Кто Вы, Рафаэлла Биллингтон? Главы из романа

(Главы из романа "Троянский Конь")

                НАСЛЕДНИЦА

Двадцатичетырехлетняя златокудрая красавица РАФАЭЛЛА считалась «паршивой овцой» в семье Биллингтонов, и это было, к сожалению, так. Девственность она потеряла в четырнадцать лет, сама соблазнив одноклассника и бросив его сразу после постели. С тех пор последующие десять лет были наполнены у дамы бурной сексуальной жизнью! Раффи спала и со сверстниками, и с взрослыми женатыми мужчинами, – в том числе, намного старше ее. Она легко соблазняла и давала себя соблазнить, и не видела в этом чего-то предосудительного. Красотка безжалостно разбивала сердца и бросала своих партнеров. И даже участвовала в групповых оргиях с несколькими мужчинами. Счет любовникам она давно потеряла. Она как бы купалась в разврате. Но если бы только в разврате! «Послужной список» Раффи включал в себя несколько приводов в полицию за мелкие хулиганства и вождение машины в пьяном виде, два аборта и легко перенесенный триппер. Под хирургический нож девушка ложилась без малейших угрызений совести, так как не хотела иметь детей, считая их для себя обузой. «Да какая из меня мамаша. Может быть, когда-нибудь очень потом…», – говорила она. Но после второй такой операции приговором стало бесплодие. «Что ж, значит не судьба!», –  пожав плечами, сказала на это Раф.

Родители, казалось, закрыли глаза на дурное поведение дочери, стремясь во что бы то ни стало сохранять показное благополучие. Деньги и связи Биллингтонов помогали в разные годы «отмазывать» Раффи от последствий неприятных историй, в которые она время от времени вляпывалась благодаря своему беспокойному нраву. Одно из дорожных приключений закончилось трагично и вполне могло привести девушку в тюрьму, но папа Джеймс вмешался, – очень точно и своевременно! К тому же, Рафаэлла была далеко не глупа. В университете она в основном получала хорошие оценки и окончила его успешно. Изучала менеджмент, финансы, программистику. Однако после alma mater работать никуда не пошла, предпочитая жить на средства родителей, всегда дававших ей немало на «карманные расходы». Мистер Биллингтон был обычно снисходителен к старшей дочери, которая, не смотря ни на что, оставалась его любимицей. Он верил, что Раффи «перебесится» и еще займется настоящим делом. Даже учил ее «премудростям» семейного бизнеса. Элеонора не была столь оптимистична и попросту махнула на приемную дочь рукой. Она считала, что «принцесса Биллингтонов» оказалась вульгарной шлюхой, и вряд ли здесь что-то можно изменить. Отношения Раффи с мачехой были вежливо-холодные, а вот с отцом – напротив. С ним у нее, похоже, образовалась сердечная дружба. Может быть, Джеймс-Старший подумывал над тем, чтобы заменить когда-нибудь не обещавшего уже многого наследника на более смышленую наследницу... Но вряд ли дражайшая Элли дала бы ему это сделать.

Увы, в последние полгода отношения Рафаэллы с родителями ухудшились. Говорят, они намеревались положить ее в неврологическую клинику, – это вызвало несколько стычек. Инициатором была, очевидно, Элеонора, а Джеймс, как ни любил дочь, все-таки находился под каблуком у властной супруги. Еще, по слухам, родители хотели уменьшить обычное содержание отличавшейся мотовством Раффи. Уже столько лет они были щедры к девице, но пользы это, конечно, не приносило.   

Рафаэлла в последние годы жила в семейном особняке от случая к случаю, «срываясь» с места и пропадая днями, неделями, а то и месяцами. У нее были свои квартиры в Чикаго, Лос-Анджелесе, а также уютный загородный домик на побережье. Проживала она и у разных творческих личностей, иногда сомнительной репутации, имея свои знакомства в художественной и артистической среде. Но в то роковое лето, по ее показанию, дама твердо собиралась месяц провести у родителей, чтобы писать этюды природы в окрестностях поместья, а там было немало красивых мест. Живопись была еще одной страстью Раффи, – после мужчин. Она даже планировала организацию своей персональной выставки, бравировала похвальными заключениями специалистов, – неизвестно, сколь добросовестными или реальными.

Девушка эта отличалась гордым, независимым нравом и непредсказуемостью. Так, неожиданно днем, накануне бойни, она собралась и уехала на машине к друзьям на море. Это, как стало понятно, спасло ей жизнь.

Как установило следствие, убийца, расправившись с маленькими Биллингтонами, взломал дверь в апартаменты Раффи. Замок там был слабый.  А Рафаэлла имела обыкновение запираться, – в отличие от братика с сестренкой; у них и замков-то не было. Но дамы у себя не оказалось. Если бы была дома, можно не сомневаться, разделила бы участь брата и сестры. В первой комнате был, как обычно, артистический беспорядок, произведенный самой хозяйкой. Убийца, по всей видимости, ничего не тронул. Только убедился, что «зачищать»  некого. В центре помещения, выходившего на балкон, стоял большой мольберт. Везде были свалены холсты, кисти, краски, имелись законченные и незаконченные картины. Та обстановка, которая отличает художника. (Некоторые картины Рафаэллы, заметим, украшали стены особняка). Далее была спальня с кучей всякого разбросанного шмотья и огромным во всю стену телевизором. Девушка запрещала горничным убирать в ее комнатах и, похоже, весьма уютно чувствовала себя в своем творческом свинарнике. Полицейские обыскали апартаменты Раффи, – обнаружили много картинок и дисков неприличного содержания, коробочки с разноцветными презервативами разных видов, коллекцию затейливо сделанных искусственных членов, альбомы с похабными карикатурами авторства самой веселой мисс Биллингтон, а в одном из ящичков, – приличное количество к-каина…

Учитывая авторитет семьи Биллингтонов, шеф местной полиции  Ханс Бруттен дела за хранение наркотиков возбуждать не стал, ограничившись отеческим внушением Раф и конфискацией порошка. По его приказу упоминание о находке было изъято из полицейских отчетов и не попало в газеты. Раффи заверила Бруттена, что к-кс предназначался только для личного потребления, клятвенно обещала исправиться (и, если понадобится, подлечиться), а Ханс объяснил, что освобождает даму от ответственности  только из уважения к ее горю и в виде услуги памяти отца, но если мисс Биллингтон попадется так снова, снисхождения  уже не будет. Девушка отправится в тюрьму.

«О, эта Рафаэлла… Та еще штучка…», – улыбалась Бекки,  углубившись в то место в газете, где журналист, не стесняясь и, вероятно, привирая, писал об амурных похождениях чудом выжившей принцессы Биллингтонов. «И да, ее там не было. Смылась, чертовка! И как удачно!». Ребекка вообще не любила богатых «сучек», которым все блага жизни сваливались, как будто с неба, – даром. И, если приходили на них заказы, отправляла таких дам на тот свет с каким-то особенным удовольствием. Но в случае с Раф что-то подсказывало: дело обстоит непросто. В златокудрой бестии было нечто такое, что не позволяло поставить ее в ряд изнеженных прожигательниц жизни. Пустоголовой куклой ее явно не назовешь.

...

