Курьер доставки Деликатных Грузов

Будильник сегодня орал мне: - Проснись, тюлень, мир ждет! - голосом капризной пикси.

Я ненавижу пикси. Особенно по утрам. Особенно когда они – мой будильник. Швыряю в сторону голоса подушку – она с приятным хлопком проходит сквозь иллюзорную проекцию и сносит с полки баночку с маринованными глазами циклопа. Отличное начало дня.

Меня зовут Фома, и я – курьер Службы Доставки Тонких Материй и Деликатных Грузов. Звучит солидно, да? На деле это означает, что я таскаю на своем горбу всю ту магическую дичь, которую не доверят ни почтовому гулю, ни летучему хомяку. Мой рабочий инструмент – потертая кожаная сумка, которая внутри больше, чем снаружи (спасибо дяде-алхимику за «небольшой апгрейд»), и пара самошнурующихся ботинок, шнурки которых вечно пытаются завязаться в морской узел.

Первый заказ на сегодня – «Три пузырька концентрированной тишины из Тибетского монастыря». Заказчик – молодой некромант-стажер, Витька. Парень он толковый, но вечно отвлекается. То на него мертвец чихнет, то череп с полки упадет. Ему тишина нужна, чтобы сосредоточиться на дипломной работе по реанимации горшечных растений.

Забираю посылку в «Ароматах Гималаев» – крошечной лавке, где пахнет сандалом, пачули и легким отчаянием. Хозяин, седой йог по имени Лхакпа, протягивает мне три склянки, в которых, кажется, застыл сам вакуум.
– Осторожнее, Фома-джи! – предупреждает он. – Если разобьешь, в радиусе ста метров на три часа воцарится такая тишина, что даже мысли будут слышны. Очень некомфортно.
– Лхакпа-джи, – подмигиваю я. – Мои мысли и так слышно за версту. В основном про то, где бы раздобыть денег.

Доставка к Витьке – это отдельный квест. Его башня на окраине Города Тысячи Огней обычно окружена пробкой из грифонов-таксистов, спорящих о ценах. Сегодня там авария: двухголовый огр на личном гиппогрифе не поделил дорогу с каретой, запряженной огненными саламандрами. Воздух пахнет паленым и взаимными оскорблениями. Я, как истинный профессионал, ныряю в эту кутерьму на своем верном «антигравитационном самокате-костыле». Модель «Старичок-2», развивает скорость - быстрее, чем пешком, но медленнее, чем улитка в панике.

Витька встречает меня в одних трениках и с пятном от борща на футболке.
– Фома, спаситель! – он хватает пузырьки. – У меня тут фикус Василий опять в запой ушел, листья пожухли. Я ему вчера «Пиво корневое» предложил, так он чуть горшок не опрокинул от обиды.
– Вить, может, ему просто света не хватает? – робко предлагаю я, оглядываясь на армию оживших скелетов-уборщиков, которые с подозрительным энтузиазмом трут пыль с черепов на полках.
– Света? Фома, ты ничего не понимаешь в современной некромантии! Ему не свет ему нужен, а атмосфера! Творческий беспорядок!
Я вздыхаю, забираю монеты и уезжаю, пока какой-нибудь особо ретивый скелет не предложил мне помочь оптимизировать костную структуру.

Следующий заказ – вишенка на торте моего рабочего дня. Доставить «Кристаллизованное эхо первого поцелуя» госпоже Эльвире Львовне, отставной волшебнице, живущей в Плющевом переулке.

Посылка – маленькая бархатная коробочка. Внутри, на подушечке из лунного шелка, лежит крошечный, переливающийся всеми цветами радуги кристаллик. Он теплый на ощупь и тихонько гудит, как довольный кот. Инструкция гласит: «Не трясти. Не подвергать резким перепадам настроения. Держать подальше от громкой музыки и саркастичных комментариев». Последний пункт явно писали, зная меня.

Путь к Эльвире Львовне лежит через Шепчущий рынок. Это такое место, где можно купить все: от поющего мха до чешуи гиппокампа морского конька. Я стараюсь не смотреть по сторонам, чтобы не поддаться искушению. Мой кошелек и так скорбит по поводу ботинок.

Дверь мне открывает сама Эльвира Львовна. Маленькая, сухонькая старушка в очках-половинках и с фиалкой в волосах. От нее пахнет валерьянкой, старыми книгами и чем-то неуловимо добрым.
– А, это вы, молодой человек! – улыбается она. – Проходите, не стойте на пороге, продует.

Я вхожу в ее квартирку. Здесь все заставлено до потолка: стопки книг, гербарии, колбы с пузырящимися зельями, клубки пряжи, на которых дремлют коты всех мастей. На подоконнике сидит ручной феникс и чистит перышки.
– Вот, ваша посылка, – говорю я, протягивая коробочку с максимальной осторожностью, будто несу яйцо дракона.

Эльвира Львовна берет ее дрожащими пальцами. Открывает. Ее глаза, обычно чуть насмешливые, вдруг становятся влажными. Она подносит кристаллик к уху.
– Ох… – выдыхает она. – Точно… Я и забыла уже, какой он на ощупь. Такой… неуверенный. И пахнет летним ливнем и сиренью.
Она смотрит на меня, и в ее взгляде нет ни капли колдовской спеси, только чистая, человеческая благодарность.
– Спасибо вам, Фома. Вы даже не представляете… Это эхо поцелуя с моим покойным мужем. Я потеряла его пятьдесят лет назад, когда он неудачно пошутил про тещу-гарпию. Память стерлась, лицо забылось… а этот момент… он остался.

И в этот момент мой цинизм, отточенный годами доставки проклятых артефактов и жалоб от грифонов-таксистов, дал глубокую трещину. Я вдруг понял, что таскаю не просто «тонкие материи». Я таскаю чьи-то воспоминания, чьи-то надежды, чьи-то последние «спасибо».

– Эльвира Львовна, это… это была честь, – выдавливаю я, чувствуя себя неловко.
– Ой, да не стойте столбом, – машет она рукой. – Чаю с липовым медом хотите? Или, может, печенье? У меня есть с предсказаниями. Только они всегда врут. Вчера, например, мое говорило: «Вас ждет крупная сумма». А я пенсию уже получила.

Мы пьем чай. Она рассказывает мне про своего мужа-острослова, а я – про Витьку-некроманта и его алкофикус. Феникс на подоконнике согласно кивает.

Ухожу я от нее с полным желудком, легким сердцем и пакетиком печенья, в котором лежит записка: «Твои ботинки скоро починятся сами. Просто поверь в это». Ну да, конечно.

Возвращаюсь домой уже затемно. День был дурацкий. Шумный, утомительный, почти не принесший денег.
Но почему-то на душе тепло. Наверное, от чая с липовым медом. Или оттого, что где-то в старом доме в Плющевом переулке одна маленькая волшебница сейчас сидит со своим кристалликом и снова чувствует на губах вкус летнего ливня и сирени.