de omnibus dubitandum 38. 61

ЧАСТЬ ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ (1683-1685)

    Глава 38.61. СТРАШНЫЕ ДНИ…

    В понедельник 15 мая в полдень (когда все господа еще сидели в совете), стрелец, несший охрану царских покоев, закричал, что И. Нарышкин хотел задушить царевича Ивана Алексеевича (на самом деле Петра Алексеевича, 29.6.1665 г.р., - Л.С.) и дал сигнал «К оружию!»

    Некоторые побежали по домам стрельцов, находившимся недалеко от замка, чтобы организовать его штурм, другие побежали внутрь кремлевских покоев и заняли башни замка, также по их приказу были закрыты на засов все городские ворота и никто не выпускался.

    Господа, еще находившиеся в замке, подумали, как бы разойтись по домам и хотели спастись бегством, некоторые покинули замок, другие (им ничего хорошего не светило) спрятались по потайным местам, многие кареты, чьи хозяева должны были понести расплату, были разбиты вдребезги и лошадям покалечены ноги.

    Стрельцы, окружившие дворец, кричали: «Мы хотим видеть царевича Ивана Алексеевича (на самом деле Петра Алексеевича, 29.6.1665 г.р., - Л.С.)!» Он был приведен и поставлен своей сестрой, очень умной женщиной, царевной Софьей Алексеевной (на самом деле Евдокией Алексеевной, старшей дочерью Алексея Михайловича и Марии Милославской - Л.С.), между собой и молодой царицей, после чего стрельцы одновременно закричали: «Да здравствует наш царь и смерть всем изменникам!», потребовали, чтобы юный избранный царь передал правление своему старшему брату, и тут же закричали: «Выдайте всех изменников, и первыми Нарышкиных, для того, чтобы вырвать всю заразу с корнем, разрешите также старую царицу отправить в монастырь; мы хотим защищать свой кров и покровительствовать нашим царю Ивану Алексеевичу и царевичу Петру Алексеевичу!»

    В это время вышел вперед А.С. Матвеев и говорил дружелюбно со стрельцами: спрашивал, чего они хотят и обещал им удовлетворение, но в ответ бешеные стрельцы только ворчали и осклабились при появлении М.Ю. Долгорукова [Долгоруков Михаил Юрьевич — князь, боярин и воевода, глава Разрядного приказа. Убит стрельцами во время восстания] (если бы он не вышел, ничего дальше не случилось бы), считавшегося первым изменником, стащили его, взяли за руки и за ноги и скинули с лестницы (под названием «Красное крыльцо»), а стоящие под ней стрельцы убили его тут же пиками и бердышами, при этом вся его одежда была снята и порвана в маленькие клочья, и мертвое тело, все голое, потащили на базар (большой рынок за замком) и там бросили.

    После этого они снова потребовали: «Отдайте нам других изменников, которых мы хотим наказать!», чьи имена они указали в списке из 40 человек, где А.С. Матвеев и Нарышкины занимали первое место, но так как никто к ним не вышел, ворвались они внутрь, несмотря на уважение к царям, молодой царице и царевнам, бегали все внутри покоев и в церкви, при этом первым нашли второго сына Нарышкина по имени Афанасий, которого они выволокли за волосы и бросили с этого же крыльца другим стрельцам, которые приняли его [на] свои пики и алебарды, и тотчас убитого раздели и выволокли из замка. За ним последовал думный дьяк Ларион Иванов со своим сыном Василием, которых нашли наверху в церкви, и как предыдущих, выволокли и убили.

    В это время стрельцы закричали: «Долгие лета нашему царю Ивану Алексеевичу и царевичу Петру Алексеевичу, а все изменники должны умереть!» и побежали дальше, чтобы найти И. Нарышкина. В результате поплатился жизнью юный господин Ф.П. Салтыков [Салтыков Федор Петрович — стольник. Убит стрельцами во время восстания] (отец которого П.М. Салтыков [Салтыков Петр Михайлович — боярин] был очень любим стрельцами), когда «наверху» стрельцы в поисках Нарышкина подняли большую суматоху и увидели этого молодого господина Салтыкова, собиравшегося войти в церковь, и как только они его заметили, закричали: «Это Иван Кириллович!», схватили его, и, так как он настолько испугался, что не мог вымолвить ни слова в свое оправдание, тотчас скинули вниз, убили и выволокли из замка.

