8. Тирлинх-митирлинк, или почему кот всегда пра

1

Как он мог! Нет, ну как мог! За что любимый, обожаемый рыжий Орсон меня предал? Как теперь жить?

Я судорожно рылась в древних книгах библиотеки Института Мечтаний Импульсивных ведьм и не находила ответов. Вокруг царила гробовая тишина, которую нарушал шелест страниц, – молодые ведьмы и ведьмаки пытались учиться.

Я же периодически сокрушённо охала, раздражённо цыкала и хмыкала, громко шептала все ругательства, которые знала. Другие студенты поглядывали на меня с недовольством.

Воздух был густым и спёртым, пропахшим пылью веков и горьким миндальным ароматом чернил, сделанных из снов разочарованных поэтов. Бесконечные стеллажи из чёрного, отполированного до зеркального блеска дерева, уходили ввысь и терялись в клубящейся под потолком фиолетовой туче.

Книги на полках не стояли смирно. Они шептались корешками, ворочались в дремоте, а некоторые и вовсе притворялись пустыми, когда я пыталась в них заглянуть. Нашли время для шуток!

Кот Орсон, мой рыжий ангел, испортил мой потрясающий план, настучал о нём ректору… и спас меня от неминуемой беды.

А я всего-то хотела освободить Всеобщую Магию. Казалось бы, что здесь страшного? Меня вообще потрясает тот факт, что её пленили, уменьшили и сделали недоступной для большинства людей.

Всем магию! Магию этому скучному миру, где приходится скромничать и скрываться, если ты ведьма! Выпустить пленницу, рассыпать по планете, пусть разгуляется, раздышится, раздобреет! Пусть разговаривают деревья, люди превращаются в птиц, появляются сдобные пироги силой мысли!

Заодно и моя собственная сила встанет в полный рост. Справедливо ли, что и нам, волшебникам, приходится страдать и ущемлять себя в угоду сомнительному благу человечества? Мало того, что человечеству жилось бы легче, так и магический мир мог колдовать без правил и забот. А что будет, когда магия уже жила в твоей крови, и если добавить к ней ещё и спрятанную и освобождённую? Правильно, я стану невероятно могущественной.

Магия заперта в стеклянном шаре величиной с мою голову. И хранится в главном зале музея Института. Парит шар, а внутри него то идёт снег, то дождь, то полыхают радуги, то парят и блаженствуют облака… Природа и Магия, Магия и Природа – две части одной души.

Однажды я готовила реферат по Истокам Естествочар и под самым потолком библиотеки случайно обнаружила совсем тоненькую книгу. Не мудрено, что её мало кто замечал за величественными фолиантами.

И в самом её конце я нашла секрет, как разбить шар чудес из музея. Всё просто, предметы и заклинания несложные.

Я воодушевилась идеей, уже добыла, что понадобится для спасения Магии из темной клетки, и тут Орсон поинтересовался наконец, что это я такое делаю. И когда узнал… О, перст Громдеморта… кот впервые на моей памяти по-настоящему ужаснулся. Он принялся объяснять, что Магию заперли не просто так, что вместе с ней я выпущу первобытных сущностей, Лютых хавсов. Что запертая Магия – единственная цена, пусть и грандиозная, чтобы сущности никогда больше не приносили никому гибель.

Кот страшно разгорячился. Я ответила ему, что это детские сказки, что не верю ни в каких жестоких хавсов. На что Орсон парировал, что видел их лично. Я засмеялась: сколько же ему тогда лет, неужто миллиард?

Ох, сейчас-то я верю тебе, Орсон, верю… Хоть два года, хоть миллион, хоть ты участвовал в пленении хавсов – поверю всему, и буду верить всегда. Только вернись!

В общем, что с нами произошло… Орсон меня предал и отправился к ректору. Не просто отправился, побежал! Я обиделась и решила, что пойду к шару немедленно.

И вот уже расположила предметы вокруг него в нужных местах, зачитала заклинание, сквозь шар уже показалась какая-то белёсая дымка, я замахнулась сгустком особых трав и бросила их в шар… И тут в зал ворвались ректор и мой кот.

– Поздно! – вскричал ректор и схватился за волосы.

