Глава 12. В которой лучше синица в руках, чем скел

               Ситуация и впрямь складывалась не радужная. После того, как шотландская корпорация объявила о снижении цен на строительство ковчегов, весь финансовый мир залихорадило. Реакция была бурной и колебалась в широком диапазоне от недоверия до паники и недовольства. И сейчас, спустя неделю после сделанного шотландцами заявления, буря только начала затихать. Конечно, с оговорками и подковёрными переговорами всех со всеми. Но от этого, отложенный удар по проекту переселения, который начала Корпорация, был ещё сокрушительней.
Председатель после длительного совещания, которое он проводил с главами департаментов и экспертным советом, устало откинулся в кресле. Конференц-зал опустел. Даже секретарь не смел потревожить выглядевшего недовольным своего руководителя, хотя у него накопилось за последние два часа множество корреспонденции, требующей резолюции Председателя.
        Дверь приоткрылась и в зал просочился глава английского департамента. Он виновато склонил голову и пристроился на стуле за огромным столом.
- Садись ближе. Надо наметить план действий. - дверь снова отворилась, впуская главу японского департамента - И ты присаживайся... хотя нет. Здесь мы ничего не решим, только сами себя в угол загоним. Едем!
- Куда?
- Увидишь...
        Через час неспешной езды они сидели в небольшом кафе на окраине города. Стараясь не привлекать к себе внимания, троица расположилась за дальним столиком. Охрану пришлось выгнать наружу, иначе все столики были бы заняты. В углу стоял старинный рояль, за которым  немолодой человек в белой рубашке с галстуком-бабочкой перебирал клавиши, играя бесконечную грустную мелодию. В полутьме зала его практически не было видно, что создавало приятную атмосферу уединения. Робот-бармен тихо жужжал сервоприводами за старинной барной стойкой, разливая напитки в высокие фужеры. Вызвав голографическое меню в центре стола, Председатель молча ткнул в самый конец списка:
- Рекомендую. Коньяк поднят со дна моря, с затонувшего судна. Стоит неимоверно дорого. Но того стоит.
- Ого. Однако. - англичанин сделал заказ и удивленно спросил, - Откуда ты знаешь это место?
Пока японец вчитывался в меню, Председатель небрежно махнул рукой:
- Когда-то очень давно я совершенно случайно здесь оказался, просто захотелось промочить горло. В тот вечер на сцене пела одна певица. Я так давно не слышал песен вживую, что задержался до самого закрытия. С тех пор иногда приезжал. Специально послушать ту девушку. Но она уволилась и уехала куда-то в Африку. Жаль.
- А сегодня будут петь? - неожиданно японец проявил интерес к разговору, хотя казалось, что его мысли были очень далеко отсюда.
- Скорее всего да. Скажи ка нам, что тебя гложет последнее время?
- Это личное... - склонил тот голову в поклоне, стараясь не давать повода к дальнейшим расспросам.
         Вскоре действительно появилась хрупкая девушка в обтягивающем блестящем платье. Она махнула рукой пианисту и после вступления запела что-то по-французски приятным высоким голосом. После её выступления Председатель вновь вернулся к насущным вопросам.
           Глубоко за полночь, после того, как стратегия дальнейших действий была определена, они разъехались. А через час, в головном офисе Корпорации, Председатель вновь вытащил папку с компроматом на Стюарта.
- Пора...