    Тут только стрельцы увидели, что они ошиблись и приняли решение, что несколько их товарищей должны отнести тело домой к отцу (не находившемуся в замке), который ничего другого не сказал, как «божья воля» (желание бога). Еще после этого они нашли у трактира бывшего полевого командира князя Г.Г. Ромодановского [Ромодановский Григорий Григорьевич — князь, боярин и воевода. Убит стрельцами, недовольными им еще со времен сражения за Чигирин в руско-турецкую войну 1677-1681 гг.] и убили его тотчас, а его сына пощадили (может быть потому, что он не стоял в списке) [Ромодановский Андрей Григорьевич — князь и боярин]. Они дали ему поблажку вследствие его более чем 20-летнего пребывания в татарском плену, куда он так неудачно попал.

    Однако еще должен был поплатиться жизнью старый господин князь Долгоруков. Этот господин хотел ехать домой, и как только он сел в свою коляску, они провожали его домой, извинялись, что убили его сына не по желанию, а так как он с ними плохо обращался и в этом был солидарен с Артамоном Сергеевичем, и просили прощения у этого господина, на что он только и ответил: «На то божья воля!»

    Стрельцы сопровождали его со всяческим почетом до дома и попрощались с женой его убитого сына. Как только он вошел, она бросилась к нему, разрыдалась и жаловалась, на что он ей сказал: «Не плачь, моя дочь, сын мой уже мертв, но жизнь его дорого стоит!» Это слышал отставший стрелец, который сказал своим товарищам: «Он угрожает нас всех перевешать!» Они вернулись, убили, вытащили старого господина за руки и за ноги, и оставили лежать на улице в нечистотах.

    Так как была уже ночь, половина стрельцов осталась в замке, другие пошли, чтобы запереть ворота, но некоторые еще искали стоящих в списке, рыскали по близлежащим домам и очень внимательно их искали, но тщетно.

    В особенности всю ночь усердно искали доктора Даниила фон Гадена, урожденного еврея, который принял вместо лютеранства православную веру, так как был личным медиком его царского величества Федора Алексеевича, а также его сына. Он, чтобы спасти жизнь, скитался по соседям, и они его не нашли нигде. Его коллегу Иоанна Гутменша [Гутменш Иоанн (Ян) — иностранный доктор Аптекарского приказа в Москве. Убит стрельцами], чей дом находился недалеко от дома доктора Данилы, посетили страшные гости, однако в этот раз ему не причинили неприятностей, но когда немного за полночь стрельцы снова вернулись, хороший человек был очень испуган и подумал, что они пришли за ним, и прятался под крышей, но стрельцы нашли его и взяли с собой, приговаривая: «Ты лучший друг доктора Данилы, поэтому ты должен раскрыть его тайну и выдать нам. Иначе будем держать тебя при себе до тех пор, пока другие не найдут доктора Данилу».

    Жена доктора Данилы была также ими взята, с Иоанном Гутменшом препровождена в замок к лестнице, где хотели устроить им экзекуцию и сбросить с лестницы, но жене доктора Данилы, так как она была беременна, позволили сесть в тюрьму до тех пор, пока не найдут доктора Данилу, и Гутменшу тоже. Так кончился день.

    Во вторник 16 мая на рассвете стрельцы снова отправились в замок, только многие оставались снаружи, так как было признано необходимым охранять городские ворота, некоторые, самые наглые, насильно ворвались внутрь личных покоев, искали там Нарышкина, но не нашли, поэтому сперва поплатились жизнью боярин И.М. Языков и думный дьяк А.С. Кириллов [Кириллов Аверкий Степанович — думный дьяк. Убит стрельцами], а также бывший полковник стрельцов по имени Г. Горюшкин [Горюшкин Григорий — стрелецкий полковник. Убит стрельцами], который прошлой ночью был найден в своем доме (где прятался) и приведен в замок, и как только стрельцы собрались вместе, устроили они этим троим бойню без всякого допроса как в прошлые дни: сбросили их с лестницы на подставленные пики и алебарды и разрубили бердышами, потом раздели догола, выволокли за ноги из замка и бросили к другим мертвецам. В два часа дня пришло сообщение, что найден сын доктора Данилы Михаил, юноша 22 лет.

