько коробок с пирожными и красивый торт. На следующий день, проводив его в Москву, я с тортом отравилась с визитом к Даме.

     У калитки что-то делал с замком пожилой мужчина.
 - Здравствуйте! Вы, наверное, Виктор Иванович? - спросила я.
 - Он самый, барышня, а вы, простите, кто?
 - Я ваша новая соседка, Мира.
 - Сломалось чего? Сейчас посмотрим, починим.
 - Нет, спасибо. Я к Софье Петровне. Она дома?
 - Хозяйка-то? Дома. На веранде книжку читает. Вы по этой дорожке идите и увидите.

     Дорожка привела меня прямо ко входу на веранду, скрытой за живой изгородью. Дама сидела в плетеном кресле и читала книгу на английском языке. Я поздоровалась. Дама подняла голову.
 - Здравствуйте! Вы Мира? – спросила Дама. - Не удивляйтесь, поселок маленький, новые люди появляются нечасто. Я ждала вашего прихода. Представляю, сколько небылиц Вам рассказали про дом, - Софья Петровна улыбнулась. А вы ведь писатель?
 - Ну не то, чтобы писатель…
 - Почему же? Я читаю вас в Телеграме. Мне нравится ваш стиль.
Я поставила на стол торт.
 - Как мило с Вашей стороны. Спасибо, не стоило вам беспокоиться. Давайте будем пить чай. Я вас сейчас с Машей познакомлю. Она поднялась и открыв дверь в дом позвала:
- Маняша, иди сюда.
- Иду, Сонечка, минутку, - послышался голос.
Что Даму кто-то может называть «Сонечка» показалось странным.
 - Через минуту на веранду вышла женщина с короткой стрижкой, одетая в белую футболку и свободные джинсы. Отсутствие макияжа, естественный румянец и эта простая одежда очень шли ей.
 - Маня, познакомься, это наша соседка, Мира.
 - Здравствуйте, очень рада, а я Мария. Можно Маня.
 - Маняша, Мира, принесла чудесный торт, давай попьем чаю на веранде, погода прекрасная. Мира, вы не против?
 - Ой, спасибо, - сказала Мария. А зачем вы о торте-то беспокоились? Я вот недавно плюшки и ватрушки поставила, скоро готовы будут и варенье у нас вкусное есть. Если бы знала, что гости будут, «Наполеон» испекла бы. Вы обождите, я сейчас вам накрою, а сама пока не могу, у меня там варенье подходит.
 - Я после травмы руки не многое могу делать, проговорила Дама, - и Маша взяла на себя все обязанности по дому. Она, моя давняя подруга. Мы с юных лет вместе. Два ее замужества оказались неудачными и она вернулась ко мне с сыном от второго брака. Владик, славный мальчик, он рос вместе с моими сыновьями, у меня их двое Ваня и Петя, они вместе учились. Сейчас все трое в Австралии, бизнес налаживают, что-то связанное с IT, я в этом не очень разбираюсь. Осенью должны вернуться.

     Маня накрыла стол к чаю. Плюшки, ватрушки и варенье были волшебными. Мы проговорили с Дамой почти два часа, время пролетело незаметно. Когда я собралась уходить Маня вручила мне объемный пакет с банкой варенья и большой коробкой с выпечкой.
 - Мария, ну что вы. Спасибо, не нужно, - попыталась отказаться я.
 - Как это не нужно? – удивилась Маня - Очень даже нужно. Это мальчику вашему.
 - Мира, возьмите, сопротивление бесполезно, - улыбнулась Дама. – Вы заходите к нам почаще.

     Я воспользовалась приглашением и стала бывать у Софьи Петровны. Иногда мы с ней были вдвоем, а иногда к нам присоединялись Маня и Виктор Иванович. И поначалу было странно слышать, как Маня называет ее Сонечкой а Виктор Иванович и вовсе на «ты» (я потом узнала, что это бывший сосед Антона Андреевича Витя).
     Иногда ко мне на чай заходила Маня. Приносила Андрюшке разные вкусности и разговаривала с ним как со взрослым. Андрюшка ее обожал. Как-то он со вздохом сказал: «Жалко, что тетя Маня старая. Классная девчонка была бы, я бы с ней дружил» ;

     Однажды Софья Петровна позвонила мне и попросила зайти на следующий день. Она была дома одна, Виктор Иванович и Маня поехали в Москву за какой-то надобностью.
 - Мира, я хотела поговорить с вами наедине. У меня к вам просьба: вы не могли бы написать рассказ? Разумеется, если тема вам покажется интересной. Она рассказала мне историю своей жизни, показала сейф в библиотеке, книгу Эдварда Келли, попросила сфотографировать письмо Элизабет и даже отвела меня в тайную комнату.
 - Я никогда не приводила в нее никого, кроме следующей наследницы, Вы первая и, думаю, единственная, - сказала Софья Петровна и я почувствовала некую свою исключительность.
 - А кто теперь унаследует таблички? - спросила я.
 - Дом будет принадлежать правнучке дяди Сережи, она моя четвероюродная внучатая племянница, кажется. Я плохо разбираюсь в этих родственных связях. Наташа, очень хорошая милая девочка. Она так же, как и я когда-то сразу почувствовала таблички. Когда она приезжает мы вместе спускаемся в волшебное место, одной ей пока рано. Вот для нее я и хочу оставить рассказ. Письмо Элизабет и книгу я ей показывала, но и моя история будет для нее тоже полезна.

     Я внимательно слушала Даму и вдруг меня осенило!
 - Постойте, Софья Петровна! Ну, конечно, Софья Рождественская! У меня в детстве была Ваша книжка с яркими картинками. Я ее обожала!
Дама улыбнулась:
 - Да, это был сюрприз. Антон с Маней нашли художника и отправили рукопись и иллюстрации в издательство, ни слова не сказав мне. Когда из издательства позвонили, я не могла понять в чем дело. Так и вышли мои сказки небольшим тиражом.

     Мой муж шутил, что Маня наш ангел-хранитель. И только благодаря ее пророчествам он стал академиком, а я автором пусть и единственной, но изданной книги.)

     Я написала рассказ за два дня и принесла его Даме. Какого же было мое удивление, когда она попросила опубликовать его, изменив имена.
 - Слишком много веков наша семья хранила эту тайну, а это нелегко. Теперь времена другие, таблички надежно защищены и похитить их из дома невозможно. Я не хочу возлагать на Наташу бремя сохранения тайны. А стоит их показать кому-то или нет, она решит, когда вступит в права наследства.

     Мы еще много раз общались с Софьей Петровной, вместе читали комментарии к рассказу. Никто не верил в его достоверность, что не удивительно - слишком уж не реалистичной была история, словно в фантастическом кино. Но иногда в жизни происходят такие события, в которые действительно трудно поверить…

                октябрь 2025 г.