                МИСТЕР АЙРВЕН ИДЕТ В НАСТУПЛЕНИЕ

Показания Барта мало что дали следствию. Да, он впустил смертоносный фургон, – приехавший, правда, не точно по расписанию. Но это был хорошо известный ему фургон той самой фирмы, и документы на въезд и провизию были в полном порядке. Да, за рулем был новый водитель, – высокий грузный толстяк средних лет. Но доставщики периодически менялись. Через двадцать минут с небольшим машина подъехала к выходу. Примерно столько времени, – может,  немного меньше, – и занимал перенос контейнеров в кухню. Кухарка Марта помогала работнику супермаркета их выгружать, а  затем уже распределяла еду по морозильным камерам. Минут через сорок он обратил внимание, что мистер Биллингтон не выезжает, и стал звонить охранникам в доме, но их рации и мобильники не отвечали, как и  телефоны супругов и шофера. Барт даже позвонил на мобильник Авроры, –  с тем же «успехом». Тогда взял оружие и отправился в дом. И обнаружил... Барт же и вызвал полицию. Еще до приезда копов, ничего не трогая, осмотрел все помещения, – выживших не было. Тогда же проверил версию ограбления. Сейф в кабинете босса оказался в неприкосновенности, а вот шкатулка – исчезла.  Со слов Айрвена составили портрет водителя фургона, но...  верхнюю часть лица бандита закрывал козырек кепи. Вскоре выяснилось, что в портрете вообще нет надобности…

Богатая наследница Рафаэлла Биллингтон обошлась с Бартом безжалостно. Не дождавшись похорон родителей, она уволила его. И даже больше, – потребовала возбудить против стража уголовное дело за  халатность, повлекшую гибель людей. Но в полиции от жалобы Раффи отмахнулись. И не только потому, что скандальная слава наследницы бежала впереди нее. Было установлено, что Айрвен действовал по инструкции, и оснований предполагать, что что-то происходит не так, у него не было. Разъяренная Раффи, однако, не успокоилось и дала громкое интервью газетам, в котором обвинила бывшего охранника в том… что именно он был предателем, слившим бандитам всё что им было нужно. «Эта мразь впустила убийц в наш дом, и они сделали из моих родных решето», – говорила Рафаэлла, окруженная микрофонами и камерами. – «А теперь он свободно ходит, ест, пьет и пьянствует между нами!». В последнем была своя правда, ибо после трагедии Барт, уже безработный, стал заметно прикладываться к бутылке; его часто видели в барах.

В интервью прессе Раффи, – правда, в осторожной форме, – упрекала копов, что они не рассматривают всерьез версию, что Барт сообщник бандитов, поскольку не хотят обижать «своего». Ведь Айрвен бывший полицейский. На самом деле версия о причастности Барта проверялась, изучались его связи, передвижения, контакты, факты биографии, финансовые счета и траты, что было важно на случай, если Барта купили. Но улик не нашлось. Охранник был допрошен и на детекторе лжи. Машина подтвердила правдивость его показаний.

Барт же, известный ранее как тихий служака, неожиданно проявил характер и подал на красавицу в суд, обвинив ее в клевете. Однако шустрые и ловкие адвокаты принцессы Биллинтонов вчистую переиграли Айрвена. Юристы упирали на то, что Раффи употребляла сослагательные наклонения и не утверждала ничего, прямо порочащего. Не помогло успеху и то, что истец явился в суд «навеселе», пошатывался и запинался, давая показания, чем вызывал смешки у публики. Барту было сделано замечание за неуважение к суду, а в иске в итоге отказано. Проиграв дело, Айрвен пошел на отчаянный шаг: дал одному желтому журнальчику интервью, в котором наговорил про Рафаэллу  гадостей, – со скандальными подробностями личной жизни «принцессы». Рассказал о ее бесчисленных любовных похождениях, оргиях, пьянстве, хулиганских выходках, к-ксе и абортах. Самым обидным было замечание Барта, что «девчонка ничего не значит и как художник». Раффи назвала этот рассказ «бредом сумасшедшего» и объяснила, что судиться с «таким ничтожеством», как Барт, не намерена.

                ПОКАЗАНИЯ БЕСПУТНОЙ ДЕВЧОНКИ

Рафаэлла Биллингтон на допросах подтвердила, что в последние месяцы с родителями у нее была «какая-то дурацкая напряженка», иногда это выливалось в скандалы, но какого-то «глобального конфликта», по ее словам, не было. Девушка потому и приехала на целый месяц в поместье, чтобы «сгладить острые углы». И для этюдов на природе. В последнюю неделю до рокового дня ее отношения с предками были ровными. Показания Барта о том, что родители хотели положить ее в психушку, Раффи отвергла как вздорную выдумку, объяснив, что речь шла только об обследовании в неврологической клинике, и она сама подумывала согласиться. Да, ей были намерены урезать содержание, и это огорчало. «Но я умная девочка и, наверное, с этим справилась бы».  «Девушка» заверила копов, что ненависти к родителям у нее не было и быть не могло. Она всегда их любила. Очень сильно – отца. Джеймс всегда старался вкладывать в дочь лучшее и направлять к хорошему. То, что она, случалось, была плохой девочкой, увы! увы! увы!  – это, конечно, только ее вина. И Элеонору любила как приемную маму, хотя и бывало неприятно от ее известного жесткого характера. Большинство конфликтов было именно с мачехой. С братиком и сестренкой отношения были прекрасные; Раф их нежно любила, и они отвечали ей тем же. И вообще проводила с ними больше времени, чем кто-либо в доме. Каждый раз привозила подарки. Предположение, что она могла взять и заказать убийство своих «маленьких ангелов», казалось в этой связи фантастичным. 

Из других убитых особенно ей был дорог шофер Эджин Вайфилд, – фактически член семьи, знавший отца десятки лет и помнивший еще покойную маму, много о ней рассказывавший и когда-то носивший маленькую Раф на закорках. «Да, да! Вот представьте себе, он меня катал на плечах! Да, на плечах!». При разговоре с копами о «дяде Эджи» Раффи прослезилась. «Что за тварь могла расправиться с ним, кому он мог помешать?»,  – всхлипывая, вопрошала она. – «Впрочем, и со всеми в то злосчастное утро… Эти убийцы… Эти монстры… они как будто кислотой сожгли мне душу… Но Эджи, Эджи! Безобиднейший, добрейший старый друг! У кого могла подняться рука?». А на похороны Эджина, состоявшиеся в тот же день, что родителей, сестры и брата, Рафаэлла прислала от себя венок с душевной надписью на ленте: «ПАМЯТЬ О ТОМ, ЧТО ТЫ ДЕЛАЛ, БУДЕТ ВСЕГДА В МОЕМ СЕРДЦЕ», и не поскупилась его дочери на щедрое пособие. Руфь давно жила отдельно от отца, была на него за что-то зла, даже не явилась на похороны, но денежки от наследницы приняла с благодарностью.

На следствии Раффи отвечала откровенно, показывая максимальную готовность сотрудничать. К-кс, – да, иногда, развлекаясь с друзьями, нюхала, но наркоманкой не стала. Любовники, – о, да, их у нее было много, но она – взрослая девочка и вправе вести себя как хочет. «Я люблю секс и мужчин, люблю менять мужчин, люблю разврат», – сказала Раффи  полиции, – «это преступление?» Аборты были, – но и это, кажется, разрешено. Врагов среди своих бывших воздыхателей не знает, хотя допускает, что обиды могли у кого-то остаться. Если бросала мужчин, то делала это без сожалений. Но и крепких чувств не возникло. С рядом бывших любовников сохранила хорошие или приятельские отношения. Отец рассказывал об анонимках с угрозами. Серьезного значения им не придавал, даже не обращался в полицию. «Обычно тот, кто угрожает, ничего не делает», – говорил он дочери. – «Угрозы – оружие труса. Опасаться надо по-настоящему тех, от кого нет угроз». Когда гуляла по окрестностям поместья, подозрительных людей или машин не видела. Попадались грибники, лесники, рыбаки...

