Ария гончих псов. Том второй, часть1

Вариант без редактирования и астерисков (рабочий).



''Какими словами, каким криком выразить великую, непостижимую даже в самом себе скорбь, разрывающую душу на триллионы термоядерных взрывов, способных быть может сокрушить ни одну вселенную, но удерживаемую хрупким человеческим телом? Какой невообразимый урожай человеческих чувств собирает Великий Сеятель? Сколько безрассудства и расчёта, любви и ненависти, верности и измены, нескончаемой боли и безраздельной радости заключено в трагедии людского бытия и приковано незримыми цепями к плоти? Плоть всегда хочет есть. О, непревзойдённая повелительница тлена! О, искуснейшая убийца порывов и устремлений душ человеческих, как тягостны твои оковы и свиреп твой меч! Мрачным блеском звенит леденящая сталь лезвия, обагрённая святой кровью мятежных и не смирившихся. Они взошли к небу через сестру твою, несравненную плаху и нашли Врата Бессмертия за порогом земных битв и скитаний’’.
 
                Автор

               
Sub Rosa Соломона
Париж. 20 декабря.1937 год.

Вряд ли кто-нибудь сможет объективно объяснить причины непостижимой притягательности и волшебного очарования Парижа. Пан Вацлав Барцевски очень любил бывать здесь в канун Рождества и был доволен тем, что этот трудный и тревожный для него 1937-ой год, все же, дал возможность вновь окунуться в уютную атмосферу предпраздничной парижской суеты. Декабрь выдался на удивление морозным, но Вацлав не стал останавливать такси.  Подняв воротник пальто, чтобы прикрыть мочки ушей от стужи, он прикурил сигарету и отправился пешком по набережной Сены в сторону Латинского квартала через бульвар Сен Жермен на улицу Ансьен-Комеди. Согревая себя предвкушением лакомства знаменитым блюдом из каплуна в замечательном кафе «LeProcope», Вацлав думал о том, с какой целью его пригласили на встречу с послом Германии в Австрии Францем фон Папеном. Именно ему он и обязан предстоящим обедом в легендарном кафе, равно как и своим незапланированным появлением в Париже.
Оставив в гардеробной пальто, кашне, шляпу и перчатки, Вацлав в сопровождении метрдотеля прошел в зал кафе.
Тапер наигрывал мелодию популярной песни Шарля Трене Y” adelajoie, а запах отменного кофе и дорогих сигар демонстрировали высочайший статус первого в истории Парижа кафе, мимо которого, начиная с середины семнадцатого столетия, не прошла ни одна знаменитость Франции. Даже сам Наполеон, будучи еще молодым офицером, не имея денег, чтобы рассчитаться с хозяином заведения за ужин, оставил ему в залог свою треуголку, которая по сей день занимает место реликвии в «Le Procope».               
Оглядев зал, Вацлав увидел бывшего вице-канцлера, сидящего за дальним угловым столом, и направился к нему. Папен, заметив Барцевки, встал, они встретились взглядами и, улыбнувшись друг-другу, обменялись рукопожатием.
- Здравствуйте, Франц. Рад вновь видеть Вас. Прекрасно выглядите. И костюм отличный. Впрочем, как всегда.
- Здравствуйте, Вацлав. Да, уже полтора года прошло после нашей встречи в Вене. Я также рад встрече и благодарю Вас за то, что так скоро откликнулись на мое приглашение. Возможно, это не патриотично для немца, но я предпочитаю костюмы от Робера Пиге. Прошу Вас, присаживайтесь и я надеюсь, Вы не откажете мне в удовольствии вместе отобедать.
- Благодарю Вас, не откажусь. Редко выпадает возможность общения с человеком, способным влиять на решения вождей, а значит и на развитие важнейших событий, определяющих будущий миропорядок. Да и выбор места для обеда великолепен. Я бывал здесь дважды и это прекрасное кафе безусловно может считаться французской Меккой для настоящих гурманов.