    Они поймали его переодетым на улице (так как никто не мог впустить его в свой дом, прятался он по трактирам). Стрельцы спросили его, где может быть его отец, но он не знал этого, и поэтому был убит. После этого они пытали И. Гутменша, крича, что если доктор Данила не будет найден, то он должен искупить его вину, так как помогал доктору изготовлять лекарства, которыми был отравлен царь, и потому виновен, хотел он этого или нет. Он был сброшен с лестницы и убит, после чего они хотели поступить также с женой доктора Данилы, однако ее вымолила пощадить молодая царица, которую стрельцы еще уважали, однако это не помешало им лишить жизни приведенного в это время другого Нарышкина, двоюродного брата (или кузена) названного, по имени Василий Филимонович, славного юношу около 20 лет [Нарышкин Василий Филимонович — стольник. Убит стрельцами].

    Потом несколько других стрельцов нашли полковника А. Докторова, которого они требовали, в церкви под алтарем, и также умертвили. Время перевалило за полдень, когда были убиты еще несколько дьяков и подъячих и также оттащены на базар (или рынок), и так между тем день подошел к концу.

    Весь день и следующую ночь искали с большим усердием Ивана Кирилловича и доктора Данилу, а для старого Нарышкина по имени Кирилл Полуэктович [Нарышкин Кирилл Полуэктович (1623-1691) — боярин, (назначенный фантазиями немецких горе-историков и неоднократно повторенных их верными последователями современными продажными историками – Л.С.) отец Н.К. Нарышкиной] благодаря просьбам старшей царицы (его дочери) наконец добились сохранения жизни, но он должен был стать монахом, и ссылался в Кириллов монастырь на Белоозеро, что тотчас было исполнено, и он на маленькой, очень плохой повозке отправился из Москвы без трех младших сыновей 14,11 и 6 лет [Розенбуш ошибается (фантазиями немецких горе-историков и неоднократно повторенных их верными последователями современными продажными историками – Л.С.) в определении возраста сыновей К.П. Нарышкина, оставшихся в живых после восстания: Льва Кирилловича (1664-1705), Мартемьяна Кирилловича (1665-1697) и Федора Кирилловича (1666-1691)], которые стрельцами также были сосланы, так как благодаря просьбе их сестры, старшей царицы, им сохранили жизнь, но должны были они быть сосланы по близлежащим местам каждый отдельно, что и было исполнено.

    На следующее утро, в среду 17 мая, на рассвете пришло сообщение из немецкой слободы, отстоящей от города примерно на полмили, где живут по большей части немецкие офицеры, что туда прошедшей ночью пришел доктор Данила в платье нищего, который скрывался два дня и две ночи в Марьиной роще и других близлежащих местах.

    Он думал попросить у своих знакомых в слободе сахару, чтобы что-то поесть, так как был очень голоден, но был задержан на улице некоторыми из них, имевшими большую дружбу со стрельцами, которые тотчас большой толпой пришли в слободу, привели его в город в платье нищего и подвесили за ноги. Вышли к ним младшая царица и царевны и упрашивали слезно за жизнь доктора, считали его невиновным в царской смерти, убеждали, что все лекарства, которые он изготовлял для царского величества, первый сам и пробовал, но все увещевания ничего не давали озлобленным душам, они кричали: «Он не один лишил жизни его царское величество, у него дома нашли колдовские средства (морская рыбина с множеством ног), с которой он занимался своим колдовством, и поэтому он должен умереть». Потом они раздраженно кричали: «Мы знаем, что вами прячется И.К. Нарышкин, выдайте нам его и мы будем довольны и воздержимся от дальнейших убийств, и те, кто еще стоит в нашем списке и кого не нашли, тех мы передадим на решение его царского величества, чтобы наказать их рукой палача, мы хотим также отправиться все на покой, если вы нам все случившееся полностью простите и не будете считать за предателей». Но повторную просьбу о даровании жизни боярину И. Нарышкину и доктору Даниле не хотели и слышать, говоря: «Мы требуем Ивана Кирилловича, спрятанного вами, выдать по-хорошему, или мы будем его искать с особым остервенением, пока не найдем, а нам так же хотелось бы избежать неприятностей. Мы подарим жизнь старому Нарышкину и трем его сыновьям, но Иван Нарышкин должен умереть от наших рук».