 День и ночь, предшествующие трагедии, прошли у наследницы так. В воскресенье утром, – по ее словам, неожиданно, – ей позвонил бывший тренер по теннису и также бывший любовник Марк Хеген и предложил приехать на его личную яхту на море, чтобы провести несколько зажигательных дней в компании приятелей. Рафаэлла спонтанно решила ехать, быстро собрала вещи, сказала «гуд бай!» предкам, тепло попрощалась с братиком и сестренкой («если бы я знала, что вижу их в последний раз!», заливаясь слезами, говорила она на допросе) и умчалась на машине. Чего-то необычного в таком отъезде не было. Подобные «грязные» вечеринки «золотой молодежи», с выпивкой, беспорядочным сексом,  а то и с наркотиками, «девушка» посещала уже несколько лет. И встречи эти загодя не планировала, – приглашали, срывалась и ехала. На яхте и в этот раз неплохо веселились ночь напролет: выпивали, купались, плясали, слушали музыку, занимались любовью. Раффи подтвердила репутацию блудницы, «оторвавшись» сначала с хозяином вечеринки, а затем подряд с двумя приглянувшимися «мальчиками». Всего накануне убийства родителей она имела секс с тремя (а, может быть, с четырьмя?) мужчинами. «Трое было точно, четвертый как в тумане, – не помню… Мы все были там пьяные в дупель, трахались отвязно», – сказала она следствию про ту ночь, умолчав, что, вместе с другими участниками загула, употребляла к-каин. Уже после полудня ее разбудили и передали страшное известие о гибели родителей, брата, сестры и всех слуг в доме. 

А вот горничная Бриджит Лимминг, с которой Раффи приятельствовала, бесследно исчезла! Куда она могла отправиться, – Раф не знала, своими планами девушка с ней не поделилась. Вспомнила только, что накануне трагедии, в воскресенье, Бридж не вышла, как должна была, на работу, уведомив мачеху о внезапной болезни. Это сообщение нашли в мобильнике Элли. Раффи просила, даже умоляла следователей употребить максимум усилий, чтобы найти Бридж. «Я очень за нее волнуюсь и искренне надеюсь, что с ней ничего не случилось»,  – горько сетовала Раф. – «Я люблю ее. Она просто чудесная девушка и моя подруга. Добрый ангел с большим сердцем. Нежная и отзывчивая. В чем-то наивная и очень трогательная. Не понимаю, куда она могла вдруг уехать и почему ничего никому не сказала! И так жалко ее дядю Фила. Он, бедняжка, так ее любит… Кроме нее, у него, кажется, никого нет». 

Время шло, но служанка не находилась.

                ИЗ ГЛАВЫ "ВЕРСИИ СЛЕДСТВИЯ"

Важная версия следствия – гибель семьи Биллингтонов была ЗАКАЗНЫМ УБИЙСТВОМ, а драгоценности – похищены для отвода глаз!

Больше всех выигрывала от гибели родителей и брата старшая дочь Джеймса РАФАЭЛЛА БИЛЛИНГТОН, довольно-таки противоречивая личность, – двадцатичетырехлетняя красавица с сомнительной репутацией и непредсказуемым, даже авантюрным характером, нимфоманка, иногда скандалистка, но также обаятельная умница, ставшая вдруг единственной наследницей огромного состояния. Университетское образование Раф позволяло управлять компанией, заменив «у руля» отца. А мистер Биллингтон знакомил дочь с некоторыми важными делами фирмы и несколько раз брал ее на заседания совета директоров. Магнат видимо не оставлял надежды, что Рафаэлла «остепенится», прекратит свои грязные похождения, и тогда он сможет сделать Раффи, хотя и не преемницей (тут уж дражайшая Элли была бы против), но сотрудницей своей фирмы, притом ценной.

Тем не менее, главным наследником состояния, по завещанию, оставался Джеймс Биллингтон-Младший. Если бы отец вдруг умер, до его совершеннолетия управлять капиталами должны были опекуны, а компанией – менеджеры. Раффи, как и Элеонора, получала по завещанию некоторый процент акций, мало что решающий. Кое-что перепадало Авроре. И только в том случае, если бы несчастье случилось не только с родителями, но и с мальчиком, Раффи получила бы и компанию, и основные капиталы. Гибель же младшей сестры означала, что Рафаэлла получала вообще всё. И если вопрос «cui prodest?» («Кому выгодно?» (лат.) – прим. авт.) уместен, то когда же, как не в этом случае? Из не подающей особых надежд «паршивой овцы» в семье Рафаэлла, как по волшебству, превращалась в бизнес-королеву. Сюжет для сказки.

Неожиданность отъезда накануне того рокового дня могла быть  Рафаэллой самою организована. Она могла знать о вечеринке заранее. Да, хозяин яхты показал, что он лично пригласил Раффи в тот день. Но кто первый высказал саму идею? По показаниям молодых людей, – в их числе, бывшего любовника наследницы Неда Уоррена, – выходило, что было какое-то «общее желание» ее позвать. Но так ли это? Всех участников того пьяного загула основательно допросили, однако вопрос об инициаторе приглашения остался неясным. Рафаэлла могла сговориться с кем-то из тусовки об этом… Полиция подозревала, что первым такое предложение сделал Нед,  как наиболее дружный из собравшихся с Раф. Но тот отвечал как-то туманно. Мол, он тоже высказался «за», потому что очень хотел снова ее увидеть, но первый или нет… не помнит. Как и другие, отрицал, что красотка причастна к своему приезду. Как будто не в пользу Рафаэллы говорил отказ пройти допрос на детекторе лжи. Адвокаты мотивировали это общим нервическим состоянием подзащитной. К тому же, мисс Биллингтон ни разу не была в статусе обвиняемой или подозреваемой (официально). И в дальнейшем эта тема не возникала. Шеф полиции Ханс Бруттен обоснованно предположил, что отказ Раффи связан с опасением признать употребление к-кса на яхте и тем самым «подставить» друзей. Наверное, по той же причине аналогично поступил и мистер Уоррен.   

Были ли у Рафаэллы средства, чтобы заплатить убийцам? Понятно, что это был бы немаленький гонорар. Теоретически могли. Родители щедро снабжали любившую жить с размахом крошку Раффи деньгами на «карманные расходы». Вдруг она скопила какую-нибудь кругленькую сумму? А после гибели семьи к ее рукам приплывало баснословное состояние, из которого можно было незаметно рассчитаться с киллерами… «Скопить? Да вы что! Вы совсем ее не знаете!», – удивился специально спрошенный на эту тему секретарь Гарстон. – «Раффи и «скопить» – несовместимые явления! Нет, скопидомство не входит в число ее пороков! Приличнее для нее – наделать долгов и заставить заплатить за нее родичей. Собственно, она не раз уже проделывала подобные штуки. А киллеры в кредит не убивают. По крайней мере, потребовали бы очень внушительный аванс… Если вы по-прежнему стоите на этом дурацком подозрении на ее счет».      

Однако в пользу невиновности Раффи свидетельствовал факт обнаружения запаса к-кса в ее комнате. Вынашивай наследница такой злодейский замысел, она, скорее всего, позаботилась бы о том, чтобы компрометирующий порошок не нашла полиция. Ей бы в создавшейся ситуации было очень важно не подставляться таким глупым образом. То, что Бруттен решит не возбуждать дела, предсказать с полной уверенностью было нельзя. А пакетики с к-ксом лежали в незапертом ящике, как будто девушка хотела, чтобы их нашли. Ну, не стала бы расчетливая преступница так рисковать...      

Если мишенью киллера было все семейство, нельзя было исключить, что Рафаэлла находится в опасности. Если убийца «залег на дно», было вероятным, что он снова попытается нанести удар. Поэтому было неудивительно, что красотка-наследница занялась круговой обороной. Ее теперь сопровождала повсюду внушительная группа телохранителей.  Маршруты передвижений проверялись на предмет засад или заложенных бомб. Девушка резко сократила места обычных публичных посещений, перестала бывать на своих любимых вечеринках, в барах и в притонах. О прежних, столь обожаемых Раффи, одиноких прогулках верхом и пеших походах в лес на этюды можно было забыть. Пребывания красотки были теперь строго ограничены, – главный офис компании, спортзал, теннисный корт, косметический салон, парочка кинотеатров. Меры безопасности усилили и в поместье, – теперь постоянной резиденции Раффи. Оно стало похоже на неприступную крепость. Объект круглосуточно охраняли, вдоль стен был пропущен ток, видеокамеры  натыкали по всему периметру. Так что теперь можно было сказать, что и птице не проскочить. 

