Отражение судьбы глава 42

42


- Феодора Степановна, не надо расстраиваться, дорогая! – бросилась успокаивать её Елена, бросив удивлённый взгляд на Лику, даже не пытавшуюся утешить бабушку. – Успокойтесь, пожалуйста, у Вас опять давление поднимется…
- Оно уже у всех наверняка поднялось… - проворчала Нинель Эдуардовна.
Лика стояла, равнодушно глядя впереди себя, а потом тихо вышла и ушла в свою комнату. Все подумали, что она пошла на кухню за водой, но, не дождавшись её, Артём сбегал сам и протянул стакан рыдающей женщине.
- Вот, выпейте… - тихо сказал он и баба Дора, отняв руки от залитого слезами лица, взяла воду, кивнув в знак благодарности.
Через несколько минут вытерев слёзы и окончательно совладав с эмоциями, она обратилась к Артёму:
- Расскажи-ка мне всё… Только чтобы всё, ты понял?
- Конечно, - кивнул он.
Орловы вышли из гостиной, прикрыв за собой дверь, чтобы не мешать их беседе. Кроме них и Лики в доме больше никого не было. Аню с подругой Сашей Артём сам отвёз на шопинг в торговый центр перед тем, как поехать за Феодорой Степановной, а Кирилл с другом уехали на каток.
Артём проводил пожилую женщину на диван, сам сел в кресло напротив и рассказал ей всё, что она хотела знать. Феодора Степановна, чего уж греха таить, всё ещё кипела негодованием на своего собеседника, продолжая считать его виновником происходящего сейчас, поэтому, слушая его рассказ, нет-нет да и пыталась упрекнуть или обвиняла его в каких-то поступках.
Он молча принимал её упрёки, а её мысли возвращались к Лике, которую семья парня вовсе не отвергала, как она ей жаловалась, а, наоборот, приняла и поддерживала, будучи по сути чужими для неё людьми. И баба Дора продолжала слушать рассказ Артёма, начиная совершенно иначе воспринимать историю внучки.
- То есть у Лики на самом деле проблемы со здоровьем, так выходит? – первое, что спросила она, когда он замолчал.
- Да и очень серьёзные, но она наблюдается в хорошей клинике, регулярно бывает на осмотрах и дважды лежала в стационаре, поэтому сами понимаете – нельзя ей уезжать отсюда! – горячо высказался Артём, но, вспомнив  кое-что, добавил: - Да я и не позволю теперь ей это сделать, вдруг ещё какие безумные идеи посетят её голову.
- Ох, Лика, Лика… - вздохнула Феодора Степановна, медленно раскачиваясь из стороны в сторону, потом вдруг резко остановилась и взглянула на Артёма. – А что будет с ребёнком?
- Когда он родится, Лика напишет отказ от материнских прав на него и всё…
- Что всё?
- Будет свободна и вольна делать всё, что пожелает, - пожал он плечами.
- Как это…
- Феодора Степановна, вы разумная женщина… После того, что Вы прочитали, а я это слышал собственными ушами, Вы считаете, ей кто-то доверит ребёнка? Она же его продаст кому угодно, кто предложит хорошие деньги! – недоумевая, почему она не понимает этого, выкрикнул Артём.
- Да кто ей позволит это сделать! – вскрикнула женщина и хлопнула ладонью по коленке.
- Вот именно! Никто и не позволит! - согласился с ней Артём.
- Но я имею в виду себя…
- Феодора Степановна, Вы понимаете, о чём говорите? – он поразился её самоуверенности, но постарался говорить помягче. – Вы – женщина… уже немолодого возраста, простите, но уж как есть, а внучка Ваша… Ну давайте будем честны – где она и где материнство… Вы же не думаете серьёзно, что я доверю вам двоим своего ребёнка?
- Конечно, Лика… она оступилась, да, но… не лишайте её малыша, умоляю вас… Я буду рядом с ней, я помогу во всём, а ты или твои родители, вы можете навещать нас в любое время… У нас, конечно, не такие хоромы, как у вас, нет машин и прочего, но…  мы живём в курортном городе, у нас есть домик, хозяйство небольшое, денег на жизнь вполне хватает…
Артём даже опешил на пару секунд, не веря, что баба Дора продолжает защищать внучку, несмотря на то, что всё же так очевидно.
