Часть третья. Московская студенческая эпопея 4

1979

IV. Летом

1. Вступление
Нынешнее лето было первым летом за последние годы, когда я мог чувствовать себя относительно свободным. Тем не менее, я постоянно помнил, что я студент. У меня были обязанности: я должен был законспектировать оставшиеся лекции по истории, несколько лекций по ИЗФ, а также две лекции по физике. Но замечательным это лето было тем, что я его проводил в Горьковском. Было две микроболезни. Были лесные прогулки, были встречи с Татьяной Валентиновной и Юрием Константиновичем, встречи с Ниной Андреевной (воспоминания о работе), встречи с Ниной Фёдоровной, приезд Зинаиды Андреевны, Андрея и Веры, приезжали Лена и Михаил из Минска, мы делали магнитофонные записи передач по коллекции Максима Малькова. Я прочитал несколько книг. Писал мемуары.
В заключение вступительной части хотел бы рассказать о событиях, ставших прототипами моих видений и о самих видениях.
Мы несколько раз ходили на дачу к Виктору Абрамовичу. Правда, с самим Виктором Абрамовичем в первый месяц мы не встречались. Общались с Софьей Ильиничной. Был там и их трёхлетний внук Вася. Что именно он делал, я знать не могу. Наверно, капризничал. А моя бабушка, когда мы оттуда ушли, точно приговор произнесла: "Это испорченный ребёнок, хотя ему всего три года". Сейчас про этого "испорченного ребёнка" говорят: "Первый программист Израиля". Невозможно было в нём, младшем дошкольнике, который как-то плохо себя вёл, распознать будущего первого программиста Израиля. Или вот встретились мы с Сашей, внуком Нины Андреевны. Помню, что мы с ним встречались в 1975 году, когда ему был год, и он чуть ли не накануне только начал ходить. Теперь ему было пять лет. И вот мы пришли к Нине Андреевне. Время уже далеко не раннее. Во всяком случае, ребёнка дошкольного возраста в это время уже отправляют спать. А он не хотел, и это своё нежелание он выражал весьма своеобразно: он не плакал, не говорил: "Не хочу", а просто пищал. Это было понято именно как выражение нежелания. Нина Андреевна говорила: "Ну оставайся. Только комары будут кусать". Но, похоже, Саша в этот момент от комаров не страдал. Ещё мы ходили к Марии Даниловне. Правда, её самой не было. Была Регина Сигизмундовна и был Серёжа, Маринин сын. Ему было пять с половиной лет. Он шумел, бегал по дому. Регина Сигизмундовна была недовольна и говорила: "Он такой же невоспитанный, как и его отец". Помнятся мне и другие встречи. А теперь мы непосредственно приступаем к рассказу о событиях нынешнего лета
2. Поездка в Горьковское
Итак, я сдал фактически последний экзамен. 25 июня будет экзамен по психологии. Но я получил 5 "Автоматически", поэтому уже 20 июня был свободен. Напомню, что сразу после экзамена мы ходили в больницу к дедушке. А потом пошли домой. И я уже начал писать свои мемуары.
Слушал радиопередачи, в том числе, и спектакль театра имени Вахтангова по трагедии Шекспира "Гамлет". Это был перевод Лозинского. Главную роль играл Михаил Астангов. Его игра производила самое сильное впечатление. Однако я не с самого начала слушал этот спектакль, а потому я не слышал в его исполнении знаменитый монолог Гамлета. Ведь у Лозинского первые слова звучат, как "Существовать или не существовать?". Но думаю, что в театральной постановке в таком виде они звучат как-то суховато, а потому более естественно было бы "Быть или не быть?", как это звучит традиционно.
Но вернёмся к подготовке к отъезду. Мама и папа провожали нас на вокзал. Мы ехали туда на машине. Когда мы приехали, поезд уже стоял. Более того, на наших местах сидели. И, судя по всему, сидящие были явно навеселе. Когда мы попытались заявить о том, что это наши места, молодой человек показал билет, по которому получалось, что место номер 1, которое было куплено нами, и отмечено как наше, вроде бы, принадлежало ему. Провожающий, говоривший по-русски с сильным акцентом, сказал ему: "Ну, бумажка бумажкой, а ты полезешь наверх". Но потом всё-таки проводник пришёл. Когда он более внимательно стал смотреть его билет, то оказалось, что на билете, который молодой человек показал, было написано "18". И его отправили на место. Не обошлось тут без некоторого театрального действа. Он заявил, что едет в Выборг на свадьбу. Его просили привезти мартини. И вот он везёт его, а потому просит проявить максимальную осторожность. В целом путешествие прошло очень хорошо. Поезд шёл довольно быстро. На какое-то время я заснул. Но я слышал, как поезд остановился. Стоял он достаточно долго (возможно, это был Калинин). Потом была ещё остановка (возможно, станция Бологое). А затем я заснул. Так и проходило путешествие.
Итак, мы ехали скорым поездом №32 Москва-Хельсинки. Как оказалось, теперь с 1976 года на Московский вокзал в Ленинграде он не заходит, а идёт через Финляндский железнодорожный мост, мимо бывшего нашего дома на улице Громова. Первая ленинградская остановка была на станции Ручьи, а следующая остановка была в Зеленогорске. Вот в Зеленогорске мы и вышли. Поезд прибыл к третьей платформе, низкой. Поэтому пришлось спускаться по ступенькам. Так будет и в дальнейшем, когда нам доведётся ехать этим поездом. В 5 часов с минутами поезд прибыл в Зеленогорск. И только мы спустились, как поезд отправился   стоянка всего одну минуту. Мы вышли из поезда и почувствовали запах моря. Прошло ещё несколько минут. Вскоре подошла электричка. Мы сели и поехали. Путешествие из Зеленогорска в Горьковское проходило быстро. И вот мы вышли из электрички. Идём. Дошли до дома лесника. Там появилась новая собака. Как потом сказал папа, русская овчарка. Этот пёс более спокойный. Я почти не слышал, чтобы он лаял. По словам бабушки для него сделали тёплую будку. Шаг за шагом подходили мы к дому. И вот пришли. Так начинается моё пребывание в Горьковском.
3. Первый день
Итак, мы приехали в Горьковское. Пришли домой. Первым человеком, который нас встретил, была Екатерина Андреевна. Видимо, с бабушкой они договорились ранее. Вместе с ней был её знакомый, который попытался подправить мостик при входе на участок. И ещё он восстановил столик на улице. К нашему приезду была поджарена рыба с картошкой. И это был мой первый завтрак в Горьковском. Дальше меня отправили спать. Но мне не хотелось спать. И всё же какое-то время я лежал. Затем я стал писать, поскольку какое-то количество бумаги у нас было. Но оказалось, что этой бумаги хватит всего лишь на одну тетрадь. А как же дела? Это меня огорчало. Тут сообщали, что бумаги не было и в магазине "Рассвет". Папа туда ходил накануне. Там начали продавать тетради, изготовленные в Литве. Это, скорее, тетради вроде блокнота. Они состоят из одинарных листов, которые довольно легко отрываются. Одна тетрадь стоила 60 копеек. Но, по моим представлениям, для того чтобы мне хватило этих тетрадей, их должно быть не менее 100 штук. На первое время мы взяли их несколько. Но я понимал, что основную их часть следует употребить на конспекты лекций. А как же мемуары? Для них нужна обычная бумага. А вот её-то совсем мало. И я едва не впал в истерику. А кончилось в тот момент тем, что бабушка сказала: "Обратимся к знакомым в Ленинграде", то есть, к Нине Фёдоровне. Так в дальнейшем и произошло. А сейчас бабушка начала читать мне роман А.М. Горького "Дело Артамоновых".
4. Приезд родителей
Это произошло вечером первого дня. Я не слышал, как подъехала машина. Вдруг открылась дверь, и голос папы произнёс: "Привет!" Так я и узнал о приезде мамы и папы. Тогда время было позднее, а потому все разговоры и прочие действия были проделаны на следующий день. Приехали родители не насовсем. Они только привезли вещи. Привезли приёмник. Привезли магнитофоны "Дайна" и "Спутник". Это нужно было для того, чтобы я имел возможность конспектировать лекции и записывать передачи по коллекции Малькова. Привезли они некоторые книги, так что я имел возможность кое-что читать. Как оказалось, привезёнными книгами дело не ограничится. Несомненно, замечательным событием был приезд Татьяны Валентиновны и Юрия Константиновича. В течение, по крайней мере, половины лета они будут приезжать к нам, и это будет иметь свои положительные результат. Так Юрий Константинович помогал делать магнитофонные записи. Они провезли нас по окрестностям, а также в город. Как я уже сказал, сейчас родители приехали не насовсем. Дело в том, что вскоре дедушку выписывали из больницы. Между тем, уже давно вынашивались такие планы: после выписки из больницы дедушку отправят в санаторий "Успенское". Это даст возможность маме и папе приехать в Горьковское хотя бы в августе. Но случилось иначе. Евгений Львович, находившийся в июле в командировке в Москве, посетил и моих родителей. Он сказал, что дедушка очень плох, так что ни о какой отправке его в "Успенское" не может быть и речи. Папа в июле ещё работал. К тому же они с мамой начали ремонт. Это было только началом. В дальнейшем я стал свидетелем его продолжения. Таким образом, если и возможна более продолжительная встреча с родителями, то это будет только в августе. А вот сейчас в воскресенье они уехали.