                *   *   *
      - Дядьку Никита, а звидкиль вы финску мову знаете? – спросил Степанко.
- Жил я одно время в Финляндии. В Хельсинки.
- А шо вы там робылы?
- Работал. Дирижёром был в оркестре.
    Кто такой дирижёр, Степанко имел представление весьма смутное. Нет, бывая в председателевой хате, когда тот разрешал сельчанам смотреть телевизор, Степанко видел пару раз концерты классической музыки и видел, что перед оркестром стоит человек, который машет палочкой. Но зачем он это делает – Степанко не мог понять. И вот теперь перед ним сидел именно такой вот махатель палочкой, именуемый чудным словом дирижёр.
- А як там, у Хельсинках?
- Провинция. – отмахнулся бонвиван, - Любительская копия Петербурга.
- А Вы и у Петербурге булы? – моментально прицепился к нему Степанко.
- Да где я только не был! Я же дирижёр с мировым именем! Меня в Миланскую Оперу приглашали, в Берлин, в Нью-Йорк Опера…
   Он вдруг осёкся и помрачнел. Степанко же продолжал смотреть на него вытаращив глаза. Он дальше райцентра нигде не был, а поездка в Ленинско-Сталинск завершилась тем, что он теперь оказался в тюрьме.
- Отстань от человека. – сказал Микко.

             Узнав, что село оцеплено Марку велел уносить ноги, ибо это означало, что неприятности намечаются серьёзные.
- Ты ведь у нас родом из этих краёв. – сказал он Степанке, - Вот и веди, Сусанин.
- Куды?
- Туды, где нас не найдут.
     К вечеру они добрались до отдалённой планины, где стояла старая колыба. В ней и решено было устроиться на ночлег. Из еды были набранные по пути грибы и ягоды. В колыбе была печь, а возле неё на лавке стояла посуда – котелок и пара мисок. Степанко объяснил, что обычно летом здесь живут пастухи, пасущие стада овец, но сейчас здесь никого нет.

                *   *   *
      На следующее утро Председатель с удовольствием просматривал новостную ленту. На новость, изначально вброшенную во второсортные "жёлтые газеты", начали обращать внимание и серьёзные издания. Уж больно неоднозначная информация. Открыв раздел биржевых сводок, Председатель ухмыльнулся. Акции шотландской корпорации, да и вообще большинства шотландских предприятий, поползли вниз и весьма активно. «Великая Шотландия» «просела» на рекордные шесть процентов. Рынок отреагировал оперативно. Подконтрольные Шотландии и Российской Империи СМИ пока что молчали. И чем дольше продлится их молчание, те быстрее скандал будет разрастаться. Председатель откинулся в кресле и выпустил в потолок облако табачного дыма. Начало было оптимистическим.
     Непонятно почему, но больше всех истерика охватила франкоязычные издания. Это было довольно странно. Монархия во Франции была жестоко ликвидирована ещё в далёком восемнадцатом веке. А  вызвавшая переполох новость касались именно монарших особ: в некоем архиве обнаружен пока не обнародованный документ, где есть прямые доказательства прямого кровного родства Императора России и Стюарта!!! Но официальная родословная обоих есть в общем доступе. Да и такие события во всем мире отслеживаются настолько досконально, что ничего подобного просто не может быть!
      Председатель улыбнулся. Теперь необходимо держать паузу. Настолько, насколько это возможно. И только когда схлынет первая волна скандала, когда шотландская корпорация предпримет какие-то шаги, только тогда документ из тоненькой папки, лежащей на столе в кабинете, будет предъявлен общественности.
        В кабинет ворвался глава английского департамента:
- Ты читал новости? Про Стюарта!!! Это невероятно... Под носом у Британской короны такие выкрутасы! Кто осмелился запустить такую "горячую новость"?
- Да-да, я в курсе... - махнул рукой Председатель
- Постой. Ты в курсе? - англичанин направился к бару за виски. - А не твоих ли рук это всё? Может у тебя и доказательства уже приготовлены?
- Что значит приготовлены? За них, между прочим, заплачены немаленькие деньги!!!
            Стакан с виски грохнулся об пол.

                *   *   *
    - Ну что же, кур ты неплохо воруешь. – улыбнулась Йоко, - А план, что делать дальше у тебя есть?
- Пока что нам нужно спрятаться. – повторил Ёсидо, - Нам нужно пройти немного к северу, там есть заброшенный посёлок. Остался с тех времён, когда здесь ещё украинцы жили.