-  Так, стоп! - сбросив оцепенение, он резко оборвал её и возмущённо добавил: - Она сама себя всего лишила! Давайте уже закроем эту тему, я слушать не хочу ничего подобного! И запомните: Лика здесь до родов, потом она исчезает из нашей жизни – моей и ребёнка, иначе заявление в милицию, суд и всё остальное… 
Старушка грустно опустила голову и замолчала, нервно перебирая руками складку на своём платье. Артёму стало жаль её. Судя по всему, она была вполне душевной женщиной, совсем не такой, какой её выставляла Лика. И уж внучку-то она любила глубоко и искренне, о ненависти здесь и речи быть не могло. 
Дверь открылась и в комнату заглянул отец.
- Всё нормально, вы поговорили?  - спросил он, глядя на непривычно молчаливую гостью.
- Поговорили… - тяжело выдохнула она и спросила: - Я могу с Ликой увидеться?
- Конечно! – воскликнул Роман Евгеньевич. – Артём Вас проводит к ней в комнату… А вообще скажите, какие у Вас планы, здесь останетесь или поедете к себе в Кисловодск? – поинтересовался он.
- Поеду… там у меня какое-никакое хозяйство, я на соседку всё оставила, но долго она не сможет приглядывать…
- Понятно, но пока Вы не уехали, можете приезжать к внучке, когда захотите… Не знаю уж, что там Вам говорила о нас Лика, но поверьте - у нас гостеприимный дом! - пригласил он женщину, которую тоже увидел несколько в ином свете, чем ранее обрисовала её «любящая» внучка.
Феодора Степановна закивала и пошла за Артёмом, но, сделав несколько шагов, остановилась и повернулась к Роману:
- Можно Вас попросить кое о чём? – спросила она его.
- Пожалуйста, - кивнул он.
- Не заявляйте на Лику в милицию! Умоляю, не портите её будущее, я поговорю с ней, а деньги, что она у вас взяла, мы вернём… Я верну! – горячо заговорила она. – Только…  если бы вы могли немного подождать… чуть позже верну, вот сейчас домой приеду, поторгую на рынке недельки две курочками, яйцами, да кое-чем из заготовок зимних… и соберу эту сумму, я вам обещаю!
- Не надо нам ничего возвращать, дорогая Феодора Степановна, не думайте об этих деньгах, подумайте лучше о себе… Не стоит Вам в Ваши годы брать на себя подобные обязательства за чужие грехи… В милицию мы заявлять на Вашу внучку не станем при условии, что она больше ничего подобного не выкинет, а будет соблюдать все предписания доктора и, родив ребёнка, откажется от прав на него… - он увидел, как при его последних словах женщина вскинула к нему глаза и, прекрасно поняв невысказанную ею мысль, поспешил добавить: - Вы же сами видите, что ребёнок её интересует только в качестве разменной монеты… Думаю, Вы не сможете найти аргументы, чтобы опровергнуть мои слова! – заключил он.
Пожилая женщина опустила голову и, тяжело ступая, пошла к поджидавшему её Артёму.
- Вот Ликина комната, пожалуйста, проходите! – указал он ей на дверь и, развернувшись, направился назад, не желая мешать их общению.
О чём бабушка с внучкой говорили Орловы, разумеется, не слышали.  Сначала вообще была полная тишина и до них не доносилось ни звука, словно в комнате никого и не было, но потом все услышали громкий голос Лики, а потом опять всё стихло.
Елена хотела отнести им чай, но Роман остановил её.
- Я знаю, дорогая, что тебе не терпится проявить свойственное тебе радушие, но, мне кажется, не сто;ит делать это именно сейчас, - ласково сказал он жене, - ты же понимаешь, насколько напряжённый у них разговор, давай дождёмся, когда они поговорят…
- Хорошо, милый, ты, конечно, прав, - согласилась Елена с мнением мужа.
Феодора Степановна пробыла в комнате внучки минут тридцать или чуть больше. Когда она пришла туда, не желая верить в рассказ Артёма, или, скорее, боясь в него поверить, и спросила то же самое у Лики, та не стала ничего отрицать. С неожиданным ехидством, словно радуясь, что делает бабушке больно, она подтвердила всё, о чём та уже знала.
- Так значит, правы были во всём Орловы, -  вынуждена была признать баба Дора, с ужасом выслушав внучку, - и вовсе они никакие не подлецы и монстры, какими ты всё время их выставляла… Зачем же ты так делала?
- Да как же ты мне надоела со своими поисками вечной правды! – вдруг выкрикнула Лика ей в лицо, прекратив изображать любящую внучку. – Просила же тебя как человека – уезжай! Всё тогда было бы нормально… Нет же, вечно ты всё испортишь, вечно встреваешь во все мои дела! Зачем вообще припёрлась эту никому не нужную правду искать? Легче стало, когда узнала её?