Ребекка Гилланд, читая в газетах обо всей этой возне с охраной наследницы, хитро щурилась. Конечно, теперь и профессиональный киллер сталкивался с трудной задачей… Но Бекки, с ее жилкой авантюризма, любила такие загадки. «Так вот что надо знать, ребята...»,  –  продолжила Бек записи в книжке с кожаным переплетом. – «Ни одна, даже превосходная, охрана, все предусмотреть не может, – особенно когда сталкивается с таким изобретательным умом, как у мисс Гилланд (то есть моим, ха-ха!), да еще усиленным отвагой и готовностью брать всё новые рубежи! Что касается крошки Раф, уже заметны бреши в ее безопасности, благодаря которым можно девчонку достать. Можно! Например, площадка у входа в главный офис компании… Это хорошо просматриваемое место для снайпера! Тут и куча «шкафов с пушками» не спасет. Расстояние от машины до стеклянной двери девица пробегает за несколько секунд. Времени для убийства достаточно! Один точный прицел в ее хорошенькую златокудрую головку и… дело сделано! Красавица рухнет с дыркой в черепе. Хлопоты, крики, возня… Нужен только быстрый и надежный путь отхода. Охрана к приездам Раффи проверяет крыши в близлежащих домах, но НЕ КВАРТИРЫ. Есть и другие возможности подобраться к девчонке, конечно…» 

...

МАЛЕНЬКОЕ СОБРАНИЕ У РАФАЭЛЛЫ

 Если ты утаил правду, скрыл её, если ты не поднялся с места и не выступил на собрании, если выступил, не сказав всей правды, — ты изменил правде.

Джек Лондон.

«Какая все-таки поразительная вещь это ма-а-а-ассовое убийство», – размышляла богатая наследница Рафаэлла Биллингтон, густо крася губы перед зеркалом. – «Сто-о-олько крооови… Такое количество тру-у-упов… А в то же время как оно решительно изменило мою жизнь и судьбу! Кто я раньше была? Бесшабашная перекати-поле! Так, гулящая девчонка несерьезная… Что только ни вытворяла, ха! А теперь, представьте себе, стала солидная такая сама по себе биииизнес-леееди. Величавая и устойчивая. Твердая и… нежная-нежная-нежная, конечно же, да! … Постепенно погружаюсь в дела огромной компании… И нахожу в этом много увлекательного, интересного… Так захватывает по-настоящему… Да, драгоценный папа, мир его праху, со многим меня уже знакомил, кое-чему поучил, но теперь вижу, наглядно убеждаюсь, насколько это разные вещи, – становиться могущественным лидером и быть просто скромным учеником… Да, служащие на меня пока смотрят косо… Это понятно. Такой шлейф тянется за мной похождений… Эти газетчики с их сплетнями… И, увы, с их правдой тоже… Да еще этот чертов Айрвен…Но, конечно, не только это… О, если бы только это! Кто у нас главная подозреваемая в организации бойни?! Смотрите! Ву-а-ля! (Раф развела широко руки в стороны и шутливо поклонилась своему отражению). Увы-увы-увы! «Кому выгодно» во всех таких историях – веееечный проклятый вопрос. И это грязное клеймо ууубийцы, притом отвратительного убийцы, – злодейского заказчика собственной семьи, – боюсь, на мне будет доооолго… Бр-р-р! Даже если копы совершенно меня оправдают. Ну, кааак же… как же мне защитить свое доброе имя и доказать вот всем, что это… простите, не я?! … Но, друг Раф, самой нос ни в коем случае не надо вешать! Не за тем, чтобы сгибаться перед обстоятельствами, мы пришли в этот мир! Пусть щенки поджимают трусливо хвосты! А мы будем смело и мужественно идти только вперед! Еще поборемся за мое доброе имя и каааак поборемся! Пусть мои недруги и обвинители, завистники и недоверчивые видят отныне перед собой не хрупкую барышню, а настоящего разъяренного льва! Кстати, нынешняя встреча в определенном смысле может быть полезна… Хм-хм-хм! И, конечно, забавна…» «Ну как там, все зверушки в зверинце, надеюсь, уже собрались? Попотчуем их немного собой!».

И свежая, как утренняя роса, златокудрая и сияющая, мисс Биллингтон, живое воплощение молодости и силы этого мира, своим решительным, уверенным и широким шагом направилась в устроенную еще ее отцом камерную залу для небольших совещаний, где ее уже ждали немногие особенные гости, имеющие прямое или косвенное отношение к нашей кровавой истории… 

За круглым дубовым столом, с, надо заметить, весьма скромным убранством (только газировка в бутылках с пластиковыми стаканчиками, салфетки и пепельницы) восседали в пуховых креслах всего три персоны… Прежде всего, по правую руку от председательского кресла – двоюродный дядя наследницы, лоснящийся от важности, выразительно попыхивающий трубкой Томас Биллингтон. Он то и дело ерзал и капризно морщился. Весь его недовольный вид говорил о том, что его оторвали от каких-то важных дел, и он здесь напрасно теряет время. Сидящий по левую руку от председательствующего секретарь покойного магната и временно исполняющий ту же должность при Рафаэлле, специально вызванный из отпуска Энтони Гарстон, напротив, радостно улыбался и, казалось, был очень рад этой встрече, имея здесь какой-то известный только ему интерес… Маленькие белые ручки его нервно дергались, что выдавало волнение. А номер три можно было поставить некоей скромной, неизвестной Томасу и Гарстону, бедно одетой девушке, с мелкими чертами лица и маленькими бойкими глазками. Она выглядела какой-то невыразительной и в то же время очень стеснительной. Девушка явно чувствовала себя не в своей тарелке. Как-то жалась. И время от времени тревожно посматривала на остальных, как будто опасаясь, что кто-то из них возьмет да грубо спросит: «каким ветром тебя сюда занесло?!».

– О, здравствуй Раф, – первым подал голос в ответ на появление наследницы Гарстон. – Ты сегодня просто обворожительна.   

Красавица смерила собрание долгим изучающим взглядом из-под длинных ресниц. «Тэээк-с, все в сборе… Дядя, конечно, все тот же надутый индюк… Гарстон очень приветлив, но… заметно нервничает. Девчонка… как маленькая побитая птичка», – отпечаталось в ее голове.

 – Здравствуйте, мои дорогие, близкие и друзья! – громко приветствовала Рафаэлла собравшихся, лучезарно им улыбаясь. – Я приглааасила вас за тем… чтобы сообщить… О,  чееерт возьми! Сколько уже, наверное, плагиата этого начала одной известной русской пьесы! А я, представьте себе, люблю русских писателей и читала мистера Ге… Э-э-э. Гегеля. Так, кажется, его зовут. В переводе, конечно, читала. Но впечатление производит. … Так вот, вопреки ему, этому Гегелю, я пригласила вас, чтобы сообщить вам всем просто прекрасное и приятнейшее известие! Хоть и прошло всего лишь три недели, с тех пор как… Но я решила досрочно прекратить траур, перестать бесплодно лить слезы, которые просто никому не нужны и вообще ни к чему. Назло дьявольским убийцам моей семьи, которые хотели бы видеть меня постоянно удрученной, сломленной, печальной… Поэтому я сказала вчера себе – нет унынию! Нет депрессии! Нет слезам! Буду идти вперед, буду снова улыбаться жизни! Буду щедро дарить свои улыбки окружающим людям и заражать их своим оптимизмом!  Ну, как вам?

– Правильно, Раф! – горячо откликнулся Энтони Гарстон. – Абсолютно тебя одобряю. Хватит этого бесконечного литья слез и горевания. Утомило и надоело. Покойников этим не вернешь, а ты нам нужна… Ты всем нужна… Возвращайся к активной жизни! Будь чаще бодрой и радостной! Вот этот твой сегодняшний светлый приподнятый вид… его бы видеть теперь почаще.
– Ну, наконец-то, – буркнул Томас Биллингтон. – А то мне говорили, что ты ходишь все время мрачнее тучи. Уныние грех, детка, грех! Что бы ни произошло, Господа мы не в праве гневить. Но траур ты, надо признать, и не носила все это время, даже на похоронах. А газетчикам сказала, что это совсем не твой стиль, а скорбь надо выражать не одеждой. И я подумал тогда, что ты, наверное, права… 

– Это замечательно, мисс Биллингтон! Почаще заражайте нас оптимизмом! – подала голос неизвестная пока гостья, похожая на маленькую побитую птичку. И теперь, казалось, немного расправила крылышки и оживилась.