– Ещё нет! – заорал Орсон. – Я знаю, что может помочь!

И бросился между мной и шаром. И заговорил на древнем языке, в котором я различила единственные знакомые мне слова: «Я принимаю выбор».

И белёсая дымка потянулась из шара и стала наполнять Орсона. Я хотела броситься к коту, но ректор меня удерживал, пока Всеобщая Магия полностью не перетекла в рыжее тело.

Теперь Орсон безмолвно и неподвижно парит в главном зале музея Института Мечтаний Импульсивных Ведьм вместо шара. И вмещает в себя всё волшебство на земле… И никем ещё не открыт способ освобождения нового колдовского хранилища.

Нет! Я не сдамся! Это не конец. Я спасу тебя, мой верный Орсон, я вызволю тебя во что бы то ни стало.

2

Я с остервенением листала толстенную «Магию древних и мглистых времён», где автор Бенедикл Клоб ни слова не упоминал о том, как вообще приговорили волшебство к заточению и осуществили это. А должен был говорить! Если не он, то кто? Отлично помню, как на исторических лекциях преподаватели им восхищались и ценили, как самого дотошного в фактах заумнейшего зануду.

И тут ко мне подошёл он… Или не подошёл… Не просто… Спустился, парил, сиял! Худой черноволосый парень в очках, обычный помощник библиотекаря, на взгляд большинства. А на мой – бог, солнце во плоти, радуга моего сердца. Никогда не замечал меня, и тут подошёл.

Но конечно, мне не до него. Каким бы богом ты ни был, но Орсон – мой кот, я за него отвечаю, и потому я сама, можно сказать, его богиня. Хм… Здорово придумала – богиня. Надо запомнить, погоржусь как следует, когда спасу кота.

– Прекрасная девушка, могу ли я чем-то помочь вам? – снизошёл ко мне божественный голос.

Наверное, от него случилось землетрясение, потому что мои коленки задрожали. Но богини не теряют лица.

– Не твоё дело, что делаю, – пробурчала я. Кажется, невпопад. Что он вообще спрашивал?..

– У нас есть потрясающие экземпляры «Непроглядного двухтысячелетия» и «Тусклых пятидесятых» Клоба, недавно завезли, – продолжил, как ни в чём ни бывало, парень.

– А в них есть что-нибудь о том, как Всеобщую магию пленили? – оживилась я.

Парень нахмурился:

– Вообще-то, ректор велел за тобой присматривать и ни в коем случае не позволять интересоваться этой темой.

Ну конечно! А я уж думала, зачем он ко мне подошёл. А он просто напросто засланец. И засранец, разумеется, поэтому. Эх, жаль наживать врагов среди олимпийцев.

– А ну чещи отсюда, пучеглазый! – рявкнула я на всю библиотеку.

Вокруг удивлённо зашушукались. Но парень не смутился.

– Ректор велел, – спокойно повторил он, – но это не значит, что его обязательно слушаться. Я Люс.

– О, да ты наш человек, – расплылась я в улыбке и представилась. – Уважаю такие принципы. Надикая.

– Предлагаю поискать ответы вместе, – протянул мне руку Люс.

И я, конечно, согласилась. Союзника, который знаком с трудами самого заумного типа в истории определённо, определённо одобрил бы и сам Орсон. А может, даже и на любовь благословил… Но не будем забегать вперёд, а то по щекам разливается жар, будто я нечаянно выпила зелье жидкого заката вместо чая.

Но я тут же взяла себя в руки. Богини не краснеют при виде симпатичных богов, и уж тем более не выбалтывают свои мечты раньше времени. Такие секреты положено доверять только котам. Я лишь потупила взгляд, сделав вид, что сосредоточенно изучаю узоры на древнем полу: вдруг там найдётся ключ к разгадке?

А рука Люса оказалась тёплой и мягкой, как песок на солнечном бережку.

3

«Критика мифов о Дикой магической эпохе», «Любовь и быт магов V века по личным дневникам», «Налоги на волшебство: от древности до наших дней» и даже «Этимология заклинательных формул, или почему слово “тирлинх” на самом деле означает “спутанные шнурки”»… Какую галиматью этого многословного Клоба я только не пролистала от начала до конца!