- Вы правы, Вацлав. И заметьте, что при этом, своим рождением это уникальное кафе, как и все появившиеся в Париже после него, обязаны простому и предприимчивому сицилийцу. Ведь именно он в 1686 году приворожил парижан волшебным запахом и вкусом кофейного эликсира, прибавив к этому еще и мороженое. Да-да, мороженное, которое готовили из взбитых, охлаждённых в подвале сливок по рецепту монахов замка Шантильи. А за комплимент в мой адрес, спасибо. Впрочем, Ваша оценка моих заслуг весьма преувеличена. Я уже давно не вице-канцлер. И фюрер хоть и прислушивается иной раз к моим советам, однако после моей марбургской речи, приведшей его в ярость, относится ко мне настороженно и, как Вы понимаете, без особой симпатии. Откровенно говоря, текст этой злосчастной речи написал для меня мой адъютант фон Бозе и передал мне за два часа до выступления. Как выяснялось, заступаться за консерваторов и отечественную финансовую элиту, при этом критикуя СА, дело смертельно опасное. Так что, если бы не Геринг и Гинденбург, меня чуть позже отправили бы в могилу вслед за Рёмом и его соратниками во время известных Вам событий, последовавших через одиннадцать дней после моей речи. Фон Бозе и два моих помощника покинули этот мир. Геббельс, Гиммлер и Гейдрих были очень раздосадованы тем, что я остался жив. А я жив, - усмехнулся фон Папен. И сейчас мы отведаем знаменитое блюдо из каплуна, которое без сомнений является одним из лучших шедевров французского кулинарного искусства. К блюду, конечно же, бутылочку красного вина. И это будет Sassicaia.
- Да, Франц, Рождество. Католический Париж. Прекрасный город. Спасибо племени кельтских язычников паризеев, почтившим эту благословенную землю почти две с половиной тысячи лет. Интересно, не правда ли?   
- Правда. Но меня, дорогой Вацлав, больше интересует история Иерусалима. А еще больше меня интересует его настоящее и будущее.
- Говоря о Иерусалиме, Вы подразумеваете палестинский вопрос?
- Я подразумеваю еврейский вопрос, господин Барцевски, причем в самом широком смысле, то есть глобально.            
 - Глобально применительно к положению дел в Германии?   
 - Да, в известном смысле. Но величайший замысел фюрера настолько грандиозен, что его реализация охватывает все, вся и всех без исключения. Рейх является новой точкой отсчета и проводником тотальных геополитических изменений на всем мировом пространстве. Это, если хотите, историческое предназначение Германии. Уверен, что мне не требуется объяснять Вам, Вацлав, начинку финансовой составляющей этих процессов и называть имена тех людей, которые их инициировали на потребу своих сугубо шкурных интересов, определив немцам роль военно-политической дубины для реализации собственных планов. Они в этом уверены и пусть остаются в своем фатальном заблуждении до момента, когда мы станем по-настоящему сильны. А это время не за горами.
Вацлав, раскурил сигару, отпил из бокала глоток вина и улыбнулся, глядя в глаза Францу.
«Вот уж огорошил так огорошил» - подумал он про себя, - Старый лис, несостоявшийся канцлер и нацист заводит меня в еврейскую тему. Ожидал что-нибудь по его делам в Вене, но уж точно не это.
- Вы же знаете, что я полукровка. Мой дед был польским евреем. Но при этом Вы, потомственный аристократ с немецкой рыцарской родословной, обедая со мной за одним столом, приглашаете меня к обсуждению еврейского вопроса. Это одновременно вызывает во мне и интерес, и тревогу, и некоторую степень замешательства. Почему я, почему ко мне и с чего такое доверие к моей персоне применительно к этой теме?
- Да бросьте, Вацлав. Вы в политической разведке не первый год. Мне давно и хорошо известно, что Ваш авторитет в профессиональной среде настолько высок, что уже мало что может хоть в малой степени подорвать доверие к Вашему мнению и советам. Уверен, что Вы прекрасно понимаете то, что я хочу обсудить. Обещаю быть откровенным в разговоре, рассчитывая на взаимность. 