Приняв эти теплые приветствия, Раф церемонно поклонилась собравшимся и важно устроилась в председательском кресле. Она пока держала паузу и улыбалась каким-то собственным мыслям.    
– Ты, кстати, не представила нам свою новую знакомую, – напомнил племяннице Томас.

– Ах да, конечно! Да, дорогие мои! – Раф сверкнула веселым взглядом и протянула руку в направлении девушки. – Знакомьтесь! Это Мэри Лимминг, сводная сестра моей прекрасной задушевной подруги, нашей горничной Бриджит, так некстати исчезнувшей. Но мы все верим, что она когда-нибудь найдется!

  Мэри в ответ на это встала и, в свою очередь, всем поклонилась.

– В особняке она ни разу у нас не была и вообще нигде не светилась, поэтому вы ее и не знаете, –  продолжила наследница. – Она очень скромная. И тихая. И, как я могла убедиться в период нашего недолгого общения до этой встречи, добрая и… вообще золотой души человечек… Мэри, ты можешь сесть, хватит стоять, ты не памятник! (Мисс Лимминг послушно села на место). Я, признаюсь, хотела пригласить на наше маленькое собрание Филиппа Ланцера, дядю Бриджит… Ну, этого противного гнусного уголовника. Извините. Но… вы все знаете, что он много значил в ее жизни… Простите, значит, конечно. Мы же верим, что она жива. И они очень любили и любят друг друга. Несмотря на весь тот шикарный криминальный бэкграунд, который, как мы знаем, есть у этого дяди… Но мистер Ланцер, к сожалению, проигнорировал мое приглашении. Видимо он продолжает меня в чем-то подозревать… Как, увы, и многие другие. Но Бридж кто-то должен из родственников здесь представлять. И самого Ланцера тоже. Вот я и договорилась с этой миленькой чудесной мисс Лимминг, что она прибудет на совещание. И это счастье, что она теперь здесь!

– В свою очередь счастлива быть сегодня вместе со всеми вами, мисс Биллингтон!  – как-то по-солдатски отрапортовала со своего места только что расхваленная девушка.

– Все это, конечно, очень хорошо, – недовольно заворчал мистер Биллингтон, сунув в рот трубку. – Но зачем ты нас всех сюда позвала, Раф? Только для этого твоего объявления, что ты прекращаешь траур и больше не будешь лить слезы? Ну, поздравляю. Но я, да будет тебе известно, только для того, чтобы доставить тебе удовольствие своим присутствием, перенес одну важную деловую встречу, которая должна была состояться сегодня. Для чего я это сделал? Чтобы слушать твои излияния? Благодарю покорно.

 – Да нет, дядя! Вообще засунь эти свои недовольства куда-нибудь себе подальше! – резко ответила Раф. – Хоть в жопу. Да, в жопу! (Насупившись, уверенно подтвердила она). Туда засунь. Извиняюсь, конечно, перед всеми за непарламентский сленг. Но мог бы приобрести за эти недели хоть немного больше ко мне уважения! Учитывая сколько я перенесла и сколько уже выстрадала… Конечно, не только для излияний… Для того, чтобы что-то прояснить для себя, что-то лучше понять… И чтобы как-то сплотить нас всех… в одну общую новую маленькую семью, может быть… Все мы прошли через ад этих ужасных полицейских допросов… Все побывали в шкурах подозреваемых в этом леденящем кровь, чудовищном преступлении… Ну, не присутствующая здесь Мэри, конечно, хотя и ее допрашивали. Но мы условились, что она представляет здесь Ланцера. А Филипп тоже под подозрением… И нам, конечно, есть что здесь обсудить в этой связи… И о чем-то договориться.

После этой жесткой отповеди Томас заметно стушевался. И пробормотал: «хорошо, хорошо, Раф, извини, не психуй только, внемлю тебе, как и другие, всё в порядке…»

– Да я не психую, – гордо ответила наследница. – Это ты, как для тебя обычно, все отравляешь вокруг своим несносным занудством.   

– Тони, – важно обратилась она к секретарю. – Я знаю, что ты, хоть и пока числишься в отпуске, старательно следишь за всем, что происходит в связи с нашим общим делом, – и по полицейским релизам для прессы, и сам поддерживаешь связь с Хансом Бруттеном, который возглавляет следственную группу. Вот и поведай нам, что там нарыли копы на сегодняшний день.

– Раф, да в общем-то ничего принципиально нового, – тускло отчитался Гарстон. – Никаких новостей о каком-то именно прорыве следствия в этом деле. Похоже, топчутся на месте. Ну, понятно, что громила Уорнер… Тот парень, которого нашли мертвым за рулем фургона… Что не один он участвовал… Его ведь и убил сообщник, который скрылся. И, наверное, не один Уорнер орудовал и в поместье… Почерк разных убийств отличается. В целом здесь была задействована целая банда. А у банды всегда есть предводитель. Или заказчик. Вот этими пока остающимися неизвестными ребятами и занят розыск. Ну, и идет обычная рутина в такой работе… Всё суммирую, что узнаЮ, и, как обычно, представляю тебе в еженедельных докладах. 

– Ну, а кто это может быть?! – Рафаэлла вопросительным взглядом обвела собравшихся и нахмурилась. – Кто главарь бандитов или заказчик? Кто эта сволочь? Кто-о-о-о? Может быть, копы на ком-то уже определенно остановились? Или есть некий субъект, который вызывает больше всего у них подозрение? Я вам даю честное слово, что это не я (Раф хихикнула). Но честное слово, как это понятно, не доказательство. 

– Не ты, не ты… – прогундел мистер Биллингтон. – Кишка у тебя для такого тонка.

– Но главный мотив все-таки у меня,  – капризно стала настаивать Раф и стукнула каблуком под столом. – Я же в итоге всё заграбастала! Сорвала банк. А кто больше всех хапнул, тот, скорее всего, и убийца. В нашем деле – заказчик. Ну, допустим, я… такааая корыстная дрянь, холодная стерва, такая бездушная, циничная, отмороженная суууука, и тупо, ради наследства, власти, огромных денег всех заказала. Эдак надменно поджав губы, злобно и холодно сказала убийцам: «всех убить!». Всех пришить! Не щадить никого! Отца, мачеху, брата, сестру, слуг. Типа давайте, ребята, мочите всех, а я буду потом без конца купаться в деньгах и веселиться! Ха-ха-ха! На публике теперь, конечно, лью крокодиловы слезы, а внутри себя над всеми презрительно насмехаюсь. Такая тварь бессердечная. Монстр. Полагаю, полиция до сих пор так и думает. Но не может ничего доказать. Так что главная подозреваемая сегодня здесь, перед вами. (Рафаэлла привстала и насмешливо поклонилась собравшимся). Хорошо, дядя Томас убежден в моей невиновности. Но мне интересно, кто-нибудь из вас двоих оставшихся считает, что это я или нет? Если кто-то скажет, что это я, то не обижусь и пойму. Жду честного ответа. Приму любой приговор. Даже самый безжалостный. Жду!      

– Нет, ни в коем случае! – отчаянно вскрикнула Мэри. – Вы так чудесны! Зачем плести про себя такое?! 

