Танго в стиле тантры. Детектив

Часть 1. Маргарет Тэтчер и Леди Ди
Из архива. Протокол допроса.
«Впервые я столкнулся с ним, когда мне было шесть... Вы знаете, что такое шесть лет? Это возраст разного рода интересных открытий, и он стал для меня тем самым открытием. Встретив его тогда, я стал мечтать о старшем брате, и даже просил маму подарить мне братишку, не понимая, что сам стану старшим в этом случае. Но мама, как всегда, от меня отмахнулась – ей вечно было некогда... Я рос... скромным, замкнутым и тихим, и он тогда был единственным, кто заступился за меня, став в моих глазах настоящим героем.
Второй раз я увидел его, когда уже ходил в школу – мне было девять. Он улыбнулся своей широкой, дружелюбной улыбкой, как умел это делать только он, и я улыбнулся ему в ответ. «Помнишь меня, приятель?» – спросил он и потрепал меня по голове. Я кивнул, и мне хотелось что-то ответить ему и улыбнуться также широко, но вместо этого улыбки не получилось – получилась какая-то немыслимая рожа, оскал... Но похоже, мой ответ не сильно его интересовал, хотя тогда я не обратил внимания на его равнодушие... И с тех пор время от времени я стал его безмолвной, тихой тенью, и постепенно перенимал его привычки и старался стать похожим на него... Но у меня ничего не получалось.
В одиннадцать я снова близко столкнулся с ним... В очередной раз получив хороших люлей от родителей, я сбежал в подвал, размазывая по лицу сопли и слезы обиды. Подвал был то открыт, то закрыт, и в этот раз мне повезло – я пробрался внутрь и сидел там, в темноте, смакуя свое горе... Выпороли меня за две двойки полученные подряд по одному и тому же предмету, и я считал это  несправедливым. Ненавидел своих родителей в этот момент, и искренне желал, чтобы их не стало. Сидя в сыром темном подвале дома я вдруг услышал какие-то странные звуки – мне показалось, что кричит то ли птица, то ли попавший в подвал кот. Не сказать, что я был робкого десятка, несмотря на то, что слыл тихоней, а потому пошел посмотреть, что же там произошло. Пробравшись к одной из секций, отделенных от длинного коридора – тоннеля коммуникациями, я заглянул в отверстие и увидел! Я увидел то, чего видеть был не должен!
– Почему вы смеетесь? Что вы увидели? Говорите!
– А это тоже зачтется мне на суде, начальник? Или как?»
... Я никак не ожидала увидеть около Следственного Комитета цыганку, именно такую, как видела в детстве на картинках и фото, а еще в кино. До сих пор помню прелестную Светлану Тома в роли цыганки Рады из нашумевшего когда-то фильма «Табор уходит в небо». Я тогда завидовала вольной жизни этих цыган, и в самые тяжелые моменты своей жизни мне хотелось найти кого-то из них и попросить уйти с ними, лишь бы не слышать и не видеть того, что творилось у меня под носом. Представляла себе, как на меня надевают такую же легкую, летящую юбку в мелкий цветочек, такую же свободную белую блузку, подвязывают цветастый платок, и надевают на шею монисто, а в уши – огромные круглые серьги... Свобода – это то, о чем я мечтала с самого детства, свобода и спокойствие... Но даже сейчас, когда мне тридцать, и когда я имею все для этой свободы, как говорится – хочу халву ем, хочу пряники, мое прошлое не желает отпускать меня.
Так вот, цыганка стояла у крыльца СК и небрежно крутила в руках браслет из монеток, перебирая их между пальцами. Возраст женщины определить было невозможно – ей могло быть тридцать, а могло быть и все пятьдесят. Выходившие на крыльцо сотрудники удивленно смотрели на нее и тихо переговаривались между собой, она же окидывала их презрительным взглядом и  продолжала стоять, перебирая браслет и иногда  посматривая наверх, на голубое небо,  прикрываясь от солнца полноватой рукой, смуглая кожа которой обнажалась, когда она поднимала ее ко лбу.
– Красавица! – окликнула она меня – сигаретка не найдется?
– Не курю! – отозвалась я мрачно, поспешив подняться по ступенькам. Это было лишь частичной правдой – иногда, в минуты напряжения, я могла выкурить что-нибудь ментолово - женское.
И вдруг в тот самый момент, когда я совершенно этого не ожидала, она выкрикнула мне вслед:
– Ты скоро получишь то, что желаешь! Потерпи чуть-чуть! Только вот надо ли оно тебе – сама подумай! Не только чья-то кровь прольется...