                Посёлок, про который говорил Ёсидо,  представлял из себя преимущественно руины, торчащие между одичавших яблоневых и вишнёвых деревьев, буйно разраставшихся зарослей, кустов малины и смородины, вперемешку с лопухами, крапивой и чертополохом. Ёсидо приметил дом поцелее и уверенно направился к нему. Ни окон, ни дверей, разумеется, не было, внутри кучи мусора.
- И долго мы тут будем прятаться? – спросила Йоко, оглядывая разгромленное помещение.
- Пару дней придётся. Главное, чтобы нас не нашли раньше, чем мы до границы доберёмся.

            - Гомен кудасай, Тацуи-сан! – Камеда склонился в традиционном поклоне.
- Входи.
- Вот сведения о девушке, которые Вы просили.
- Благодарю. – слегка кивнул секретарю глава Японского департамента, - У тебя всё?
- Да, Тацуи-сан. Разрешите идти?
    Тацуи кивнул и, дождавшись, когда Камеда вышел, вставил в разъём планшета принесённую флешку.
       Йоко Ито. Теперь понятно, почему это имя показалось ему знакомым! Отец и старшие братья этой девицы – не последние люди в местной якудзе. Когда-то именно могущественная Ямагути-гуми весьма активно поучаствовала в приобретении этой территории у бывшей Украины. 
                - Когда мы прибыли сюда . – говорил старый Сигэро Тацуи, - Здесь не было ничего, кроме руин и кладбищ до горизонта. На могилах стояли жёлто-синие флаги. Они трепетали на ветру и этот звук сливался воедино, в один неумолчный шелест. Население к тому времени почти всё или разбежалось, или погибло. Нам досталась почти полностью обезлюдевшая земля. Мы могли ехать целый день – и никого не встретить. В пустых жилищах ещё сохранялись кое-какие вещи. Ты был совсем малыш, Сабуро, и не помнишь этого.
      Воспоминания главы Японского департамента были прерваны вызовом Председателя.

                *   *   *
      После ужина Марку опять распределил время дежурства и отдыха. Расслабляться не стоило. Колыба хоть и стояла пустая, но в неё могли пожаловать непрошенные гости. И неважно, кто это будет – пастухи, или представители закона. Себе Марку опять оставил самые глухие предутренние часы. Бонвивану Никите выпало караулить первому. Степанко вытянулся на лавке, покрытой затёртым половиком поверх накиданного прошлогоднего сена и попытался заснуть. Тускло мерцали не прогоревшие угли в печи. Где-то снаружи ухала ночная птица, ветерок шуршал дранкой на кровле. Мысли Степанки снова вернулись к дому. Где мать? Что с ней? Как младшие – Михась с Гапкой? Кто о них позаботится? Семью Степанки в селе недолюбливали. Из-за деда с бабкой. Они не были местными уроженцами, а прибыли откуда-то из других мест, чуть ли не от границ с Россией, а потому уже были на подозрении у местных жителей. Их сын, отец Степанки, тем не менее, женился на местной уроженке-сироте, у которой других перспектив на замужество не было. Отца придавило деревом на лесосеке. Мать тогда только-только младшую, Гапку, родила.
   В углу их хаты висела икона Сталина. Великий Вождь с зажатой в зубах трубкой и с пышными усами, был одет в полувоенный френч, украшенный золотой звездой Героя. Нимб вокруг его головы был, однако, как у остальных святых. Бабка называла икону «святый Джугашвилий» и каждый раз, указуя на неё детям, говорила:
- Молитеся святыму Джугашвилию, авось в люди выйдете!
   Дед же, напротив, икону эту терпеть не мог, всегда плевался в её сторону и ворчал, что именно от этого самого Джугашвилия у них все неприятности. И даже время от времени порывался сорвать образ со стены. Бабка, защищая икону, стояла насмерть.
- То ж мразота залешанска! – кипятился дед, - То ж ворожина москальска!
- Шкни, клятущий! – отвечала бабка ему, - Сгинь!
    Во время одной из таких стычек, выдавшейся особенно яростной, деда хватил «кондратий», но умер он не сразу. Два дня ещё лежал в хате на лавке, гневно сверкая глазами из-под седых густых бровей, силился что-то сказать, но не мог. Икону бабка положила ему в гроб. Соседи шушукались, что деду Степанки повезло – в своей хате помер, в кругу семьи, а не был отправлен на эвтаназию, которую в последнее время практиковали всё больше и в ЗУССР, да и в других местах бывшей Украины. Бабка пережила мужа ненамного и преставилась в ту же зиму.
    Понемногу мысли Степанки стали путаться и он провалился в сон, незаметно для себя.
 