Бабушка ничего не ответила, просто молча встала и вышла. Но Лика нисколько не расстроилась. Оставшись одна в комнате и меряя шагами её пространство, она решила, что бабка всё равно её простит… Потом, немного подумав, злорадно произнесла:
- Она-то, конечно, простит, но я… Я сделаю всё, чтобы не возвращаться в тот город, убогий бабкин дом, к её назойливой любви и тупым нравоучениям!
Легко сжигая мосты, она опрометчиво подожгла единственный крепкий берег, на котором они зиждились – бабушкину любовь.
Услышав звук захлопнувшейся двери, Артём поспешил выйти в коридор и увидел совершенно другую бабу Дору. Казалось, она враз постарела на несколько лет. Живость, которая была ей присуща, куда-то исчезла, плечи опустились под тяжестью полученного удара от близкого и горячо любимого человека, а лицо выглядело серым и безжизненным. Она едва передвигалась, как будто с каждым шагом превозмогала физическую боль.  Дойдя до декоративного столика, стоявшего у стены, опёрлась о него дрожащими руками, и Артём испугался, что она сейчас упадёт. Он оглянулся на отца, но они с женой и так уже спешили к ним.
- Феодора Степановна, Вам плохо? – Елена наклонилась к женщине, но та уже выпрямилась и болезненно улыбнулась.
- Нет, нет, спасибо Вам, Елена!
Она впервые обратилась к ней по имени и голос её прозвучал очень мягко, совершенно иначе, чем было всякий раз до этого.
- Пойдёмте присядем… - Лена обняла её за плечи и увела в комнату, где Нинель Эдуардовна уже держала наготове тонометр, предположив, что разговор бабушки и внучки закончится именно так.
После того, как Феодора Степановна совладала со своим самочувствием, Лена принесла и поставила перед ней чашку чая с ромашкой. Женщина не решалась поднять глаза на присутствующих и время от времени смахивала с ресниц слёзы.
- Простите меня, пожалуйста, я несправедливо вас обвиняла… - наконец произнесла она.
- Мы всё понимаем, Феодора Степановна, не переживайте об этом, - остановил её повинную речь Роман, - тем более, Вы в этом не виноваты… Ведь Вам просто всё так представили… Любой из нас в подобной ситуации встал бы на сторону своего ребёнка, - пытался он успокоить женщину, опасаясь в том числе и за её физическое состояние.
- Спасибо вам ещё раз, я, пожалуй, пойду, - немного погодя баба Дора засобиралась. – Прошу вас, если что-то изменится или… не дай Бог, что с Ликой… дайте мне знать, пожалуйста, - умоляюще посмотрела она на Артёма и Лену, на Орлова она не могла даже взглянуть от стыда за свои слова и угрозы, что успела ему наговорить ранее. 
- Я Вас отвезу, Феодора Степановна, - поднялся и Артём, - Вы же к Ольге Фёдоровне, верно?
- Сначала туда, заберу свою сумку и поеду на вокзал… - тихо проговорила она. – Больше мне делать здесь нечего…
-  А Вы знаете расписание, поезд-то есть сегодня? – заботливо спросил у неё Роман.
- Да, как раз вечером… Спасибо вам всем ещё раз огромное, даже не знаю, что и сказать… Но всё же скажу… Когда ехала, не представляла, что встречу таких хороших и порядочных людей… Дай вам Бог здоровья, а мои молитвы всегда будут теперь с вами!
Она низко поклонилась им и пошла в прихожую, поспешно вытирая ладонями глаза.
На вокзале она ещё несколько раз принималась говорить слова благодарности Артёму и его родственникам и, уже прощаясь с ним, тихо попросила:
- Сообщи мне, пожалуйста, как родится ребёнок, ладно? Номер телефона у тебя же есть…
- Да-да, не волнуйтесь, номер телефона есть, я обязательно сообщу Вам, - пообещал он.
- И если когда-нибудь кто-то из вас окажется в Кисловодске, буду рада повидаться!
- Хорошо, будем иметь в виду, - широко улыбнулся ей Артём, – а Вы берегите себя, обещаете?
Она кивнула и с трудом выдавила из себя улыбку, которая вышла кривоватой гримасой боли. Артёму было жаль эту женщину, блуждающую сейчас с разбитым сердцем в стылом и безотрадном тумане лжи. Они все заплутали в подобной хмари, благодаря манипуляциям беспринципной вруньи Лики, но бабе Доре было тяжелее всех, ведь она осталась совершенно одна, в одночасье потеряв единственную родственную душу. Так думал Артём, возвращаясь домой.