Часть шестнадцатая. Прости мне, Северный Олень. Ок

Прости мне, Северный олень… Окончание.



...Пошел охотник в лес, нашел берлогу. Залезает, а там медвежонок на горшке сидит. Охотник у медвежонка спрашивает:

- Отец где?

- Нету.

- А мать где?

- Нету, - отвечает медвежонок.

- Ага, попался!

- Ба – а – бушка!!!

Из старого деревенского анекдота. Вместо эпиграфа…



...Как лошадь, уставшая за целый день на трудной работе в телеге, в санях или набегавшись под седлом, я спала в промежутках между вопросами учебника и вопросами моими прочитанными под стихотворением о литературных утопающих в океане лошадях в Учебнике Литературы для четвертого класса и между сбивчивыми, запинательными ответами, а чаще, молчанием, в ответ, моего ребенка.



Не знал маленький человек, не понимал и не мог понять, чего же от него требуется.



А я просыпалась, постепенно, бодрела от ужаса, насколько же мой ребенок, а по совместительству, единственный мой юный и неопытный ученик не понимает, как производится в тексте полноценный литературный или даже литературоведческий разбор текстов. И не знает, как отвечать на вопросы...



И с грустью думала о том, что раньше, в своей собственной детской и школьной жизни самостоятельно и намного раньше любых школьных учебников встречалась с большинством текстов, что ныне были представлены в Литературе для четвёртого класса, как в единственном школьном учебнике. Встречалась с этими текстами самостоятельно, просто приходила в сельскую библиотеку и набирала охапку книжек.



И как же счастлива была, если некоторые книги оказывались для меня интересными!



А теперь, большинство текстов, когда - то, в раннем и школьном детстве первооткрытые мною, перекочевали в учебники по литературе для начальных школ.



- И легче, - понимала я, - от этого никому не стало.



Покончивши с потонувшими всем табунком в большущем океане лошадями, мы читали сначала, потом разбирали литературоведчески, рассказ Рэя Бредбери о том, как после атомной катастрофы погибла полностью вся большая планета Земля.



Я просыпалась окончательно. Потому что двумя сортами памяти внутри себя помнила, какое же жутенькое впечатление произвел на меня рассказ Бредбери «Будет ласковый дождь»...



А замечательное стихотворение Сары Тисдейл:



Будет ласковый дождь, будет запах земли, щебет юрких стрижей от зари до зари. И ночные рулады лягушек в прудах, пенье птиц в белопенных сливовых садах...



- В замечательном переводе неизвестного мне переводчика на русский язык с языка английского….



Я помнила это стихотворение до сих пор, знаю его наизусть.



Но читала сейчас своему ребенку я очень другой, проходной и нудный, немного суконный рассказ Рэя Бредбери "Будет ласковый дождь"... И понимала,что нельзя объять необъятное. Нельзя, прочитавши наскоро небольшой рассказ, для галочки, ради школьной программы, требовать от детёныша восхищения книгой, читательской любви...



Литература требует самостоятельных прочтений, работы с книгой и с книгами, открытий. Только тогда она, Великая Литература, формирует своего Читателя! А впоследствии, может быть, и Писателя. Который смог бы, сумел и на ровном, обыкновенном месте открывал для других Литературные Сокровища, которые никто и никогда на этом месте, в этом времени и от этого писателя получить никак бы не ожидал.



А принудительное навязывание учебником литературных, пусть даже и самых лучших сокровищ, ничем хорошим закончиться не может!...



И как же я была права! С большим облегчением переворачивая и закрывая Рэя Бредбери, ни капельки не вдохновившись великолепными стихами Сары Тисдейл, мы, вместе с ребенком, от литературы переходили к природоведению.



От «Нашего Окружающего Мира, я не ожидала никаких реальных подставок.



Не литература же, не история Древнего мира с его массой специфических знаний, которые нарабатываются по мелочам, после прочтения книг на тему выживания в пустом и диком мире Древнего Кроманьонского человека или о войнах в Древней Греции, или пирамидах Древнего Египта!



Ох, как же я была не права!



Мы спотыкались сразу же, вдвоем и вместе, на первых же вопросах о тундре, поистине для нас обоих тундре, непроходимой для нас обоих тундре!



...И кто из нас был более непроходи;м, сама ли тундра, как болотистая северная степь. Или же мы, вдвоем с ребенком были той самой непроходимой тундрой.



Или же под действием вопросов учебника, немедленно становились непонятными все темы, связанные с полностью непроходимой тундрой и лесотундрой?...



Хитромудрые авторы Новых и Новейших учебников, в попытках подготовить детишек и учеников к правильному или грамотному выживанию в тундре и в тайге, изобретали все более удивительные ситуации с вопросами к разделам и параграфам учебника по первоначальному школьному природоведению.



Читала эти вопросы, удивлялась, терялась, потому что не знала, как отвечать на некоторые вопросы и я сама тоже! Я не понимала!