                *   *   *
     Селин кивнул вытянувшемуся адъютанту.
- Никак нет! – ответил тот, предвосхищая его вопрос, - Ничего.
     Селин помрачнел ещё больше и так же молча, не говоря ни слова, прошёл в свой  кабинет. Мало того, что от Шакалёнка вестей нет, все сроки и все сеансы связи давно прошли, так ещё и новость, которой огорошил генерал! А новость была не просто новость. Она напрямую касалась Августейшей фамилии и грозила нешуточным скандалом. Источник, вбросивший её в жёлтые издания, утверждал, что сведения абсолютно достоверны! И прилагающийся ко всему этому ДНК-тест тоже подлинный!
    Но как?! – думал Селин, - Как, чёрт его подери?! В то время, когда происходили описываемые события, Государь был ещё младенцем! Ему и года не было!
     И Шакалёнок! Неужели погиб? Хотя, операция под Киевом была явно с его участием. Но тогда почему он не вышел на связь? Ну, положим,  это было опасно, да и сама операция могла быть знаком, что ему удалось внедриться. Но что дальше? Неужели его раскрыли? Селин вспомнил судьбу предыдущего «засланного казачка». Его ребята Гориясного возвращали по частям. В пакетах. У пана атамана было весьма своеобразное чувство юмора. Так что если Шакалёнка раскрыли, то перспективы у него нерадужные.
   -Разрешите! – в двери бесшумно возник адъютант, - Вы приказали держать в курсе.
- Что там ещё?
- На Витебском вокзале задержали курьера. Пытался забрать из ячейки камеры хранения чемодан с партией фальшивых денег!
- Ах вот как! И что же?
- Купюры отпечатаны в той же подпольной мастерской, что и те, которыми Остров пытался расплатиться с кредиторами.
- И что курьер?
- Его допрашивают. Пока молчит. Уверяет, что не знает, от кого чемодан.
- Хорошо. Можешь идти.
- Есть!
      Адъютант вышел.
      Купюры Владу Острову дал Бирюков. А вот откуда они у Бирюкова? Копнуть бы этого Бирюкова, но увы! Не их компетенция! Фальшивомонетничеством занимается другой отдел. Селин вспомнил Ольгу Острову. Уж очень она нервничала во время разговора. Может, что-то знает, но пытается скрыть? Побеседовать бы с ней ещё раз. Куда скрылся её братец и кто такой Виктор Бирюков – уверяла, что не знает. Может и не знает. Но почему тогда так нервничала? Нет, надо бы с ней ещё раз побеседовать. Но не здесь. А в другом месте.