Спасибо, Люс мне помог и взял на себя внушительную стопку с такими уважаемыми наукой трудами этого историка и лингвиста. А по мне – напыщенными и нудными. Нет, я всё понимаю, ты увлечённый и образованный маг. Но можно же как-то поменьше грузить своим гением студентов, которые ничегошеньки тебе не сделали плохого! Каждое, каждое предложение строк в десять размером и кишит словами, для которых необходим под рукой ещё и «Толковый словарь терминов, понятий и реалий магического мира». Который к тому же помогал составлять как вы думаете кто? Опять этот интеллектуальный изувер Клоб!

Конечно, нам пришлось посвятить чтению не один день. Я вообще перестала считать часы, дни, недели. А может, и месяцы минули. Наверное, иногда я забывала поесть, а порой поспать. Похоже, часто пропускала занятия и совсем не готовила домашние задания. Я бросила все возможные силы, чтобы найти, как вернуть любимого рыжего кота.

Всё это время Люс был рядом в библиотеке. Мы сидели рядом за самым массивным столом в ней, он следил, чтобы я время от времени хотя бы пила чай, хотя бы с конфеткой. Он рылся на полках и приносил новые тома. Он изучал книги быстрее, чем я.

Однажды мы просматривали талмуты друг напротив друга, я сокрушённо охала, Люс, погружённый в одну из книг то с возмущением хмыкал, то нервно стучал по столу карандашом. И вдруг он поднял на меня глаза и приложил палец к губам и прошептал.

– Только тссс… Не оборачивайся. Прямо за тобой Мадам де Либра. Не спугни.

Мадам де Либра? Вот это да, а я считала, что это сказка. По Институту ходит легенда, что в библиотеке живёт привидение, которое бродит там только в полночные часы. Это бледная дева, у которой на прозрачных щеках татуировки из книжных предложений. Никто не знает, кем она была при жизни, как умерла и почему поселилась именно здесь.

Постойте, полночь? Который же сейчас час?

– Она уже несколько недель за нами следит, – продолжил шептать Люс. – И вот подошла близко. Нельзя упускать возможность с ней поговорить.

– Но что же мне делать, если не оборачиваться? Что делать нам? – зашептала и я.

– Просто не делай резких движений. И не говори эмоционально, если что. Всё плавно, спокойно, монотонно, сухо.

– Она случайно не подружка Бенедикла Клоба? – ухмыльнулся я.

– Очень на это надеюсь, – вдруг совершенно серьёзно заявил Люс. – Или на что-то подобное. Я давно жду, чтобы она явилась. Понимаешь, она приходит только к самым усердным студентам. Практически фанатикам.

– Понятно. Вот почему её мало кто видел… Не в обиду фанатикам, – поспешила поправиться я. Вдруг Люс тоже такой?

Тут Люс медленно приподнял руку в приветствии и взглянул поверх моей головы.

– Тра-ба-по Нот Ло-ри, – неторопливо и тихо произнёс он и снова шёпотом пояснил для меня, что говорит на праязыке всех магов.

– Тра-ба-по Нот Ло-ри, – послышался позади меня тихий женский голос.

– Бу-бу ман тон го-ро до дист ту на. Ра по дан-ти-ли-пус вт, – продолжал осторожное, вялое обращение Люс.

– Ман кам да-ри-эт ну лун. То би рих-тол ра-да-ет, – отвечала женщина.

Я опасалась повернуться и посмотреть на неё. Во-первых, это призрак, с ума сойти, как не по себе! Во-вторых, не стоит пугать и её нежную натуру, возможно, Люсу удастся что-то у неё выведать.

Диалог на праязыке продолжался довольно долго. Ну или общая его ленивая атмосфера натолкнула меня на такое ощущение времени… Я успела заскучать и уже раздумывала, не заснули ли они и не говорят ли свою абракадабру сквозь сон. А что, это вполне вероятно вполне, наяву речь точно повнятней будет.

Но тут из-за моего плеча выплыла прозрачная девушка в белом платье и с рыжими, короткими по-мальчишечьи волосами. На её щеках действительно красовались буквы и строчки. Она улыбалась, подплыла к Люсу и остановилась рядом с ним.

