Лужа

– Причину смерти выяснили? – голос следователя звучал буднично, как будто он спрашивал, который час.

– Конечно. Он утонул, – ответил участковый, потирая затылок.

В кабинете повисла тишина, нарушаемая лишь тиканьем настенных часов, отсчитывающих секунды до неизбежного апокалипсиса или, по крайней мере, до обеденного перерыва. Следователь, мужчина с лицом, высеченным из гранита бюрократии, медленно поднял взгляд от бумаг.

– Утонул? – переспросил он, и в его голосе появилась едва уловимая нотка недоумения, словно он только что услышал, что Земля на самом деле плоская, а Луна – это гигантский сыр. – Как? Где? У нас же нет водоёмов.

Участковый, молодой парень с вечно испуганными глазами, нервно сглотнул. Он уже предвидел этот вопрос.

– Ну… это… – он замялся, пытаясь подобрать слова, которые не звучали бы как бред сумасшедшего. – Он утонул в… в луже.

Следователь моргнул. Один раз. Потом второй. Казалось, его мозг, привыкший к стандартным сценариям – ножевые ранения, огнестрелы, несчастные случаи на стройке, – пытался переварить эту новую, совершенно не вписывающуюся в его логику информацию.

– В луже? – повторил он, и на этот раз в его голосе звучало не просто недоумение, а откровенное изумление, смешанное с легким презрением. – Вы хотите сказать, что наш покойный, гражданин Петров, решил совершить суицид, погрузившись в… лужу?

– Ну, не совсем суицид, – поспешил возразить участковый. – Он, знаете ли, был… э-э… немного нетрезв. И, видимо, споткнулся. А лужа была… очень глубокая.

– Глубокая лужа, – задумчиво произнес следователь, словно пробуя это словосочетание на вкус. – И насколько же глубокой была эта «глубокая лужа», позвольте узнать? По колено? По пояс? Или, может быть, она достигала уровня его… э-э… подбородка?

– Ну… – участковый снова замялся. – По нашим оценкам, где-то… по щиколотку. Но он был в таком состоянии, что, видимо, потерял равновесие и… ну, вы понимаете.

Следователь закрыл глаза и глубоко вздохнул. Казалось, он молится всем богам правосудия, чтобы этот день поскорее закончился.

– По щиколотку, – прошептал он, и в его голосе прозвучала такая вселенская усталость, что казалось, будто он только что расследовал дело о нападении инопланетян на городскую администрацию. – Значит, мы имеем дело с первым в истории задокументированным случаем утопления в луже глубиной по щиколотку. Это… это прорыв.

Он открыл глаза и посмотрел на участкового с выражением, которое можно было бы описать как смесь восхищения и отвращения.

– А как вы выяснили, что он именно утонул? Может, его кто-то утопил в этой… луже?

– Ну, мы осмотрели место происшествия, – начал участковый, чувствуя, как по спине стекает холодный пот. – И обнаружили, что… э-э… его лицо было полностью погружено в воду. И он не мог выбраться.

– Не мог выбраться из лужи глубиной по щиколотку, будучи в состоянии легкого алкогольного опьянения, – задумчиво повторил следователь. – Это, знаете ли, звучит как начало очень плохого анекдота. Или, возможно, как очень тонкая сатира на нашу действительность.

Он взял ручку и начал что-то писать в протоколе.

– Итак, причина смерти – утопление. Место происшествия – лужа. Глубина – по щиколотку. Обстоятельства – алкогольное опьянение и потеря равновесия.
– Это… это гениально, – закончил следователь, и в его голосе прозвучала такая искренняя, но совершенно извращенная радость, что участковый невольно отшатнулся. – Наконец-то что-то новое! А то эти банальные передозировки и сердечные приступы уже в печенках сидят. Представляете заголовки? «Гражданин Петров – пионер водного экстрима в миниатюре!» Или: «Смерть от стихии: лужа оказалась коварнее океана!»

Он откинулся на спинку стула. Его глаза блестели.