А у нас во дворе жена мужа из дома выгнала

А у нас во дворе жена мужа из дома выгнала.
«Изменял ты мне, – говорит, – скотина! Уходи теперь!»
Вроде интеллигентные с виду…

И он ушёл. Недалеко, правда. Сел под сиренью у подъезда на лавочку и стал плакать, утирая слезы носовым платочком с монограммой, одновременно набирая сообщение любовнице. Та быстренько приехала на лифте с 3-го этажа. Села рядышком, как была – в халатике и тапочках, закурила с третьей спички, и они о чем-то зашептались вполголоса. Он что-то мямлил сквозь робкие слёзы, она дерзила сквозь зубы и активно жестикулировала, чуть замахиваясь. Любознательные старухи свесились из окон и стали истово крутить чувствительные регуляторы слуховых аппаратов. Стихли всё понимающие воробьи, замолчала рында. Шептались недолго. Она, вдруг, резко встала, хлопнула ухажера по плечу зелёной сумкой «Деливери Клаб», и ушла домой, как-то не по-доброму шаркая тапками.

Вечерело.
Под чарующие звуки телепередачи «Спокойной ночи, малыши!» из окна осиротевшего семейного гнезда на улицу посыпались мужнины вещи: брючки-дудочки цвета сгущенного молока, три серых носка, шорты, шарф, пена для бритья и ещё что-то неопределённое. Муж сквозь слёзы смотрел вверх, на летящие наряды, и подвывал в такт ветру, одновременно пытаясь схватить что-нибудь на лету. Последней из окна вылетела накладная борода Деда Мороза. Подхваченная ветром, она неистово понеслась куда-то ввысь, пугая птиц и любопытных старух, которые начали креститься двумя руками сразу. В районе седьмого этажа, внезапно потеряв поток, борода вяло повесилась на берёзовом суку. Будущий холостяк собирал упавшие на газон вещи и, медленно осознавая горечь финала своей супружеской жизни, вдруг завыл на октаву выше ветра и ещё горше заплакал…

Тут из окна выглянула жена. Не на женщину была похожа она сейчас, а на эмоцию лютости, высеченную из гранита! В руках — нечто крупное и круглое (в сумерках дотошные старухи не смогли сразу разобрать, что именно).
– Погоди расстраиваться, – крикнула она голосом, который, казалось, мог пробить броню танка. – Ты ведь осознаёшь, что не за измену выгнан, скотина? Про твои шашни с Галей знает весь подъезд!… Ты выгнан за осквернение нашей кухни!

Муж на этих словах побледнел и вздрогнул. Он замычал годовалым телёнком, а она, замахнувшись, швырнула вниз огромную, сияющую, как олимпийский молот, чугунную сковородку. Просвистев над мужем, сковорода ударилась о ступеньки подъезда, расколов пополам две штуки враз. Грохот был такой, что в радиусе пяти метров пожухла сирень, а любопытные бабки синхронно ахнули! Самая пытливая старуха вообще чуть не выпала из окна!

– Я ведь верила! Верила, что ты, тщедушный свин, действительно научился готовить после своих курсов, которые я оплатила! «Крем-суп из брокколи с пеной из пармезана!» – сказала она блеющим голосом, имитируя мужа. А сегодня, – голос жены перешёл на трагический фальцет, – сегодня… я нашла чек и пакет из доставки! Ты, ленивый шарлатан, полгода кормил меня «домашней паэльей» и «телятиной под всяким трюфельным соусом»! Ты врал мне! Врал, что ежедневно проводил по шесть часов у плиты, пока я работаю и мечтаю вернуться в родной застенок! Врал, что у тебя есть талант! Врал, что это твоё призвание – устраивать мне ежедневные именины живота и сердца!

Она тяжело дышала, а муж, побледнев от ужаса, шептал: – Но твой борщ... он объективно не очень. Я просто хотел поддержать наш брак… кулинарными метафорами!

Жена уже не слышала бывшего своего мужа. Она издала клекот, похожий на крик раненой совы, и, хлопнув окном, пошла доедать «Петуха в вине по-французски».

Муж сел на лавочку и, глядя глубоко в себя, стал думать, как крепкая постсоветская семья, пережившая три финансовых кризиса и два дефолта, в одночасье начала вываливать из окон личные вещи и предметы гигиены? Ведь ещё вчера всё у них было хорошо и ладно, можно сказать, идеальные супружеские отношения: он сидит дома и как бы готовит… она на свою работу ходит, трудится там… Стал вспоминать, как ленивый эгоизм победил его совесть, а наспех размалёванная Галя незаметно толкнула его на узкую дорожку разврата и похоти. Как пригласил пить чай, а потом набросился на неё в коридоре со словами: – Нету у меня никакого чая, не пью я его!..

Пошёл дождь.
В сумерках было видно, как зашевелились шторы и приоткрылось окно в разорённом семейном гнезде. Муж посмотрел наверх и громко крикнул в полумглу: – Борщ должен быть правдивым! – и, собрав свои волглые пожитки, направился к подъезду.
«И густым!» – сказал он уже негромко, входя в дом.