И меркли порою, перед этими вопросами те страшные слухи, рассказы родителей в интернете, что их детей, учеников младших классов, заставляют решать задачи по математике о том, сколько охотников пошли на охоту в лес. А сколько охотников вернулись из лесу с добычей…



И сколько же каждый выживший охотник принес убитыми зайцев, лис, лосей и волков!



Детишки эти задачи решать бы могли. Для младшеклассников в задачах важнее содержания задачи, бывает математическая составляющая задания. И я сама тоже, начитавшись в детстве северного писателя Юрия Рытхэу о выживании в тундре и необходимости, ради выживания, стрелять в глаз тюленю или нерпе. И обдирать шкурки с попавших в ловушку песцов, могла бы пережить такое математическое задание.



Но плакали родители несчастных учеников, получивших удивительно жестокое математическое задание! Родители были воспитаны на идеях гуманности и любви к зверям, как к «Братьям нашим меньшим». Поэтому убийства ни диких и охотничьих, ни домашнихживотных, ни в каком виде понять и принять родители не могли.



Один вопрос из природоведения для четвертого класса я помню до сих пор:



- В рационе питания Северного оленя, в тундре, грибы занимают летом или зимою бо;льшую часть рациона питания Северного оленя?…



Прости меня, Северный олень! Я запомнила этот вопрос так, как сумела, так и запомнила. И несколько раз, потом, в трамваях, устраивала симпозиумы или коллоквиумы, с женщинами моего возраста, которые, попавши в трамвайную пробку, не прочь были скоротать время и поговорить, в ожидании начала движения, как и я, ни о чем!



И ни одна, слышишь, Северный олень, ни одна дама, со мною беседующая, никогда не могла сказать мне связно, какими грибами и как ты должен был зимой или летом питаться!



И даже я, экономист сельского хозяйства по своему основному образованию, засто;порилась на пару минут, не понимая вопрос учебника из «Окружающего Мира» для четвертого класса. Мне не хватало данных, поясняющих таблиц, выкладок.



Сдавали в программе курса ВУЗа, учили растениеводство, животноводство, составляли рационы для поголовья стада, изучали питательность ко;рма и различные корма; для животных изучали тоже...



Я никогда не сталкивалась с питательностью ту;ндровых грибов! Я никогда не составляла программу питания или рацин кормления для Северного оленя!



В сносках под вопросами учебника я не нашла ничего, ни одного пояснения по поводу привычного питания северных оленей…



Прости мне, Северный олень! Прошло пять или семь лет. Ребенок мой вырос. И даже чего - то из экзаменов сдал.



А я перестала так сильно за свое нечитающее, несчитающее и непишущее буквы детище бояться… Теперь я знаю тем спокойным и уверенным знанием, как будто бы ты, Северный олень, живешь рядом со мною, являешься одним из моих питомцев, как котики или как собака…



Я просто привыкла крутить в голове особенно трудные вопросы из тех, что не решаются сразу, мгновенно, не поддаются решению за один только мимолетный взгляд.



И знаю теперь, что ты всю жизнь живешь на одном подно;жном корму. Добываешь себе еду сам.



И всю зиму ты питаешься оленьим мхом, ягелем, а это вроде бы лишайники. И не совсем грибы...



А летом, ту;ндровым летом, особенно, ближе к осени, по всей тундре прорастают различные грибы. И ходишь ты, Северный олень, вместе со своим стадом. И отъедаешься этими питательными грибами, нагуливаешь бока;, готовишься к длинной и морозной северной и ту;ндровой зиме.



За большими холмами, не во сне, наяву, бродит по полю мамонт, ест траву - мураву, пьет густые рассветы и травы перезвон. И не знает он, бедный, что давно обречен! И что в завтрашнем ди;ве, через тысячу лет, от него только би;вень, будет жить на земле. И в раздумье тяжёлом, сердце мне не унять, что же в этом грядущем будет жить от меня, может мысли о звёздах, может почерка стиль, а быть может, в отро;гах, изотопная пыль... - Писал Геннадий Голобоков в своих стихах.



И заканчивал их так:



- И не знает он бедный, обреченный давно, что Гигантам бесследно умирать не дано!



- Думаю, что пока я помню: Голобокова Геннадия, его стихи, его мамонта, что пасется на лужайке, изотопную пыль в отрогах из этого же стихотворения, тебя, Северный олень, я нахожусь в хорошей компании...



И пытаюсь передать свои ощущения всем тем, кто и если, читать эти заметки будет…



А обреченность и невыживание в далеком будущем, мне бы хотелось оставить на долю тех, кто в непрофессиональных и неграмотных учебниках задает ученикам глупые и наиглупейшие вопросы и требует от неподготовленных детишек немедленных ответов.



Да еще и так, чтобы эти ответы попадали внутрь объёма знаний самих составителей учебников, укладывались среди тех немногих и единственно доступных знаний, что понимают составители разных видов неграмотных учебников…



Совсем забывают составители учебников, что каждый человек со своим собственным багажом знаний по жизни идет!...