Я остановилась нерешительно, после того, как ее слова ударились мне в спину, потом медленно повернулась к ней и услышала:
– Хочешь, погадаю?!
– Я не верю... И потом – у меня нет ни времени, ни сил, и кроме того, я не намерена за подобное отдавать деньги!
– А я у тебя и не прошу! – усмехнулась она – сама могу тебе отвалить, сколько надо! Мне не жалко, я от этих бумажек не завишу, как вы, живущие в каменных коробках и думающие, что они поймали удачу за хвост!
Голос ее был гортанным и в то же время усыпляющим.
– Ждешь, когда тебе доверят что-то посерьезнее, чем сейчас, да? Так помяни мои слова – ты это получишь! Только вот смотри не пожалей потом, Маргарет! – с ее губ слетает ироническая, нет, даже презрительная, усмешка.
Она отвернулась от меня, продолжая поигрывать своим браслетом, и кажется, больше я ее не интересовала, зато я застыла, как истукан, пока на крыльце не показался шеф и не привел меня в чувство.
– Марго! – пощелкал пальцами перед моим носом – Марго, ты чего тут застыла? Привидение увидела?
– Типа того. Здравствуйте, Евгений Романович!
Прохожу мимо, провожаемая его внимательным взглядом, навстречу мне по ступенькам спускается молодой цыганистый парень. Бросает на меня взгляд из-под кустистых бровей – острый, цепляющий – и тут же снова опускает глаза. Интересно, что он делал в СК? К нам просто так не приходят...
Евгений Романович – давний друг нашей семьи, если можно было так это назвать. Это он поспособствовал тому, чтобы я в свое время поступила на юридический, прослушала дополнительные курсы криминалистики, прошла военную кафедру и отучилась в академии Следственного Комитета. Зная, что начинать мне придется с низов, я успешно дослужилась до звания майора юстиции и конечно, как все, мечтала о дальнейшей карьере. Но сидеть в душном кабинете СК – это не мое, потому я не делаю этого, как многие следователи, пользуясь информацией от оперативников, а сама стараюсь выезжать туда, куда необходимо выезжать в нашем нелегком деле, проводя расследование.
Правда, пока дела мне доставались не слишком серьезные, и честно говоря, следователем я стала совсем недавно, успешно преодолев порог помощника следователя. Как итог – отдельный кабинет, личный помощник, право распоряжаться оперативниками в пределах полномочий и поздний уход домой, где меня, впрочем, никто и не ждет. Я и не слишком-то стремлюсь туда, а первоначально радовалась, что купила эту квартиру - студию, продав старую, которая досталась мне от родителей... Слишком одиноко там, хотя и уютно!
Личная жизнь? Не, не слышали! Хотя в СК многие мои коллеги, с которыми я достаточно дружна, намекают мне на то, что у следователя, как и у хорошего писателя, должна быть муза... Ну, это у мужчины, а у женщины? Муз? Так вот пока я не встретила того, кто запросто смирился бы с моей профессией, без которой у меня нет цели и вдохновения жить.
Поднимаюсь к себе в кабинет на второй этаж, прохожу по коридору, открываю двери и вижу своего помощника Вадима за столом. Он усердно печатает на ноуте какой-то очередной отчет. Бюрократия – наше все! В нашей стране без нее не обходятся ни учителя, ни чиновники, и вот, даже мы, следователи, без нее не обходимся.
– Привет! – окидывает меня заинтересованным взглядом – ты как?
– Корпела полночи над бокалом вина и хорошим фильмом.
– Неплохой выбор. В одиночестве?
– Конечно.
– Хоть бы меня позвала за компанию, что ли?!
– Может быть. В другой раз. Ну что у нас?
– Пока ничего – все глухо, как в танке.
– Ладно, займемся тогда бюрократией.
– Слушай, Маргарет Тэтчер, я все хочу спросить – почему ты всегда ходишь в брюках и ботинках, как опера?
– Мне так удобнее, да и проще – вдруг новое дело и труп в каких-нибудь дебрях,  а я в юбке и на каблуках.
– Практичное решение.
Вадим моложе меня – мне тридцать один, а ему всего двадцать шесть, и по его виду вы никогда не поймете, что он – помощник следователя. Холеный, лощеный, со светлыми волосами, которые, я уверена, каждое утро подлежат тщательной укладке. Я предпочитаю более мужественный тип мужчин, а он как-то раз намекнул мне на отношения. Вот за что я себя люблю – так это за прямоту, потому что тогда я ответила ему, что во-первых, он меня младше, а во-вторых – совершенно не в моем вкусе. По его реакции я тут же поняла, что мой ответ его удивил, то есть девочки, скорее всего, так и вешаются ему на шею, а тут я, которая вот так его «отбрила».
