Бывает...

Я избрал ее, ту женщину, чья красота была заключена не в гармонии, а в соблазнительном отклонении от нее. И все мои последующие беды ни что иное, как прямое следствие того выбора, той роковой ошибки зрения, помноженной на сладостное желание близости.

Она не была красавицей в вульгарном смысле этого слова. Нет, ее лицо было загадкой, обещанием красоты, как у нераспустившегося бутона. Глаза цвета неспелого каштана обладали свойством менять прозрачность -  то они были непроницаемы, то вдруг становились глубокими, и в этой глубине я угадывал собственное отражение - искаженное, неузнаваемое.

Её тайна (или скрытые от меня помыслы) овладела мною. Моя жизнь, прежде выстроенная по моему хотению, превратилась в непроходимый лабиринт. Я ловил себя на том, что уже не могу отличить свои желания от тех, что она, улыбаясь, подкладывала мне, как отравленную конфету.

Добавлю, что свою любовь она дарила не безоглядно, а  ровно столько, чтобы поддерживать во мне страх потерять её. Ласки были то безжалостны, то пугливы и словно вынуждены. Она держала меня, мой дух, мои сокровенные трепеты в невидимой мне клетке.

Приносимые ею беды носили разноплановый характер, от мелких, бытовых до касающихся моей жизненной позиции. Сейчас мне кажется, что всё творимое ею было не со не со зла, а из любви к совершенству жеста. Душевные (и материальные) раны она наносила с таким искусством, что сама моя боль становилась предметом для её эстетического созерцания.

Все беды от женщины, которую я выбрал. Но, перебирая в памяти яркие эпизоды нашего общего прошлого, я с ужасом понимаю, что выбрал бы ее вновь... Она была моим самым пагубным и прекрасным романом, который я, обманывая самого себя, считал неудачей, в то время как вся моя жизнь после - лишь бездарный эпилог.