5. Первая микроболезнь
Последним штрихом нынешнего пребывания моих родителей в Горьковском была наша короткая вечерняя прогулка с мамой. Её мы совершили вечером второго дня пребывания родителей в Горьковском. Ходили недалеко, всего лишь до пруда. Потом вернулись домой. Дальше был ужин и отход ко сну. Когда я лёг, почувствовал недомогание. Но непонятно, что болит. Была какая-то тяжесть. Казалось, что меня вот-вот стошнит. Но, к счастью, до этого дело так и не дошло. Но был сильный жар, то есть, состояние, при котором бывает высокая температура. Но ни горло не болело, ни насморка не было, ни кашля не было. Была слабость. Мама время от времени подходила ко мне, давала пить. Однажды я её попросил: "Не уезжай, побудь хоть два денька". А мама сказала: "Только не сейчас". Конечно, я всё понимал. А сейчас спросил её об этом только из-за слабости. Как они с папой уезжали, я не слышал. Заснул ли я, не знаю. Потом бабушка вообще дала мне димедрол, и я точно заснул. Но проснулся поздно, слушал радио. Был репортаж о белых ночах, о том, как две девушки из Белгорода встретились с ленинградцами, и как их дружба укрепилась в период нынешних белых ночей. Вечером была передача "Актёр и его роли". Здесь рассказывали о творчестве артиста театра имени Ленсовета Владимира Ляхова. А как проходило моё лечение? Никаких особых лекарств у нас с собой не было. Был, видимо, не только димедрол. Как известно, это средство считается противоаллергическим. Но в последний период это его качество ставится под сомнение. Дедушка говорил, что это лекарство помогало ему от насморка. Один раз у меня именно так и случилось. Но сейчас такого быстрого эффекта не было. Димедрол помогал потому, что я спал. Так прошёл этот день. Даже приёмник слушал, лёжа в постели. Как ни странно, димедрол помог. Уже на следующий день я чувствовал себя значительно лучше. А во второй половине дня уже начал вставать. Так что же это было? Таких состояний у меня ещё не было, когда наблюдалась температура, но ничего не болело. Мы с бабушкой считаем, что такое состояние является следствием переутомления. Но, несмотря на это, всё же известная усталость была. И напряжение тоже было. А первое тоже проявлялось. Возможно, следствием этого были вышеуказанные симптомы. Позже мама прислала письмо и указывала, чтобы мы сходили к врачу, и чтобы он назначил мне уколы. Но этим мы не занимались. Впрочем, один раз мы вместе с бабушкой ходили на наш медпункт. Врач меня послушала. У меня было сильное сердцебиение. Врач сказала: "Сердечко возбуждённое, надо полежать". Я полежал, и вскоре всё прошло. И теперь ситуация нормализовалась.
6. Поездка в Семиозерье
Прошла неделя. За это время я постепенно стал поправляться. Я вставал. Приступил к занятиям, то есть, к конспектированию лекций. Татьяна Валентиновна перед своим отъездом сообщила, что в ближайшую пятницу будет на дежурстве. А, приезжая в Горьковское, она отдыхает и телом, и душой. И вот в субботу они с Юрием Константиновичем приехали, привезли продукты. Вечером мы записали на магнитофон очередную передачу по коллекции Малькова. Я уже знал, что у Юрия Константиновича есть автомобиль "Москвич". И вот теперь мы имели возможность поехать на нём. Когда папа покупал автомобиль, у него было много сомнений насчёт того, покупать ли автоприёмник. Он стоил 105 рублей. Но и это тоже деньги, посчитали, что нужны более важные траты   короче, приёмник не купили. К тому же для прослушивания музыки во время наших автомобильных путешествий использовали магнитофон. А Юрий Константинович купил и приёмник. Но поскольку автоприёмник работает от автомобильного аккумулятора, постольку всё время в поездке он не может быть включён. Если автомобиль стоит, то аккумулятор разряжается. Так мне объяснял папа. А Юрий Константинович включал приёмник именно во время стоянки. Мы слушали "Маяк". В частности, передавалась югославская эстрадная музыка. А куда же мы ехали? Мы доехали до деревни Горьковское, а дальше поехали по приморской дороге. Проехали Нестер-Ярви, Якеля (эти названия я слышал от Дудкина). А потом приехали в Семиозерье. Семиозерье   что за название удивительное! Наверно, здесь находятся семь озёр. Ну, семь ни семь, а одно озеро мы точно здесь увидели. Ловилась здесь и рыба, Но было ограничение   ведь здесь находится рыболовецкий колхоз. Но, как водится, было здесь много народа, как будто никакого отношения к этому не имевшего. Мы просто сидим на бережку, тепло, красота, да и только! Но вот в эту идиллическую картинку вторглась не то, чтобы суровая, но совершенно неприятная действительность   те самые люди, которые, вопреки запретам, ведут здесь незаконный лов рыбы. Подъехал автобус. Из него высыпала небольшая группа. Бабушка думает, что приехали они сюда опохмеляться. И она сказала: "Пьяницы". Почему она так решила, я не понял. Но, по её словам, этим у них всё и кончится. Отправятся на рыбалку. А потом начнут пьянствовать. Это значит, костёр, который не будет потушен. Это значит, мусор. На этом всё и закончится. Поэтому недолгое время мы там сидели, а потом пошли к машине. А ещё через некоторое время мы уехали. Приехали к себе. Пообедали. А вечером Татьяна Валентиновна и Юрий Константинович уехали в город.
7. Поездка в город
Прошла ещё одна неделя. Я продолжал конспектировать лекции по истории, в свободное время занимался мемуарами. В субботу приехали Татьяна Валентиновна и Юрий Константинович. Как и в прошлый раз, привезли продукты. Вечером мы с Юрием Константиновичем сделали запись передачи по коллекции Малькова. На следующий день прямо с утра поехали в город. Ехали необычным путём. Во-первых, в районе Рощино Юрий Константинович мыл машину. А мы с бабушкой в этот момент прогулялись. Примерно час продолжалась эта прогулка. А затем мы поехали дальше. И опять ехали мы не так, как всегда: не по Приморскому, а по Выборгскому шоссе. Я, как и раньше, стремился запомнить автодистанцию. Но, похоже, дорога шла в объезд населённых пунктов. Запомнилось только два: Первомайское и Огоньки. И вот мы приехали в Ленинград. Случилось так, что Юрий Константинович высадил Татьяну Валентиновну возле их дома, а затем довёз нас до улицы Бабушкина. А что мы делали потом, я расскажу в дальнейшем.
8. Первая встреча с Ниной Фёдоровной
Когда я проснулся утром следующего дня, бабушка мне сказала, что приготовила мне приятный сюрприз: мы встретимся с Ниной Фёдоровной. Мы поедем к ней. Это произошло в тот же день во второй половине дня.
Нина Фёдоровна жила на улице Орбели. Чтобы туда добраться, надо доехать до станции метро "Площадь Мужества". Метродистанция выглядела следующим образом: "Ломоносовская", "Елизаровская", "Площадь Александра Невского", "Маяковская" (переход к поездам Кировско-Выборгской линии), "Чернышевская", "Площадь Ленина", "Выборгская", "Лесная", "Площадь Мужества". От станции "Площадь Мужества" мы ехали на трамвае №40. Этот трамвай ходил по данному маршруту начиная с 60-х годов. И через сорок с лишним лет его маршрут не претерпел изменений. Дом ВОСовский. Есть специальная дорожка с направляющими перилами. Она проложена от дома до главного корпуса УПП №3. Наши ВОСовские деятели весьма скептически относятся к перилам и прочим приспособлениям, облегчающим жизнь незрячим. Они называют такие приспособления "ложной тифлотехникой" (М. Наумов, Директор школы восстановления трудоспособности слепых в Бийске Алтайского края). В чём-то они, может быть, и правы. Но и тех, кто внедряет подобные приспособления, тоже можно понять. Когда я держусь рукой за перила, я чувствую себя уверенней, чем когда иду с тростью и не слишком чётко чувствую землю, по которой я иду. А в домах очень мало бывает хороших перил. Но в таком случае всё-таки нужна помощь. И вот тут бы и пригодились перила.
Когда мы пришли в квартиру Нины Фёдоровны, я почувствовал какой-то особый уют. Было угощение, но, конечно, самое главное, это наша беседа. Нина Фёдоровна была первым и наиболее желанным для меня человеком. Ей я хотел бы рассказать обо всех своих проблемах, и я полагал, что всегда найду у неё поддержку. И, действительно, нам было, о чём поговорить. Ведь сам факт моего поступления в университет   это казалось невероятным феноменом. Мне и сейчас кажется, что это событие невероятное.