– Не сердись, Вадюш – сказала я ему тогда – но лучше будет, если мы останемся друзьями, потому что... Потому что клянусь тебе – я хороший друг!
И улыбнулась ему лучезарно, отчего его обида сразу испарилась. На самом деле я не знаю, какой я друг, потому что ни подруг, ни друзей у меня нет, я волк – одиночка и по жизни привыкла идти одна (отношения с коллегами – не в счет).
Уткнувшись в ноутбук, я все вспоминаю встречу с цыганкой и думаю о тех словах, что услышала от нее. Пожалеть? Да никогда в жизни! Я только и жду, когда мне доверят настоящее, серьезное дело! Так что жалеть точно не буду – это не в моих правилах.
Дверь кабинета открывается без стука – бесцеремонная секретарь шефа, Диана,  которую тут прозвали леди Ди за поразительное сходство с последней, приносит почту и заодно забирает отчеты.
– Я кое-что слышала сегодня про тебя, Марго! – загадочно говорит она, хлопая длинными ресницами.
– И что я должна сделать, чтобы узнать это? – улыбаюсь ей – станцевать?
– Нет. Я сегодня добрая и скажу тебе просто так, ни за что, но – она закатывает глаза – на возможную дальнейшую перспективу.
– Я так и знала, милая Ди, что тебя на кривой кобыле не объедешь. Итак?
– К шефу сегодня приезжал очередной толстопуз из министерства, и они разговаривали, а когда я принесла им кофе и закрывала дверь, шеф назвал тебя молодым перспективным следователем и сказал, что если будет сложное дело, он доверит его тебе.
– Спасибо, Ди – сдержанно благодарю я – но ничего нового ты мне не сказала. Так что пролетела ты... со своей перспективой.
– Фу, противная! – она смеется, надувает губы притворно – обиженно  и уходит, покачивая узкими бедрами, обтянутыми коротким платьем.
– Чего она в комитете забыла? – бубнит Вадим – ей бы в модели...
Он наливает кофе мне и себе и подходит к окну. Некоторое время отпивает из чашки ароматный напиток, почему-то пахнущий шоколадом, а потом хмыкает:
– Странно, кто придумал такую нелепицу и зачем она висит прямо напротив нашего окна?
Часть 2. Что скрывает портовой кран
Я всматриваюсь в баннер, расположенный действительно прямо напротив нашего окна, а потом говорю Вадиму:
– А что тебе показалось странным? Это всего лишь... наш судостроительный завод, верфь, прямо около реки.
– Марго, а ты внимательно посмотри на изображение. Действительно ничего не замечаешь? Подумай, для чего эти баннеры нужны!
Некоторое время я действительно думаю, причем от этих ненужных мыслей у меня начинает болеть голова. Вот зачем мне эта лишняя информация? Бюрократической работы, покуда нет никакого дела, у меня хватает, а тут этот дурацкий плакат прямо за окном!
– А ведь ты прав – отвечаю я через некоторое время – наблюдательности тебе не занимать. Никаких надписей, ни телефонов, ничего... А ведь баннер предназначен для рекламы, в первую очередь. А тут только изображение портового крана и все. Насколько я знаю, судостроительный завод не работает уже несколько лет... Неужели кто-то взялся развивать эту отрасль здесь?
– Все может быть – Вадим кивает на баннер – но ничего более странного я не видел, честное слово. Если это реклама, то тот, кто ее придумал, точно не отличается ни умом, ни сообразительностью.
Что-то бурча себе под нос, он уходит вместе с кофе на рабочее место, а я так и остаюсь смотреть в окно. Честно говоря, то, что изображено сейчас на баннере выглядит несколько зловеще. Ну, представьте сами – зеленое лето, голубое небо, и на фоне этой радостной картины – портовый кран грязно-коричневого цвета с направленной в голубое небо стрелой. Интересно, что хотел сказать создатель этого «великолепия» и почему на баннере нет никакой информации?
Впрочем, все это занимает мои мысли совсем недолго – я ухожу за рабочий стол и принимаюсь за так ненавистные мне отчеты.
Даня, наш завлабораторией и компьютерный гений, имеет привычку входить без стука даже к шефу, а поскольку чаще всего у него в такие моменты что-нибудь в руках, он открывает дверь ногой. Что уж говорить о нас, простых следователях... Вот и сейчас он, по привычке подпнув дверь, хотя в руках у него ничего нет, влетает к нам и с ходу здоровается за руку с Вадимом, а меня целует в макушку.
