Бомба для подполковника. Гл. 3

Boris Gotman, Ph.D

Продолжение.

Глава 3. Садимся, пристегнуть ремни!

  Мои размышления прервал голос второго пилота – приготовиться к посадке.

  Минут через пятнадцать приземлились на небольшом подмосковном аэродроме. Пилот подошел к нашей группке:

 -Товарищ подполковник, - обратился к Березову, - у вас примерно час. Дальше летите на АН-12, он тут неподалеку, не ошибетесь, других сейчас нет. Экипаж уже на месте, можете подняться на борт, хотя лучше ноги размять – путь будет неблизкий.

  Куда точно летим, я даже не знал.

  В пропусках, которые мы вчера получили под расписку о неразглашении, было напечатано: "пункт назначения: объект 900".

  То, что надо взять с собой теплые вещи, догадывались и сами.

  Особенно после того, как выдали нам парашютные сумки с уложенными  в них полушубками. Полушубки легенькие, необычайно щёгольского покроя - мне было жаль, что не придётся в них щегольнуть дома - стоял август месяц...

  -Прихватите и мою сумку, - сказал наш старшой, - и идите к АНу, а я зайду к коменданту.

  С объемистыми сумками мы направились к нашему следующему самолету.

  Подошли к АН-12.

  Матросы и кто-то из экипажа самолетной кран-балкой загружали неизвестное мне оборудование.

  На ждущих погрузки поддонах увидел и пару ящиков  со знакомой маркировкой дозиметрических приборов.

  Несколько человек в летных куртках руководили погрузкой.

  Мы подошли, представились. Один из лётчиков проверил наши предписания и пропуска, сверив фамилии со списком, который извлек из планшетки.

 -А где подполковник Березов? – спросил он.

 -Сейчас подойдет, - ответил Илюшенко, - он у коменданта.

  -Так, - сказал летчик, - погуляйте пока. Сходите в буфет, там и туалет.

   Пошли мы в сторону здания, куда раньше зашел Березов. Смотрим, он уже вышел и направляется к нам.

  Вот, - сказал ему Илюшенко, когда мы поравнялись. - Экипаж рекомендовал посетить туалет, пока еще взлетим?!

  Березов громко засмеялся:

 -Потом расскажу анекдот на эту тему!

  Прогулялись, вернулись к самолету.

  Тот же летчик  проверил Березовские документы и велел  кому-то из экипажа разместить нас.

  Молодой парень, тоже в летной куртке,  подхватил подполковничью сумку и скрылся в чреве самолета.

  Мы потянулись за ним в головной отсек.

  Вот ваши места, - показал на несколько кресел перед пилотской кабиной.
 
  Больше никаких объяснений. Решил, если на нас авиационная форма, а в руках парашютные сумки, то правила на борту нам известны.

  Березов сунул руку в свою сумку, достал яблоко и с вызывающим хрустом принялся  за него.

  Мне уже тоже хотелось что-нибудь перехватить, но решил дождаться взлета.
       
  Березов сравнительно недавно был назначен старшим преподавателем на нашу кафедру, тогда же и получил подполковника.

  До этого был начальником лаборатории, где служили и мы с Илюшенко.

  Правда, в роли начлаба я его не застал, начал службу при новом начальнике – Шишкине.

  Березов, привыкший командовать лабораторией, и в ранге преподавателя продолжал относиться к офицерам лаборатории так, как будто они оставались его подчиненными.

  С ним особо не спорили, знали, что есть у него родственные связи с Главкомом ВВС.

  Он был единственным преподавателем на факультете без ученой степени.

  А в лабораториях других кафедр было несколько кандидатов наук, но начальство не спешило, не только перевести их в преподавательский состав, но и назначить хотя бы на майорские должности…

  Пилоты прошли на свои места.

  Створки грузового отсека закрылись.

  Наш провожатый еще раз проверил створки, окинул взглядом крепеж груза, прошел к нам, запер  дверь и скрылся в кабине.

  Донеслись скороговорки вопросов-ответов: экипаж начал  проверку и запуск.

  Деловито, по очереди заработали двигатели. После очень короткой рулежки и  формальностей на старте быстро взлетели…

  Подполковник уже несколько лет писал кандидатскую диссертацию.

  Конечно, по совершенно секретной теме.

  Его обслуживали два наших инструктора – Илюшенко и Быстров, дети подземелья, как их в шутку называли на факультете.

  Они, действительно, работали в подвале, где размещались большие промышленные холодильники и специальный тир.

  Уже больше года они намораживали в холодильниках по особым схемам ледяные плиты, которые должны были имитировать различные виды арктических льдов.

  Темой кандидатской Березова было исследование прохождения через арктические льды авиационных бомб для уничтожения подводных ракетоносцев вероятного противника.

  Бомбы имитировались их моделями, выполненными в масштабе – теми самыми "неизвестными пулями", из-за которых меня вчера чуть не посадили.

  Дело в том, что старший лейтенант Быстров время от времени уходил в запой.

  Совершенно случайно мне довелось познакомиться с тогда еще капитаном Быстровым лет пять назад, еще до училища.

  Я был на дежурстве в народной дружине и при мне в штаб привели вдрызг пьяного мужика, который и оказался капитаном.

  Потом уже я узнал, что его, то понижали до старлея, то опять возвращали в капитаны.

  Сейчас, во время его запоев, мне приходилось участвовать в ледовых стрельбах, включая передачу чертежей чудо-пуль в нашу мастерскую, такому же запойному инструментальщику, у которого, правда, были золотые руки.

  Партии этих пуль отличались одна от другой оживалом: зависимость прохождения боеприпаса через лед от формы  оживальной части и было главной   линией диссертации.

  Для экспериментов использовалась старая немецкая гладкоствольная лабораторная пушка, к которой подходили охотничьи патроны двенадцатого калибра. Это было очень удобно – снаряжали мы выстрелы сами, подбирая количество пороха, необходимое для получения заданной скорости, соответствующей заданной высоте сброса боеприпаса.
   Вообще, бомбы для пробивания препятствий, в первую очередь, брони, появились перед  второй мировой войной. Затем  на бомбы поставили ракетные ускорители, чтобы бомба могла развить сверхзвуковую скорость и пробить  более, чем двадцатисантиметровую палубную броню линкоров и взорваться в глубине корабля. Позже были разработаны бомбы для пробивания скальных пород и железобетона.  Назначение такой бомбы – пробить без взрыва основного боезаряда максимально возможную толщу преграды и взорваться на заданной глубине. В этом случае ударная волна приобретает качества сейсмических волн и вызывает несравненно большие разрушения подземных сооружений. Чтобы такая "бетонобойка" работала, она должна была при падении развить скорость гораздо большую скорости звука, для чего ее вес должен быть не менее десяти тонн, а высота сброса не менее 12 тыс.метров. Американцам даже потребовалось разработать для такой бомбы специальный самолет. После войны "бетонобойки" стали оснащать реактивными двигателями, которые разгоняли их до сверхзвуковых скоростей. Это позволило существенно уменьшить вес корпуса и высоту сброса бомбы. Стали применять и специальные лидирующие заряды, обеспечивающие образование скважины перед боеприпасом. Естественно, что особое значение имеет прочность корпуса бомбы, которая должна обеспечить в целости и сохранности основной боезаряд при прохождении преграды.
Березовские бомбы должны были быть гораздо проще и обеспечивать доставку под лед боезаряда, или специального оборудования, например, акустических буев для обнаружения подводных лодок. Наш Березов хотел убедить оппонентов, что необходимые качества его "ледобойке" придаст оживало особой формы. После лабораторных экспериментов чертежи оживал предложенной соискателем формы для стандартных авиабомб, предназначенных для снаряжения ядерным зарядом, были отправлены на соответствующее предприятие. Из специальной стали отлили  три  оживала, и соединили со стандартными корпусами. Заводские специалисты установили в "ледобойках"  имитаторы ядерных зарядов и приборы для измерения и регистрации деформаций корпуса и начинки. Вот этими изделиями теперь должны были бомбить лед на неизвестном мне "объекте 900". Березов летел с понятной целью получить свидетельства практического внедрения его диссертации, а мы с Илюшенко – для доставки и охраны секретных  материалов эксперимента.

    Тут я опять услышал голос Эльвиры. Я понял, что задремал, но встряхнуться от сна не хотелось. Черт с ней, с Эльвирой, помаячит и исчезнет… Но она исчезнуть не торопилась, мы вроде были с ней и с соседкой Аленой в секретной библиотеке, где обе барышни работали, и Эльвира кричала нам, что она еще выйдет замуж за генерала, а мы с Аленой так и сдохнем в наших кельях. Сквозь дрему я помнил, что крики эти имели место быть, только не в библиотеке, а в нашей квартире. Это когда во время очередного Эллиного ночного кутежа Алена постучала ей в потолок ручкой швабры. После этого и примчалась жрица любви со скандалом. Особенно Эльвиру бесило, что Алёна была, без преувеличения, настоящей русской красавицей, а её муж, старлей Алик был симпатичным во всех отношениях парнем, к тому же заслуженным мастером спорта и членом сборной ВВС.

   Из пилотской кабины послышался голос кого-то из экипажа:

   - Садимся, пристегнуть ремни!