                *   *   *
          Лицо этого мужчины, молодого, не намного старше самого Марку, сразу показалось знакомым, хотя Марку мог с уверенностью сказать, что никогда его не встречал. Но всё же тень узнавания промелькнула в голове, оставив ощущение тревожности. Что-то было не так. Но что? Он продолжал вглядываться в лицо незнакомца. Его лицо было вытянутым, с резко выдающимися скулами и резкими чертами, волевые складки на лбу придавали взгляду аристократичную решимость. Подтянутая фигура и какая-то особенная стать выдавали в нём военного. И сейчас этот молодой человек направлялся к Марку, выделив его взглядом из толпы снующих по привокзальной площади Ватерлоо людей.
- Вас прислал милорд? - слово "милорд" в его английском прозвучало как "майлорд".  И у Марку мелькнула мысль, что такое произношение себе могут позволить лишь те, кто имеет доступ к классическому образованию. С начала двадцать первого века в Британском королевстве количество коренного населения стремительно сокращалось. И язык общения простого народа больше напоминал какой-то дикий «суржик» из смеси арабских наречий, диалектов берберов и тюркских народностей. Хотя официальным языком оставался английский и на нём ещё пытались вести делопроизводство, выпускать газеты и книги, но делалось это с такими чудовищными ошибками, что читать всё это подчас было просто невозможно. Британские суды, например, теперь по большей части состояли из переводчиков, а не клерков и судей.
- Да, сэр! - ответил Марку. Впрочем в его сне, а он понимал, что это был сон, он по-другому и не мог ответить. Ведь на нём была форма личного водителя и он в это момент открывал заднюю дверцу старого Роллс-Ройса, придерживая пытающуюся слететь чёрную фуражку.
         Улицы вечернего Лондона были запружены автомобилями. Но если в центральных районах преобладали старинные авто, включая совсем уже раритетные экземпляры, словно явившиеся из каких-то музейных запасников, то ближе к окраинам всё чаще попадались современные залитые неоновой подсветкой изделия из Азии на воздушной подушке, а не на колёсах. Хотя, для знаменитой А-1 роуд совершенно не важно, какой транспорт, главное, чтобы он держал положенную скорость. За этим строго следили пролетающие над трассой коптеры. При малейшей заминке они просто сбрасывали в придорожную канаву автомобиль специальными зацепами. По-другому было нельзя. Иначе транспортный коллапс захлестнёт полстраны, как уже не раз бывало. Вдоль дороги потому виднелось множество согревших остовов тех, кому не повезло.
До Эдинбурга оставалось ещё порядка двухсот  миль...

                *   *   *
          О том, что на Витебском вокзале прихватили курьера, пытавшегося забрать из камеры хранения чемодан и сумку с фальшивыми деньгами, Виктор Бирюков узнал из новостей. Нет, того, что курьер выдаст его на допросе, он не боялся. Курьер не знал, от кого он получал груз, но перестраховаться стоило. И лучше всего будет на какое-то время уехать из города. Того, что Влада Острова задержали после того, как он пытался выплатить долг фальшивыми деньгами, а на допросе Влад назвал его имя, Виктор не знал, но он привык доверять своей интуиции. А интуиция подсказывала, что лучше из города исчезнуть. Причём чем быстрее – тем лучше.
       В тот же день Виктор Бирюков покинул Петербург. Он не знал, что в его квартиру-мастерскую наведались с обыском полицейские и нашли станок и клише. Поразмыслив, Витя решил не возвращаться в родной Ростов-на-Дону, а отправился в Астрахань. Там прошла часть его детства и юности и там жил один старинный приятель, на помощь которого он очень рассчитывал.