- Ну что ж, давайте попробуем, Франц. С поправкой на то, что я год назад полностью отошел от дел и планов на возвращение в профессию у меня нет. Во всяком случае пока. Откровенность за откровенность. Обстановка и настроение вполне располагают к умному разговору. Я Вас слушаю.
- Вы знакомы с господином Хаимом Вейцманом?
- Да, мне доводилось общаться с ним дважды.
- А еще с кем из руководства еврейских агентств, еврейского фонда?
- С Владимиром Жаботинским, с Дэвидом Грином, с Менахемом Усышкиным. Однако, дорогой фон Папен, не сочтите за бестактность, но позволю себе сразу сказать, что, начиная понимать суть дела и угол Вашей подачи этой темы, я бы начал с других персонажей. А именно с Менделя, Вассермана, Геснера и других. А если уже совсем всерьез, то с Ротшильда, Голдсмита, Варбурга, Герцеля, Бен Игуды.
- Вацлав, дружище, - засмеялся фон Папен, - так мы с Вами уйдем в глубины истории банкиров средневековья и еврейской каббалы.
- Уверен, что нет, - с улыбкой ответил Барцевски, - Как уверен и в том, что Вам известно о моем присутствии на встрече Жаботинского с высокопоставленными польскими офицерами в сентябре. Сразу хочу отметить, я был приглашен исключительно в качестве независимого эксперта. Причиной приглашения, несомненно, послужила моя трехлетняя работа в качестве неофициального политического советника Пилсудского.  Однако, коль скоро мы коснулись еврейского вопроса, то правильно будет начать его обсуждение с основных отправных точек, оказавших основное влияние на динамику развития событий, приведших к сегодняшнему положению дел, а также на цепочки, связующие эти события. 
- Ну что же, соглашусь с Вами, пан Барцевски. Тогда, пожалуй, начнем. Убежден, для Вас не является секретом, что аншлюс с Австрией неизбежен, как и то, что произойдет это в самом ближайшем обозримом будущем.
- Не является секретом, Франц. Но как это согласуется с темой, которая предложена Вами для обсуждения? 
- Очень даже согласуется, дорогой Вацлав. Для фюрера аншлюс не просто его внешнеполитическая победа. Это, если хотите, его личный реванш, который станет началом нового этапа на пути Германии к освобождению от унижений, преследующих страну два десятилетия, от оскорблений национального достоинства немецкого народа. Поверьте мне, Германия очень скоро вернет себе право называться великой державой. И я, как истинный патриот своей страны делаю и буду делать все от меня зависящее на благо моей родины.
- Франц, я нисколько, ни на секунду не сомневаюсь в Вашем патриотизме и в Вашей подлинной любви к Германии. И Вы это знаете. Очевидно, Вы хотите сказать мне что-то очень важное, имеющее прямое отношение к деятельности еврейских организаций и обсудить это со мной. Я готов Вас выслушать без церемоний, внимательно и с полным к Вам уважением. Итак, без галстуков?
- Спасибо, Вацлав. Без галстуков. Вам известно, что в делегацию, подписавшую капитуляцию Германии, входил банкир кайзера Вильгельма Макс Варбург?
- Да, известно.
- А то, что в составе делегации Вильсона, принимающей капитуляцию, был его родной брат Пол Варбург, Вам тоже известно? Пол Варбург, Вацлав. Удивительное совпадение, правда? Один из творцов федеральной резервной системы США Пол Варбург, а напротив родной брат Макс, который, кстати, возглавляя банк «М.М. Варбург и КО», имел прямое отношение к секретной службе Германии. Банком он руководит до сих пор. Впрочем, надеюсь, что теперь это ненадолго.
- Да, Франц, я понимаю. Версаль, унизительная капитуляция под надменные взгляды патриархов еврейского капитала с Уолл Стрит, французов и англичан. Вы об этом?