– Раф, зная тебя, надо быть просто сумасшедшим, чтобы считать, что это ты, что ты можешь быть в этом замешана… – отозвался Гарстон. –  Но что происходит в головах копов, я сказать не могу. Возможно, ты, как и другие, остаешься у них в числе подозреваемых. Но вот я, наверное, неплохо тебя изучил за все эти годы службы у Биллингтонов. Знаю тебя уже лет семь, наблюдал твое взросление… и все его бурные изгибы, если так можно сказать. С тех пор, как я еще двадцатипятилетним преступил порог дома Джеймса. И извини, если задеваю твое самолюбие, но, так же, как и присутствующий здесь Томас, не считаю тебя способной на… столь масштабное предприятие. Во-первых, ты очень импульсивна, восприимчива, нежна и добра по природе и вовсе не стерва, тем более холодная и расчетливая. Как твоя покойная мачеха, например. В тебе слишком много страсти, чтобы быть такой стервой. Во-вторых, ты вовсе не столь корыстна, чтобы так вот взять и порешить в одночасье всех, пусть и чужими руками. Для тебя деньги никогда не были самоцелью, –  они были тебе нужны для того, чтобы их с шиком тратить, ни в чем себе не отказывать, купаться в удовольствиях, мотовать. Ты еще и творческая личность, человек искусства и в свете этого корыстью, как можно заключить, не живешь. Да, ты бываешь эгоистична, распущена, иногда конфликтна, капризна, эксцентрична даже, но вовсе не кровожадна. Да и настоящая вражда у тебя была только с мачехой. С отцом, как я понимаю, за исключением нескольких мелких стычек, у тебя было слажено в основном. С детьми ты тоже находила общий язык,   даже с мерзким Джимми… А для меня то, как человек относится к детям, важный показатель его эмпатичности. Ты же тянулась к ним в каждый свой приезд…

 – Да, да, да, Тони, – перебила его наследница. – Как я тоскую теперь по нашим играм, нашему общению… Вот желаешь эдак потрепать Аври по ее рыжим кудрям, потискать, подергать за нос, чуть пощипать ее дружески, как любила иногда делать… Даже просто лишний раз назвать ее «дурочкой». И она на это так смешно обижалась… А где Аври? Нет Аври. Или хочешь снова поиграть с Джимми-младшим в ковбоев, в индейцев, в солдатики, в паровозики… А где Джимми? Нет и Джимми. Как это все горестно и печально!   

– Ну что еще можно сказать? – наморщил лоб Гарстон. – С Бридж ты дружила, с другими слугами не цапалась. Бедный Вайфилд был тебе близок с твоего самого раннего детства и, как я наблюдал, вы до последнего с ним очень мило общались. Так что вообразить тебя заказчицей, коварным и безжалостным существом, извини, не могу. Примерно то же самое я говорил и на допросах в полиции. И, надеюсь, смог их убедить в твоей непричастности ко всему этому зверству…

– Тони, тронута твоей поддержкой, и это очень ценю, – подала реплику Рафаэлла. – Это счастье, что не все верят этим страшным, хотя и напрашивающимся подозрениям в мой адрес. Вот именно – верит тот, кто меня не знает. Я, конечно, сложная, с непростым характером, но вовсе не кровожадная тварь. Не поднимется рука на ребенка. И родственные связи для меня хоть что-то да значат. Хотя Элли, признаюсь честно, иногда прикончить хотела, хи-хи! Ну, про мои контры с мачехой все знают.   

– Хм… Скорее, я бы больше подошел для этой роли. – Тони кисло улыбнулся. – И мотивы, как ты знаешь, у меня были. Конечно, вся неприязнь у меня была в отношении твоей мачехи. Но, может быть, я такой злыдень, что решил отыграться на всех… Работая столько лет на Биллингтонов и считая свою жизнь в результате погубленной, мог и всю семью возненавидеть. И на камушки Элли польститься мог. Или украсть из компании какие-то деньги, а потом убить хозяев, чтобы не вывели на чистую воду. Ну, это если пофантазировать. Или суммировать полицейские версии. Мотивы были. 

– И у меня, – уныло согласился Томас. – Алиби в моем случае ничего не значит. Я же мог стать заказчиком. Мог вполне найти деньги, чтобы расплатиться с убийцами. У полиции все эти данные есть. За пару месяцев до трагедии как назло ограбили церковную кассу. Как глава приходского совета, я вполне имел возможность это сделать, чтобы расплатиться с убийцами без траты собственных средств, которую могли бы потом отследить. … Джеймса я ненавидел сильно, в этом чудовищно грешен, это правда. Ничего не мог поделать. Просто до последнего кипел от ненависти к нему. Он фактически убийца моего отца. И теперь, когда он скопытился… Прости, Раф. (Наследница улыбнулась). Никакого горя от его кончины, если честно, я не испытываю. Но вот его семья другое дело. Глупо думать, что на кого-то из детей Джеймса, его слуг или на Элли у меня могла подняться рука. Если представить такую фантастику, что я заказал чье-то убийство, то заказал бы только его одного. Как я мог заказать детей? Все знают, что у меня у самого четверо и пятый еще на подходе…      

– Томми, дорогой, никто тебя в этом помещении не подозревает, – Рафаэлла потянулась и участливо коснулась руки дяди. – Если перефразировать Гарстона, надо быть сумасшедшим, чтобы думать о тебе такое.

– Спасибо, племяш. Хотя бы на этом…

– Ну, вы могли и не заказывать детей, – ядовито встрял Гарстон. – А те киллеры, которых вы наняли, поступили по-своему. Существует такое понятие. И в криминалистике тоже. Называется «эксцесс исполнителя».

– Тони, ну как тебе не стыдно! Скажешь же такое!  – сотворила недовольную рожицу Раф. Но было видно, что она в то же время не слишком сердится на секретаря на его, надо признать, хамскую реплику.

– Как, как говоришь, «эксцесс исполнителя»? У тех, кому я… заказал? Интересно… – оживился Томас. В его голосе почувствовались крайне раздраженные нотки. 

– Извини, Раффи, но ты же сама просила еще перед началом этой встречи без утайки высказывать все возможные мнения и версии, – напомнил Гарстон. – Дело не в Томасе персонально. Просто хотел напомнить о таком варианте. Что заказчик необязательно может быть так кровожаден, как мы думаем. Допустим, он посылает громил выкрасть камушки или кончить (прости!) только твоего папу и мачеху, а те, кого он нанял, тупо истребляют вообще всех, кто в особняке. Чтобы иметь больше времени для отхода. Хотя могли бы еще застрелить только охранников, а остальных просто связать под угрозой оружия. И сами при этом быть в масках, чтобы не опознали. Но убийцы оказываются лютые звери, чего наниматель и не учел. Вот это и есть эксцесс исполнителя или исполнителей. И отмазка «ах, у меня же есть малые дети, четверо или пятеро, и еще шестой и седьмой на подходе, как же я мог заказать убийства детей?» в виду этой возможности, увы, не работает. 

– Принимается, – согласно кивнула головой Рафаэлла. – Тони, какой же ты умный.

– Ну, дурака бы твой папа в таких помощниках не держал,  – кокетливо заметил Гарстон.

– Ох, Тони, не обольщайся… А я тебе скажу на это вот что… Ты дурак, Тони, ты жалкий пошлый дурак! Прими это как факт и диагноз. Джеймс и мог держать при себе только такого глупого напыщенного лакея, как ты. Да, у тебя в голове какие-то цифорки вертятся, но умным тебя это вовсе не делает. И если бы не присутствие здесь Рафаэллы, моей дорогой племянницы и прекрасной хозяйки этого дома… и еще одной прелестной и очень милой юной особы… я за твои чудовищные инсинуации в мой адрес выдал бы тебе от души по твоей противной самодовольной морде… –  грубо и обиженно высказался мистер Биллингтон.  –  Хотя, конечно, это стало бы грехом с моей стороны. Такие, как ты, вводят в искушение даже набожных и правильных. Не понимаю, что Элли в тебе такого нашла, что таскала тебя к себе в постель. Может быть, всего лишь ту штучку, которая там у тебя иногда работает? У Джимми были с ней, как я понимаю, проблемы.   