    Старшая царица просила, чтобы они набрались терпения, вышла наружу и побудила выйти молодую царицу и царевен просить за ее брата, а также митрополита прийти с иконой божьей матери, и вывела своего брата, который держался за нее и за икону божьей матери, которую повесил ему на грудь митрополит. Обе царицы вместе с царевной Софьей Алексеевной (на самом деле Евдокией Алексеевной, старшей дочерью Алексея Михайловича и Марии Милославской - Л.С.) пали на колени, прося за жизнь И. Нарышкина, но это не помогло.

    Стрельцы, потерявшие всякий стыд и страх, подскочили к ним, схватили этого Нарышкина за длинные волосы, насильно вырвали из их рук и притащили его туда, где был доктор Данила, и обоих повели в пыточную (располагавшуюся недалеко, у замковой стены). К большому удивлению всех, их сразу не казнили, позволили немного пожить, но вскоре начали пытать. И. Нарышкина подняли на дыбу первым и пытали очень тяжко, однако он не сказал ни слова, поэтому стрельцами он был доставлен на базар и тут же разрублен на мелкие куски; его голова, ноги и руки были нанизаны на пики, доктор Данила был также подвергнут пытке, но он во многом сознался.

    Его принуждали три часа, так как он хотел дать сведения о тех, кто заслужил смерть больше, чем он. Стрельцы пытали его сами, один из них протоколировал все, что доктор говорил под пыткой, но эти люди (может быть уставшие и разъяренные) порвали протокол, сказав, что это будет долго, тотчас отвели его на базар и убили, также как и других, с большей или меньшей жестокостью, разрубив на мелкие куски и с выпущенными кишками выкинули на улицу. На этот раз убийством доктора трагедия завершилась.

    Остальные, кого они еще считали предателями и хотели казнить, а именно: А. и М. Лихачевы, два брата, сын Языкова, бывший стольник царского величества [Языков Семен Иванович — стольник. После восстания сослан], сын А. Степанова [Имеется в виду Яков Аверкиевич Кириллов, сын А.С. Кириллова. После восстания сослан], полковник С. Грибоедов и еще 7 других сбежавших полковников, Ф. Янов, также бывший полковник стрельцов [Имеется в виду стрелецкий полковник Степан Иванович Янов, в итоге прощенный стрельцами], обвинялись во многом. За ними были уже посланы несколько стрельцов с думным дворянином, чтобы их привезти сюда и доставить, и еще двух дьяков, служащих в стрелецком приказе. Стрельцы также требовали письменного договора, что эти люди будут наказаны по закону или указу его царского величества и рукой палача, а где будет нельзя, желали они это сделать сами. Это хотелось бы сделать побыстрее, чтобы, удовлетворить бешеную толпу.

    Во время этих убийств стрельцы выпустили приказ, чтобы тех, кого найдут виновным хотя бы в малом воровстве или грабеже, тотчас казнить. Таких было около 40 человек, как бедных горожан, так и несколько стрельцов (которые попались на мелком воровстве, чуть ли не на трех копейках), и они были повешены за ноги, и не было слышно о грабежах, также и с убийцами-поджигателями: когда кого-нибудь приводили, должен он был умереть. Ожидали долго, пока убитых выволокли из замка и бросили на базаре (или большом рынке).

    Когда они приводили жертву к лестнице, поднимали его наверх, стрелец кричал сверху: «Любо ли братцы?», и ставили наготове они свои пики и алебарды для его принятия, потом хватали его за руки и за ноги и кидали с лестницы и внизу убивали. На базаре или большом рынке за замком было также много стрельцов и других каналий, и эти ничтожные жестоко обращались с трупами, выкинутыми перед этим из замка, кололи, резали и разрубали, в особенности рассекли на мелкие куски тела обоих думных дьяков, Л. Иванова и А. Степанова.

    Как только был казнен доктор Данила, а было это приблизительно около полудни, отправились все стрельцы в замок, кричали и вопили: «Мы довольны, пусть его царское величество (да пошлет бог ему долгого здоровья) поступает с оставшимися предателями по своему усмотрению. Мы хотим жить и умереть за его царское величество, обоих цариц, царевича и царевен!»

    На это старший царевич Иван Алексеевич заявил, что он отказывается от короны, так как слеп и нездоров, и не сможет прожить долгую жизнь. Он хотел передать правление своему младшему брату Петру Алексеевичу. Тут стрельцы все дружно заорали: «Господь, храни наших царя Петра Алексеевича и царевича Ивана Алексеевича!»