- Именно, именно так, Вацлав. И дата выбрана не случайно, восемнадцатое января тысяча девятьсот девятнадцатого. Восемнадцатого января, Вацлав! И ни где-нибудь, а в Версале! Эти негодяи всегда помнили, как подписывали Бисмарку свою собственную капитуляцию в Версале в тысяча восемьсот семьдесят первом и точно восемнадцатого января. И вот, дождались, взяли реванш в девятнадцатом. Растоптали, растерзали второй Рейх. Но это была личная месть французов. Они радовались, словно слабоумные дети, торжествовали, не думая о том, что в числе прочих стали пусть пока еще не рабами, но абсолютными должниками ростовщиков федеральной резервной системы США. И я спрашиваю Вас, кто, не сделав ни единого выстрела, не выходя на поле боя, выиграл войну в действительности? Кто вверг в самую страшную за всю историю человечества бойню десятки миллионов людей, и кто в результате этой мясорубки привел все воюющие страны к практическому банкротству? – фон Папен, отвернулся от стола и, прикрыв рот салфеткой, негромко откашлялся, - Простите, Вацлав.  Так, вот, это Варбурги, Ротшильды, Шифы, Куны, Морганы и можно еще долго продолжать список. Победителем стало мировое еврейство. Это бесспорно! Две тысячи лет назад у них отобрали их землю и разрушили их святыню, но они создали нечто значительно большее. Они построили единую мировую финансовую империю, имя которой Мамона. Эта империя не знает поражений, потому что у нее нет границ, нет армии, она почти не уязвима, потому что она нигде и везде, повсюду, она вездесуща. Что она сделала с Российской империей, а чуть позже и с великой Германией? Эта незримая армия набирает мощь не по дням, а по часам и уничтожает все, что не опускается перед ней на колени. Если не противостоять ей, то она в ближайшей исторической перспективе проглотит весь мир. Нужен механизм, который заставит хозяев этой империи сделать шаг назад, сесть за круглый стол и договариваться.  В противном случае, пан Барцевки, тотальная война на уничтожение. Но это станет кошмаром для всего еврейского народа и не только для него. И не потому, что мы этого хотим, а потому что нам не оставят выбора. Это не наша месть, нет, это наша священная миссия. Потому что больше никто не способен выйти на поле брани и стать щитом и мечом в защите человечества от беспрецедентного нашествия менял на все, что создавалось и накапливалось цивилизацией тысячи лет. Что скажете на это, Вацлав?

Барцевски, слушая фон Папена, наблюдая за его мимикой и жестикуляцией рук, в очередной раз отметил для себя то, что при всей разности в происхождении, степени образованности и культуры в рядах национал-социалистов, все они подражают, все они вторят своему фюреру.
«Эти натворят такое, что вздрогнет весь мир. Это не просто зараза, это эпидемия смерти, которая готова выкосить все станет сопротивляться или даже просто мешать. Их научат убивать не задумываясь. Их научат жить по принципу «фюрер думает за нас». Их невозможно остановить, если не уничтожить на корню». 