– Я не понимаю, Раф, мне что, прямо сейчас уйти? – смущенно обратился Гарстон к наследнице. – Уйми своего дядю. Иначе за себя не ручаюсь. Это просто невыносимо…

– Мальчики, не ссорьтесь, – примирительно сказала Рафаэлла и как-то некстати широко заулыбалась. – Тони, я тебя настоятельно прошу остаться, не уходить. А ты, дядя Томми, пожалуйста, держи себя в руках. Ведь ты же обычно такой… сдержанный, воспитанный светский человек, образцовый джентльмен, ну что на тебя вдруг сегодня нашло? Просто не узнаю тебя. Уверяю тебя, Тони просто так неудачно сформулировал мысль. Да, с его стороны это было… несколько бестактно, соглашусь. Но, думаю, он уже сожалеет об этом. Так ведь, Тони?

– Да, меня что-то в сторону занесло, – Гарстон внезапно как-то мальчишески покраснел. – Томас, пожалуйста… примите мои извинения. Конечно, не следовало вас брать как пример… в своем рассуждении. Я просто увлекся. Получилось бестактно и грубо.      

– Томас? – обратилась Раф на этот раз к дяде.

– Да, я признаю, что сегодня как с катушек слетел, – мистер Биллингтгон снова заерзал в кресле. Видимо, ему стало стыдно за свою внезапную вспышку гнева. – Наверное, жара на меня действует так. Вы тоже простите меня, дорогой Гарстон, что чуть не обматерил вас. Конечно, я не думаю, что вы дурак… Нервы вдруг сдали… Извини и ты меня, Раф. Мы все в напряжении постоянном и не отошли вполне от той страшной трагедии…   

Гарстон молча кивнул головой, что означало, что извинения приняты. 

– Ах, как это прекрасно! – Наследница громко хлопнула в ладоши. – Рафаэлла Биллингтон – миротворец! Рафаэлла Биллингтон гасит войну! Такое стоит отпраздновать! И, я считаю, что мы и не должны впредь ссориться, так как мы одна команда, в которую нас сплотило это общее несчастие. Ну, а теперь, чтобы окончательно закрепить примирение, пожмите прямо здесь при мне, за этим столом, друг другу руки! Я настаиваю!   

И недавно конфликтовавшие стороны выполнили требование Раф.

– А можно м… м… мы… мы… мыне сказать? – пришлая девушка подняла словно школьница руку.

– Ну, конечно! Ты же для этого здесь. И у тебя равные права здесь со всеми. И вообще прекрати стесняться, ну что это такое! – наставительно сказала  ей Рафаэлла. – Что ты как девчонка сопливая? Мнешься, как-то куксишься… И что ты мямлешь. «Мы-мы-мы… Мыне сказать…». Тьфу! Давай потверже. Вытри сопли! Пора входить во взрослую жизнь!

– Спасибо! Я вот считаю, что… – Мэри приободрилась. – Что Филипп Ланцер… Ну, который дядя Бриджит… Вот он… Он вполне мог стоять за этим гнусным преступлением. Видела его несколько раз… Довольно неприятный криминальный тип… Головорез вообще по виду. Глазки такие злющие… Прямо впиваются… Взъерошенный как дикобраз. Смотрит исподлобья. И дергает головой как-то странно. Такие могут идти на всё. Все знают, что он много лет сидел в тюрьме… И на Бридж, я считаю, после этой отсидки он очень плохо влиял… Он делал ее какой-то циничной, что ли. Под его влиянием она такие гадкие вещи стала говорить, что я несколько раз ее затыкала. Словечки в лексиконе ее появились такие… Что здесь невозможно сказать. Но в причастность Бридж я не верю. Она не такая. Скорее, дядя использовал ее втемную. Ведь она была болтушка просто пипец! Вот ему и проболталась про драгоценности, и где стерва-хозяйка… простите, Элеонора Биллингтон их прятала. А потом, после всего этого ужаса, убедил Бриджит скрыться, запугав ее тем, что ее посадят, как соучастницу, на много лет в тюрьму… Дал ей деньги и новые документы. Мне кажется, это самая правдоподобная версия. Я уже ее изложила в полиции. Но копы почему-то в нее не слишком верят. Ланцер до сих пор разгуливает на свободе. Но я верю, что когда Бридж найдут, ее показания помогут прижать… негодяя этого. Извините.   

– Спасибо тебе, дорогая Мэри, за твое честное и непредвзятое мнение. – Рафаэлла удовлетворенно кивнула. – Я все же думаю, что эти кровожадные гады, которые были связаны с тем громилой или над ним стоят, не принадлежат к узкому кругу нашей семьи и особо доверенных слуг. Это кто-то со стороны. Поэтому исключаю лично для себя не только Бриджит, – о ней вообще абсурдно такое думать, зная, каким чистым и прекрасным созданием она является, – но и Филиппа Ланцера из числа подозреваемых. И ты, сладкий мальчик Тони, такой вздор на себя не наговаривай. (Игриво погрозила она Гарстону пальчиком). Что ты якобы мог быть причастен… Даже гипотетически – не надо, чтобы ты нес такой ерунды. В моих глазах ты совершенно чист. Не забывай об этом. А информацию о месте хранения шкатулки Элли, скорее всего, слил бандитам Барт Айрвен. Также о плане дома, распорядке дня обитателей, приезжающих к нам машинах доставки… Не забудем, что он раньше работал в доме, и его единственного пощадили в бойне. Да, копы признали его невиновным пока что. Все-таки бывший коллега… Но как знать, – может быть, мы еще увидим нашего славного старину Барта на скамье подсудимых?      

– Да, Айрвен больше подходит на роль информатора шайки, – согласился Гарстон, вытерев лысую, как бильядный шар, голову платком. – Я и раньше чувствовал в нем… что-то зверское и пугающее. И он сдал мою злосчастную связь с Элли копам, о которой, оказывается, знал весь последний год. Знал и молчал. А теперь, видите ли, меня заложил, как только случилось несчастье. Это уже говорит о его ненадежности и нелояльности. И ты тысячу раз права, Раф, что прогнала его со службы. (Наследница одобрительно кивнула секретарю). Если он и не замешан, то все равно мерзкий тип, скользкий, грубый и вероломный. Но представить себе его главарем банды или заказчиком преступления я не могу. Также заказчик или главарь вряд ли стал бы лично мокрушничать, так зверски убивая Уорнера. Обычно такие типы держатся в тени, а потом загребают награбленное. Собирают плоды, так сказать. Итак, есть, по крайней мере, еще парочка негодяев, которая связана с этим делом и пока не поймана.

– Увы, увы, увы… – грустно протянула Рафаэлла. – Это только в детективных романах быстро и успешно все раскрывается, и вскоре нам, как на блюдечке, преподнесут убийцу, а в жизни это может занять многие месяцы или даже годы… Надеюсь, все-таки копы установили за Айрвеном слежку. И если он причастен, во что я все-таки верю, попадется на чем-нибудь и проколется. А от него потянется ниточка к другим членам банды… А я вот должна вам сообщить, что, не вполне доверяя копам, сама наняла частного детектива, и он теперь занимается слежкой за Айрвеном! Ну, деликатно так… Чтобы тот не заметил… Аппаратура в нужных местах… Наблюдение издали… Всё, что полагается… Как знать, может это даст, в конце концов, результат?   

