Чт 30 окт 8 хешван 5786г АМ Притворство...

Ближний Восток. Конец октября 2025 года.

Мир снова притворяется, что наступил мир.
На экранах — слова: «перемирие», «новая надежда», «план восстановления».
А под экранами — гул: машины скорой помощи, визг металла, глотки пыли.
Люди возвращаются туда, где когда-то стояли их дома, — и находят пустоту, обломки стен, ржавые кастрюли и кости в пыли.

Израиль и Газа подписали документ, который пахнет типографской краской, а не миром.
Каждая сторона видит в нём своё — один видит победу, другой паузу перед новой бурей.
Мир — это не подпись. Мир — это когда ребёнок может уснуть, не дёргаясь от звука самолёта.
А пока — всё по-старому: проверяют тела, считают заложников, ищут виновных и правых, будто правые остались.

Америка снова в центре — не как спаситель, а как режиссёр, забывший сценарий.
Трамп говорит, что у него «исторический план мира», и угрожает «действиями», если ХАМАС не отдаст тела заложников.
Но слова «исторический» и «мир» здесь не живут. Они звучат фальшиво, как реклама лекарства от вечности.
Иран чинит свои базы. Израиль чинит свои нервы. Египет и Турция торгуют спокойствием, как древние купцы финиковыми косточками.

Всё вращается, как старый вентилятор в доме без электричества.
Вроде дует — а толку нет.

В Гаазе (не той, где суд, а той, где песок и руины) женщины выносят воду из подвала, чтобы залить пепел.
Дети учатся считать не игрушки, а дыры в стенах.
Мужчины спорят: кто виноват — Аллах, Америка, ХАМАС или просто человек.
А в Израиле люди включают новости, выключают телевизор и молчат.
Молчание — новая валюта.

В газетах — бойкот. 150 писателей отказываются писать для The New York Times, потому что не верят никому.
Каждый пишет свою правду, и каждая правда — с примесью боли и вины.
Одни обвиняют СМИ в предвзятости против палестинцев, другие — в слепоте к убитым израильтянам.
А посередине — истина, которая давно устала стоять между двух стен.

На севере, у Ливана, воздух звенит — не от колоколов, а от ожидания.
Сирия снова живёт на обочине, где граница — как зашитая рана, которая всё время ноет.
Йемен, Иран, Ирак — старые актёры этой бесконечной пьесы — выходят на сцену,
где сценарий пишут не поэты, а оружейные контракты.

А в Европе обсуждают — кто виноват, кто прав, кто должен восстановить Газа, кто оплатит счёт.
Их интересует цена кирпича, но не цена человека.
А на Востоке знают:
кирпич можно поставить снова,
человека — нет.

И всё же — жизнь продолжается.
Даже здесь.
Голуби всё ещё садятся на провода между Израилем и Газой,
как будто не знают, что это линия фронта.
В Иерусалиме звонят колокола, в Назарете поют дети, в Тель-Авиве пьют кофе,
в Газе кто-то зажигает свечу в подвале и ставит её в банку из-под варенья.

Это — не мир. Это — дыхание перед очередным рывком.
Мир — когда сердце перестаёт сжиматься от сирен.
Но пока всё иначе.
Каждый строит свой храм из пепла и новостей,
из обид и обещаний,
из молитв, которые ещё не услышаны.

Послесловие

Ближний Восток сегодня — не география, а зеркало.
Каждый, кто в него смотрит, видит своё отражение:
еврей видит страх, араб — боль, европеец — долг, американец — бизнес,
а Бог, если и смотрит, — то, наверное, молчит.
Потому что человек ещё не научился отличать свет от взрыва.