    Благодаря заступничеству, поддержанному стрельцами, старшая царица осталась при своем сыне, теперешнем царе, а не отправилась в монастырь, как они требовали ранее, три дня назад. Суматоха продолжалась долго, и стрельцы все делали от имени царя Ивана Алексеевича, хотя никого ни о чем не спрашивали и все делали по своему желанию.

    Стрельцы необоснованно утверждали, что если они будут колебаться дольше, они все будут уничтожены, так как было приказано всем боярским холопам вооружиться (число которых более чем в четыре раза превышало стрельцов) и идти на них, чтобы устроить им «кровавую баню». И должны они были поджечь и разрушить весь город, чего стрельцы в некоторой мере опасались, но как только они увидели в понедельник, что установилась тишина, побежали в приказ, которому принадлежали боярские холопы (так называемый Холопий приказ), порвали все записи и бумаги, которыми оформлялась служба холопов своим господам, после чего установилась у них дружба.

    В прошедший понедельник 15 мая в полдень, как начался беспорядок, пошли стрельцы в полном порядке разыскивать врагов и били в барабаны, потом затащили с собой в замок две пушки, также приводили принудительно своих полковников, что те должны были исполнять, так как хотели сохранить жизнь.

    Главнейшая причина этих беспорядков была в большом самомнении и заносчивости сыновей Нарышкина, и в особенности старшего по имени Иван Кириллович. В среду 17 мая вечером было объявлено разрешение прийти каждому за своим убитым и похоронить, что и было сделано. Оставались лежать только тела И.К. Нарышкина, доктора Данилы, его сына и И. Гутменша, причем чувствовалось, что испорченный характер, который показали стрельцы, утихомирился. Затем в полдень они сообщили, что хотят всех мертвых вывезти из города на свалку, чтобы их съели собаки. Во время этого беспорядка никто не мог сказать стрельцам недружелюбного слова, поскольку хотел обезопасить свою жизнь; если они хотели что-то взять в домах, должны были их тотчас впускать, угощая пивом и коньяком, многие из них ходили по трактирам, и некоторые требовали денег.

    Собственность и средства убитых людей были конфискованы для его царского величества. Они хотели получить свободу грабить, но удалось доказать, что деньги им будут розданы.

    Ночью установили во всех проходах сильную охрану, и все стихло, как будто-бы ничего и не случилось, только иногда здесь и там подвыпившие стрельцы восхваляли свои смелые дела. Из всех мертвых никто не был судим рукой палача, так как каждый стрелец был согласен на эту роль и готов к ней. Убиты и уничтожены были следующие персоны: 6 бояр: Ю.А. Долгоруков, М.Ю. Долгоруков, Г.Г. Ромодановский, А.С. Матвеев, И.М. Языков, И.К. Нарышкин. 2 думных дьяка: Л.И. Иванов и А.С. Кириллов. 5 стольников: Ф.П. Салтыков, А.К. Нарышкин, М.Д. Гаден, В.Л. Иванов, Василий Федорович Нарышкин [Нарышкин Василий Федорович после восстания остался жив (см. предисловие).

    Описка (допущенная фантазиями немецких горе-историков и неоднократно повторенная их верными последователями современными продажными историками, в основном еврейской национальности – Л.С.) Розенбуша, имевшего в виду Василия Филимоновича Нарышкина].
2 полковника: А. Докторов и Г. Горюшкин.
2 доктора: Д. Гаден и Я. Гутменш.
1 священник и 48 человек подъячих, стрельцов и другого народа.
Да хранит нас господь и впредь.
Москва 19 мая 1682 года.

Источник: Warhaftige Relation der traurigen und Schrecklichen Tragedy hier in der Stadt Moskau furgefallen auf Montag, Dienstag und Mittwochen den 15, 16 und 17 Maj jeigen 1682-ten Jahres. Перевод с немецкого // Устрялов Н. Г. История царствования Петра Великого. СПб. 1858. Т. 1. Прилож. VI. С. 330-342.
(пер. М. Галанова)
Текст воспроизведен по изданию: «Склонны к страшному неистовству...» Донесения Генриха Бутенанта фон Розенбуша о стрелецком восстании 1682 года в Москве // Источник. Документы русской истории, № 1 (61). 2003