Лысый и худой

В пригородной автобус зашла пожилая пара: он — плотный, высокий гладко выбритый по окружности головы человек с большим пакетом и миниатюрная женщина с взлохмаченными светлыми волосами — словно копна сена на ветру. Мужчина занял место в начале салона, а женщина задержалась возле водителя.
— Два билета по пенсионной льготе, — сказала она.
Лысый присел, оставляя свободное место у окна. Пакет с дачным грузом растянулся между ног. 
Прожившие много лет люди часто немногословны. Мужчина отодвинул колени, освобождая проход, и пальцем указал жене на свободное сиденье рядом с собой. При этом его лицо представляло обвисшее добродушие уставшего бульдога.
Автобус тронулся, и жена  сказала лысому:
— Как же болят ноги после этой дачи.
— Давно предлагал продать ее, — ответил равнодушно человек.
Это был спор последних лет, вернее, непонимание или направление мысли. Он говорил о продаже, чтобы не участвовать в расходах, связанных с неприятным для него местом, да и сами поездки тяготили. Тратиться на то, где они бывают несколько раз в году, чтобы убрать территорию, косить траву не вызывало энтузиазма. Лысый считал себя урбанистом, и конфигурация асфальта с бетоном привлекала его больше, даже успокаивала, чем «необычайно» чистый воздух и трели лесных птиц.
— Вот, если бы была хорошая погода, мы могли бы там жить, — сказала женщина.
У мужчины не дернулась ни одна лицевая мышца.
День яркий, теплый — особенное время, когда осень начинает играть яркими красками, и солнечная сторона была выбрана мужчиной нарочно. Последние вздохи прошедшего лета. Уходящие лета... Грустная гармония, понимание которой приходит со временем. А еще — проживая жизнь. Лысому нравились эти сочетания, особенно сейчас, через особенности возраста, через ненавистную дачу и массу других ненужностей, которые остались напоследок, через безделье, что происходит на пенсии, бессмысленность и, в конечном счете, тавтологию. Он этим не делился. К концу совместного бытия у пары образовался ментальный разрыв, и рассуждения о непонятном, или неприятном кому-то из них, вызывало негатив.
Автобус почти пустой. Дачный сезон подходит к концу, и желающих ловить утренние заморозки на припавшей к земле вялой траве все меньше.
Через проход восседал одинокий пассажир. Он уже был там, когда они вошли. Пара сразу обратила внимание на манерную одежду пожилого человека, который был лет на десять старше их, то есть, осознание манерности произошло безмолвно у каждого из них отдельно, и лишь потом они поняли, что это случилось одновременно, или почти одновременно. Мужчина был худощав, подтянут, не обижен ростом, в джинсах, кожаной куртке хорошей выделки, фирменных «мокасинах» и…
— Ты заметила, какие у него носки? — шепнул лысый жене....
За окном бежали сельские пейзажи, изученные за много лет грустных поездок и уже можно расслабиться — считать этапы, что остаются до заветного кресла, холодильника и телевизора.
Манерный мужчина наклонился к паре и негромко произнес:
— А что, проезд может быть льготным?
Лысый человек встрепенулся, выходя из состояния покоя.
— Конечно, для пенсионеров есть льгота, — сказал с интересом лысый мужчина, поскольку находился ближе всего к случайному собеседнику — сообщать хорошую информацию в правилах нормальных людей, считал он.— Говорите водителю, что вы пенсионер, и вам делают пятидесятипроцентную скидку.
Манерный настроился решительно.
— А что, по мне не видно, что я пенсионер?! — голос его зазвучал призывно жестко, будто лысый виноват в том, что манерному не предоставили льготу.
Лысый не любил чужую агрессию, поскольку сам был порядком агрессивен, тем более, после дачной усталости не был расположен к словесной схватке, да и габариты были унизительно неравны. Потому лысый мужчина сделал кривое лицо, махнул рукой в сторону манерного и сказал злобно: «Идите». После чего пренебрежительно отвернулся, показывая своим видом, что диалог окончен. 
— Вы меня, конечно, извините, — оправдывался манерный. — Я вас не хотел…
Но лысому уже было все равно. Он уставился в пустоту салона.
