5. Киевский самовольник

5. КИЕВСКИЙ САМОВОЛЬНИК. Смерть властного и прижимистого Всеволода Ольговича всколыхнула весь Киев. Повторилась история, уже имевшая место 30 лет назад перед призванием на киевский стол Владимира Мономаха. Киевляне высыпали на улицы и потребовали от новых властей немедленной кары для Всеволодовых посадников – тиунов Ратши и Тудора, которые при прежнем правителе были фактически самовластными правителями Киева и Вышегорода. Игорь поначалу вроде струхнул и, даже, дал черни обещание жестоко покарать мздоимцев и самоуправцев, но затем быстро успокоился и с выполнением своих обещаний спешить не стал, а может и вовсе не собирался их выполнять. Когда киевляне поняли, что обещания нового государя не стоят ломаного гроша, они собрались на вече, объявили, что берут правосудие в свои руки, и огромной толпой отправились громить двор Ратши. Игорь Ольгович, как истинный государь, решил, что ему пришла пора проявить характер, и ввел в город войска. Княжеские дружинники настигли нестройную толпу погромщиков и без лишних разговоров посекли ее мечами. Как только на деревянные мостовые русской столицы пролилась кровь ее граждан, судьба великого князя Игоря Ольговича была решена. Киевляне снова созвали вече, единодушно отказались повиноваться князю-клятвопреступнику и призвали на свой стол сына Мстислава Великого, Изяслава Мстиславича Переяславского.

За долгие годы своих мытарств, скитаний и пересаживаний с одного стола на другой Изяслав Мстиславич изрядно поднаторел в княжеских склоках и сумел сделать один очень важный для себя вывод – законы и обычаи соблюдать, конечно же, нужно, но когда тебе чего-то нельзя, но очень хочется, то – можно. О том, что его всесильный дед Владимир Мономах, оказавшись в точно такой же ситуации, дал свое согласие на переезд в Киев только после того, как убедился, что это не станет причиной нового кровопролития, Мстислав вспоминать не захотел. Подняв по тревоге переяславскую дружину, он немедленно отправился к Днепру на соединение с киевским ополчением. Там же к его войску присоединился отряд в 1000 сабель, составленный из обрусевших берендеев, печенегов и торков, уже тогда больше известных на Руси как «черкасы». Великому князю Игорю Ольговичу отсиживаться за крепостными стенами тоже не было никакого резона, ведь, как известно, любая крепость сильна не столько мощью своих укреплений, сколько отвагой своих защитников, а где их взять, когда вокруг тебя одни враги. Игорь дождался прибытия подмоги из Чернигова и выступил навстречу мятежникам. Однако ушлый Изяслав сумел переиграть великого князя на его собственном поле. Ему, очевидно, удалось заранее переговорить с черниговскими Давыдовичами, и перед самым боем «верные» черниговцы покинули Игоря и стройными рядами утопали в лагерь противника. С Игорем Ольговичем остался только его родной брат Святослав. 17 августа 1146 года небольшая дружина великого князя дала мятежникам бой и была смята превосходящими силами противника. Сам великий князь во время бегства застрял вместе с конем в болоте и угодил в плен. Его брат Святослав с уцелевшими дружинниками оторвался от погони и умчался в Новгород-Северский. Заперев свергнутого государя в одном из казематов переяславской Иоанновской обители, Изяслав Мстиславич вступил в Киев и возложил на себя дедовскую корну, которая к этому времени уже окончательно превратилась в обычную, хоть и очень красивую, шапку. Древняя магия, что в былые времена наполняля «шапку» и даровала её обладателю волшебную силу власти над огромной страной, улетучилась из нее безвозвратно.

Своим силовым воцарением в русской столице Изяслав Мстиславич умудрился вернуть клану Мономашичей великокняжеский стол, однако сделано это было без участия еще живых «крестных отцов» клана – Вячеслава и Юрия Владимировичей. И если «дон» Юрий с эмоциями спешить не стал и пока просто наблюдал за тем, как там на юге дело повернется, то «дон» Вячеслав своего возмущения самовольством племянника ни от кого не скрывал. Он еще готов был смириться с воцарением в Киеве кого-нибудь из братьев, пусть даже и троюродных Ольговичей, но подчиняться племяннику он не согласился бы и за все сокровища мира. Туровский князь немедленно собрал полки и отправился отбивать у Мстиславича отцовский престол. Ему даже удалось захватить несколько киевских городков, но тут на выручку брату Изяславу примчался смоленский князь Ростислав. Мстиславичи общими усилиями отбили у Вячеслава все завоеванные им земли, а затем вышибли старика и из Турова. Туровский епископ и все Вячеславовы наместники в цепях отправились в Киев, а самому Вячеславу ради его седин кинули по бедности Пересопницу и Дорогобуж Волынский. В Турове же сел один из сыновей Изяслава.

Выставив дядю на всеобщее посмешище и увеличив за его счет свои владения, Изяслав Мстиславич решил, что Фортуна на его стороне, а значит, нужно успеть взять от жизни все, что у других плохо лежит. Первым делом Мстиславичи надумали раз и навсегда покончить с Ольговичами, один из которых уже томился в их застенках. К Святославу отправились послы с требованием уступить великому князю Новгород-Северский в обмен на обещание не тревожить его удел. Обещание «не тревожить» в обмен на целый город – что это, как не рэкет чистой воды! На это наглое предложение Святослав Ольгович ответил коротко: «Возьмите все, что имею, освободите только Игоря». Обе стороны прекрасно понимали, что кровопролития им не избежать.