– Всё решено, – заулыбался Люс. – Либра нам поможет. Вернее, на самом деле, её зовут Макта. Она знает, как освободить Орсона. Она – последняя жертва хавсов.

4

К какой утерянной цивилизации принадлежала Макта? Я так и не смогла толком узнать, ведь нам приходилось общаться через «переводчика» Люса. Но даже многоумный Бенедикл Клоб о ней не писал.

Хотя ходила некая легенда о магах, живших в лесах ещё до нас. Конечно, наука её не признавала и игнорировала. Эти маги не строили городов. У рек, камней, деревьев и ветров было сознание и своя магия, и чародеи становились их полноценными друзьями или врагами.

Вот что значит – я только сейчас поняла – когда магия действительно всюду…

Мы, современные волшебники, по сравнению с прежними, больше берём, чем отдаём, просим, договариваемся. Нужна для зелья трава – просто срываем, сколько хотим. Понадобились сны воды – наполняем кувшины доверху, ещё и про запас уносим. Вызываем дождь и снег совершенно против их собственной воли.

Сейчас мы верим в их сны, но не думаем об их душах. А может, души существуют до сих пор, просто стали безмолвными и отрешёнными.

Макта сказала, что когда-то на месте Института стоял лес её народа, и она не одна живёт тысячелетиями призраком. Просто другие предпочли более уединённый образ жизни и селятся подальше от людских жилищ. К примеру, лес, где стоит моя необитаемая избушка для экспериментов – там полно бывших поселенцев древнего леса.

Поэтому мы с ней и Люком и отправились туда – звать и спрашивать. Макта утверждала, что после её гибели народ нашёл способ победить хавсов, но погиб и сам. А после, спустя многие столетия, уже наша цивилизация при раскопках обнаружила этот способ и присвоила все заслуги и победы себе.

Пока мы говорили, наступил рассвет. Плёвое дело – волшебникам перенестись в избушку в любую минуту. Но Макта настоятельно посоветовала нам отдохнуть и вернуться за ней в следующую полночь. Таковы призрачные правила – и её сородичи тоже скованы только ночной жизнью.

Мы всё равно остались ждать в библиотеке, заперев её для посетителей. От нетерпения я, естественно, заснуть не могла, поэтому напилась настойки из колыбельных соловьёв. Да так перебрала, что когда Люс меня растолкал, вокруг боролись с переменным успехом темнота и хиленькие библиотечные свечи. А с ним рядом снова стояла Макта.

Перенеслись мы без приключений. Но что началось дальше… Мне сложно простить себя за легкомыслие.

В избушке Макта, как обычно, произнесла несколько непонятных слов. И перед нашими глазами предстало ещё трое призраков с буквенными татуировками на прозрачных лицах. Похоже, это отличительная черта того народа.

Это был сгорбленный старик с клюкой и дрожащими руками – вот уж не повезло и после смерти веками недужить! Вторым приведением оказалась девочка лет десяти с тоненькими косичками. Третьим предстал перед нами зрелый, высокий и плечистый мужчина.

Они переговорили о чём-то снова с Люсом, и тот обратился ко мне:

– Готова?

– Да, – ответила я, не подумав: к чему мне вообще следует готовиться?

Люс и призраки заулыбались и почему-то окружили меня. И тут мне и пришло в голову: если Клоб не силён в древней легенде, то откуда обычному Люсу знать язык праотцов? Язык утраченный и вообще считавшийся сказкой?

Но поздно. Комната поплыла, в моих глазах помутилось.

5

Я пришла в себя в центре нарисованного на полу избушки круга. Вокруг горели свечи странно красным пламенем. Люс стоял снаружи, а его глаза были холодны и пусты.

– Прости, Надикая, – сказал он без тени сожаления. – Но чтобы вернуть мой народ, нужно живое, сильное тело волшебника. Тогда хавсы снова войдут в этом мир.

Я попыталась разорвать круг, но моя магия не работала. Призраки жадно смотрели на меня из тьмы.

– Хавсы?! – воскликнула я. – Люс, ты в своём уме? Зачем тебе их освобождать?

