Глава вторая. Посетители и гости

Глава вторая. ПОСЕТИТЕЛИ И ГОСТИ.

Ффарфр проснулась раньше, чем наступило утро. Тело, усталое и больное, двигаться не хотело.

Но боль была вызвана больше перенапряжением, чем болезнями. Она лежала неподвижно, наслаждалась покоем и отдыхом, незаслуженным и неожиданным, поэтому особенно желанным.

За окном медленно собирался рассвет. Незаметно и постепенно, он просачивался внутрь больницы и сменял предрассветную темноту на мутную серость. Осветленная ожиданием нового дня комната изменялась постепенно, наполнялась добрыми утренними тенями. От них уходили ночные мучительные страхи и приходил покой.

Больничный корпус спал. Женщина прикрыла глаза и вспомнила, как ее трясли, поднимали, приводили в сознание и чувство, быстро привели. Давали выпить укрепляющего питья и успокаивающего, затем потребовали события объяснить.

Ее Лорд, с капельницей, установленной над ним, лежал рядом, неподвижно, на кушетке.

- Жив, - решила тогда Фар. Мертвых не держат в палатах.

На больничных каталках их увозят, прикрывая им лицо. Уточнила, рассматривая бледное, обескровленное лицо мужчины.

- Пока жив. - Поспешно бегали и суетились рядом, постоянно сменяя друг друга, разные помощницы и медсестры. Они ожидали кого - то: бригаду из реанимации, каталку или хирурга.

Она осторожно отвечала на вопросы, часто соглашалась:

- Не помню , - старалась говорить громко, раздельными, четкими, короткими фразами.

- Лежу здесь, в больнице. В женском отделении, на долечивании. Вечером вышла потому, что позвонили и попросили выйти и взять передачу. Я ожидала родственников, гуляла возле отделения и увидела, как несколько молодых людей бьют человека. Этого мужчину. Я закричала от страха и побщежала на помощь.Тогда и получила удар по голове. Больше ничего не помню.

Она понимала, Лорд ее сейчас не слышит. Но старалась для него, пыталась найти объяснение, приемлемое для людей, постоянно живущих в обычном мире. Надеялась, что Лорд будет осторожен. Он охотник и воин. Придет в сознание, еслис может выжить, не станет говорить много и лишнего.

Поэтому работала сейчас для него, вводила в сознание многих людей, историю обычной жестокой драки, придумывала ее на ходу. И старалась быть объективной и последовательной.

Ффарфр не могла надеяться, но все - таки молила о помощи всех богов, которые захотели бы ее услышать, желали помочь или смогли бы сделать это.

- Он должен жить. Он Лорд и Повелитель целого мира, которому сейчас тяжело и

больно. Без Лорда его мир может совсем пропасть. Пожалуйста, услышьте меня и

исцелите его, - просила она, обращаясь мысленно неизвестно к кому...

Ффарфр надеялась,

больно стискивая руки, она надеялась на милость судьбы, которая услышит и не станет Ее Лорда у нее отнимать. Она сидела рядом с операционной, ожидая милости богов, их знака

или появления хирурга.

Хирург появился вскоре. Сказал общую фразу:

- Будет жить. - Смотрел удивленно в ее

испуганные глаза, которые умоляли. Затем, когда общий смысл слов хирурга она поняла,

облегченно вздохнула и постаралась упасть в обморок.

Этого Ффарфр сделать не дали. А усадили в кресло, дали понюхать пузырек с нашатырем. Дыхание обожглось и

перехватилось, но восстановилась ясность зрения и перестала кружиться голова.

Затем велели вернуться в отделение. Хирург посмотрел на женщину внимательно

и выделил ей сопровождение, медсестру: молодую женщину или девушку, одинокую,

женской своей судьбой, недовольную.

Ффарфр вспоминала Софию, ее мечты о любви, счастье, красоте, и грустила невольно всю недолгую дорогу из хирургии в отделение, не обращала внимания на свою

провожатую, которая ее активно и старательно презирала за новые, нетяжелые, но

неприятные обязанности сопровождения непонятной больной...

Девушка - медсестра ждала удобного момента и мечтала свою неприязнь высказать, а также поговорить о поведении странной больной, ее побеге из отделения и участия в драке у киоска.

Сама первой разговор начать не могла, поэтому злилась и ожидала начала общения.

Ффарфр шла рядом, молчала устало, разговаривать не пыталась, поэтому ни общения, ни ссоры с медсестрой у нее не случилось. Ее провожатая ушла неудовлетворенной.

Из больницы Ффарфр хотели выписать по тем же причинам: за нарушение больничного режима, выход на территорию и участие в драке у киоска. Но новорожденный ребенок находился в больнице, в детском отделении, поэтому Ффарфр оставили еще на некоторое время в палате и в больнице для излечения и долечивания.