Снова и снова вспоминался едва ли не каждый день учёбы. В том числе, вспоминалось то, какое значение в моей студенческой жизни имел магнитофон. Нина Фёдоровна говорила, что её удивляет, что у нас лекция идёт без перерыва. Она вспоминала свою учёбу и говорила, что на историческом факультете ленинградского университета лекция продолжается полтора часа с перерывом. Первая часть идёт 45 минут, затем небольшой перерыв, а затем продолжение в течение 45 минут. Но у них магнитофонов тогда не было. Все, в том числе, и незрячие, писали конспекты лекций непосредственно в аудитории. Я мог себе представить, как пишет Нина Фёдоровна   она пишет негромко, но аккуратно. Я такой скорости так и не набрал. Вспоминали, какие тогда были приборы. У Нины Фёдоровны был такой же цинковый. А потом она вспоминала, как происходили занятия по немецкому языку. Они переводили не что иное, как "Капитал" Маркса. Ну, наверно, не весь: слышал, что один только первый том "Капитала" напечатан по Брайлю в виде 30 книг. Но всё-таки раз они проделывали перевод с первоисточников, то в таком случае они в большей степени овладевали знанием всего этого исполинского произведения. У нас же всё будет по-другому, о чём речь впереди.
В ту пору я был в неведении о том, что буду делать дальше. Ведь уже следовало начать подумывать о специализации. А я ещё не решил, на какую кафедру я пойду. Я думал, что получу общую подготовку, а там и работу, где пригодились бы полученные мною знания. Откровенно говоря, это был бы самый правильный для меня ход, если принять во внимание мою склонность к написанию мемуаров. Но, конечно, никто не принимал во внимание подобного рода особенности. Тогда я понимал под специализацией именно определение кафедры   диалектический материализм, исторический материализм, история зарубежной философии и т.д. На самом же деле, под специализацией имелось в виду нечто большее: не только общая, но и специальная подготовка. Вот для чего и нужно идти на какую-нибудь кафедру и специализироваться по ней. Но и это ещё не всё: речь идёт о том, чтобы выбрать не только кафедру, но и тему научного исследования, по которой писать курсовые, а при благоприятном стечении обстоятельств   и дипломную работу на выбранную ранее тему. Но я не представлял себе, как я буду это делать. Не менее важный вопрос, а какие конкретные действия я должен для этого предпринять. Нина Фёдоровна считала, что я вполне смогу это сделать. А по окончании хорошо бы устроиться в какой-нибудь техникум и преподавать там философию. Но на самом деле, всего этого не произошло. Обо всём этом мы в дальнейшем будем говорить. А что же сейчас? Она всё же и сейчас работает в школе, в том числе, и со слабовидящими. Конечно, здесь у незрячего преподавателя могут возникать трудности, но он вполне может их преодолевать. А в целом мало, что изменилось. Но обо всём этом мы в дальнейшем тоже поговорим.
Нину Фёдоровну заинтересовала книга В.Г. Трухановского "Уинстон Черчилль. Политическая биография". И она хотела бы её у меня приобрести. Это был повод для того чтобы встретиться у нас на даче. Такая встреча произойдёт уже в августе, и тогда мы продолжим наш разговор. Но и сейчас мы затронули тему, как писать по Брайлю в обстановке, когда кругом зрячие, которые пишут беззвучно, и когда незрячий лишён возможности ориентироваться по звуку. Увы, я такой способностью так и не овладел. Я как усвоил навык письма, так и продолжаю пользоваться им в неизменном виде. В дальнейшем мне доведётся освоить компьютер. Там понадобится вспомнить машинопись. Но об этом мы будем говорить в дальнейшем. А вот Нина Фёдоровна была в этом смысле в большей степени восприимчива к новым способам действия (видимо, эта способность осталась у неё от прежней зрячей жизни). Но для меня судьбоносным был вопрос о бумаге. Нина Фёдоровна поделилась со мной своей. А при следующей встрече обещала привезти ещё.
У Нины Фёдоровны две дочери   Лена и Тамара. Нина Фёдоровна сказала им, что я начал учёбу в московском университете. Они были этому удивлены, и услышал восклицание "Ох." Непонятно, что их так удивило. Видимо, сработал устойчивый стереотип. Видимо, нам ещё долго придётся с этим сталкиваться, бороться, добиваться признания того факта, что присутствие в вузе незрячего   не блажь, а вполне обычное нормальное явление. И вот я, тогда слабослышащий слепой, отважился поступить в университет. Может быть, они жалели, что такому человеку приходится находиться в несвойственной для ему среде? Ведь это шутка ли   оказаться в МГУ?! Вот звучное название тоже завораживает.
Но на эту тему я особенно не распространялся. Примерно до девяти часов вечера продолжалась наша беседа. Нина Фёдоровна прошла с нами до остановки. Всё было очень хорошо. Договорились, что следующая наша встреча произойдёт в Горьковском. Конечно, для меня это было бы очень желательно.
Но всё-таки я хотел бы продолжать свою студенческую и творческую литературную деятельность. К чему это приведёт, я пока ещё не знал. Вот почему каждый штрих, каждый эпизод должен быть самым тщательным образом описан и проанализирован для того чтобы в будущем найти разумный способ действия при разрешении конкретной ситуации. Вот почему я думаю, что надо продолжать писать, рассказывать об учёбе в университете, о жизни, по возможности, о каждом моменте, чтобы у людей складывалась более чёткая картина жизни незрячего, слепоглухого человека, и чтобы, например, появление его в обычном "зрячем" вузе воспринималось не как нечто из ряда вон выходящее, а как вполне естественное явление. А ещё я думаю, что такой рассказ будет достаточно интересен. И дело не только в том, что опыт одного человека сам по себе интересен, но и другим он в какой-то мере может подсказать, как конкретно он может освоить тот или иной навык. Но у нас ещё будет возможность поговорить об этом.
А сейчас мы доехали до станции метро "Площадь Мужества", а на метро   до "Ломоносовской". Пришли домой. Поужинали. Так и прошёл этот день.
9. Июль-месяц
Если говорить о погоде, то только в самом начале лета она была тёплой и даже жаркой. Всего два или три таких тёплых дня было у нас. А дальше начался период прохладной влажной погоды. То и дело шли дожди разной интенсивности. Именно в этом году я впервые услышал: если на Самсона идёт дождь, то в течение сорока следующих дней будут дожди. Ну, сорок ни сорок, а довольно много было этих дождей.
Для меня это означало, что я должен работать, то есть, конспектировать лекции. Я и конспектировал. Но июль   это время сбора грибов и ягод. Прогулок в лес, какие происходили в прежние годы, я уже сейчас не помню. Сколько грибов мы тогда собирали, тоже уже не помню. А ягоды, например, черника? Софья Ильинична разрешила нам собирать чернику за участком. Но она выразила неудовольствие в связи с тем, что однажды в такой "поход" с нами пошла Екатерина Андреевна. Вспоминаю, как во время одного из таких походов мы попали под сильный дождь. Но всё же дошли до дома, где обсушились.
Но иногда всё же получалось так, что отдельные дни были спокойные. В такие дни бабушка вытаскивала на улицу раскладушку и велела мне загорать. Но таких дней было немного.
В конце концов, бабушка научилась записывать на магнитофон передачи Малькова. Одну передачу она записала без участия Юрия Константиновича. А ещё с конца мая по телевидению начали показывать советско-американский многосерийный документальный фильм "Стратегия победы" (в США он назывался "Неизвестная война"). И вот какой забавный случай произошёл у нас однажды: своего телевизора у нас не было (когда-то на дачу был привезён старый телевизор "Ленинград-Т-2", но он как телевизор уже не функционировал). По этой причине мы ходили "на телевизор" к Гоголевым. Так до меня дошло, что всё-таки нужны телевизоры. Перед тем, как идти смотреть телевизор, бабушка поставила жариться картофель и сосиски. Но после того как мы пришли домой, оказалось, что наша еда фактически сгорела. В воздухе ощущался запах гари. К счастью, пожара у нас не было. Однако мы всё-таки поужинали. Не всё сгорело, а кусочки картофеля и сосисок, хотя и обуглились и совершенно скукожились, но всё равно сохранили вкус жареного картофеля и сосисок.
Но, пожалуй, самыми замечательными были встречи с Ниной Андреевной. Об этом я хотел бы рассказать в следующем разделе.
10. Встречи с Ниной Андреевной, воспоминания о работе
В то самое время, когда бабушка договаривалась о встрече с Ниной Фёдоровной, звонила она и Нине Андреевне. Выяснилось, что большую часть лета она проводит в Горьковском вместе с мужем Дмитрием Макаровичем и внуком Сашей. Это нас воодушевило.
После приезда в Горьковское мы едва ли не каждый день стали с ней встречаться. Мы ходили туда на весь день (настолько рады были нам в этом доме). Я общался и с родителями Нины Андреевны   мамой Еленой Ивановной и отцом Андреем Фёдоровичем. Я так ничего о них толком и не узнал, но у меня осталось впечатление, что оба они тоже имели какое-то отношение к науке или к преподаванию. Но, видимо, это сохранилось ещё с прежних времён. Он говорил об институте красной профессуры. Он меня омолодил до семнадцати лет, а когда я сказал об этом Нине Андреевне, она ответила: "Ну, глаукома его обманула". Это намёк на то, что он плохо видит (по-видимому, возрастное изменение).