– Мы имеем право жить на земле, как и вы, – отвечал мне Люс. – И вообще, я не Люс. Этот парень любезно позаимствовал мне своё тело. Не знаю, как его зовут – не интересно. А меня Локо. Ты тоже поделишься телом. Выбирай, кто станет его новым владельцем: Макта, Ронюша, Дрягс или Вик.

– Хм… А можно подумать? – решила я потянуть время – хотя зачем, если никто из живых даже не подозревает, где я и с кем. Никто меня здесь не услышит, в затерянной избушке в глухом лесу.

Призраки о чём-то взволнованно зашушукались. Люс или вернее, Локо поднял руку, словно останавливая их:

– Подумай. У тебя полчаса. Это честь – подарить тело любому хавсу. А в отданном вот так, добровольно и с выбором есть свой заряд чистой магии, что только добавит нам могущества.

– Хорошо, спасибо, – согласилась я. – А может, пока я решаю, расскажешь, как вы сюда попали? И вообще, почему вас приговорили к заточению?

Локо ухмыльнулся, достал из кармана коробочку и бросил мне. Я поймала – да это же шкатулка Воспоминания! Можно поместить туда небольшой эпизод из своего прошлого, доставать и переживать его вновь. Я осторожно открыла шкатулку.

В моём сознании пронеслись чужие воспоминания. Я увидела, как неизвестный мне длинный худой мужчина (я поняла, что это и есть Локо) и Макта, тогда ещё живая, вместе создают первых хавсов. Ох, Макта – не последняя жертва Лютых хавсов. Она – первая из самих монстров.

Вокруг ярко горящего костра собрались и девчонка Ронюша, и дряхлый Дрягс, и серьезный Вик. Я почувствовала, что Макта и Локо – супруги, Роняша – их дочь, Дрягс – отец Макты, а Вик – брат Локо. Маги в белых одеждах ходили вокруг костра и что-то проговаривали на своём медленном праязыке. И вдруг костёр вспыхнул ещё ярче, одни языки красного пламени устремились вверх, в небеса, а другие выхватили из хоровода Макту, и костёр её поглотил.

Люди всполошились и закричали. Дрягс и Роняша попытались сбежать, Вик остолбенел, а Лок в отчаянии потянул руки к пламени, пытаясь позвать оттуда жену. Тем временем, костёр вспыхнул ещё сильнее и потянулся к остальным участникам «хоровода». Раз, два, три, четыре – и вот уже никого не осталось, только сиял кроваво красным могучий костёр.

Но это ещё не всё. Он вспыхнул ещё ярче и вдруг мгновенно полностью погас. Осталось лишь пепелище. И пять тёмных силуэтов вокруг него, на своих прежних местах. У них не было лиц. У них не было вообще чётких очертаний. Чёрные плащи свисали обожжёнными лохмотьями.

Пять силуэтов сокрушённо завыли, одновременно взлетели вверх и направились в глубину леса. Мне пришло, что с этого момента началось истребление древней цивилизации. А когда некого стало истреблять, хавсы растеряли силу и убивали реже.

Это позволило появиться следующим поколениям людей, и этого перерыва хватило, чтобы родились смельчаки, которые заточили нечисть в шар.

А я выпустила их на волю…

Чего же хотели хавсы, пока были людьми? Они не собирались превращаться в чудовищ. Но пытались сделать то же, что герои – подчинить Всеобщую магию. Забрать у камней, деревьев и ветров право голоса. Пользоваться, чем пожелают, без спроса. Костёр разозлился – он ведь тоже живой, пусть и на короткие часы. Костёр взбунтовался, но и слова колдунов тоже сильны. У них получилось лишить магии всё живое и впитать её в себя. Но цена этого – обращение в хавсов.

Какое чудо, что будущие поколения потихоньку, помаленьку всё же сумели стать волшебниками, обнаружить магию внутри! Или она настолько бесконечна, что сама родилась вновь? Из добрых поступков? Из благодарности? Из радости? Из любви? Знать бы, откуда она появляется…

– Ну как тебе? – невозмутимо поинтересовался Локо, когда я очнулась. – Я сохранил это, как только стал человеком. Чтобы знали, насколько мы были могущественны, пока нас не уничтожили. Но когда мы обретём ведьминские тела, то ещё раз разожжём тот костёр. И земля обретёт настоящих Лютых хавсов вторично.

