Искусство быть собой

Я — симфония из противоречий, которую никто не заказывал.

Мое утро начинается с того, что я завариваю чай по всем правилам — нагреваю чайник, согреваю чашку, первая вода для прогрева заварки. А потом выливаю это все в раковину, потому что внезапно понимаю, что хочу растворимый кофе из пластикового стаканчика. И пока он остывает, я стою босиком на холодном балконе и кричу в спящий двор одно-единственное слово, просто чтобы проверить, отзовется ли эхо.

Во мне спят сто тысяч невысказанных слов. Они копошатся под ребрами, как щенки в коробке. Иногда одно из них прорывается наружу — оброненное вполголоса замечание кассирше в супермаркете, невнятный ответ на вопрос «как дела?», ледяное «все в порядке», когда внутри горит пожар. Я рассказываю свою историю молчанием. И вы, слушая, молчите. Вы просто не слышите ничего, кроме тишины.

Мои колени в шрамах. Правый — с детства, с падения с велосипеда, когда я гнала за закатом и не заметила кочки. Левый — свежий, с прошлой пятницы, когда мы с сыном бежали шли по узкому тротуару восточной страны, давясь смехом и держась за руки. Мы - туристы убегали от грозящего нам в след полицейского, и нас не оставляло чувство, что мы бессмертны. Вкус свободы пахнет пылью с клумбы и моей помадой.

А потом я возвращаюсь домой, в свою комнату, где на полке стоит урна с прахом моей мечты стать фигуристкой. Пепел несбывшегося. Я открываю ее иногда и смотрю, как пылинки кружатся в луче света. Они больше не весят ничего.

Мой отец хотел солдата. Моя мать хотела ангела. Они получили меня. Бунт и покорность сплелись в моих жилах неразрывно. Я могу неделю жить на хлебе и воде, чтобы купить краску и разрисовать стену в подъезде. А потом месяц ходить на офисную работу, где меня зовут по имени-отчеству, и кротко кивать начальнику.

Я танцую на краю пропасти, потому что только там трава под ногами кажется самой зеленой. Я смеюсь в лицо бездне, потому что если я перестану смеяться, я услышу, как она смеется в ответ.

И да, шрамы на сердце есть. Глубокие. Но сердце — не хрустальная ваза. Оно — мускул. Оно должно быть в шрамах. Иначе оно бы не работало.

И этот огонь в глазах — не метафора. Это я вижу свое отражение в темном окне ночной электрички. Это я смотрю на себя и не отвожу взгляд. Это жажда. Жажда всего. Выпить море. Обнять небо. Запомнить имя каждой звезды.

И мой смех, вопреки всему, — это не поза. Это оружие. Это мой щит и мой боевой клич. Это способ пережить похороны мечты, разбитые колени, побег от полиции и падающую в бездну пустоту.

Это искусство. Искусство быть собой. А я — симфония. И я играю свою музыку на разбитых струнах и расстроенном рояле. А вы либо слушайте, либо уйдите. Но тишины не будет. Никогда.