Елена Ивановна была очень приятным, но более нежным человеком. С ней тоже было приятно общаться. А Дмитрий Макарович в какой-то момент произвёл мне небольшой мини-экзамен. И когда он задавал мне вопросы, а я на них отвечал, он был восхищён моими знаниями. А когда он узнал, что я плохо слышу (а я уже тогда иногда надевал слуховые аппараты), он ещё в большей степени был восхищён тем, что даже в таких условиях я сумел воспринять такой непростой материал. А ещё он сказал Нине Андреевне, что не встречал таких молодых людей, у которых была бы такая чёткая дикция. Я рассказывал об особенностях учёбы. Говорил я и о математике, как она преподавалась на первом курсе университета.
Я с удовольствием вспоминал уроки Нины Андреевны в девятом-одиннадцатом классах. На этих уроках она, в том числе, учила нас точности и корректности использования терминологии. А вот Дорофеева эту точность разрушала, что давало повод даже усомниться в её компетентности. Нина Андреевна удивилась, что кое-какие мысли на сей счёт у меня появились. Нина Андреевна с интересом слушала мои рассказы об изучении едва ли не каждого предмета курса. Впрочем, меня удивило, что Нина Андреевна и сейчас продолжает работать. У неё было желание работать.
И была пластинка   опера П.И. Чайковского "Евгений Онегин" с участием Пантелеймона Нарцова и Сергея Лемешева (запись 1936 года). Мы предложили "Бал-маскарад" и "Аиду" с Джильи. Но этих прослушиваний не произошло. И в дальнейшем Нина Андреевна и Дмитрий Макарович в Горьковское не приезжали. Интересовались они и немецким языком. Была у них, между прочим, "RomanZeitung" (Роман-газета"). Но, к сожалению, таких чтений тоже не произошло.
О Саше я уже рассказывал в самом начале главы в связи с описанием тех явлений поведения маленьких детей, которые в дальнейшем легли в основу моих детских видений.
Но самым приятным и интересным для меня было то, что они работают и не где-нибудь, а на пятом УПП. В своё время я писал, что Вячеслав Александрович Бершадский поступил на работу на пятое УПП. Достойно удивления то обстоятельство, что незрячие математики, уйдя на пенсию после активной преподавательской работы, переходят на работу на наше пятое УПП и занимаются конкретно закручиванием планок. В этом усматривается особый смысл. Математика знаменует точность мысли. А закручивание планок знаменует точность движений пальцев рук. Во всяком случае, то, что и Нина Андреевна занимается закручиванием планок, мне тоже было интересно.
Вспомнилось, как это было у меня. И, словно я вернулся в 1975 год, когда приступил к работе, или даже в 1969 год, когда впервые их увидел и как-то сразу полюбил. У нас на даче стоял стол (мой детский столик, за которым я занимался, начиная с пяти лет и до своего поступления в школу), к этому столику была прикреплена машинка для закручивания планок, которую нам в своё время подарил Аркадий. И вот этот стол с машинкой мы и отдали Нине Андреевне. А у меня ещё и отвёртка осталась. Трафареты у них были. Словом, был полноценный боекомплект. И вот мы отправились туда, и я, в том числе, с удовольствием закручивал планки. Остаётся только сожалеть, что их нет в Москве. А ведь мне представлялось, что прямо при университете есть такое вот УПП, на котором работают незрячие. И некоторые из них закручивают планки. Но позволено было бы спросить, с какой целью? Просто потому, что слово "университет" означает место, в котором должно быть всё. Но то ли я, действительно, этого не понимал, то ли просто заблуждался, но очевидный факт состоит в том, что всеобщность и универсальность университета (да простят мне такую внешнюю тавтологичность) относится к ограниченной, хотя и важнейшей сфере человеческой деятельности   науке. А мои планки   это из области промышленного производства. Стало быть, мои чаяния в данном случае не имеют какого-либо разумного основания. Так что как ни красива мечта всем дать возможность трудиться в одном месте и под одной крышей, но эта мечта не осуществима. Хотя, думаю, что нельзя не признать: что-то в этом есть. Короче, только во сне можно себе такое представить. Но мне было так хорошо в те два года, пока я работал. Я взял с собой те инструменты, которыми я тогда работал и только ждал возможности для их реального применения. И вот сейчас я такую возможность получил. А один раз мы работали у Нины Андреевны весь день, и весь день я с удовольствием закручивал планки. В общей сложности закрутил 300 планок. Давно с таким удовольствием не работал. К сожалению, это был последний раз, когда мы вообще ходили к Нине Андреевне.
В августе у нас произошли другие события. К тому же, как оказалось, это было последнее лето, когда Нина Андреевна приезжала на ту дачу в Горьковское. Ведь это была не их дача, а родных жены сына, она, как оказалось, принадлежала тоже знаменитому математику. Нина Андреевна приезжала в Горьковское лишь тогда, когда встречалась со мной. Правда, её старший внук Максим с родителями там жил. И однажды (во всяком случае, мне было об этом известно) такая их встреча произошла у нас. Но это состоялось уже много позже. А сейчас, повторяю, не было для меня более замечательного события, чем встречи с Ниной Андреевной и её семьёй, имевшие место летом 1979 года.
11. В начале августа, вторая поездка в город, вторая микроболезнь
В конце июля Татьяна Валентиновна и Юрий Константинович уехали в Литву. По этой причине две последующие передачи Малькова бабушка записала мне сама.
И вот наступил август. Он начался довольно хмурой дождливой погодой. В отдельные дни были и грозы. Как раз к этому времени относятся мои встречи с животными   лающей лежащей собакой и козой, поедающей листья полезных растений.
В начале августа мы поехали в город уже обычным способом, то есть, на электричке. Здесь бабушка получила пенсию. Кроме того, ей нужно было купить билет в Москву. Дело в том, что дедушку не взяли в санаторий "Успенское". Для этого санатория его состояние было слишком тяжёлым, вследствие чего он большую часть времени лежал. А у нас с бабушкой даже возник небольшой конфликт. Бабушка как бы даже отказывалась ехать в Москву. А мама во время той достопамятной прогулки намекнула мне, что если бы бабушка согласилась пожить с дедушкой в Москве, то они бы с папой могли бы приехать в Ленинград, и мы бы вместе поехали бы в Прибалтику (очевидно, имелось в виду, что мы присоединимся к Татьяне Валентиновне и Юрию Константиновичу в Литве). Но такой оборот дела бабушку не устраивал, и она сказала, что не поедет в Москву, и что пусть они остаются с дедушкой. Возможно, это было сказано в момент раздражения, связанного с нездоровьем. Но уже на следующий день это раздражение прошло.
А в момент, когда мы приехали в город, во время телефонного разговора с Москвой всерьёз обсуждался вопрос о том, чтобы оставить меня у бабушки на попечение соседки Ольги Ермолаевны. Но, слава Богу, от этой авантюры отказались. Ведь это коммунальная квартира. Бабушкины соседи из числа мужчин   пьяницы. С женой одного из них, Ольгой Ермолаевной, бабушка находилась в хороших, даже в какой-то мере дружеских отношениях.
Но была более сложная проблема   моя ориентировка. Ведь на этой квартире я не мог даже сходить в туалет. На даче я ходил "по верёвочке", и это было самым надёжным способом ориентировки. Так, поразмыслив хорошенько, решили, что всё-таки меня лучше оставлять на даче.
В то же время, ожидался приезд "гостей со всех волостей", как сказала бабушка. Именно предполагалось, что приедут тётя Ксеня и Лена из Москвы, а из Минска   тёти Ларисы, Лены, Михаила и Андрюши. Правда, в дальнейшем они разделились: тётя Лариса и Андрюша поехали на юг, а Лена и Михаил   в Ленинград. Но обо всём этом стало известно позже.
Сейчас же мы поехали на дачу. Тут помогли знакомые Екатерины Андреевны (увы, забыл, как их зовут), которые согласились побыть со мной.
Дня два всё шло мирно. А на третий день я простудился. Но тут уж сам был виноват. Накануне вечером шёл дождь, была гроза. В то же время, тепло сохранялось, а потому я понадеялся на то, что пройду в обычной, предназначенной для сухой погоды одежде и с непокрытой головой, и всё будет хорошо. Я даже пошёл в тот вечер "по делам", не предусмотрев меры предосторожности (понадеялся на авось) и даже ухмылялся (уж это точно никуда не годилось). Но пришёл домой и лёг спать.
А наутро оказалось, что я простудился. Болело горло, а потом и насморк начался. Тут уж кое-какие лекарства у бабушки были.
То был последний день пребывания бабушки на даче. Вечером она переписала мне на магнитофон очередную передачу Малькова, а утром следующего дня она уехала в Ленинград, а оттуда в Москву. Я же оставался на даче на попечении этих двух женщин, знакомых Екатерины Андреевны. Как могли, они меня лечили. Я с ними разговаривал. В основном же, я лежал.
В этот момент появилось видение: две кошки, Даша и Вера, сидели на обёрточной бумаге и царапали её. В этом заключалась их игровая деятельность. Потом собака лежала на некоем деревянном сооружении, а то смотрела на улицу и в случае, когда проходил кто-то чужой, она на него лаяла.