- Скажу, что вся эта история невероятно многосложна, а пути эффективных решений, какими бы они не представлялись, вряд ли достижимы в условиях сегодняшней действительности. Реальный политический баланс в мире стал настолько зыбким и взрывоопасным, что те силы, которые еще утром являются союзниками, уже к вечеру могут стать противниками и наоборот. Да, конечно, и легальная и нелегальная деятельность всемирной сионистской организации, еврейского агентства, еврейского национального фонда снова очень активизировалась. И это хорошо. Проблема на мой взгляд в том, что активность этих организаций пока не носит системного характера применительно к текущей ситуации. Много внутренней борьбы, споров и разногласий. При всей очевидности надвигающейся беды для европейского еврейства, интенсивная работа ведется только в отношении той ее части, которая представлена людьми, обладающими солидным капиталом. Вам наверняка известна крайне жесткая, если не сказать жестокая позиция в этом вопросе, высказанная господином Вейцманом во время своего выступления перед участниками королевской палестинской комиссии прошлым летом. Я говорю о комиссии Пиля. С точки зрения морально-нравственного кодекса это может показаться чудовищным, а с точки зрения того, что есть в реальности, он сказал страшную, но правду. При этом он требовал безотлагательного решения еврейского вопроса по Палестине. И что со всем этим делать? Искать золотую середину? Утопия. Времени для поисков любой формы гибкого решения больше нет. Время упущено. Вейцман это знает и за его заявлением стоит объективное понимание происходящего. Дэвид Грин также придерживается его позиции.  Я уверен, что это не цинизм, а неизбежный выбор между меньшим и большим злом. Нет, даже не так. Он абсолютно убежден, что теперь единственным шансом уберечь свой народ от тотального истребления в Европе является массовая репатриация в Палестину и употребляет для этого все свое влияние и все возможности. Задача величайшей сложности. Любой народ в своей общности слеп и глух. Попробуйте снять его с насиженного места. У вас в Германии, начиная с тридцать третьего года принято более трех сотен законов, ограничивших права евреев. Бойкоты, локальные погромы, настороженно-агрессивное отношение со стороны этнических немцев. Уж казалось бы, что еще требуется для того, чтобы понять происходящее и осознать грядущее? Человеческое легкомыслие и упование на спасение молитвами не знают границ, при том, что у основной массы природный инстинкт самосохранения срабатывает лишь в самый последний момент и уже мало кого спасает. Вейцману это хорошо известно, он принимает это как неизбежность и все его устремления направлены на решение сверхзадачи. Метафизически и духовно, это построение третьего храма, материально, это возвращение евреям государственности со столицей в Иерусалиме. И в этой одержимости сионистские лидеры едины. А Вейцман, пусть по-своему, но лишь соглашается и подтверждает неизменную во все века константу эволюционного процесса хомо сапиенс. Цель оправдывает средства. А значит в целом выжить должны молодые, здоровые, богатые. Они построят Эрец Исраель. Остальные являются необходимым историческим материалом, но, выполнив назначенное свыше, им суждено уйти. С этим категорически не согласен Жаботинский. И я понимаю почему. Это мой взгляд на сказанное Вейцманом и на происходящее сегодня. Считаю ли подобные рассуждения правильными? Нет. Я считаю их бесчеловечными, но с огромной вероятностью неизбежными. Надеюсь, моя тирада не очень Вас утомила, Франц.
- Нисколько, Вацлав. Напротив, всегда приятно иметь дело с умным, мыслящим человеком, а в наше время это редкость. Мир переполнен идиотами, выскочками и невеждами.
Барцевски в несколько глотков допил вино, поставил пустой бокал на стол и, промокнув губы салфеткой, посмотрел своему визави в глаза. 
- А мы уже имеем друг с другом дело?
- Не придирайтесь к словам, пан Барцевски, - ответил фон Папен, - Я действительно хочу пригласить Вас к сотрудничеству в деле, которое несомненно покажется Вам выгодным и достойным Вашего внимания. 
- И что, суть дела будете объяснять прямо здесь?
- Да, прямо здесь.
- То есть французы, я имею в виду господина Риве, в курсе, так?
- Так, Вацлав. 
- А господа с Вильгельмштрассе? 
Фон Папен откинулся на спинку стула и засмеялся.
- Да, СД тоже, дорогой пан Барцевски. Пусть Вас все это не смущает. 
- Меня пока ничего и не смущает, Франц. Впрочем, предпочел бы взаимодействие с людьми Канариса, а не Гейдриха. Итак, я готов выслушать Ваше предложение.