– Привет братьям по разуму! – шутливо прикладывает к голове ладошку, словно отдавая честь – зашел поздороваться...
Он молодой и лохматый, такое ощущение, что парикмахерскую он посещает только тогда, когда волосы начинают падать ему на глаза и закрывать, например, экран компьютера, от его взора. Еще он худой, потому что ест тоже в лаборатории и тогда, когда придется. Если это обнаруживает шеф – он ругает его так, что во всем СК окна дрожат, потому что пить кофе и есть в лаборатории строго запрещено. Наша повар в столовой, сдобная, как булочка, тетя Глаша, все время жалеет его и мечтает накормить, и однажды Даня щемился от нее по всему СК, и только потому, что не явился за целый день ни разу на обед или на полдник.
– Ну что, Марго! – говорит он мне – ждем новое дело?!
Я вздыхаю:
– Дань, ты не представляешь, как ждем! Надоела эта бюрократия.
– Убить кого, что ли? – смеется компьютерный гений – и только ради тебя!
– Ну и юмор у тебя – усмехается Вадим – черный до безобразия!
Не успевает Даня уйти, как дверь открывается и снова без стука. На этот раз это наш патологоанатом Роб. У него странное имя Роберт, он высок, нескладен, худ, лыс и с серьгой в ухе. Но зато он, как бы трешово это не звучало, нежно любит своих безмолвных пациентов, и именно это помогает ему замечать все мелочи, и выполнять свою работу «на ура».
– Привет! – он здоровается с парнями за руки, а мне кивает дружелюбно, потом также кивает на мои многочисленные бумаги на столе – я тоже корплю... Надоело уже.
– Тоже, как и Марго, желаешь трупа?! – интересуется Даня – ладно, кровожадные мои, я пошел, мне не место в вашей кровожадной компании.
Он усмехается и уходит, а Роб садится напротив нас и начинает травить анекдоты, чтобы хоть немного повеселить. Сидит он с нами до тех пор, пока в кабинет не входит шеф.
– Роб, тебе заняться нечем? – спрашивает он его, как школьника – так я тебе сейчас быстро найду работу!
Чтобы не вызывать дальнейший гнев Евгения Романовича, Роб спешит ретироваться.
В течение рабочего дня я несколько раз подхожу к окну, чтобы посмотреть на зловещую рекламу непонятно чего. Всматриваюсь в изображение портового крана и в очередной раз недоумеваю – к чему все это? Наконец, успокоив себя тем, что мне это абсолютно не нужно, решаю, что действительно кто-то решил возобновить деятельность завода, и снова принимаюсь за дела.
Одинокий вечер в очередной раз проходит дома, в компании телевизора и легкого ужина. Потом я решаю пойти в тренажерный зал, что недалеко от моего дома, поплавать в бассейне – абонемент есть, но что-то в последнее время я туда слишком редко заглядываю. От души наплававшись и испытывая от этого чувство радости и какой-то свободы, возвращаюсь домой и укладываюсь спать. Сплю крепко, но во сне мне снова не дают покоя события моего детства. Мне довольно часто это снится, и пока я ничего не могу поделать с этими снами. Наверное, именно из-за этих событий я подсознательно боюсь иметь семью и детей... Мне кажется, и со мной случится то же самое, тем более, мы несем в свои семьи ровно то же, что было в нашей... А в моей все было совсем не радужно... Мать и отец, оба авторитарные личности, служившие в органах...
Я как сейчас помню эти крики, сдавленные, беспомощные: «Коля, не смей! Что ты делаешь?! Тебя за это убить мало!»... Помню расширенные в ужасе глаза, перекошенный рот, помню, как пряталась под кроватью или в старом шкафу, внутри которого пахло пылью и нафталином... Пряталась и с ужасом думала, что никогда, никогда не допущу такого в своей жизни...
От этого сна снова просыпаюсь, тяжело дышу, уставившись в темное пространство сумасшедшими глазами. Вероятно, я слишком редко вспоминаю родителей, вот они и приходят ко мне в снах. Надо бы съездить на кладбище, помянуть... Вытираю со лба холодный пот, кидаю взгляд на часы – пять утра. Для меня подъем в такой ранний час – это нормально, я уже привыкла.
Иду на пробежку, – рассвет уже сияет на городом, оповещая о том, что новый день уже на подходе – после душ и завтрак, обязательно с крепким кофе, овсянкой и бананом. Без кофе я не человек и не работник. С чашкой выхожу на балкон, всматриваюсь вдаль, любуясь начинающимся днем... Там, вдали, видно вышки портовых кранов – из года в год эти заброшенные краны не меняют своего положения, торчат одиноко, словно безмолвные свидетели покинутого и брошенного судостроительного завода. В голову вдруг закрадывается какая-то мысль... Отсюда эти краны видны плохо – просто как нечто торчащее вверх...