Уже на следующий день начал вставать и даже выходил на улицу, благо дождя не было, и было прохладно.
А на следующий день я окончательно поправился. Так закончилась эта микроболезнь.
12. Приезд родителей
Это произошло вечером 6 августа. И только мама и папа вошли в дом, как эти две женщины уехали. Даже, кажется, чай пить отказались. Мама их поблагодарила. Они попрощались с нами и ушли. Больше мы их не видели.
А мама и папа расположились дома. Как только мы сели пить чай, включили музыку. Но это не был мой приёмник (он оставался в большой комнате на столе).
Между тем, несколько дней тому назад я слышал по радио объявление о том, что в Волхове продаётся приёмник "Рига-104". Мне хотелось его купить, потому что "Океан" уже как-то не удовлетворял. И вот взбрела мне в голову фантазия: а вдруг родители, зная мои такого рода желания, уже его купили. Но я ошибся. Это был не приёмник "Рига-104", а магнитофон "Весна-306". А музыка   это записи, сделанные Сергеем Ананьевичем (записи ансамблей "Abba" и "Boni M"), а также другие записи эстрадной и джазовой музыки, сделанные папой с пластинок и рулонов. Но для этого папа "занял" у меня часть кассет, так что их число заметно поуменьшилось. Но в этот момент вопрос о новых кассетах не стоял. Как оказалось, не мог стоять вопрос и о приёмнике "Рига-104". И вообще, "Океаном" я наслаждался, по крайней мере, до 1992 года. Потом на смену ему пришёл "Меридиан". Сергей Ананьевич в 1995 году брал "Океан" в ремонт. В 1998 году он к нам вернулся. В конце 1998 года в приёмник в последний раз были поставлены батарейки. Они функционировали до мая 1999 года. После этого приёмник "Океан" прекратил существование. Как видим, ему было суждено прожить долгую жизнь.
А что было у нас сейчас? После чаепития топили печку (ведь после отъезда бабушки этого сделать не удалось). Тем самым обогрелся дом. А я быстрее поправился.
Мы то и дело слушали магнитофонные записи папы: записи ансамблей "Boni M", Нат Кинг Кола. А ещё он переписал некоторые записи у Толи, сына Анатолия Анатольевича Петрова (записи "Boni M" и Дина Рида).
Я продолжал свои занятия. Очередную лекцию конспектировал с кассеты. Пользовался магнитофоном "Спутник". Но слышно было плохо, поэтому приходилось пользоваться слуховыми аппаратами. Но и этого оказалось недостаточным. О своих занятиях я расскажу ближе к концу главы.
13. Приезд Зинаиды Андреевны, Андрея и Веры
Когда мои родители приехали, мне торжественно объявили, что к нам приедут Зинаида Андреевна, Андрей и Вера. Мне поначалу подумалось, что это будет продолжением занятий по математике. Но нет, я ошибся. Они приехали через день после приезда моих родителей. По счастливой случайности, к моменту их приезда значительно потеплело. И дожди, так досаждавшие нам весь июль и начало августа, прекратились. Это в значительной степени определило наш образ жизни. Но об этом речь впереди.
14. Третья поездка в город
Хотя мама и папа приехали в Горьковское, но всё же приходилось постоянно справляться о положении дел в Москве, то есть, о состоянии здоровья дедушки. Для этого родители ездили в Зеленогорск. Однажды с ними ездил и Андрей.
А через несколько дней мы все вместе поехали в Ленинград. Каких-либо планов, связанных с осмотром достопримечательностей города, у нас не было. И ночевать в городе мы не собирались. Думали купить продукты, немного погулять по центру города. Именно так и было сделано. Мы купили продукты, сходили в парикмахерскую, пообедали, потом совершили небольшую прогулку. Было очень тепло.
А вечером вернулись в Горьковское.
15. Приезд Лены и Михаила
Я уже говорил, что в августе ожидался приезд многочисленных гостей. Это были тётя Ксеня и Лена из Москвы, а также Лена и Михаил из Минска. Как проводили время тётя Ксеня и Лена, нам неизвестно. Только во время телефонного разговора один из бабушкиных соседей обронил фразу о том, что в бабушкиной комнате живёт "какая-то старуха". Ну, только явный недоброжелатель мог назвать тётю Ксеню "старухой". Ей было тогда 60 лет, да и голос у неё был совсем не старушечий, а такой же звонкий, как у бабушки и всех её сестёр. Но ничего иного об этом их пребывании мы сказать не могли. Наверно, они с Леной находились там совсем недолго.
А потом приехали Лена и Михаил из Минска. Я же в своих мемуарах стремительно приближался к описанию периода пребывания в Жлобине и в Минске, а потому встреча с ними была для меня интересной, так как она вдохновляла меня при написании этих разделов. Наверно, мои родители пригласили их в Горьковское.
И вот то ли на следующий день после нашего возвращения из города, то ли через день они приехали. Но, как ни странно, из всей этой встречи могу вспомнить только два штриха.
Я что-то обронил про приёмник (тогда я всё ещё бредил приёмником "Рига-104"). А папа в ответ на мои слова сказал, что видел в Зеленогорске приёмник "Ленинград". Наверное, следовало бы подумать и о нём. В дальнейшем я видел такие приёмники у двоих (один из них был у Саши Микуловича). Впечатление великолепное. Звук мощный. И хотя он громоздкий даже по сравнению с "Океаном", но всё же это оправдано: качество звучания отличное. Возможно, если бы я захотел его приобрести, это было бы понятней. Но таких денег у нас не было. (Это я понимал даже тогда при своих детско-подростковых аппетитах).
Второй штрих: в связи с нашей встречей Лена и Михаил привезли фигурный торт. И тут словно бы сошлись ленинградские воспоминания конца 60-х   начала 70-х годов и минские 1976 года, ведь и там мы ели вкусный торт, но там он назывался "Сувенир". И вот этот "Сувенир" они сейчас привезли. Мы ели его с чаем, и я мысленно соединил нынешний Ленинград с тогдашним Минском. И то, и другое было для меня желанным. Но только в 1982 году я попаду в Минск, да и то только на короткое время.
А сейчас ничего иного я не помнил. После обеда меня отправили отдыхать, а сами они ещё переговаривались (я слышал это даже через закрытую дверь).
Пребывание Лены и Михаила у нас в Горьковском было недолгим. Примерно через три часа они уехали. Михаил больше ни разу не приезжал в Горьковское. А Лена была в Горьковском в августе 1999 года. Об этом речь впереди.
16. Совместная жизнь с Зинаидой Андреевной, Андреем и Верой
Я уже говорил, что связывал их пребывание с математикой, что они приезжали для того чтобы со мной заниматься. Но я ошибался. С самого начала Зинаида Андреевна сказала, что со мной будет разбирать вопросы литературы. Но об этом чуть позже.
Мы вступили в тот период, который в наших широтах считается грибной порой. Мы совершали совместные лесные походы за ручей и так называемую первую грязь, а то и до второй и даже до третьей грязи. В ту пору это, действительно, ещё была грязь. В целом чтобы перейти эти грязи, приходилось перемещаться по узким жёрдочкам. А однажды такую прогулку мы совершили вместе с Андреем. С ним мы как раз и проходили по таким жёрдочкам. А он, взрослый человек, однажды легко перенёс меня на руках через такую грязь.
А однажды мы с Андреем и с отцом совершили пеший поход в деревню Горьковское. Сейчас эти пять километров уже не казались такими уж тяжёлыми. По дороге вспоминали Игоря Лорера, о котором я уже говорил. Папа, вроде бы, даже его увидел и попытался окликнуть, но он не отозвался   только промчался на мотоцикле. Пришли в дом Ягодиных. Встретились с Марией Фёдоровной. Много воды утекло с тех пор, когда мы с ней встречались. Её муж уже не пастух, работает в кочегарке. А Игорь перебрался в деревню Горьковское. Работает шофёром в совхозе.
Вскоре наши лесные походы ограничились поисками грибов. Как раз в это время они начали появляться. Но собирались все грибы, которые можно было бы собрать. Собирали, в том числе, и горькушки. Они считаются "солениками", можно их мариновать. Сейчас же происходило нечто совершенно необычное: собирали горькушки, но их не солили и не мариновали. их варили, добавляли в суп и даже жарили. При этом ощущался непривычно горьковатый вкус. Зинаида Андреевна говорила: "То ли ещё будет?" Дело в том, что в это время набрала популярность песенка в исполнении Аллы Пугачёвой, в которой пелось про "первый класс вроде института", про "кандидата наук", который "над задачей плачет" (правда, не уточнялось, каких наук), про ненормальное положение в школе, когда первоклассникам приходится решать задачи, предназначенные для старшеклассников и даже студентов институтов и университетов. Песня в общем-то шуточная, и в ней рефреном звучат слова: "То ли ещё будет, то ли ещё будет, то ли ещё будет, ой-ой-ой". И вот эти слова теперь переносились на нашу жизнь. И понимать их надо было так, что вот варёные или жареные горькушки   это ничто, в сравнении с тем, что нас ожидает в будущем. Надо сказать, что слова оказались пророческими, что соответствующим образом комментировалось. А Зинаида Андреевна хитро, прямо-таки заговорщически говорила: "То ли ещё будет?" Но самоё эту песню я услышал уже тогда, когда мы вернулись в Москву.