Она решила, что от повторения одних и тех же событий, ей становится скучно, но терпеливо ждала, пока разные медсестры и нянечки разыскивали свободное место в палатах переполненных женщинами: скучающими, презрительно -любопытствующими.

Наконец, нашлось место, нашлась и постель, которую перестелили чистой простыней.

Фар была уставшей и событиями замученной. Она легла на кровать и немедленно уснула.

Спала, не просыпаясь, до утра. Сейчас проснулась. Поднялась, вышла в коридор, подошла к окну и смотрела некоторое время на реку, что лежала рядом с окнами больницы.

Река блестела и переливалась, как диковинный, большой, и сильный зверь. Солнце всходило, осеннее, неяркое, оно приподнималось оранжевым краем над водой и разглаживало лучами воду, как шкуру крупного животного.

Река нежилась под солнцем и унимала свои волны и рябь, затем по солнечной дорожке отпускала их пробежаться до берега. Фар смотрела долго. Размышляла.

Затем, с сожалением, обнаружила, что размышления свои, она заняла из книги, и повторяет сейчас мысли не свои, а заёмные у известного автора. Она улыбнулась, счастливая, что память возвращается, и отправилась чиститьзубы и умываться.

После завтрака ее побеспокоил первый посетитель. Накинутый на плечи белый халат подчеркивал: его носитель, к медицине отношения не имеет, а состоит в Органах Внутренних Дел. Необходимость уточнять и тщательно разбирать части вчерашнего события ставило женщину в тупик.

Впрочем, особо дотошным ее гость не был, описанием ночных событий, как обычной дракой, был успокоен и удовлетворен.

- Очень занятно, - решила женщина. – Теперь я знаю, и делаю вид, что помню: Мне принадлежат еще три длинных названия, каждое из которых по - разному обозначает мою принадлежность к роду, племени, семье человеческой. Мое короткое боевое прозвище:

- Ффарфр, - здесь не значит ничего. Нет, значит что - то для одного человека.

Обеспокоенная, она спросила:

- Я только свидетель или потерпевшая. И знаю мало. Что рассказывает основной потерпевший?

- Именно поэтому я опрашиваю Вас, - заявил следователь, уверенно. – Для прояснения всех обстоятельств дела.

Потерпевший пока не пришел в сознание. - Посетитель сделал солидную паузу, затем спросил:

- Заявление писать будете?

- Какое заявление? - Удивилась женщина, мало привыкшая к реальности ЭТОГО мира, непонятной, недосказанной, бесконечно сложной для понимания.

- Ну, хорошо, подумайте. -Согласился работник из Органов Внутренних дел. Сказал, -выздоравливайте. - Попрощался. Ушел.

Она откинулась на подушку, пыталась отдохнуть, не смогла, потому что заболела голова. И женщины - соседки в палате разговаривали бесконечно и без остановки, обсуждая проблемы: мужей, внуков, детей. Она постаралась заснуть.

Перед обедом к ней пришел второй посетитель. Он представился сотрудником местной газеты. Хотел услышать подробности и обстоятельства ночной драки и написать большую статью о подростковой и молодежной жестокости.

- Я ничего не помню, - ответила женщина. Подумала, - я могла бы стать событием городского масштаба, областного и выше, если бы рассказала посетителю часть своих приключений.

Думаю, у газетчиков любого уровня есть свой, особенный нюх. Корреспондент кружится возле меня, как муха и жужжит, бесконечно жужжит. Я ничего рассказывать ему не буду...

Они мило поговорили о литературе, всегда о литературе, только о литературе, возвышенно о литературе, не опускаясь до обычных, повседневных тем. Женщина рассказывала посетителю о героях Кеннета Грема, его книги «Ветер в ивах», прочитанной ею недавно (давно) в оригинале, на английском языке.

Она рассказала, что добросовестный перевод для детей на русский язык книги Ириной Токмаковой теряет половину оригинальных идей. Герои Грема гомосексуальны, а потому дружелюбны. Их мужская, прочная дружба, скорее привязанность, почти любовь.

Репортер пожаловался на занятость и отсутствие времени, ушел поспешно и тихо.

- Жаль, - решила женщина. - Про Кеннета Греема и его «Ветер в ивах» я могла бы поговорить еще.

В свое время я любила читать его. И перечитывать.

В столовой заканчивался обед. Женщина допивала компот, и в этот момент ее позвали. - Третий посетитель, - размышляла и недоумевала Фар. – Кто бы это мог быть? – Она спустилась вниз и увидела фигуру, которую постаралась рассмотреть и узнать. Вспомнила.

Этот мужчина мог бы стать ее мужем. В то давнее время, зная, что мир оборотней закрыт для нее и недоступен, Ффарфр хотелось бы выйти за него замуж и стать хозяйкой его дома.

Она жила вместе с ним, в его квартире. А сейчас родила его ребенка.

