Я влюбилась в своего брата 4

Таксист высадил нас у подъезда, и я уже мечтала тихо проскользнуть в квартиру, но Олег вдруг остановился, выпрямился и заявил:
— Любушка, я думаю, что мне надо поговорить с твоими родителями.
— О чём?
— О том, что мы любим друг друга и решили быть вместе.

Я едва не поперхнулась воздухом:
— Ты серьёзно? Может, хотя бы подождём пару месяцев и будем встречаться тайно?
— Нет. Нельзя врать и прятаться.

Я не успела ничего ответить, дверь открылась. Мама встретила нас с улыбкой.
— Привет, молодёжь. Где были всю ночь? Как отпраздновали?
— Доброе утро. В ночном клубе были. Потом в гостинице, — честно рассказал Олег.
— В гостинице? — переспросила мама.
— Да, — кивнул Олег. — Но… мы только разговаривали.
— Разговаривали? Всю ночь? — мама приподняла бровь.

Олег глубоко вдохнул и выдал:
— Тётя, дядя… Мы с Любой любим друг друга. И решили быть вместе.
— Простите, что? — голос мамы дрогнул, но остался интеллигентно-вежливым.
— Мы любим друг друга, — повторил Олег, уже увереннее.
— Да вы шутите, — удивился мой папа, с привычной улыбкой. — А я думал, вы в гостинице в шахматы играли.
— Мы просто болтали, — поспешила вставить я.
— Ага, — хмыкнул папа. — В шахматах тоже разговоров хватает.

Мама повернулась к нему с ледяным взглядом:
— Ты можешь хоть раз не шутить?
— Могу, — серьёзно кивнул папа.

Мама снова посмотрела на нас.
— Дети, вы понимаете, что это… мягко говоря, странно?
— Да, мы понимаем, что для вас это неожиданно. Но я говорю серьёзно: я люблю Любу и хочу быть рядом с ней. Это не игра и не каприз. Я готов отвечать за свои слова и поступки, — ответил Олег.

Повисла тишина. Мама приложила ладонь ко лбу.
— Господи, что же подумают наши?
— Так давайте и узнаем, — оживился папа. — Соберём всех, устроим семейный совет. Пусть каждый выскажется.
— Отличная идея, — мрачно отметила мама.

Через пару дней квартира превратилась в штаб-квартиру клана. Приехали все: родители Олега из деревни с сумками, полными солений и пирогов; его старшая сестра Оксана, которая была замужем и работала учительницей; тётя Надя с её традиционным ягодным тортом; дядя Сева с философским выражением лица и банкой маринованных грибов.

Стол ломился от еды: пельмени, три вида салатов, соленья, пироги, а в центре стоял торт с ягодами, придавая застолью праздничный вид. Мы с Олегом сидели рядом, иронично напоминая свадебную пару.
— Родные, у нас… сложная ситуация, — начала разговор моя мама. — Олег и Люба заявили, что любят друг друга.

Все ахнули так дружно, что люстра качнулась.
— Ну, любовь — дело хорошее, — мягко промолвила мама Олега. — У нас в деревне сосед женился на троюродной сестре, и ничего.
— Простите, но это не деревня и не сосед, — заметила моя мама сдержанно, но с явным раздражением. — Это моя единственная дочь. Я мечтала о диссертации, о карьере, о достойном избраннике… а не о кровосмешении.
— Вот и доигрались, — вздыхая, с видом философа, которому всё надоело, произнёс дядя Сева. — Я всегда говорил, что если слишком много книжек, то человек начинает путать жизнь с романом.
— Нет, ну это уже ни в какие ворота, — возмутилась тётя Надя, поправляя очки. — Я всю жизнь берегла семейную честь, а вы тут решили устроить такое. Что люди скажут про нашу семью? Засмеют же…

Родственники, переглянувшись между собой, начали дружно выстраивать в голове спасительный сценарий. Узнав у Олега подробности, они хватались за мысль, что между нами «ничего не было», как за соломинку. В их глазах это автоматически снижало градус происходящего, если нет физической близости, значит, всё ещё можно списать на юношеский порыв и романтическую иллюзию. Каждый пытался убедить нас, что это не любовь, а всего лишь первая влюблённость, которая пройдёт. Коллективно было решено, что молодёжь запуталась в эмоциях. Все с облегчением ухватились за привычные объяснения: «возрастное», «перебесятся», «встретят свою настоящую любовь потом». Но за самоуспокоением чувствовалась тревога. Каждый понимал, что наши взгляды и жесты слишком серьёзны для простой «влюблённости». Отец Олега, до этого молчаливый, наконец сказал:
— Пельмени остывают.

Все переглянулись: аргумент весомый. Ложки и вилки зазвенели, разговоры переместились в безопасное русло: про еду, осенний урожай, цены на бензин. Только я и Олег не притронулись к еде. Я сидела, с трудом сдерживая слёзы. Под столом Олег тихо, почти незаметно, гладил мою руку. Он словно говорил: «Я рядом. Мы справимся». Но никто за столом не обращал внимания на нашу неподвижность. Папа, желая смягчить напряжение, разлил напитки и произнёс:
— Ну что ж, предлагаю тост. Пусть у нас в семье будет как можно больше хороших поводов собираться за общим столом. Ведь, честно говоря, я рассчитывал на праздник, а не на семейный совет по чрезвычайным обстоятельствам.
— Праздновать нечего, — вздохнула тётя Надя.
— Да ладно вам, не сгущайте краски, — добродушно заметила мама Олега. — Молодые, они ж горячие, кровь играет. Главное, что честно сказали, не скрыли.

