Сердце матери! отрывок из рассказа

Лето стояло душное, пыльное. Солнце висело над аулом, как раскалённый медный круг. Дороги растрескались, трава выгорела, и даже ветер, казалось, устал от изнемогающей жары и прятался в тени деревьев. Школа была закрыта на каникулы, и жизнь в ауле текла размеренно, днем все в поле и только вечерами оживал аул.
Ажар всё чаще чувствовала слабость. Её часто тошнило, особенно от запаха свежего молока или жареного лука. Сначала она думала, что просто приболела. Но дни шли, и симптомы не проходили.  Кружилась голова, клонило в сон, Ажар могла заснуть посреди дня, не заметив, как солнце сползает за крышу. Мать тревожилась:
— Может, простудилась? Или солнце прихватило? Ты больше в тени сиди, воды больше пей — говорила она, глядя, как дочь вяло двигается по дому.
Ажар лишь отмахивалась: — Пройдёт, мама. Просто устала, лето жаркое.
Но в глубине души ей становилось страшно. Счёт дням она потеряла, и чем дальше, тем сильнее сжималось сердце. С каждым утром, с каждой тихой тошнотой в груди росло одно-единственное чувство — тревога. Ажар кивала, стараясь не встречаться с ней взглядом. Что-то внутри подсказывало — дело не в жаре.
Через несколько дней она, сославшись на то, что хочет съездить в район за книгами и тетрадями к новому учебному году, собралась утром на автобус. Ехала, молча, глядя в окно — пыль клубилась за стеклом, мелькали холмы, редкие деревья.
В районной поликлинике она долго сидела в коридоре, вжавшись в деревянную скамейку. Люди приходили, уходили, а она всё не решалась зайти. Когда, наконец, позвали, голос врача прозвучал обыденно:
— Ну что ж, поздравляю. Срок небольшой — больше месяца.
Словно гром ударил.
Поздравляю.
Эти слова эхом гремели в голове. Поздравлять было не с чем. Мир будто сжался до узкого коридора, запаха хлорки и белого халата. Она вышла, опустив глаза, и снова села на ту же скамейку. Сидела долго, не шевелясь, пока коридор не опустел.
За окном начинался вечер, тени ложились длинными полосами. Люди спешили домой, а она всё не могла заставить себя подняться. В груди стоял ком. Перед глазами мелькали лица — мать, отец, дети в школе, соседи. Она чувствовала, как земля уходит из-под ног. Что теперь делать? Что скажет мама? Отец?
Позора они не переживут. В ауле ничего не скроешь — один шепот, и завтра знают все.
Целую ночь она не спала. Сидела на кровати, обхватив колени, слушала, как за окном поёт ветер. Утром пошла к дому брата. Дверь открыла его жена, Раушан. Ажар решилась все ей рассказать.
Ажар еле слышно произнесла:
— Раушан… я… беременна.
Раушан застыла, словно не поверила услышанному. Потом тихо спросила:
— От кого, Ажар? — в ее голосе не было злости — только тревога.

Ажар покачала головой:
— Не спрашивай... не могу сказать. Так получилось — прошептала она, слёзы блеснули в глазах. — Всё равно ничего не изменишь.
Раушан выслушала молча, потом сказала, глядя в сторону:
— Родителям нельзя говорить. В ауле от позора не спрятаться. Пока срок маленький, можно ещё... — она замялась.
Ажар подняла глаза — мокрые и усталые.
— Нет, Раушан. Не смогу. Как бы ни было, я не пойду на это.
Раушан опять замолчала. Потом тяжело вздохнула:
— Тогда езжай к сестре к Лейле, в Костанай. Пусть там всё пройдёт. Здесь тебе нельзя оставаться.
Ажар кивнула. Она знала, что другого пути нет.
— С Лейлой я поговорю. Объясню всё. Она поймет, у неё дети уже большие, вырастила, знает, как надо быть. Поживёшь у неё годик, пока всё утрясётся. Скажем, что уехала на работу в город, всё просто. Никто не догадается. Главное — уехать тихо и быстро, никому ничего не говори.
Она на секунду замялась, потом добавила уже мягче, почти шёпотом:
— Но ребёнка, Ажар, придётся оставить у Лейлы. Иначе никак.
Слова Раушан больно ударили по сердцу.
— Я понимаю, — тихо прошептала Раушан, опуская глаза. — Но иначе нельзя. Поверь, это временно. Потом заберёшь. Лейла тебя поймёт, она добрая, не осудит. Главное — сохранить тайну. Для родителей, для тебя.
Ажар кивнула, но слёзы потекли по щекам.
— А мама с папой… что им сказать?
— Скажем, что тебя вызвали работать в город. Что тебе предложили место, и ты согласилась. Пусть гордятся. Лучше пусть думают, что ты уехала ради карьеры.
В комнате повисла тяжёлая тишина.
Только часы на стене тихо тикали, как будто отсчитывая последние минуты прежней жизни.
Раушан подошла ближе, обняла её за плечи:
— Всё будет хорошо, дорогая. Главное — не падай духом. Аллах всё видит, всё рассудит.
Ажар сделала так, как сказала Раушан. Через несколько дней она собралась уехать. Вещей было немного — несколько платьев, книги и письмо от директора школы с благодарностью за работу.
Раушан всё организовала. День был ясный, тёплый. Утром мать собрала узелок с едой — лепёшки, варёные яйца, пару яблок. Всё, как полагается в дорогу. Отец помог донести сумку до машины.
У ворот стояла Раушан, всё проверяла — билет, деньги, адрес Лейлы.
— Смотри, не волнуй родителей, звони, как приедешь, — тихо сказала она.
Ажар кивнула. Мать, сдерживая слёзы, обняла её у машины.
 — Правильно, что уезжаешь поработать в город. Что тебе здесь делать в ауле? Молодым ведь нужно развиваться.
Ажар стараясь не смотреть в глаза, едва сдерживала слезы. Она обняла мать крепче обычного.
— Всё хорошо будет, мама, не переживай. Я ненадолго.
Отец, только пробормотал:
— Молодец, что не боишься. С работой там лучше будет. Береги себя, дочка.
Ажар села в машину и глядя на родителей, прошептала едва слышно — Простите меня…
Двигатель глухо заурчал, и старый москвич медленно тронулся, оставляя за собой облако пыли.
Через окно она видела, как аул постепенно отдаляется — знакомые дома, школа, где остались её ученики.