6. Московские посиделки и маятник войны

6. МОСКОВСКИЕ ПОСИДЕЛКИ И МАЯТНИК ВОЙНЫ. Вызволить брата из переяславского плена своими силами Святослав не мог. Ему оставалось только уповать на то, что у него еще остались друзья, а у киевского князя найдутся враги и помимо него. Вскоре со всей Руси в стан северского князя начали сходиться «униженные и оскорбленные»: примчался со своими людьми беглый звенигородский князь Иоанн «Берладник», привел дружину племянник рязанского князя, представитель одной из ветвей черниговского княжеского дома, юный Владимир, 300 всадников пригнали из степи половецкие родственники Святославовой матери, ну и, наконец, посильную помощь обещал оказать союзникам могущественный суздальский князь Юрий Долгорукий, а этот господин слов на ветер никогда не бросал. В который уже раз Русь разделилась на два враждебных лагеря, но на этот раз о клановой солидарности никто не вспоминал. Мономашичи, Ольговичи и Давыдовичи расползлись по разным лагерям, и каждый из участников схватки пытался теперь решить какие-то свои личные проблемы. Главной же движущей силой конфликта на этот раз стала непримиримая вражда Киева с Суздалем. Именно Юрий Долгорукий своим золотом и своими людьми подпитывал пожар начавшейся междоусобной войны, не давая ему погаснуть раньше времени.

На первых порах сам Долгорукий в драку не лез и выступал исключительно в роли спонсора Святослава Ольговича Северского. Изяслава Киевского такое положение дел вполне устраивало, а, чтобы суздальский князь и впредь не совался в чужие дела, он натравил на него своего приятеля, рязанского князя Ростислава Ярославича. В 1147 году рязанцы вторглись в Суздальскую Землю, и Долгорукому пришлось разворачивать на Рязань войска, собранные им для похода на Киев. В итоге, вся тяжесть войны на первом этапе легла на плечи Святослава Ольговича. Чтобы поддержать своего союзника морально Юрий Суздальский снарядил к нему своего сына, Иоанна, с небольшой дружиной.

Схватка Киева с новгород-северским князем напоминала не столько войну, сколько загонную охоту, если не считать того, что крови на этой «охоте» было пролито не в пример иным войнам. Отбиваясь одновременно и от Мстиславичей, и от черниговских Давыдовичей, выдерживая одну осаду за другой, Святослав бился за каждую крепость, за каждый город. Когда же у него не осталось ни крепостей, ни городов, ни казны, он дал союзникам прощальный жестокий бой в поле, разгромив трехтысячный отряд Изяслава Давыдовича Черниговского и дружину киевского воеводы Шварна, после чего ушел в вятские леса. К этому времени с ним остались только Владимир Рязанский да половцы; суздальский княжич Иоанн умер из-за болезни, а другие приближенные один за другим переметнулись к врагу. В самый последний момент, когда Давыдовичи уже дышали в затылок беглому северскому князю, позвякивая приготовленными специально для него цепями и колодками, на горизонте вдруг нарисовался отряд белоозерских ратников в тысячу копий, присланный в помощь Святославу суздальским князем. Давыдовичи немедленно отступили к Чернигову, а Святослав впервые за последние месяцы смог отвести душу, разграбив несколько селений в смоленских владениях Ростислава Мстиславича.

Пока Святослав Ольгович отвлекал на себя большую часть великокняжеских войск, Юрий Долгорукий, никуда не торопясь, разделался с рязанским князем Ростиславом Ярославичем, спровадив его к половцам и превратив его княжество в руины, развернул свои полки на запад и отомстил новгородцам за их союз с Мстиславичами, разграбив Торжок.

4 апреля 1147 года Юрий Долгорукий, Святослав Ольгович и Владимир Рязанский собрались в Москве для того, чтобы обсудить план предстоящей летней кампании. Это было первое упоминание о Москве в русских летописях. Прежде она принадлежала суздальскому боярину Степану Ивановичу Кучке и представляла собой небольшой укрепленное поселение. Самого Кучку Долгорукий за какую-то провинность казнил, а его вотчину забрал себе, выдав дочь казненного боярина замуж за своего сына, Андрея Боголюбского. Андрею Боголюбскому эта история еще аукнется. На московском пиру Святослав Ольгович окончательно убедился в том, что самый сильный и могущественный из его союзников решительно настроен на продолжение войны. На радостях Святослав подарил Юрию то ли живого гепарда, то ли просто шкуру барса; Долгорукий вроде тоже что-то дарил; в общем, вс, кто там был, остались друг другом довольны.

А в Киеве тем временем вершилась судьба, не много, не мало, а всей Русской Церкви. Великий князь Изяслав решил одним махом ее под себя подмять, чтоб с помощью иерархов решать самые, что ни на есть, мирские вопросы. 27 июля 1147 года на епископском соборе киевским митрополитом был избран Климент Смолятич, ставший вторым после Иллариона митрополитом русского происхождения. Таким образом, традиция назначения русского первосвященника из Константинополя была нарушена, и, само собой разумеется, что новый митрополит всецело и полностью поддерживал великого князя Изяслава во всех его начинаниях. Не удивительно, что ни в одной русской земле его полномочия в итоге признаны не были. Русская Церковь оказалась на грани раскола.