                *   *   *
                Где-то недалеко затрещала сорока. Марку открыл глаза. Утренние лучи солнца освещали верхушки деревьев и видневшуюся из-за них вершину соседней горы. Но он ещё долго лежал, просто глядя на облака, совершенно не понимая, почему его сон настолько реалистичен. Вплоть до запахов сгоревших автомобилей вдоль трассы А-1.
- Что-то тут не так... Но что? - пробормотал он, наконец решившись встать. Он спустился к протекающему недалеко ручью и умылся. Руки пахли ароматизатором, который висел под зеркалом в том старом Роллс-Ройсе и который он часто поправлял, когда тот сильно раскачивался и мешал обзору, - Но так же не бывает!!! Сон это или не сон?
         Пора выдвигаться. Чем дальше от места побега, тем спокойнее. Или как там на суржике - "Чим далі пнеш, тим ближче буде". Они шли уже четвёртый день и пока что им везло, хотя колыбу  на полонине пришлось покинуть весьма поспешно. Утром, когда Марку заступил на дежурство, он увидел в сумерках какие-то фигуры, прошедшие мимо их убежища. Кто это был – он так и не понял, но решил, что оставаться здесь рискованно. А потому едва рассвело как следует, разбудил приятелей и велел уходить. Бонвиван  принялся было ныть, что он  натёр ногу, но Марку оказался глух к его стенаниям. Да и вообще – Марку вдруг вспомнил старый закон военного времени гласивший: не ночуйте в копнах, сараях и вообще в любых строениях. Ибо ищут в первую очередь там. Так что любые постройки и тому подобное троица теперь обходила стороной.
          Под кустом, который на эту ночь был их местом ночлега, уже кто-то шевелился. Но  отсюда, от ручья, было плохо видно. Спиной вперёд из-под ветвей, наконец, выполз Степанко. Выбравшись, он стал озираться, прижимая к животу сумку, как будто скрывая сворованное. Марку усмехнулся:
- Ну и жук. И где он успел что-то своровать, интересно? А, впрочем, ладно. - неспешно подойдя к нервничающему со спины он успел заметить что-то блеснувшее у него в руках. – Подъём! – негромко окликнул он паренька, -Пора собираться в дорогу!!!
       Степанко взвился с места и рванул в заросли кустарника.
- Стой! Куда побежал?!
         С места лёжки выполз бонвиван, нещадно теревший глаза.
- Что орёшь?
- Да Степанко куда-то побёг, придурошный...
- Ну и пусть бежит. Нам на двоих позавтракать больше будет! - только что проснувшийся Никита сказал это как можно громче и рассмеялся. Он не прогадал. Минут через десять Степанко подошёл обратно с понурой головой.
- Ну и куда рванул? – спросил Марку.
- Злякався. – ответил парень.
- Злякався! – передразнил Марку, - Давай, колись, куда ночью ходил?
- Та не ходыв я…
- А в торбе что? – вступил в разговор Никита.
- Та то так…
- Давай, показывай!
      Степанко послушно вытряхнул содержимое самодельного заплечного мешка на землю.
- Ого! – хором присвистнули Марку с Никитой. Степанко попытался схватить блеснувший в траве камень, но тут же отдёрнул руку, словно обжёгшись. Марку поднял кристалл.
- Ну и откуда это у тебя, парень?

                *   *   *
         - Профессор Багирцев?
         Он кивнул.
- С кем имею честь?
- Моё имя Даниэль Стерлинг. Я читал Ваши работы. И признаться…
- Вас интересуют резервные психофизические возможности?
- И это тоже.
- А что ещё?
- Программирование поведения. Ваши опыты по внешнему воздействию на мозговую деятельность. А так же возможность воздействия на большие группы людей. Этим начали заниматься ещё в конце XIX века. Но особенный размах и развитие эти методы получили с ХХ веке, с появлением СМИ. Ваши работы, уважаемый профессор, лежат на стыке нейрофизиологии и социологии. Я пришёл к такому выводу, внимательно прочитав их. Там есть над чем поразмыслить.
- Интересный вывод. – вежливо кивнул Багирцев. Он начал догадываться, почему его пригласили на эту конференцию.
- Один политический деятель ещё в первой половине ХХ века сказал: «Дайте мне под контроль газеты – и через месяц я превращу любую нацию в стадо свиней!» - продолжал тем временем Стерлинг, - Ну, или как-то так. За точность не ручаюсь.
- Это сказал Геббельс. И что Вас интересует? Желаете проверить истинность утверждения?
     Стерлинг в ответ усмехнулся.
- Это проверяли многие до меня. Большинство экспериментов закончились провалом. Дело в том, что в сознании человека, или даже коллектива людей, есть некий предел. Порог, дальше которого начинается ответная реакция. Иными словами – заставлять людей верить во что-то можно до какого-то определённого предела. Потом наступает кризис. Люди начинают сомневаться в истинности слов.
- Особенно, если не видят результатов и подтверждения слов в реальности. – кивнул Багирцев, - Такое было. В том числе и в истории моей страны в ХХ веке. Но я не совсем понимаю, к чему Вы клоните…
- О. вот вы где! Я так понимаю, - Вы уже познакомились? – Председатель улыбнулся одними губами, демонстрируя великолепные зубы – вершину искусства стоматологии.