Глядя на часы, я решаю, что на работу все равно успеваю вовремя, а потому... Собираюсь, прыгаю в машину и еду на набережную.
С реки тянет утренним холодом... Территория судостроительного завода с пустыми мощностями и глазницами выбитых окон огорожена металлическим забором, в нескольких местах погнутым и с отверстиями. Похоже, здесь любимое место промышленных альпинистов – есть где развернуться. Я попадаю на территорию и подхожу к реке – вода бьется о высокую пристань волнами, перила, огораживающие подход к воде тоже все проржавели. Кидаю взгляд вправо – именно там находится портовой кран, который изображен на баннере. Странно – если это реклама чего-то, то тут точно нет никого и не пахнет какой-либо деятельностью. А может быть, просто еще по времени рано? Я медленно двигаюсь в сторону крана, глядя на темные воды речки. Начинает моросить тихий дождь – хорошо, что я взяла с собой плащ. Давно не гуляла в такую погоду... Темные воды влекут к себе, и я думаю о том, сколько, вероятно, всякого, лежит на дне этой реки... Сама не понимая этого, приближаюсь к тому самому крану, напрочь забывая, зачем я здесь. Встаю, как мне кажется, прямо под его стрелой, продолжая любоваться мощными водами реки. Дождь усиливается, и я чувствую, что тяжелая капля падает мне на лицо... Одна... Вторая... Когда третья опускается мне на руку, я вдруг понимаю, что это совсем даже не дождь, а нечто другое. Поднимаю голову, – впервые за то время, что я пришла сюда, понимая, что стою под стрелой того самого портового крана, что изображен на баннере – и чувствую, как самый настоящий ужас охватывает все мое существо и противные мурашки озноба ползут по всему телу, поднимаясь от ног к шее...
Из архива. Протокол допроса.
«Начальник, а ты думаешь, то, что я увидел в одиннадцать лет, повлияло положительно на мою дальнейшую жизнь?! Да никак нет, потому что я не понял сначала, чем же таким занимается мой обожаемый кумир. Я видел только, как девица, стоящая на чем-то там на коленках, стонала, словно ее пытают, закатывала картинно глаза, а сама в это время... подпиливала пилкой свои скрюченные, как у бабы Яги, длинные ногти. У девицы были всклокоченные, по моде, волосы, похожие на паклю, и ярко подведенные черным карандашом глаза и губы, тоже по моде того времени. Она издавала стоны, глухие, надрывные, а я не понимал, что происходит между ними, но что-то внутри меня взбунтовалось, и я испугался такой реакции своего организма. Глядя на все это расширенными глазами, я не мог оторвать взгляда от этой картины. Заметив меня, девица ничуть не смутилась, а принялась стонать еще громче, откидывая назад голову, и ее яркий рот был похож на букву «о».
А когда меня заметил он... Его волосы были влажными и падали на лоб, он то и дело убирал их и продолжал монотонно двигаться, в ушах у меня звоном звенели шлепки его тела об ее, и я чувствовал, что между ними происходит что-то, что мне недоступно. Глядя на эту картину, я сам покраснел и мой лоб покрылся капельками пота. Увидев меня, он задорно подмигнул мне, и сделал знак рукой, чтобы я ушел, несколько раз махнув мне. Чувствуя какие-то непонятные взрывы во всем моем теле, я, застыдившись этого, убежал оттуда так быстро, как никогда не бегал, и спрятался в одном из самых дальних ответвлений подвала, решив пересидеть там то, что я только что пережил. Мной овладел страх и стыд, я боялся, что кто-то узнает о том, что я был здесь... Узнает, и... И что? Да ничего бы не случилось! Ну, подглядывал одиннадцатилетний пацан за тем, что было в подвале, и только-то! Но мне было стыдно непонятно за что! И тогда я решил, что весь этот стыд, что я пережил – это из-за этой девки, из-за этой похотливой самки, которая переключила на себя внимание моего кумира. Ведь если бы не она... Может быть, мы бы с ним поболтали, и даже вместе покурили бы. Но он выбрал эту особу, подчеркнув свой выбор взмахом руки, который означал одно – мне нужно уйти и оставить их наедине. И тогда я решил, что убью эту дуру... Убью пока неизвестно как... Но не успел...
– Что это означает – не успел?
– А то и означает, начальник! Что это сделал не я!»
Продолжение на канале в Дзен