- Прекрасно, Вацлав. Суть того, что я Вам сейчас скажу самым прямым образом касается решения еврейского вопроса. Это обсуждалось с фюрером и одобрено им. Масштаб того, что предстоит сделать очень велик. Поле возможностей, для создания ключа к решению находится между закулисной стороной высшей политической власти Европы, Советской России, США и, так называемым, клубом представителей мирового еврейского капитала. Особое внимание, конечно, к Великобритании. Вам предлагается стать мастером, который этот ключ изготовит. Так что в случае согласия, в Ваших руках, в известной степени, окажется судьба европейского еврейства. Поверьте мне, дорогой Вацлав, что применительно к текущему политическому моменту, наш вариант, в отличие от того, который предлагается Гейдрихом, является истинным актом гуманизма. Если не справимся мы, то справится он. Но это станет катастрофой. Знайте и помните об этом. Иммунитет, средства, люди и необходимые инструменты для работы будут Вам предоставлены. Вы можете подумать о моем предложении, но, пожалуйста, не затягивайте с принятием решения. 
Барцевски вытянул из кожаного футляра каттер, спички и сигару, но раскуривать ее не стал. Он думал о том, что его втягивают в весьма безнадежное дело, к тому же втягивают сами нацисты.                «Понятно, что они вынуждены этим заниматься из-за большого давления на них со стороны международных организаций и государств, обеспокоенных судьбой немецких евреев. Судя по всему, Гитлер не склонен принимать вариант предлагаемый Гейдрихом. Во всяком случае пока. Но ясно и другое. Если в самой краткосрочной перспективе не будет предложено, так называемое, мягкое решение, то он спустит с поводка палача Гейдриха. А это станет катастрофой. Почему они выбрали меня? Отставной полковник польской разведки, имеющий, пусть даже наполовину, но еврейские корни, доверенное лицо Пилсудского. Пилсудский пресекал проявления антисемитизма в стране, просил меня всерьез присматривать за этим и поддерживать связи с руководством еврейских структур не только в Польше, но и в других странах Европы, а также в США. То есть, немцы хорошо осведомлены о моих связях с лидерами еврейских организаций. Театрализованное представление фон Папена не в счет. Он, конечно же, детально ознакомлен с досье на полковника Вацлава Барцевски и все его ритуальные танцы дипломата в разговоре со мной не более, чем подталкивание меня к зову совести в отношении моих полусоплеменников. Сам фон Папен был выбран для встречи, исходя из двух соображений. Во-первых, мы знакомы и наш прошлый опыт взаимодействия был положительным. Во-вторых, для такого разговора нужна была достаточно весовая фигура, принадлежащая аристократической касте. А ведь есть еще и третий пункт. Им очень хорошо известно, что после смерти Пилсудского, антисемитские настроения практически моментально накрыли волной всю Польшу. А это не сулит ничего хорошего не только польским евреям, но и самой Польше. Вся эта ряженная дружба с Германией очень дурно пахнет. В общем, буду соглашаться. Посмотрим куда все это выведет и чем обернется. Очень важно выиграть время. Как ни странно, но выиграть его помогут, именно, немцы».
Вацлав обрезал сигару, зажег спичку и прикуривая, перевел взгляд на фон Папена.      
- Я не стану затягивать с решением, Франц. Принимаю Ваше предложение прямо сейчас. Принимаю, потому что это касается судьбы народа, к которому я тоже пусть отчасти, но принадлежу. Кроме этого, как я понимаю, от того, как будут разворачиваться события в решении данного вопроса, зависит очень многое в судьбе человечества в целом. Передел мироустройства дело не праздное и крайне опасное для всех без исключения. Я не склонен переоценивать свои способности, но согласен употребить свои усилия, знания и опыт, чтобы помочь здравым силам отвести надвигающуюся беду.
Фон Папен одобрительно кивнул и поднял бокал с вином.   
- Очень верил в Вашу разумность и человечность, Вацлав. Очень рад, что не ошибся. И очень верю в Ваш профессионализм. Даже если не удастся предотвратить катастрофу, то возможно получится отодвинуть ее начало на сколько-нибудь продолжительное время. Это спасет сотни тысяч, а возможно и миллионы жизней. Я католик, как и Вы. И да благословит Вас Господь на Вашем пути к спасению невинных людей.
- Амен.
Франц фон Папен пригубил вино и жестом руки дал понять гарсону на готовность приступить к расправе над приготовленным каплуном.

Продолжение.