А теперь поговорим о литературных занятиях. Душой их была Зинаида Андреевна. Она сказала, что будет меня просвещать. Дело в том, что однажды я, прямо скажем, сказал глупость, изрёк, что Достоевский   реакционный писатель (на том основании, что отрицал революцию как способ разрешения социальных проблем). Зинаида Андреевна на это сказала, что привезёт сочинения Достоевского, прочтёт мне их, чтобы я убедился в том, насколько я ошибался (последнего, однако, не произошло),
Зинаида Андреевна стала читать мне книгу французского философа-структуралиста Мишеля Фуко. Тут целая система: и математика, и логика, и философия, и экономика. Но до экономики мы не дошли. Имена некоторых философов то и дело мелькали на страницах этой книги. О большинстве из них я никогда ранее не слышал, например, Альдрованди. Многие из них даже не упоминались в наших философских курсах. У Зинаиды Андреевны отношение к этому учению было неоднозначным, С одной стороны, она соглашалась с тем, что в его учении математика, логика и философия взаимодействуют. Но её возмущало то, что в качестве своих союзников и сподвижников он рассматривает исключительно "своих французов", как она говорит, с явным пренебрежением относясь к представителям других стран. Ну, это-то как раз понятно. Он является патриотом своей страны, а потому пытается отстоять, прежде всего, своих. Вопрос, однако, в том, насколько в этом заинтересованы другие. Но это зависит от меры осведомлённости относительно вклада тех философов, которых он упоминает. Вообще существует мнение, что философ должен знать всё, что так или иначе связано с его наукой. Это идеал, но далеко не всегда реальность. О себе могу сказать, что абсолютно ничего в этом философском сочинении не понимал. Но признаться в этом постеснялся, да и стыдно было обнаруживать своё невежество. Одновременно я понял, что попал не туда. Но понял я и то, что иного пути сейчас для меня нет. Поэтому и пришлось проделывать весь этот путь, который я проделал. И мы будем продолжать рассказывать о нём.
В ту пору было самое начало моего философского образования. Не без трепета размышлял я о своей специализации. На втором курсе выбор ещё был ограничен: можно было пойти либо на логику, либо на диалектический материализм. Но ни на логику, ни на диалектический материализм мне не хотелось. Логика представляется слишком трудной. А с диалектическим материализмом тоже не всё понятно. Судя по тому, что я слышал, здесь преобладал естественнонаучный уклон: физика, биология. Как-то мне это не было симпатично. Да и Зинаида Андреевна на сей счёт высказывалась скептически. По её мнению, работы по направлениям "Философия и физика" или "Философия и биология" во многом сродни тем, которые пытается пропагандировать Билл (ведь он утверждает о конечности множества натуральных чисел и пытается общаться на эту тему с математиками из окружения моего дедушки). Она привела пример о работе одного аспиранта, занимавшегося философским обоснованием теории относительности Эйнштейна. Зинаида Андреевна свела его с физиком, который занимался этими вопросами. А через несколько дней этот аспирант приходит к Зинаиде Андреевне и говорит: "Вот он дал мне список книг. А когда я буду это всё читать?" По её словам, почти все философы такие, стремятся решать мировые проблемы, но усилия при этом прикладывать минимальные. Ну, за всех я не ручаюсь, но о себе могу сказать: она попала в самую точку. Моя работа над курсовыми, над дипломной работой, а, в особенности над кандидатской диссертацией показали, что я рассматриваю их лишь как один из видов работы, как своего рода дополнительную работу, а основная   это мои мемуары. И, тем не менее, тогда предметом моих забот, пока чисто теоретически, была курсовая работа, как я буду её писать. А Зинаида Андреевна привела мне пример, как пишутся курсовые, например, на кафедре эстетики. Первая курсовая представляет собой реферат, в котором излагаются, например, эстетические взгляды Писарева. Но ничего подобного мне делать не пришлось. Будут свои сложности и проблемы, и о них мы в своё время будем говорить.
И ещё об одном примечательном событии, происшедшем у нас в этот период, я хотел бы сказать: Зинаида Андреевна прочитала мне одно из стихотворений Николая Заболоцкого. Как она сказала, "экстравагантные стихи". Сожалею о том, что никак и нигде этого стихотворения не зафиксировал. Приходится ограничиться лишь пересказом. В этом стихотворении лирический герой недоумевает, почему существует море, "это множество воды". По его мнению, было бы более продуктивным, если бы это множество воды превратилось бы в бумагу. На этой бумаге можно было бы многое написать, например "дневные впечатленья". Зинаида Андреевна дважды прочитала вслух это стихотворение: один раз мне, другой   бабушке. И в обоих случаях она намекнула на мои мемуары. К сожалению, нигде больше я не встречал этого стихотворения, а, по логике вещей, его следовало бы привести здесь как доказательство того, что мои мысли работают в том же направлении, что и у Заболоцкого. Вот такими были эти дни. Однако оказалось, времени уже оставалось мало.
17. Возвращение бабушки
Практически все дни, последовавшие за приездом родителей, происходили телефонные разговоры с Москвой то из Зеленогорска, то из Ленинграда. 14 или 15 августа выяснилось, что дедушку всё-таки берут в санаторий, но не в "Успенское", как мы предполагали, а в "Узкое". Вместе с ним ехал аспирант Андрей Тверской, сын литератора Александра Давыдовича Тверского (с ним нам в дальнейшем тоже доведётся общаться). Но это открывало бабушке дорогу к возвращению в Ленинград и Горьковское.
И вот 18 августа тем же самым поездом Москва-Хельсинки бабушка приехала в Зеленогорск, а оттуда и в Горьковское. И только она приехала в Горьковское, как тут же взяла корзину и пошла в лес за грибами. Так бабушка отдыхала всегда. В таком духе она приходила в себя. Теперь она отправилась в места, ставшие для неё родными. И теперь до конца моего пребывания в Горьковском мы не расстанемся с ней.
89. Двадцать четвёртая годовщина свадьбы родителей
Так случилось, что после 1975 года день свадьбы родителей не отмечался. Почему это не происходило в 1976 году? Наверно, в виду сложности обстановки. Какое-то предчувствие здесь имело место. К тому же именно в это время были командировки у отца. Да и тревожные вести из Москвы не позволяли отметить эту годовщину. В 1977 году была сама московская трагедия. Мама и папа постоянно колесили между Ленинградом и Москвой   тут уж было не до праздников. В 1978 году главным событием было моё поступление в университет. Мой последний вступительный экзамен происходил через два дня после этой даты.
В 1979 году при всём том, что состояние здоровья дедушки было тяжёлым, но он, как, возможно, считали родители, был в надёжных руках. Он всё время пребывания в Москве хотел в этот санаторий. И то, что Зинаида Андреевна, Андрей и Вера находились у нас, и то, что они скоро уедут   всё это и сподвигнуло на решение моих родителей отметить этот день. Но складывалось впечатление, что подготовка к празднику происходит стихийно. Правда, поездка в город была предпринята, в том числе, и для того, чтобы купить продукты к празднику. Было задумано новомодное блюдо   куриный плов. Куриный плов отличается от бараньего тем, что в первом случае в него кладётся курятина, а во втором   баранина. Все остальные ингредиенты те же: и рис, и чернослив, и томат, и чеснок и т.д. Но курятина здесь кажется как-то непривычной. Но об этом чуть позже.
Здесь и сейчас придётся коснуться деликатной темы, которая периодически возникает во время таких праздников. В Горьковском у меня нет своего рабочего места. В 1963 году сюда привезли дубовый австрийский стол. Вообще-то он обеденный. Но так повелось ещё с того момента, как я пошёл в школу, что я занимался за этим столом. И мне это казалось совершенно естественным. Но когда происходили наши августовские праздники, стол требовалось освободить потому, что праздники эти, как правило, были многолюдными. Для меня всё это было болезненным. Ведь это значит, что я должен убрать со стола все свои материалы. А это нарушало мою рабочую атмосферу.
Как раз в тот день я писал раздел "Из моей коллекции", включавший в себя выписки из каталогов.
И вот незадолго перед нашим праздником всё это надо было убирать. Я был не доволен. К тому же убирали так, что я бы сам достать не смог. И тут я вспылил. Мог произойти никому не нужный конфликт.
И тут бабушка взяла меня, и мы немного прогулялись. А когда мы вернулись домой, я извинился перед родителями.
Потом все сели за стол, и праздник начался. Казалось, что всё хорошо.
И вот праздник продолжился на следующий день, А настроение испортилось. Поел без всякого аппетита.