— Смотри, — сказала шепотом жена лысого, чуть наклоняясь к нему. — Какой манерный, и одежда не стариковская. Такой не привык ездить на автобусах. Потому, видно, не знал. И джинсы у него, и куртка, и сумка дорожная...
— Сумка обычная, — возразил лысый.
— А ботинки?
— Ботинки — да.
— Смотри, как напрягся. Вот такие и делают нервы другим. Гадят где можно, — сказала женщина.
— Такие — да, — согласился лысый.
Манерный подошел к водителю. Пара слышала лишь обрывки диалога: «Вы не видели, что я пенсионер» — настаивал склочник. «Вы должны при покупке билета представлять пенсионный документ» — сказал водитель..
— Сейчас эта сволочь будет доставать его, — тревожно прошептала жена, когда манерный вернулся на место. 
— Да, пошел он, — сказал лысый. Он набирал раздражение в копилку агрессии.
Нервный пассажир крутился на месте — то привставал, то водил руками по карманам куртки, будто что-то искал. Снова встал, подошел к водительской кабине, прочел информационные таблички, на одной из которых значились данные автопарка. Вернулся и начал куда-то звонить.
— Сейчас я этому типу задам, — сказала решительно жена лысого. — Мужчина…., — начала она.
Лысый толкнул ее в бок и жестом приказал молчать.
— Он идиот, — сказал так же шепотом лысый. — Он не прав и там с ним разберутся. А водитель не виноват. И там, куда он обратится, скажут, что виноват этот придурок. Он должен при покупке показать соответствующий документ. А водитель не физиономист, чтобы различать по внешним данным людей. Даже если внешне человек пенсионер, но у него отсутствует удостоверение, то водитель не обязан делать скидку лишь за то, что у человека морщины и мутный взгляд старых глаз.
Длинная тирада остудила пыл жены и успокоила.
— Какой-то бывший начальник, — сказала она. — Обнаглевшие. Как наши соседи по даче.
— Да, — согласился лысый. — «Мы здесь уже сорок лет»,  — прокривлял лысый неприятного соседа. — А мы тридцать. Ну и что?
— Тем более, до этого дачу занимали Ростислав Иванович с женой, а эти родственнички появились после их смерти, да еще отжали дачу у младшей сестры.
— Вот именно, — сказал лысый.
Они успокоились, хотя в душе бегали нервные токи от неприятных соседей.
Подъезжая к метро, где выходила основная часть пассажиров, манерный человек заранее встал и наклонился к лысому мужчине.
— Следующий раз вы скажите, что вам по восемнадцать лет, — сказал он, заглядывая в лицо лысому.
— Что говорить мы сами решим, — сквозь зубы процедил лысый.
Когда манерный отошел, продвигаясь к выходу, лысый сказал:
— Если эта тварь подойдет, я его пошлю на хрен.
Громко сказал, так что пожилая женщина, что зашла позже и сидела лицом к паре, отвернулась к окну.
— Тише, — зашипела жена. — Стыдоба, какая.
— Я тебе говорю, он меня достал, и если подойдет на улице, пошлю на хрен.
— Тише…, — шипела жена.
Лысый настроился решительно.
На остановке он нарочно прошел рядом с манерным, чуть не цепляя его. Чаша внутренней агрессии была наполнена, но не до безрассудства. Возраст вносит коррективы в поступки, оправданные молодостью.
— Погода хорошая. Повезло, — сказала примирительно жена.
— Это да, — согласился лысый.
Осень рывками входила в «бабье лето». Деревья вздрагивали краснеющими, но еще крепкими  листьями, ветерок приносил северные мотивы, пугая тепло и легко одетых людей. Все спешили куда-то. Лысый и жена спустились в метро. Маленький магазинчик в переходе, куда они обычно заходили
— Сейчас, — жена, поправила лохматые волосы и полезла в сумку за кошельком.
, был закрыт на приемку товара. Лысый прошел мимо, не сдерживая шаг — он всегда все быстро замечал и быстро принимал решения.
— Закрыт, — сообщила супруга, догоняя его.
— Жетон на метро, — ровно сказал лысый.