Оксана резко отставила чашку и заговорила строго, с видом учительницы, которая привыкла всех поучать:
— Олег, Люба… я вас люблю, но вы должны понять, что это обычная влюблённость. Первая, яркая, ослепляющая. В химии такие реакции называются бурными: всё кипит, пенится и кажется началом новой вселенной. Но проходит время и остаётся лишь осадок. Всегда. Так устроена природа. И вы не исключение.

Она посмотрела на нас с искренним волнением: «Вы сейчас в фазе вспышки, а дальше будет равновесие. И тогда поймёте, что это не любовь, а просто опыт». Олег выслушал её спокойно, не перебивая, и только крепче сжал мою ладонь под столом. Мой отец, который всё это время выглядел подозрительно довольным собой, откашлялся и поднял палец, как лектор на кафедре:
— Между прочим, я не поленился, почитал в интернете, даже юристу знакомому позвонил. Так вот, официально брак между двоюродными кузенами у нас законом не запрещён. И если уж на то пошло, никаких юридических препятствий нет.

Родственники зашумели, кто-то даже уронил вилку. Мама побледнела и, прижав ладонь к груди, возмущённо воскликнула:
— Юридически, может, и не запрещено. Но ведь это опасно. Есть риск для здоровья будущих детей. Генетика — не шутка. Я не хочу, чтобы наши дети играли в рулетку со своими жизнями.

В её голосе звучала настоящая тревога. За столом снова воцарилась тишина, в которой каждый пытался решить для себя: что важнее — буква закона или страх перед наследственностью. Родственники снова потянулись к еде, но теперь застолье стало больше похоже на заседание. Каждый говорил, жуя, и казалось, что вес аргумента измерялся размером куска пирога. Одни уверяли, что эти чувства пройдут так же быстро, как и мода на новые телефоны, другие кивали, соглашаясь, что «лучше сейчас всё разрубить, чем потом разгребать последствия». Обсуждение шло витками: от юридических тонкостей до морали, от морали к генетике, от генетики к «семья станет посмешищем». Взрослые спорили, перебивая друг друга, но в одном сходились. Надо срочно придумать план, который разлучит нас хотя бы на время. В их глазах это выглядело единственным способом «спасти» семью от позора, а нас от «ошибки молодости». Постепенно из хаоса голосов созрело решение. По их плану Олег должен был жить в общежитии и сосредоточиться на учёбе, чтобы стать инженером, как и планировал, а я должна взять академический отпуск и уехать в Германию к тётушке Марте, старой деве, которая с радостью согласилась принять меня. Мама уже договорилась, что я буду работать там репетитором на русскоязычных курсах, подтяну немецкий и «наберусь опыта». И надежда, что за год всё уляжется. «Новые люди, новые впечатления. Влюблённость выветрится сама собой», — повторяли они, как мантру. Для них это было не изгнание, а «воспитательная мера» и шанс вернуть всё в привычное русло.

Олег пытался спорить, но его слова тонули в общем гуле. Никто не хотел слушать, вопрос был закрыт. Когда я не выдержала и заплакала, Олег просто обнял меня прямо за столом, на глазах у всех. Родня недовольно вздохнула, кто-то покачал головой, но все утешали себя тем, что «правильное» решение принято. Постепенно шум за столом стих, родственники начали расходиться по своим «фронтам». Женщины гурьбой отправились на кухню обсуждать последние новости и делиться рецептами. Мужчины, наоборот, вышли во двор, потому что дядя Сева вдруг вспомнил, что у его машины «что-то стучит», и вся мужская часть с важным видом пошла проверять неисправность.

В комнате остались только мы с Олегом. Тишина показалась почти звенящей. Я сидела, опустив голову, слёзы всё ещё блестели на ресницах. Олег осторожно повернул меня к себе, большим пальцем вытер мокрые дорожки на щеках и заглянул прямо в глаза. Его взгляд был таким тёплым и уверенным, что я впервые за весь вечер почувствовала спокойствие. Он наклонился ближе, наши губы встретились. Это был наш первый настоящий поцелуй. Не случайный, не сдержанный, а осознанный и полный нежности.
— Мы справимся, — прошептал он, прижимая меня к себе. — Год пролетит быстро. Я дождусь тебя. Помни, что ты для меня важнее всех их мнений и решений.

Его голос звучал твёрдо, и я верила каждому слову. Он отстранился лишь на мгновение, взял нож и, улыбнувшись, посмотрел на торт.
— Ну а теперь, — усмехнулся он с привычной озорной искоркой, — самое время перейти к главному блюду. Вот тебе аппетитный кусочек.

Олег пододвинул тарелку ко мне. Этот кусочек стал символом того, что несмотря на все запреты, у нас всё равно есть наше маленькое «сладкое» будущее.

Продолжение следует…