Последний Герой

Ночь коротка, цель далека,
Ночью так часто хочется пить.
Ты выходишь на кухню,
Но вода здесь горька,
Ты не можешь здесь спать,
Ты не хочешь здесь жить.

Заглавная песня цоевского квартирника, ненароком попавшаяся вчера перед сном на ютубе и невылазно засевшая в подкорке зудливым хэштегом, мало-помалу вытаскивает тебя за шиворот из потной смятой постели, влачит на кухню, нудит ставить чайник (но ведь кофе закончился!), а в ожидании его закипания засовывает твои руки глубоко в карманы домашних трико и принимается расхаживать тебя от одного замызганного окна до другого, актёрски тараща непроснувшиеся зенки в пропахшую растворимой лапшой и подгоревшей картошкой предутреннюю смурь – вот на хрена вообще встал-то?

Доброе утро, Последний Герой!
Доброе утро тебе и таким, как ты!
Доброе утро, Последний Герой!
Здравствуй, Последний Герой!

Ночью все кошки серы, а разум болезненно чуток и восприимчив – благодать для истинного созерцателя, коим ты – без ложной скромности – мнишь себя с полным на то правом… и уже давно. Говорят, цирк уехал, клоуны остались. У тебя ситуация иная: Поезд Жизни ушёл вперёд, а ты – и такие, как ты – остались доживать свой век на этой забытой всеми богами станции «П***ец». Жалуешься ли ты на выпавшую недолю? – несправедливо, дескать, обошлись! Обвиняешь ли других в собственном лузерстве? – вот если б мне!.. я б тогда – у-у-ухх! Требуешь ли, страшно вымолвить, какой-то компенсации? Отнюдь, отнюдь. И не потому, что ты мазохист. Всего потому, что ты – созерцатель… и Герой.

Утром ты стремишься скорее уйти,
Телефонный звонок – как команда «Вперёд!»
Ты уходишь туда, куда не хочешь идти,
Ты уходишь туда, но тебя там никто не ждёт.

Кнопочник дребезжаще всхлипывает и давится дежурной SMS-кой от заботливого RSCHS, неустанно держащего тебя в курсе барражирующих над головой загадочных БПЛА, в существование которых, как и в COVID, ты не веришь до сих пор – и, видимо, подобного рода сигнал можно расценивать как пресловутую команду-пинок. Уходишь из спящего дома – неважно куда, лишь бы отсюда. Выползаешь на междугороднюю трассу и, уставив козырёк сэлинджеровской фуражки ниц, ссутуленно бредёшь куда глаза не глядят. Обогнав, в мреющее прекрасное далёко укатывает густо-синий трактор и на прощание жирно харкает в низкое небо чёрным сгустком. Ты ковыляешь по обочине, кое-как уворачиваясь от луж и «дальняка» пролетающих мимо набыченных фур, жадно ешь глазами расплывчатый горизонт, еле слышно истекающий невнятным таинственным гулом, придавленный заострёнными рдеющими облачищами и почему-то ассоциирующийся с аэропортом. Стороною встречь дефилирует бескрайнее дикое поле, воскрешающее детские воспоминания поездок на папиной машине к жившим в другом городе папиным же родителям. От края до края – простор… нет – ПРОСТОР!!! Неожиданно, но легко думается: зачем же мы ютимся – и в тесноте, и в обиде! – в крохотных безвоздушных каморках, да ещё и платим за это нехилые бабки, когда свободного пространства – ну просто хоть жо… завались?! Забавная мысль, порадовав и чутка взбодрив, тает на поверхности нехотя оживающего восприятия как рафинад в кипятке. Ни звука не падает с твоих напряжённых от ветра губ – слова полезны лишь там, где они мешают думать. Незамутнённые запахи природы треплют и кружат твою обнажённую голову безумным пряным коктейлем – конечно, промеж людских обиталищ они наличествуют тоже, но там они синтетические, будто яркие краски на серой металлической стене. Никакой ночной тревоги нет и в помине – вся она куда-то спряталась, забилась в уголки сознания, рыдая и вереща от ужаса. Ты же исполнен спокойствия и упоения – Тишиной, Пустотой и Свободой твоих личных Малых Земель. Цивилизация сызмальства душила тебя, но делала это так медленно, что ты перестал замечать – именно поэтому каждый твой променад – как в первый раз. По-собачьи хамая пьянящий воздух, идёшь дальше.

Твои моционы не только утренни, но и дневны, и изредка поздневечерни. Затесался даже один ночной – о да, ты невольно ухмыляешься, вспомнив пришедший во время той прогулки каламбурчик: «Я дышу ночью» – типа когда? или чем? А днём ты долго внутренне заливался, коверкая вывеску ни в чём не повинного рыбного магазинчика: «Я не Птун. Я Посейдон. По сей день». Помнится, под вывеской той пивнухи красовался неплохо намалёванный мультяшный кораблик и приведший в полнейший восторг шедевр местного непризнанного креативщика: «ВСЕ НА ТАРАНЬ!» Потом ты миновал чахлый перекрёсточек со вкопанными аж двумя подряд знаками «Уступи дорогу» – то ли ультимативным требованием соблюсти нехитрое ПДД, то ли истошной мольбой _ – и на ум пришёл очередной вордплей: «машинные ругательства – авто мат». А чуть далее, за ленивым раскидистым поворотом, на тротуаре тебе попался уже второй колорадский жук – в отличие от первого этот был свежераздавлен, и вытекшая из мёртвого зада клейкая мерзь ещё не успела высохнуть. А что это за диковинный фрукт – колючий, на дуриан похож, на придорожном дереве с пышными «свечками» соцветий и ладоневидными листьями? Оказалось – конский каштан, его ещё называют жёлудником или просто эскулусом. Ботанически никакого отношения к съедобному каштану не имеет, ядовит, содержат эсцин и дубильные вещества, но в фармацевтике используется для изготовления мазей и лекарств, особенно при варикозе. Тень каштана была до того густа, что ты не сразу разглядел ютящуюся у его подножия самую, казалось бы, обыкновенную клумбу, за которую твой взгляд неосознанно зацепился – и ты послушно замер в восхищении: цвет цветов оказался очень, очень, очень… компьютерным! Такой получится, смешай на подключённом к четырёхцветному БК 0010-01 мониторе «ЭЛЕКТРОНИКА 32 ВТЦ 202» красный вчересстрочку с синим! Долго, до самой станции с диковинной пурпурной «кукушкой» стояла перед глазами та клумба…

Так, отвлекаясь от главного и бросая свой разум из стороны в сторону словно кость изголодавшейся собаке, ты держишь курс из Великого Ниоткуда в не менее Великое Никуда, и тебя ничуть не смущает тот факт, что компас не указывает на север, в пакгаузе сухогруза угрожающе теплится северная ледовитая вода, а вся команда от юнги до старпома ещё в порту мыса Доброй Надежды сошла на берег пропивать башмаки в кабаке. Ты – Герой – а что Герою столь мелкие бытовые неудобства?

Твоя ноша легка,
Но немеет рука,
И ты встречаешь рассвет
За игрой в дурака.

«Но отчего же герой непременно последний?» – спрашивает бдительный Читатель.

Всё просто как смерть, милый мой. С присущим тебе неестественным чувствованием Настоящей Истины и – совсем чуть-чуть! – осознанием собственного величия, ты в полнейшей мере отдаёшь себе отчёт, что Поезд таки ушёл, а ты – таки остался. Когда, избалованный зрелищем чудес природы, ты возвращаешься на Землю из созерцательных странствий, что тебе думается о жалких континентах и ничтожных произведениях человеческих рук? Не-е-ет! Мир, обитаемый людьми (читай: обложившая кругом трясина), недостоин тебя! И впору бы удариться с горя в горький запой, да только оборотная сторона шоколадной медальки куда как более сладостна и отрадна: тебе и В САМОМ ДЕЛЕ по душе числить себя в динозаврах Культуры, Языка, Морали и прочих утраченных Драгоценностей, коим вся окружающая тебя скороспелая суперсовременность – суть нейро-седь, седая новизна. Тебе по нраву чаять своё ничтожное величество в эдаких сидящих особняком мудрецах, на которых выросшая молодая безголовая поросль, посмеиваясь, показывает пальцем и крутит его у виска, однако близко не подходит и, боже упаси, мудростью поделиться не просит – *** с ним, нехай сидит. Максимум, чего твоя просветлённость удостаивается, это торопливого «Здрасте!» от мимоездом велосипедящего мальчишки да игриво-боязливого «Мужчина! А как у вас дела?» от стайки крикливых школоло-пигалиц. Не спрашивай у меня как дела – я не смотрю вниз! Один лишь пятилетний и очень серьёзный малыш в калошах на босу ножку не видит твоих масштабов и не понимает, с кем говорит – у него потерялся питомец, и мама выпорет, ежели тот к обеду не отыщется: «Дя-а-адь! Дя-а-адь! А вы здесь козлё-о-онка не видели? Не-е-ет? Тогда где-е-е же он?»

Междугороднее шоссе ускользает из-под ног в сторону размазанной у кромки леса манящей мириадки белёсых угольков – там разлёгся ближайший городишко. Незаметно в поле твоего зрения вкорячиваются первые домишки села, откуда ты ещё утром усвистал гулять; затягивает жильём и вездесущим печёным фастфудом. Подкрадывается центральная площадь (читай: втиснутый меж одноэтажных халуп заасфальтированный пятачок), где изгаженный рекламой автомобильчик, нарезая круги, восьмёрки и прочие мёбиусы, трескуче болбочет третий день сряду охрипшим от вредной работы матюгальником: «ТОЛЬКО СЕГОДНЯ! ТОЛЬКО ОДИН ДЕНЬ!..» Жизнь продолжается.

Доброе утро, Последний Герой!
Доброе утро тебе и таким, как ты!

«Но… почему герой-то? – недоумевает вконец запутавшийся Читатель. – Герою полагается быть… героическим! Чтоб и душа, и мысли, и грудь в крестах, и голова… и так далее! Кошку там спасти с горящей крыши… старушку через дорогу перевести… в чём геройство-то? И кто, собственно говоря, в герои его произвёл, м-м-м? Постчээсвэшный синдром детектед?»

Не в бровь, а точно в самую глазницу, милый мой. И вновь ответ прост как хот-дог перед бейсбольным матчем. В чём геройство? Хм… Да ни в чём. Герой – Герой не в честь каких-то там заслуг. Герой – он… просто Герой. И никто его никуда не производил – родился таким, понимаешь? ЧСВ, говоришь… да хоть горшком обзови, токмо в печку не суй.

Плюнул Читатель, цыкнул зубом, хлопнул в сердцах калиткой. Не догнал. Обиделся. Решил – издеваются. Бог с ним. Герои – особенно Последние! – издеваться не умеют в принципе, они всего лишь навсего расставляют все точки на «Ё»: мух к мухам, котлеты к котлетам, козлищ к козлищам, плевелы к плевелам. Ну, бог и с ними, с Героями.

Одначе простуженная утренняя зорька уже вовсю оранжево искрит неровным краешком оконной трещины. Мы заболтались – есть, знаете ли, у Последних такая стариковская слабость… что с динозавра возьмёшь. А кто без греха?

Напоследок – непрошеный совет. Первый и он же последний. Знаю, Читатель – услышишь, даром, что якобы смылся – вона за углом притаимшись, картуз выглядывает. Да и слух у моего Читателя дай бог каждому – Героев Читатель должен быть самым лучшим в мире, как же иначе! Итак, совет.

Коли увидишь, услышишь или ещё как засечёшь на радаре Героя – иди себе не задерживаясь, как бы там и нет никого, одна голая кирпичная стена. Никакого профиту тебе от евойных советов не жди и, тем паче, не ищи с Героем приятельства. Наша дружба и опасна, и трудна… и это не красивые слова, это та самая правда Жизни, Поезд которой ушёл от станции с неблагозвучным названием. Пускай у тебя будет своя Читательская правда, а у него – своя, Геройская. Оксюморон, что поделать, но, поверь, милый – альтернатива куда хуже. Ведь истина рождается в споре только в книжках – в Жизни она достаётся как приз самому сильному выжившему. Засим – конец непрошенного совета. Будь!

Доброе утро, Последний Герой!
Доброе утро тебе и таким, как ты!
Доброе утро, Последний Герой!
Здравствуй, Последний Герой!

=========

Навеяно песней группы «КИНО» «Последний герой» из альбома «Начальник Камчатки».

В произведении звучат фрагменты романа Сергея Лукьяненко «Седьмой» из цикла «Небесное воинство», романа Жюля Верна «Двадцать тысяч льё под водой», строчки «Сонета» группы «Аквариум» из альбома «Акустика. История Аквариума – том I» и песни группы «БГ+» «Бог Зимогоров» из альбома «Square Root Sun», песни группы «Умка и Броневичок» «Станция П***ец» из альбома «Ход кротом», а также цитата персонажа Стеллана Скарсгарда из седьмой серии первого сезона сериала «Андор».

В качестве обложки использована фотография уважаемого Ismael Juan, взятая из открытого источника https://www.vecteezy.com/members/ismaeljs.