Меж тем, бои на фронтах междоусобной войны разгорелись с новой невиданной силой. На этот раз интересы суздальского князя в ставке беглого Святослава Ольговича представлял Глеб Юрьевич. Суздальские войска огнем и мечом прошлись по Южной Руси и до смерти перепугали черниговских князей. Давыдовичи, опасаясь повторить судьбу рязанского князя, немедленно вернули Святославу все отобранные у него ранее земли и присоединились к союзу против Киева. Киевский князь Изяслав на действия своих врагов ответил тотальной мобилизацией, призвав под ружье всех «от мала до велика». Киевляне собрались на вече и постановили биться за князя Изяслава, после чего всей толпой повалили к монастырю Святого Федора, где доживал свои дни бывший великий князь Игорь Ольгович, к этому времени уже успевший принять монашеский постриг. В народе кто-то распустил слух, что во время отсутствия столичного ополчения сторонники Ольговичей могут вернуть Игорю потерянный им трон. Изяслав с митрополитом вроде как пытались предотвратить неминуемую расправу над узником, но очевидно не проявили при этом должной настойчивости. Игорь был зверски убит прямо в церкви, а его тело выбросили на улицу.

Известие о святотатстве, свершившемся в столице, поразило Святослава до глубины души. Брат Игорь, для освобождения которого и затевалась вся эта война, был жестоко и цинично убит. Отныне ни о каком примирении или перемирии не могло больше быть и речи. Теперь у Святослава появился совсем иной и куда более серьезный мотив для продолжения борьбы – непреодолимая жажда мести. Раздираемый скорбью и гневом, князь вышел к дружине, не раз доказывавшей ему свою верность, и призвал ее стать орудием справедливого возмездия.

Нет нужды перечислять названия городов и городков, которые в ходе этой войны осаждались, брались штурмом, сжигались, переходили из рук в руки. Бои шли по территории всей Руси. Даже независимые новгородцы сочли необходимым подключиться к благому делу взаимного истребления. Половцы теперь вообще чувствовали себя на Руси как дома. Две нестройные толпы дерущихся друг с другом россиян перемещались по стране с севера на юг, с запада на восток, и обратно. То вдруг над северными лесами поднимутся в небо стаи ворон, замелькают среди деревьев тысячи ратников в доспехах, понесутся по полям и лугам степные всадники – это суздальцы и половцы идут громить окрестности Переяславля. То вдруг сам великий князь Изяслав явится на новгородском вече и толкнет речь: «Хотите ли войны? Меч в руке моей! Хотите ли мира?», и тысячи глоток взревут: «Войны! Пойдем с тобой все от мала до велика!» - это значит, что скоро запылают Углич и Молога и лягут пеплом деревни в окрестностях Ярославля, а 7000 ни в чем не повинных крестьян побредут в плен. Давыдовичи будут метаться из стороны в сторону, не зная к кому примкнуть. Сын самого Юрия Долгорукого, Ростислав, окажется вдруг в числе лучших друзей киевского князя, но потом будет своим новым «другом» заподозрен в измене и в цепях отправится к отцу, подкинув тому еще один повод для возмущения: «Так платит Изяслав неразумному юноше за безрассудную любовь и дружбу!».

В 1149 году сам Юрий Долгорукий, наконец, надел на себя доспехи и лично возглавил войска, собранные для похода к Киеву. 23 августа в окрестностях Переяславля произошло первое в той войне генеральное сражение. Россияне бились друг с другом так остервенело, словно защищали родную землю от каких-нибудь печенегов или половцев. В разгар побоища переяславская рать вдруг всей толпой переметнулась к Долгорукому. Затем начали разбегаться и остальные союзники великого князя: развернули своих лошадей и умчались за горизонт берендеи, свернул знамена и ушел домой Изяслав Давыдович Черниговский, последними прыснули во все стороны киевские ратники. Сам Изяслав Мстиславич с остатками дружины пробился к Киеву, попытался собрать новое ополчение, но, получив от киевлян отказ, быстро собрал все самое ценное и бежал во Владимир-на-Волыни. Его брат Ростислав ушел к себе в Смоленск. Вслед за великим князем со всем своим барахлишком отъехал на Волынь и киевский митрополит, испугавшийся, очевидно, что ему теперь придется держать ответ за преступление, свершившееся в монастыре Святого Федора. Юрий Долгорукий простоял три дня в Переяславле и после того, как убедился, что Изяслав больше ничего не предпримет, взошел, наконец, на великокняжеский престол. Все участники похода на Киев были им щедро одарены: сыновей он наделил уделами, а Святослав Ольгович вернулся к себе в Новгород-Северский и сверх того получил города и земли дреговичей.

На этом, однако, ничего не закончилось.