Страница из дневника

Стал хуже писать. Удивительно, в тюрьме никто не запрещает подходить к печатной машинке, чтобы вести дневники. Некоторые ведут, и их даже не цензурируют. Да что там - просто них не заглядывают. Никому неинтересно, что может писать какой-то там зек. Ему всё равно сидеть тут годами до упаду. Никакой опасности для общества. Пусть себе пишет, что хочет! Всё равно это останется внутри одной его черепной коробки.

Так вот из-за этого я и стал хуже писать. И стихи, и прозу.  И даже дневник не удаётся  как раньше. Во-первых, я уже почти совсем не знаю о чём писать - все четыре угла моей камеры описаны вдоль и поперёк. Описал и тот дворик, куда дважды на сутки охрана позволяет мне выходить подышать вроде как свежим воздухом. Небо в проёме над ним - почти всегда одинаково, загорожено мутными облаками. Когда их нет и светит солнце - настроение поднимается и вроде как больше ничего мне и не надо, я смиряюсь со своим заключением. Но когда его нет или когда на ночь остаюсь в своей камере один на один с собой - не могу найти в себе мира. 

За что меня посадили? Да известно. Как и всех - несправедливо. Да просто ни за что.  Да ладно пусть бы хоть они там писали что-то революционное, власти не угодное. Так нет - просто ни за что! Или просто за то, что оказались в ненужное время в ненужном месте. 

Пишу - и отказывает пробел. Ну не символично ли? С каким трудом пишу! Буквально стучу по клавишам - настолько убита клавиатура этой старой печатной развалины! Так вот, никакого пробела. Три года в одном бесцветном свете. И если б знал дату освобождения - писалось бы может чуть радужней! Но нет ее,  этой даты. Бессрочное заключение. И даже пожизненное воспринималось бы думаю полегче. Так знаешь, что надеяться больше не на что.  А так - бессрочное, кто знает, может и выпустят когда-нибудь?

Со скуки начал почитывать разные религиозные брошюры. В библиотеке их на удивление много. Дай думаю узнаю,  отчего я здесь? И так увлёкся, что все брошюрки и просмотрел, и даже вроде кое-что мне в голову пришло, отчего я попал в такое вот безвыходное положение.

Оказывается, это для моего же блага. Чтобы понял, что всё решает один великий Бог. И он хочет, чтобы я узнал его в заключении, раз на свободе мне не до него, столько там соблазнов. И вроде своя логика тут есть и я даже временами её разделяю, но всё равно до конца мне она непонятна, а порой даже чужда - так и хочется на свободу вырваться в этот безбожный мир, полный соблазнов. Cнова в него вернуться и забыть тюрьму как страшный сон! У меня же были свои дела. Свои, пусть и ничтожные, но планы. Друзья, работа, увлечения. И вот всё - в одночасье разбилось. И почему?

В одной восточной брошюре прочитал, что это такая моя карма, то бишь закон воздаяния.  Причем даже в большей степени не за то, что совершил в этой жизни, а за то что натворил в своих прошлых,  которых совсем не помню. И вот она - карма. Бессрочное заточение. И надо значит ее принять и тогда только думать, что делать дальше.  А что делать дальше? Тут ведь в тюрьме и дел никаких нет! Вот библиотека только и в ней эта старая убитая печатная машинка. И я строчу на ней чтоб не терять своей прежней писательской формы, день за днем строчу,  авось еще пригодится? Но скоро уже четвертый год пойдет, и я всё меньше и меньше верю в это. Я потерял былое вдохновение. Эта восточная карма прижала меня к стене. По ночам у меня останавливается сердце, но я к этому уже даже привык - всё это не по-настоящему, а оно мне только так кажется,  что вот вот остановится.  Это я тоже узнал из брошюр,  только уже с медицинской тематикой.

Да и вообще - какие бы брошюры не перелистывал - узнаю что-то новое,  но как применить его не понимаю.  Пишут,  что нужна социализация, общение - но я ведь в заключении.   Отсюда не выпускают. И никто меня не приходит проведывать - такую вот уединенную жизнь я вел и до своей пропажи. Ну а теперь? Вот только один этот  дневник и разделяет со мной всё, что чувствую. Но он ведь не живой.  Ну разве что самую малость. И я веду себя с ним как с живым. Потому что больше и некому поведать, что у меня на душе. Если бы не эти записи - я бы сдался куда раньше.  А так в них еще хоть какой-то пласт силы. Пусть даже для меня одного,  ведь вряд ли мне удастся опубликовать когда-нибудь эти записи. И даже если такое случится - вряд ли чьи-то живые глаза посмотрят на меня хоть с каплей нежности. Верю, что Он бы еще и посмотрел. Но чтобы кто-то из детей его…. Ведь если честно - то все мы в одном заключении. За свободу нужно заплатить всей своей жизнью.