6

– Вы хотели силы, чтобы не зависеть от чужих капризов? – тихо спросила я, глядя Локо прямо в глаза. – Мы с вами не так уж отличаемся. Я тоже хотела всё контролировать. И мой кот стал платой за это.

В избушке внезапно запахло мятой. Из моей тени поднялась рыжая дымка и приняла очертания призрачного кота. Орсон оказался рядом со мной внутри круга.

– Орсон! – радостно бросилась я к нему, пытаясь заключить в объятия.

Но конечно, ничего не выходило – он был прозрачен, как проклятые хавсы.

– Что это ты делаешь? К кому обращаешься? – нахмурился Локо.

– Они меня не видят, – спешно пояснил мне кот. – Когда в тебе вся магия мира, в этом свои плюсы. Прости, что так долго выходил на связь. Я поумнее этих оболтусов, которые явились только когда в шаре пробили брешь, но всё же и мне понадобилось время, чтобы понять, как выходить наружу.

– Ах, Орсон… – только и смогла выдавить я.

Глаза заволокло слезами. Я совершенно растерялась и остолбенела. Что ему сказать сейчас? Как я безмерно скучала? Как его люблю? О чём спросить? Не навредят ли ему бандиты? Что теперь? Ему тоже нужно чьё-то тело, чтобы вернуться окончательно?

– Кого ты выбираешь? – сурово потребовал ответа Локо. – Время истекает.

– Сейчас, минуточку, ещё пару минуточек… – всхлипнула я. – Вы все такие… хорошие, что я… теряю голову…

– Минуточки хватит, – вдруг заявил кот и подмигнул мне. – Ты же не забыла, что я свободно черпаю из Источника Всеобщей магии? Мне только нужно что-то более материальное под лапой.

С этими словами он возьми и как прыгни мне на грудь! И вот я с ним, как с гигантской брошкой, на груди уже стою не внутри избушки, а снаружи.

– А теперь скорее повторяй за мной, пока они не очухались: «Асуорни Томбису!»

– Асукорни  Томбису! – закричала я.

– Твим би дих!

– Твим би дих!

– Тирлинх-митирлинк парамед-крамалед!

– Тирлинх-митирлинк парамед-крамалед!

– Гол!

– Голх!

И тут избушка окуталась туманом, поднялась на несколько метров вверх, затем туман рассеялся и обратился шаром с заключённой внутри избушкой для моих экспериментов. Кажется, я потеряла своё тайное колдовское место.

А Орсон спрыгнул на землю, и из него к избушке потянулось множество золотых лучей. Несколько мгновений, и шар весь покрылся золотистым цветом, как солнечной изморозью. А передо мной стоял настоящий, живой, осязаемый кот Орсон.

Я бросилась к нему обниматься.

– А ведь я использовал часть твоего заклинания про отмену осени, помнишь? – спросил меня кот позже, когда мы  вернулись домой, а он уютно расположился в ногах.

– Точно… Я и не заметила от испуга, – ответила я, гладя его по мягкой шёрстке.

– В какой-то степени ты помогла спасти мир, ведь это же твоя гениальная голова его изобрела, а я случайно вспомнил, когда составлял полный заговор – промурчал кот.

– Гениальная! Скромник, – пожурила его я. – Наконец ты меня признал, видимо тоже сильно соскучился. Но что же ты за кот такой, что сумел справиться даже с освобождением из самого мощного плена и новым заключением хавсов? Кто ты на самом деле?

– Я просто очень умён, – промурчал кот и сделал вид, что крепко заснул.

Что ж, посплю и я. Распрошу Орсона об этом потом как-нибудь. Нам ещё ректору сообщать о свежем местоположении Всеобщей магии. Нам ещё горевать о парне из библиотеке с неизвестным именем, которого убили Лютые хавсы. После того, как их выпустила я.

Не знаю, как теперь искупить грех. Вызвать дух Лже-Люса? Попросить прощения, узнать, как ему теперь живётся? Или… А что если вообще отправиться за ним и вызволить его с того света? Ничего невозможного, Орсон сам признал, что мои идеи гениальны!

А пока спать, спать…