                *   *   *
          - Нi знаю...
- Откуда? Украл?
- Ні, знайшов...
- Знайшов! – передразнил Марку, - И где?
- У лiсе. – Степанко явно догадывался, что происходит что-то не то, но не мог понять, что так встревожило и рассердило старших товарищей? То, что он не сказал им про камень?
- Ты хоть знаешь, что это? – на всякий случай спросил Марку.
- Це кремень. Вогонь добувати. Замiсь сiрникiв.
- Кремень… - передразнил Марку.
- Ты нас совсем за дураков держишь? – вспылил Никита, - Кремень!
- Дядьку Никита! Та знайшов я його! – захныкал Степанко после затрещины, влепленной бонвиваном.
- Ну что ты с ним будешь делать? Заладил одно и тоже... - Никита в сердцах пнул подвернувшуюся кочку и тут же схватился за ногу двумя руками, - Да чтоб тебя!!!
    Как камень, который он выкрал из сейфа у якудзы оказался в руках у Степанко? – размышлял Марку, - Да ещё тот его просто "нашёл". Камешек-то очень приметный, такой повторить невозможно. Необычная форма и удивительная огранка. Как этот, недалёкого ума сельский увалень, смог найти его в лесу, да ещё, по его словам, ночью?! Якобы просто попался под руку и машинально сунул в сумку. Или это "подсадная утка"?
Но Марку сам не знал, что он окажется в тюрьме. А значит и с этой стороны подставы он мог не бояться.
 Обычный стукач тюремный? Ну так он бы из камеры ни ногой. Какой уж тут побег? И уж тем более ему никто такой камень в руки не даст. Странно всё это.
           А ещё у Марку болела голова. Уже третий день она просто раскалывалась от  накатывающих внезапно приступов. Особенно ночью. Он даже просыпался из-за этого и долго не мог уснуть. И сны. Какие-то странные сны, которые выматывали и не приносили отдыха. И, похоже, это не только у него такое. Бонвиван так же выглядел вымотанным и измученным. Вон какие мешки под глазами! Хотя побег и вынужденная прогулка по лесам и горам да ещё и впроголодь, цветущему виду не способствовали. Похоже, пора им спускаться к какому-нибудь селению и отдохнуть по-человечески. Или, хотя бы, раздобыть хоть какой-то еды. Да, на дворе конец лета – а значит, в лесу с голоду не пропадёшь – и грибы, и ягоды с орехами, но… хоть бы хлеба кусок! Обычного чёрного хлеба! Краюху. С солью.
- Ладно, пора в путь! – решил прекратить беспредметный спор Марку.  Услышав эти слова, Степанко залил костерок водой, а бонвиван кинулся собирать свои вещи. Хотя что там собирать то? Какая-то найденная холщовая сумка, которую забыли пастухи. Марку попытался бодро вскочить с места, подавая пример, но чуть не кувыркнулся со склона, наступив на камень, - Давайте спускаться к реке, может какое селение встретим. И вот что! Дай-ка мне этот камешек!
   Степанко поспешно протянул ему кристалл, который Марку спрятал во внутренний карман куртки.
- Это хорошо!!! Это отлично!!! А то так и с голоду помереть можно. - обрадовался Никита. И даже Степанко поддакнул:
- Так, треба було б поiсти.
- Вот и отлично. Пошли.

         На то, чтобы спуститься к небольшой мелкой речушке ушло почти полдня. В горах особо не побегаешь. А до  одинокого хутора на склоне очередной горы, они смогли добраться лишь к вечеру, когда солнце будто погасили. Светило зашло за ближайшую гору, стало темно и только тогда беглецы увидели огоньки в ближайшей хибаре. Это была обычная для тех краёв хата, обнесённая оградой из жердей. Никита уже собрался было постучать в тускло светящееся красноватым светом оконце, но Марку в последний момент ухватил его за руку и покачал головой, а потом и вовсе потащил их со Степанкой прочь. У крыльца хаты виднелся стоящий автомобиль. Вряд ли он принадлежал тем, кто в ней жил.