Стихопадение, проза и метла

 Пожилая женщина, невзрачно внешности, сутулая и с огромным черным зонтом идет по осеннему парку. Она шуршит опавшими листьями и задумчиво смотрит себе под ноги.
  Она подходит к лавочке и не сбавляя темпа проворно залезает на нее с ногами. Она открывает над собой зонт и начинает читать по памяти свои самые ужасные стихи про любовь и дружбу.
  Через некоторое время на шум cтихопадения пришел дворник-таджик в красном жилете и с метлой.
  Он остановился и долго слушал фразы на незнакомом ему языке.
  Потом он вспомнил свой самый вкусный ужин и засмеялся. Потом он отошел к следующей скамейке и волнуясь стал читать на память свой самый лучший короткий рассказ на фарси.
  Влюбленная парочка, поддавшись всеобщей эйфории пристроилась за скамеечкой с таджиком-прозаиком и со слезами сострадания, ко всем существам планеты, принялась яростно заниматься любовью, воровато оглядываясь по сторонам.
  В это время дворник забыл часть своего рассказа и замолк, пытаясь на ходу придумать продолжение.
  Пожилая поэтесса увидела такую конфузию брата по цеху и стала со своей скамейки давать советы по продолжению рассказа.
  Дворник стал крепко обдумывать эти советы и окончательно замолчал, пораженный вдруг открывшимся несоответствием своих возвышенных мыслей, высокой чести быть человеком и своим ничтожным социальным положением.
  Занимающаяся любовью парочка, тоже заметила это несоответствие и не ожидая ничего хорошего от этого вдруг ставшим ненадежным мира, принялась начинать закругляться со своими начинаниями.
  Они побежали по вдруг опустевшим аллеям парка, вспоминая на ходу любимые молитвы.
  Но это их уже не могло спасти.
  Дворник на мгновенье растерялся, заметив удаляющиеся фигуры, но потом нашел в себе силы собраться и прекратить творческие упражнения.
  Он сказал что-то злое и резкое на фарси и взял метлу в руку.
  Недолго целясь, он бросил метлу на манер копья в сторону убегающей парочки.
  Метла с легким свистом быстро догнала беглецов и пришпилила парня к земле, как кузнечика. Недолго по трепыхавшись парень застыл, привыкая к новой действительности.
  Девушка на мгновенье остановилась чтобы оценить обстановку. Она поняла - дворник, лишившись своего оружия, не представлял более опасности и сам мог стать легкой добычей. Почему бы не получить ментальное удовольствие?
Она решила поиграть с ним.
— Эй, — сказала она дворнику, — унизь и трахни меня, скотина.
Дворник удивлённо посмотрел на неё и достал свой карманный словарь. Он стал на слух пытаться понять сказанное и весь погрузился в этот возбуждающий процесс.
Тем временем к нему сзади подобралась поэтесса и, коротко взвизгнув, ударила его ножом в спину. Потом ударила ещё раз. Потом ещё и ещё; потом она стала рычать и била ножом, не разбирая. Она била за все свои неприятности поэтического характера, за унижения, нанесённые ей на последнем камлании в семье Васиных, за то, что бросила инженерию и стала пожилой поэтессой-неудачницей, за то, что всё пошло наперекосяк буквально на второй день её рождения, когда её похитили с целью выкупа у отца — крупного партийца и отчаянного бабника. Кстати, отец честно собирался её выкупить, но сильно проигрался в шахматы и оставил эту затею. Она вспоминала всю свою загубленную дурманом творчества, пропащую жизнь, без капли признания, пропитанную унижением и жаждой внимания и одобрения. Вспомнила, как умоляла поэта А.М.Распопова овладеть ею на праздновании Восьмого марта. Это было последней каплей. Она бросила нож и принялась реветь, закрыв лицо руками.
Девушка подошла к поэтессе, обняла и стала её жалеть, на ходу вспоминая уместные к случаю психологические приёмы.
Дворник заметно расстроился. Он как-то виновато топтался рядом, с одной стороны, понимая, что стал жертвой неслыханного абьюза, с другой — чувствуя, что, может быть, капля вины в этой истории ... есть и на нём.
Он не стал утешать поэтессу чтением рассказа на фарси и просто побрёл прочь из парка.
Через десять минут девушка и поэтесса сидели на скамейке.
Поэтесса вытирала платком кровь дворника со своего перочинного ножа и внимательно слушала рассказы девушки о её деревенском детстве.
Время от времени она восклицала: «Ах, какой сюжет, какой сюжет!» — и записывала что-то в свой истрёпанный блокнотик.