Мужчина начал с обвинений:

- В чем дело? Что ты себе позволяешь? Я прихожу и узнаю, что тебя переводят из отделения в отделение и перебрасывают из палаты в палату за плохое поведение и нарушения больничного режима.

Мимо мужчины, искоса и вскользь, женщина смотрела в окно. Там плакала осень. Замерзая на холодном ветру, она прикасалась каплями дождя к окну, как подушечками пальцев и трогала стекло. Не умея на гладком стекле удержаться, стекала извилистыми ручейками вниз.

Осень была серебристая и размытая, рисовала пейзажи через утеплённые для зимы окно, с двойными четкими контурами, вставляла их в рамы окна, набрасывала легкой дымкой усталость и грусть.

- Я, может быть, плачу сама. - Поняла вдруг женщина. Не умея сдержаться, вновь хлюпнула носом.

А ветер грубил. Хватал пригоршнями листья, падшие, мокрые, красные и золотые. С размаху швырялся листьями в окно, и большие больничные стекла дрожали тогда, звенели, тоскливо и негодующе.

- Да, милый, хорошо. – Послушно и вновь согласилась женщина.

- Что-о? – Удивился мужчина. И некоторое время молчал. Затем сказал тоном выше:

- Ты, как обычно, не слушаешь меня. Я только сейчас спросил: - - Ты считаешь, что мы должны расстаться?

- Я тоже так думаю, милый. – Согласилась с ним вновь его собеседница. Думая про себя, что никогда больше и никому не скажет больше этого приторного слова, тошнотворного и привычного, оставляющего во рту и на зубах противный сладкий привкус.

- Очень хорошо, - продолжила она, - что ты так решил сам. Мой старший ребенок все равно ведь живет у бабушки, моей матери. А с переселением у меня не будет много трудностей или проблем. Принеси сам или передай с кем -нибудь из общих знакомых немного моих вещей и собери, пожалуйста, что - нибудь из подготовленных вещей для маленького. И больше тогда мы уже не встретимся. – Женщина повернулась, пошла к двери, собралась уходить.

- Нет, подожди, ты! Шалава! – Схватил ее за плечо мужчина, разворачивая и притягивая к себе. – Я заставлю тебя уважать ценности брака! Я докажу!Маленький ребенок мой! И он останется жить со мной!

Женщина молчала. Затем сказала, медленно, неторопливо, с трудом:

- Милый, прости. Но я свободна. Ты на мне так и не женился вовремя. Наверное, забыл. Поэтому, ребенок мой.

- Но ты больная. Я докажу. Ты бредишь миром несуществующих оборотней. Ты опасна для общества. И не можешь воспитывать ребенка.

Почти ласково женщина посоветовала:

- Милый, ты докажешь. И получишь ребенка. И должен будешь воспитывать его сам. А ты не можешь. Это работа, тяжелая, нудная, ежедневная. Ты ведь не любишь работать. И сейчас переживаешь только потому, что из твоей жизни вдруг ушла добросовестная уборщица, помощница по хозяйству, кухарка.

И если вдруг я, ошалев от потери ребенка, начну рассказывать нашим бывшим общим знакомым о твоих опытах с гипнозом и психоанализом надо мной, я боюсь, ты будешь выглядеть глупо, станешь посмешищем. И рухнет твоя карьера многообещающего, солидного психолога. Давай не будем делать на прощание гадостей друг другу, милый. Расстанемся достойно. – Добавила женщина. И ушла.

Больничное время текло по своим законам, медленнее, чем в той жизни, в которой мы обычно живем. После обеда, с заданной неотвратимостью наступил тихий час. Затем время булочек и кефира, которое называлось «полдник».

Затем ее разыскал четвертый посетитель. Непонятный и невысокий мужчина в обычном костюме.

- Человек из системы... - Представился тоже невнятно он. Какой он не рассказал.

Посетителя интересовали детали и мелочи, происходящих вокруг нее событий. А также ее оценка вчерашнего происшествия.

Ффарфр испугалась с ним говорить, боялась сказать лишнее или проговориться, поэтому сослалась на усталость, болезни, слабость памяти после травмы, головную боль...

- Если решите мне все же что -нибудь рассказать или появится что - то интересное, - сказал на прощание ее вечерний посетитель, - позвоните мне по этому телефону. Он протянул визитку. Или подойдите в наш офис на улице Моховой. К Вам выйдут. И с Вами переговорят.

Фар не стала понятнее система, из которой возник этот мужчина. Сжимая в кулаке визитку с номером телефона, она решила: -Ни за что не позвоню.

За окном голубело, синело, смеркалось. Спасаясь от возможных посещений или посетителей, женщина решила сбежать из гинекологического отделения, хотя бы на время.

Она шла к выходу, ноги сами несли ее в хирургию. Она пересекла коридор. Но по дороге была отловлена и схвачена ее лечащим врачом - гинекологом...