По радио слушал записи Марио Ланца. Но сегодня он мне не нравился. Его голос казался мне нереальным, каким-то машинным. Быть может, это потому, что он американизированный итальянец и вследствие этого вобрал в себя американскую манеру исполнения. Сейчас как раз и передавали что-то американское. Всё это звучало на фоне ухудшения моего самочувствия. А ведь мы собирались ехать на Голубое озеро. Но не поехали. Папа сказал, что находится в состоянии депрессии. А через некоторое время меня стошнило. Так невесело закончился для меня наш семейный праздник. Возможно, я просто переел. Но я тогда приписал это куриному плову. В дальнейшем мама несколько раз его делала, и ничего страшного со мной не случалось. Но всё-таки к числу любимых моих блюд он не относится.
Сейчас же этим "несанкционированным" опорожнением желудка всё и ограничилось.
19. Зинаида Андреевна, Андрей и Вера уезжают
Вечером этого же дня мы с папой побывали у Виктора Абрамовича. Папа представил Андрея и Веру как детей сотрудницы дедушки. Ну, в подробности вдаваться не стали.
Я рассказывал о начале моей учёбы в университете. А Виктор Абрамович сказал о незрячем философе (имени он то ли не назвал, то ли я его не расслышал   ещё не вошло в привычку ношение слухового аппарата). Виктор Абрамович собирался поговорить с ним обо мне. Наверно, речь шла о передаче мне его конспектов, но до этого дело не дошло. Более того, в дальнейшем свои конспекты я сам передавал некоторым незрячим студентам и аспирантам. Сейчас же на том наш разговор и закончился.
На следующий день после нашего праздника я узнал, что Зинаида Андреевна, Андрей и Вера уезжают. Мы тепло попрощались, а они пообещали держать нас в курсе московских дел.
30 августа у нас на факультете должно было состояться комсомольское собрание, на котором будет сообщено о предстоящих сельскохозяйственных работах. Решили не спешить с отъездом, и не ошиблись.
Но одновременно узнали нехорошие новости о дедушке. Сообщили, что, находясь в санатории, он предпочитает лежать. Папа это прокомментировал: "Это может происходить и дома".
А буквально через несколько дней стало известно, что у дедушки значительно поднялась температура, и его отвезли в больницу. Оттуда он уже не вернулся. Но тогда ещё ничего не было ясно. Тем не менее, и это тоже привело к нашему немедленному отъезду.
20. Четвёртая поездка в Ленинград
На следующий день после отъезда Зинаиды Андреевны все мы поехали в Ленинград. На этот раз на автомобиле. Я позвонил Нине Фёдоровне. Договорились о встрече. На этот раз решили, что Нина Фёдоровна приедет к нам. Было мытьё. Мы также купили продукты. В тот же день мы возвратились в Горьковское. Забавный случай произошёл в этот момент. Уже недалеко от Горьковского, в районе деревни Лебяжья, мы встретились с… коровой. Она облизала металлическую поверхность автомобиля. Для папы это было совершенно неожиданно, так что он даже сказал (не выходя из автомобиля): "Корова, ты чего?" А я сказал: "Так надо было посигналить". А бабушка сказала: "Если бы он посигналил, неизвестно, чем бы это кончилось". Корова могла бы и рогом ударить. А я узнал, что, оказывается, корова, представлявшаяся мне воплощением силы, на деле оказывается таким же ребёнком: оказывается, она любит облизывать металл. Позже я прочитал в книге американского врача Джарвиса "Мёд и другие естественные продукты", что облизывание металлических частей привязи   излюбленное занятие домашних животных. Это тоже неслучайно: тем самым они получают необходимое им железо. В качестве замены Джарвис предлагал яблочный уксус.
21. Вторая встреча с Ниной Фёдоровной
Это произошло 24 августа. Примерно было известно, каким поездом она приедет. И вот мы с папой на автомобиле поехали её встречать. И встретили. И все вместе на автомобиле приехали к нам домой.
Пришли на веранду. Здесь, в основном, и сидели. Снова вспоминали мой первый курс. Я показывал ей некоторые свои конспекты, в том числе, и по ИЗФ. Особенно её интересовала история Древнего Мира. Для неё особый интерес составляли новые сведения, которых не было в популярных учебных пособиях. Например, её очень удивило, что в Афинском государстве, если хозяин плохо относился к рабу, последний мог потребовать перепродажи.
Столь же интересна ей была концепция Софьи Леонидовны Чижковой о социальной революции при переходе от рабовладельческого строя к феодальному.
Потом мы приступили к ИЗФ. Я показал ей конспект одной из лекций, а также ответ на зачёте. А потом перешли к моим мемуарам. Я прочитал раздел, в котором рассказал о нашей утренней прогулке, имевшей место в августе 1975 года, опустив, однако, упоминание о том, что не умею сшивать тетради (так и не научился). В основном, она согласилась с тем, что сон   это биологическая потребность. Да, тут я хватил через край. Сейчас бы я так не рассуждал. Но это уже другое время, другие проблемы, и другие решения.
На этот раз Нина Фёдоровна привезла мне три пачки бумаги. А я подарил ей книгу Трухановского "Уинстон Черчилль. Политическая биография". Был приготовлен вкусный обед. За обедом наша беседа продолжалась.
Примерно в 18 часов Нина Фёдоровна уезжала. Мы проводили её на станцию.
22. Мои занятия
Нынешнее лето запомнилось не только своими встречами, но и учебными занятиями. Прежде всего, я должен был законспектировать лекции по ряду предметов. Больше всего было лекций по истории Нового Времени. Эти лекции переписывали на магнитофон "Дайна". Для этой цели использовали плёнку "Agfa". Плёнка эта была не очень хорошего качества, даже плохо намотана. Короче, для того чтобы прослушать запись на этой плёнке, приходилось при перемотке поддерживать её, чтобы она не разлетелась. Всего их было 13. И вот после того как я оправился от первой микроболезни, начал их конспектировать. Конечно, на конспектирование одной лекции уходила большая часть дня. Каких-либо проблем, которые могли бы вызвать затруднения, у меня не было. К концу июля конспектирование этих лекций закончилось.
В начале августа у меня была вторая микроболезнь. А после приезда родителей я начал конспектировать лекции по ИЗФ. Часть из них была переписана на рулоны (плёнка "Тип-6"), а часть на кассетах. Оказывается, имеет значение, на каком магнитофоне я работаю. Все лекции в оригинале записывались на магнитофон "Весна". Я же одну из лекций обрабатывал на "Спутнике". Приходилось пользоваться слуховыми аппаратами, так как было не слышно. Это и понятно: ведь у этих двух магнитофонов головки другие, и динамики другие. Значит, надо конспектировать на том магнитофоне, на котором лекция записана. Так впоследствии, в основном, и происходило, хотя встречались и исключения.
Следующие две лекции были записаны на рулоне. Конечно, запись звучала приглушённо, но понять можно. До глубинного понимания я так и не дошёл.
Но сложнее всего было конспектировать лекции по физике. И даже перепись на "Дайну" ничего не дала. По-прежнему понять речь Спасского было невозможно. Одну лекцию я с грехом пополам законспектировал, а вторую даже не пытался.
В ту пору надо было пилить дрова. И я посетовал, что с большей охотой принимал бы участие в пилке дров, чем конспектировал такие вот лекции. На тот момент родители отнеслись к этим моим причитаниям с пониманием.
23. Из моей коллекции (по страницам передач Малькова)
В душе я всё ещё оставался ленинградцем. И я считал, что передачи Малькова являются одним из наиболее ярких явлений ленинградской культуры.
Первая из них была посвящена творчеству Натальи Степановны Ярмоленко-Южиной. Она была первой заслуженной артисткой РСФСР. Пела она в начале XX века, в том числе, и в двадцатые годы. Красивый звучный голос (колоратурное сопрано).
Некоторые музыкальные номера, вошедшие в программу: Направник, ария Маши, "Дубровский"; Серов, "Варяжская песня", "Рогнеда".
Две передачи были посвящены творчеству польского певца Анджея Хеольского. У него красивый голос (баритон). Он является не только великолепным оперным певцом, но и педагогом-вокалистом и крупнейшим коллекционером пластинок в Польше.
Некоторые номера, вошедшие в передачу: Чайковский, ария Онегина, "Евгений Онегин"; Монюшко, ария Януша, "Галька"; Гуно, каватина Валентина, "Фауст"; Верди, ария Риголетто, "Риголетто"; Куртис, "Мария".
Две передачи были посвящены венгерской певице Эржабет Хази. Хотя она венгерка, но детство своё она провела в Словакии. Это, по словам Малькова, повлияло на её голос. У неё красивый голос (колоратурное сопрано). Она поёт не только в опере, но и в оперетте.
Некоторые номера, вошедшие в эту передачу: Пуччини, ария Манон, "Манон Леско"; Верди, ария Джильды, "Риголетто"; Вайль, две арии из оперы "Жизнь и падение города Махагони"; Кальман, ария Сильвы, "Сильва"; Штраус, дуэт, "Летучая мышь"; Легар, дуэт Ганны Гловари и графа Данила, "Весёлая вдова".
Одна передача была посвящена творчеству австрийской певицы Зельмы Куртц. Она пела вместе с Карузо. О том, как мог звучать её голос в ансамбле с великим певцом, можно только догадываться. Но такие сочетания голосов легко представить. Но, повторяю, таких записей не было.