 – Вы очень правильно поступили, мисс Биллингтон! – поддержала Мэри наследницу. – Хорошо бы такое же наблюдение установить и за Ланцером! Мне кажется, вы зря ему доверяете…

– Раф, позволь я скажу, – Томас Биллингтон уставился на наследницу тяжелым недобрым взглядом. – На правах дяди и человека, который тебя мудрее и старше. Предоставь это дело профессионалам. Не строй из себя частного детектива и сыщика этого своего отзови. Поверь, копам виднее, что им делать во всей этой истории. И не надо, так сказать, дублировать их работу. Или путаться у них под ногами. Я слышал немного о Хансе Бруттене, который возглавляет следствие. Конечно, звезд с неба он не хватает, но это исключительно способный, кропотливый, внимательный, скрупулезный и трудолюбивый служака. Из тех, что землю роют, как кроты. Может быть, они это делают не спеша, медленно, – куда медленнее, чем нам, допустим, хотелось, – а мы все хотим, чтобы негодяев как можно скорее вывели на чистую воду, – но, в конце концов, дорываются до преступников. А тебя я знаю: ты хоть и корчишь из себя теперь железную леди, но очень порывистая, наивная, увлекающаяся, романтичная девушка! Да, трагедия заметно изменила тебя к лучшему, заставила отказаться от ряда прежних мерзких привычек, от твоего просто чудовищного образа жизни… Во власти греха, тьмы и похоти… Но должной основательности в тебе по-прежнему нет. Такая приобретается только годами упорного труда над собой. А всеми следственными процедурами должны заниматься люди основательные, специально подготовленные, компетентные в своих служебных задачах, поверь уж в этом мне… Я боюсь, что ты со своим пылом, со своим энтузиазмом, можешь только так навредить, чем реально помочь следствию. Твой частный детектив где-то проколется, Айрвен заметит слежку, испугается, заляжет на дно и может вообще бежать из страны… Это просто говорю тебе для примера. Чтоб ты не лезла в чужие дела. Я не думаю, в отличие от тебя и Тони, что Барт причастен. Это хорошо проверенный полицейский, пусть и бывший. Скорее всего, это сладкая парочка, они  наворотили всех этих делов, – твоя задушевная подружка, горничная Бриджит (а очень неосмотрительно было заводить с ней дружбу) и этот ее мерзкий дядя, уголовник Ланцер. Они и составили заговор. А если копнуть, и их соучастников найдут потом.  Поэтому Ланцера не арестовывают пока. Копы пасут его, чтобы он вывел на остальных участников банды. Такие преступники равно или поздно прокалываются. Надо только запастись терпением и подождать. Или Бридж отыщется и его сдаст. Вот почему ты до сих пор так веришь ей, я совершенно не понимаю!

Рафаэлла нервно рассмеялась, когда дядя, наконец, закончил свою тираду.

– Томас, ты по-прежнему меня поражаешь! – заговорила она. – Да ты просто великолепен! Такой поток нравоучения на мою златокудрую бедовую голову блудницы и такое безграничное доверие официальным лицам. Какая неисправимая ты, прости меня, зануда. Но вот скажи все-таки, такой старший и мудрый: почему мы, здесь собравшиеся, законопослушные, честные граждане, уважающие работу полиции, не можем сами попытаться хоть в чем-то оказать ей посильную помощь? Как это может помешать официальному расследованию? Немало случаев, когда полицейское следствие по каким-то причинам заходило в тупик. И как раз добровольные помощники вдруг помогали ему продвинуться, вывести из этого тупика. Вот я сделала недавно объявление – назначила за голову любого неизвестного пока члена банды, сообщника Уорнера или организатора преступления, награду в два миллиона долларов!  Думаешь, не поможет? А вдруг кореша сдадут такого, соблазнившись этой наградой? Почему бы нет?

Мисс Биллингтон выразительно пожала плечами. 

– И еще это твое обычное ханжеское нытье святоши, – раздражительно добавила она. – Во власти грехааа, тьмыыы и пооохоти… Тьфу! Какой противный пафос. Мне что, предоставить тебе список всех своих любовников за все годы? Он очень длинный, уверяю тебя, замучаешься же  читать. Там, кстати, есть и почтенные отцы семейств. Твои святые чувства будут оскорблены. Я просто делала то, что было для меня приятным. Ну, я признаю, конечно, что была плохой девочкой… С точки зрения всякой обычной морали. (Раф шкодливо заулыбалась). Но… согласна с тобой вместе с тем, что пришла пора мне остепениться. И ты знаешь, что мое поведение изменилось очень серьезно. Нимфомания, дурь и прочее твердо в прошлом. Одно дело гуляющий принц, а другое – король.

– Раф, я думаю, что ты права, – согласился с наследницей Гарстон. – Каждый из нас, если что-то вспомнит, узнает, заметит, обязан сообщить об этом в полицию. Но и мы можем сами что-то нарыть… И Раф со своей стороны тоже может нарыть… Как говорят, одна голова хорошо, а две лучше. А если несколько голов, то лучше если их станет больше, так ведь? Так что если Раф подошлет к кому-то частных детективов со своей стороны, и если те хорошие спецы и будут действовать аккуратно, то это вряд ли затормозит расследование, а вот помочь ему может. И присутствующая здесь Мэри права – Ланцер тоже под подозрением.   

– Ну, как знаете, как знаете… – уныло пробурчал Томас Биллингтон. Весь его вид говорил, что он ни на йоту не изменил своей позиции. – Вы все тут такие умники, а я, выходит, только один здесь затесался дурак…   

– О, Тони, спасибо тебе, друг! – Раф радостно заулыбалось. – Рада встретить у тебя понимание. ОК, последим и за Ланцером! (Чтобы подтвердить весомость своего решения, наследница хлопнула ладошкой по столу). Но Бридж мой драгоценный друг, она остается им, я верю ей как себе и в обиду не дам. Черт возьми, кааак я скучаю по ней! Но вот то, что Фил мог использовать ее, бедняжку, втемную, а потом запутать, застращать и уговорить на побег, – вот это ценная идея у тебя, Мэри, и в голову она мне не приходила! Могло быть так. Бридж ему однажды случайно проговорилась, а старый злобный лис сплел целый злодейский план…

– Всегда рада помочь, дорогая мисс Биллингтон! – воскликнула девушка напротив.

– Слушай, называй меня просто Раф, а? – наследница приятно посмотрела на девушку. – А мы когда-нибудь с тобой еще отпразднуем возвращение нашей беглой Бриджит, я в это верю. И будет картина: возвращение блудной подруги! Или – возвращение блудной сестры! Это будет нечто на тему Рембрандта!

– Кого? – поинтересовалась Мэри.

– Да неважно!

– Это был художник такой, – тихим голосом сообщил Гарстон.

– А-а-а. Надо запомнить – Рембринг. Ведь мисс Биллингтон сама художница, как я слышала… 

– Прости, Раф, что я снова вмешиваюсь, – не желающий прощаться со своим амплуа зануды опять вклинился Томас Биллингтон, – но тогда получается, что Бриджит «случайно» проболталась дяде и о многих других вещах. Например, о системе охраны, о сигнальных кнопках, плане дома во всех подробностях, о распорядке дня обитателей поместья в утренние часы, о машинах доставки, одной из которых воспользовались преступники… Слишком о многом она тогда проболталась…

– Томас, все могло быть иначе, – поспешил уточнить Гарстон. – Бридж проболталась о тайнике, а Ланцер, зная, что Бридж хорошая девушка и на предательство не пойдет, нашел себе другого осведомителя. Того же Айрвена, например. Еще у нас там несколько дней трудились рабочие, – перестраивали теплицу. Среди них мог быть человек Ланцера, который все, что надо, разнюхал.

– Вот именно, Тони! Молодец! – громко одобрила Раффи секретаря. – Бридж никогда бы не пошла на предательство! Я ее знаю!

– Ой, ребята, ну это как-то уже слишком сложно… – Недовольно скривился дядя Томас и запальчиво укусил кончик трубки. – Всё проще. Не надо надумывать лишней ерунды. Тесно спаянная, шустрая парочка «дядя-племяшка» сработала вместе. Думаю, и копы склоняются к этому же. Ведь неслучайно Бридж не вышла в день Х на работу, как должна была, сказавшись больной. Ее дни были как раз воскресенье и понедельник. Последовала замена горничной. И за нее в результате сложила голову бедняжка Лайза. Вы как-то забыли об этой подробности. А Айрвен? Что-то не видно по его образу жизни, что он как-то разбогател…

–  Но ведь и про Ланцера тоже такого не скажешь,  – заметил Тони.  – Разумнее всего предположить, что преступники, кто бы они ни были, не спешат пока тратить средства и притворяются теми же, что прежде. Их расчет понятен. Пока они, возможно, под наблюдением. