Я и ты одной крови... Часть 2. Глава 3

 
                ГЛАВА 3. CИНЕЗЁРЬЕ. ОКТЯБРЬ 2009 ГОДА



  Хельга открыла глаза, сладко потянулась в постели. Воскресенье – воистину день божественный… Утро давно уже овладело городом. Старый клён за окном шуршал, играя лучами нежаркого осеннего солнца. Пару минут девушка занималась любимым делом, наблюдая, как на стенке то появляются, то исчезают солнечные зайчики, потом прислушалась. В квартире стояла тишина. Да, родители же ещё вчера утром уехали на дачу к знакомым и должны были вернуться сегодня вечером. И это было хорошо, потому что можно было ещё поваляться, до самого носа завернувшись в одеяло и вновь окунуться в своё маленькое личное счастье.
 
  Третий день Хельга Княжич летала на крыльях. Белкин всё же убедил свою подругу участвовать в конкурсе на стажировку и, неожиданно для себя, эти испытания она, так же, как и Андрей, успешно прошла. Теперь они вместе поедут в Германию на целых полгода! Как же это замечательно!

 Правда, стажироваться они будут в разных местах. Белкин, неплохо говоривший по-немецки, попал в группу к самому профессору Хильцхеймеру, а Хельгу зачислили в пёструю англоговорящую группу, курировать которую будут ученики профессора, но разве это было так уж важно? Девушка немного переживала, сможет ли справиться с устной речью. Английский у неё был не ахти, и она решила оставшиеся до поездки месяцы интенсивно поработать над разговорной речью.

  А вчера…. Вчера случилось то, что напрочь затмило для неё все мировые события. Накануне вечером Андрей, её любимый, самый лучший в мире, Андрюшка, сделал Геле предложение.
 
  Вспоминая, как это было, Хельга счастливо вздохнула. Они стояли вдвоём у окна в её комнате, прислушиваясь, как шуршат за окном беспокойные листья, любовались искрящимися каплями случайного дождика на чистых оконных стёклах.

 Андрей взял её руку в свою, посмотрел ей в глаза, негромко спросил:
 – Гелька, ты выйдешь за меня замуж? Я жить без тебя не смогу…

  И лицо его при этом было таким трогательным, по-детски беззащитным.

  Хельга приблизила своё лицо к нему, легко коснулась губами его гладко выбритой, пахнущей парфюмом щеки и так же тихо ответила:
 
 – Я хочу, чтобы ты жил вечно…

 – Это значит «да»?

 – Это значит, я люблю тебя и хочу, чтобы ты стал моим мужем.

 – Гелька! – Андрей легко подхватил не слишком хрупкую девушку на руки и закружил её по комнате, – Гелька, ты моё счастье!

  Сумасшедший танец перешёл в неистовые объятия. Наконец они упали на диван, и Андрей непослушными пальцами начал расстёгивать крошечные пуговицы на Хельгиной блузке. Пуговицы не поддавались на пышной девичьей груди, а он упорно вынимал их одну за другой из слишком тугих петель.

  Для двадцатичетырёхлетней Гели это был первый сексуальный опыт. Ещё учась в университете, она насмотрелась на несчастные судьбы однокурсниц, к пятому курсу не только испытавших разочарование в любви, но и сделавших уже не по одному аборту, и твёрдо решила, что отдаст себя только тому, кто станет её мужем. Теперь, правда, она на секунду заколебалась, всё ли у неё получится, не будет ли больно, будет ли вообще приятно, но отступать уже не было сил.

  Белкин оказался искусным любовником, и вскоре девушка уже стонала, грызла подушку, чтобы не закричать от немыслимого наслаждения. Когда всё закончилось, оба в изнеможении затихли в объятиях друг друга.
 
 – Теперь ты моя жена, – одними губами шепнул Андрей, и Геля ответила ему сияющей улыбкой.

  Хельга ещё немного понежилась и решительно выпрыгнула из–под одеяла. Шлёпая босыми ногами по комнате, девушка лукаво подмигнула взирающей на неё с портрета Прасковье Даниловне, и ей показалось, что та улыбнулась в ответ.

 Геля провальсировала по комнате, грациозно склонив голову, потом плавно остановилась, присела в книксене и протянула руку, представляясь невидимому собеседнику:
 – Хельга Княжич, жена...

  И тут же спохватилась, почему Княжич?
 
 – Хельга Белкина, жена…

  Такое сочетание, надо признать, не сильно вдохновило девушку. Некоторое время подумав, она попробовала ещё раз:

 – Хельга Княжич-Белкина, жена…

  Звучало, хоть и не так мощно и величественно, как «княгиня Белоцерковская-Звенигородская», но тоже эффектно.

  Приняв этот непростой выбор, будущая госпожа Княжич-Белкина вновь закружилась по спальне, рисуя себе картины своей будущей, без сомнений, потрясающе счастливой семейной жизни.

  Вот Андрей заканчивает своё выступление на всемирном конгрессе, и Хельга первая встаёт с кресла, чтобы аплодировать. Мама никогда не ездит с папой, а Геля, Геля всегда будет рядом с мужем. Она не сомневалась, что умница Андрей обязательно станет известным учёным с мировым именем. А она всегда будет рядом, всегда будет сидеть во время его выступлений в первом ряду, чтобы подбадривать мужа восторженным любящим взглядом. Она всегда самой первой станет вскакивать с места и бешено хлопать в ладоши, восторгаясь его умом и талантом.
 
  А когда придёт время, и она, чуть смущаясь, поведает мужу о том, что скоро у них родится первенец, то он, конечно же, нежно возьмёт её лицо в свои ладони и будет целовать, целовать, целовать в глаза, в губы, в лоб, шепча слова любви и благодарности за этот бесценный божественный дар.

  Последнее видение, надо признать, сильно отдавало недорогими ароматами латиноамериканских мыльных опер, но придумать что-нибудь другое Геля не сумела. Наконец, остановившись, она глянула на часы и поняла, что надо поторопиться, если она хочет сегодня попасть на занятие в английской группе, по крайней мере, умытой и причёсанной.




***



   – Уффф! Дома! – Иван Андреевич тяжело поставил на пол до отказа набитую деревенскими гостинцами сумку, пятернёй откинул с взмокшего лба прядь волос и с наслаждением потянулся. Протиснувшаяся вслед за ним Ирма с огромным букетом садовых цветов скинула у порога кроссовки и тут же исчезла в кухне. Послышался скрип дверей и звяканье стекла. Ирма доставала из шкафа фарфоровые вазы.

  Дверь, только что захлопнувшаяся за Княжичами, вновь распахнулась, и на пороге показалась сияющая Хельга:
 –  Ой, вы дома? Ну, наконец-то! Я уже скучать начала! А как вы добрались? Что-то я не видела у подъезда такси.

 – Да Лисовец привёз. Ни с того, ни с сего тоже нарисовался у Денисовых на даче, – с лёгким оттенком неудовольствия заметила мать, – Ты бы тоже могла с нами поехать. Денисовы огорчились, узнав, что ты останешься дома. Они тебя очень любят.

 – Ма, ну ты же знаешь, – девушка строго насупила брови, – У меня в выходные разговорный английский. Раз уж я так замечательно поучаствовала в конкурсе, будет глупо, если я на семинарах не пойму ни слова. А, так этот внедорожник с забавным номером три восьмёрки – машина Сергей Сергеича? Мне казалось, он на какой-то другой обычно в лабораторию приезжает.

 – Лис обычно на служебной машине ездит, с шофёром, – пояснил Иван Андреевич, – Я вообще его раньше за рулём никогда не видел.

 – А я, кажется, видела, – неуверенно проговорила девушка, копаясь в памяти, – Не его самого, а эту машину, припаркованную у стены лаборатории. Ну, у той стены, где нет камеры. Хотя в этот день Сергей Сергеич приезжал в лабораторию с каким-то противным дядькой, и они к этому времени вроде бы уже уехали обратно в Москву.  Помнишь, пап, я тебе говорила, когда ты из Парижа вернулся? Он тогда такой странный был, как будто заколдованный.

  Родители переглянулись. В воздухе на мгновение повисла тишина.

 – Так что, дело только в английском или…? – проронила Ирма, и не закончив фразу, чуть насмешливо посмотрела на дочь. Та слегка покраснела:
 – Ну…не только, конечно, – девушка выпрямилась и решительно продолжила, – Ма, па, я скоро замуж выхожу… Андрюшка предложение вчера сделал.

  Родители оба улыбнулись, и ободренная Хельга, стремясь выпалить всё разом, затарахтела:
 – Мы решили, что сначала съездим на стажировку, а когда вернёмся, то Андрей официально попросит у вас моей руки, а потом мы подадим заявление. Как вам?

 – Нам хорошо, – заверил Иван Андреевич, – Главное, чтобы ты была счастлива.

 – Всё будет замечательно, пап, я уверена! Андрюшка такой внимательный, заботливый.

  С этими словами девушка приняла из рук матери две банки варенья, яблочное и черносмородиновое, и понесла на кухню.

  Сидя в прихожей на маленьком пуфе, Ирма продолжала разбирать сумку, поочерёдно доставая то баночку маринованных опят, то трёхлитровый баллон компота из ревеня.

 – Здорово вот так жить в деревне, – заметила она, – Всё под руками. И под ногами тоже.

 – Ирис, если хочешь, можно купить небольшую дачку. Будешь тоже выращивать цветы и варить компот из ревеня, – отозвался муж.

 – Дачку? – Ирма чуть задумалась и, вздохнув, отрицательно покачала головой, – Нет, Вань. У нас ведь с тобой в Плёсе дом есть. Я воспринимаю его как живое существо. Мне кажется, он всегда ждёт нас и тоскует в одиночестве. Глупо, да?

 – Отнюдь. Мне кажется, стены старых домов впитывают энергетику тех, кто однажды нашёл себе в них приют. Этот дом служил нескольким поколениям твоих предков, и все они оставили о себе добрую память. Так что немудрено, что тебя туда так тянет. Вот, глядишь, – хитро прищурил бровь Иван, – Гелька нам внуков нарожает, будем с тобой их в Волге плавать учить.

 – Обязательно! Я сама плавать там училась… Иииииэхх! – с удовольствием потянулась Ирма, – Отличные были выходные! Если бы ещё не Лис…
 – Я тоже удивился, чего его принесло…

 – Да если бы просто принесло, а то весь день ходил за мной, задавая какие-то бестолковые вопросы. Я и так Лиса недолюбливаю, а тут ещё столько общаться с ним пришлось...

  Пока родители устраивали в кладовке привезённые гостинцы, Хельга нарезала хлеб для бутербродов, заварила чай, расставила чашки и розетки под варенье.

  Минут через сорок, когда яркий китайский чайник, наконец, опустел, и от подсушенного в тостере хлеба остались одни крошки, родители встали из-за стола. Хельга, поколебавшись, последний раз подцепила из банки пропитанную сиропом янтарную яблочную дольку и проглотила, с сожалением облизав ложку.

 – Вот почему всё неполезное всегда такое вкусное? До отъезда на стажировку точно теперь похудеть не успею, – она вздохнула, – Ладно. Как говорится, кто доедает, тот и убирает. Иду мыть посуду.

 –  Иди уж, отдыхай, – отозвался Иван Андреевич, – Сегодня я подежурю, а то засиделся в машине.

  Хельга отодвинула стул, как маленькая, потёрлась носом о папин подбородок и вышла из кухни вслед за матерью.

  Напевая недавно услышанный мотив, Иван неторопливо собирал со стола посуду. Увидев брошенную дочерью на столе ложку, слегка нахмурился. Не нравилась ему эта детская привычка Гельки оставлять грязные столовые приборы не на тарелке, а прямо на столе. Но бороться с этим было невозможно.

 Княжич вздохнул и уже собрался сунуть ложку в общую кучу на подносе, как вдруг остановился, как будто ему внезапно пришла в голову какая-то мысль. Вроде бы невзначай обернувшись к двери, он прислушался, по звуку голосов убедившись, что его девчонки находились сейчас в глубине квартиры, достал из ящика чистый полиэтиленовый пакет и осторожно положил в него ложку. После чего бесшумно вышел из кухни, чтобы засунуть пакет на самое дно бокового кармана своего рабочего кейса.

  Через секунду, бормоча себе под нос всё ту же мелодию, он уже бережно опускал тонкую чайную чашечку в густую мыльную пену.



ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...