А было: Беллини, ария Аммины, "Сомнамбула"; Массне, ария Манон, "Манон"; Рубинштейн, "Агра".
В ознаменовании 190-й годовщины французской революции восемнадцатого века была передача, посвящённая творчеству французского певца Жана-Антуана Ванни-Марку. К тому же по времени это совпало со 100-летием со дня его рождения (даты жизни 1879-1962). Очень сильный бас-баритон, сравнимый с шаляпинским: русский, французский, итальянский репертуар, а также народные песни.
Вот некоторые из них: Моцарт, канцонетта Дона Жуана, "Дон Жуан"; Мусоргский, песня Варлама, монолог Бориса, "Борис Годунов"; Пуччини, ария с плащом, "Богема"; Мартини, "Восторг любви"; Массне, романс; французская народная песня.
Последняя передача была посвящена творчеству финского певца с очень странной для финна фамилии   Краузе. Такая фамилия выдаёт немецкие или, в крайнем случае, шведские корни (замечено, что лица с такой фамилией часто встречаются в литературных произведениях, посвящённых Великой Отечественной войне, почему-то фамилия Краузе весьма распространена в литературных произведениях, где под такой фамилией выведены фашистские военные деятели).
И вот Том Краузе. Мы уже встречались с этим певцом в опере "Кармен" (Эскамильо) и "Дон Паскуале" (Малатеста). Мы знаем, что он является караяновским баритоном, как американец Джон Виккерс является караяновским тенором. Репертуар его австро-германский, французский, итальянский. Голос интересный. Вот некоторые номера, прозвучавшие в передаче: Моцарт, "Ария с шампанским", "Дон Жуан"; Леонкавалло, ария Рудольфа", "Богема"; Вагнер, ария Вольфрама, "Тангейзер".
И совсем особняком в этом ряду стоит передача, посвящённая творчеству Николая Гедды. Автором этой передачи был не Мальков, а Всеволод Тимохин. Это не была биография певца (перевод его книги появится позже). Мы познакомились с некоторыми страницами его творчества: Гуно, каватина Фауста, "Фауст"; Глинка, ария Сабинина, "Иван Сусанин"; Легар, ария графа Данила, "Весёлая вдова"; Штраус, ария, "Цыганский барон"; Штольц, "Брюнетки и блондинки".
Эта плёнка сохранилась и до настоящего времени.
24. Моё чтение
В этот период я получил второй том мемуаров маршала Г.К. Жукова "Воспоминания и размышления". Первый том я прочитал в 1978 году. В первом томе он рассказывает о своей жизни до начала Великой Отечественной войны. Но если начало книги, действительно, похоже на обычное литературное повествование (детство, приезд в Москву), то начиная с участия в Первой мировой войне оно напоминает оперативные сводки с полей сражений. Так в принципе и должно быть. Вместе с тем он обращает внимание на некоторые спорные вопросы и моменты в освещении отдельных эпизодов Великой Отечественной войны. Так он полемизирует с маршалом В.И. Чуйковым, утверждавшим, что советские войска могли взять Берлин ещё в феврале 1945 года. Жуков показывает, почему это было невозможно. Таким образом, перед нами не просто биография одного из величайших полководцев Великой Отечественной войны, но историко-аналитическое произведение, весьма ценное для исследователя.
В этот же период я читал сборник произведений Всеволода Иванова "Императрица Фике". Да, а тот ли это Всеволод Иванов, который был автором повести и пьесы "Бронепоезд 14-69"? Позже я прочитал другое произведение этого же автора (о нём я расскажу в дальнейшем). Здесь же была представлена краткая биографическая справка. Но в числе его произведений вышеназванного не было. Значит, это другой автор?
В сборнике три повести. "Иван Третий"   это рассказ о Руси середины пятнадцатого века. Князь Иван вторично женился, на этот раз на Зое (Софье) Палеолог, дочери деспота Пелопонесского. Центральная сюжетная линия   борьба с Золотой Ордой и свержение татаро-монгольского ига.
"Ночь царя Петра"   это рассказ об одном из наиболее драматических эпизодов царствования Петра Первого   о его конфликте с царевичем Алексеем и казни последнего.
"Императрица Фике"   действие начинается ещё в период царствования Елизаветы Петровны (семилетняя война России и Пруссии), затем короткое царствование Петра Третьего и, наконец, начало царствования Екатерины Второй. Ведь Фике (она же герцогиня София Ангальт-Цербстская) известна в истории под именем императрицы Екатерины Второй. Побочной линией была здесь судьба Феофана Куроптева, унтер-офицера Архангелогородского полка. На войне он был ранен, стал инвалидом. И вот он возвращается в свою деревню. Здесь он крепостной помещика Левашова. Хозяйничает же управляющий-немец. Крестьяне подняли бунт. Убили управляющего. Но их подвергли жестокой казни. Эта история   ещё одно упоминание о том, что цари меняются, войны выигрываются, а в положении крестьян ничего не меняется. В этот же период я читал роман польского писателя Генрика Сенкевича "Крестоносцы". Как оказалось, моё знакомство с ним началось ещё в период моего раннего детства. Именно тогда с мамой и Татьяной Николаевной Черепниной (Татикой) мы ходили в кинотеатр "Балтика" на этот фильм. То был мой первый поход в кино. Но закончился он неудачно. Содержание я, пятилетний ребёнок, постичь ещё не мог. Лишь в 1977 году, когда мы во время летнего пребывания в Москве посетили магазин "Рассвет", увидели этот роман и заказали его. В 1977 году получили первый том, а в 1979 году   второй. Не буду здесь пересказывать содержание романа   оно всем хорошо известно. Скажу только, что роман повествует о борьбе Польши с крестоносцами, то есть, с рыцарями тевтонского ордена. Здесь следует обратить внимание на то, что поворотным пунктом этой борьбы была Грюнвальдская битва 1410 года. В ней объединённые силы славян победили тевтонов. Кстати, видное участие в этой битве приняли русские. Ну, а я хотел бы обратить внимание на один эпизод, никак не повлиявший на ход событий в романе, но который, тем не менее, привлёк моё внимание. В начале второго тома некоторые герои романа увидели, как две рыжие собаки теребили какую-то тряпку. То есть, говоря по-русски, они играли с этой тряпкой. Словом, что бы ни происходило у людей, раз их не вовлекали в эти действия, они играют самостоятельно, как дети. Вот на это я обратил внимание, читая этот роман.
В журнале "Литературные чтения" №6 за 1979 год помещена повесть Анатолия Алексина "Раздел имущества" (а прочитал я её много позже, едва ли не через десять лет, уже после того как услышал радиоспектакль по этой повести). Это рассказ о том, как бабушка выхаживала и воспитывала больную девочку, как девочка была ей благодарна, и как подло поступили с бабушкой родители девочки. Только потому, что оспаривали, чьё влияние на девочку было сильнее   родителей или бабушки. Девочка написала сочинение, в котором назвала бабушку самым важным человеком в своей жизни. Мать это очень рассердило, и она устроила девочке бурную сцену. Девочка едва не помутилась разумом. Бабушку сплавили в деревню к больной сестре. И вот прошло много лет. Девочка стала взрослой. Возможно, была попытка создания семьи. Но она закончилась неудачей. Идёт суд о разделе имущества. Значит, предстоит развод. Всё это очень грустно. Так о чём же эта повесть? О том, что дети не должны становиться яблоком раздора между взрослыми. Этот призыв я слышал буквально всё время, пока писал эти строки. Но психолог Андрей Серов, произнёсший их, озвучил его для детей в возрасте четырёх-шести лет. А я бы распространил их на всё детство. Если появился ребёнок, оба родителя несут за него ответственность.
В журнале "Литературные чтения" №7 за 1979 год помещена повесть Аллы Драбкиной "Что скажешь о себе?". Алла Драбкина   имеет ли она какое-либо отношение к писательнице Елизавете Драбкиной, автору повести о Джоне Риде "Навстречу бурям"? Увы, этот вопрос так и остаётся без ответа. Моё знакомство с её творчеством начинается заочно. Я слушал радиоспектакли по её произведениям "Записки бывшей двоечницы" и "Этот Женька Лобанов".
Повесть "Что скажешь о себе?"   это рассказ о молодом удачливом человеке, для которого удача оказывалась как бы сама собой. Когда пришла пора идти в первый класс, он совсем не хотел учиться. Сестра долго водила его за ручку   иначе он мог и не дойти до школы, и всегда шёл туда с рёвом. Его отдали в английскую школу только потому, что эта школа находилась рядом с домом. Он закончил эту школу. Изучение языка позволило ему стать переводчиком и сопровождать американскую делегацию. А его друг, который свой выбор сделал сознательно, в жизни оказался не столь удачливым. Но была у них девушка, в которую они оба были влюблены. Но девушка предпочла второго. Первый же от злости сначала пил в машине, а затем бросился с высокого этажа. Он не убился, но покалечился. И всё же друг и девушка не бросили его, хотя поначалу его поведение сочувствия не вызывало. Но если человек попал в беду даже по своей вине, настоящие друзья его в беде не оставят. Таков основной вывод этой повести. (Продолжение следует).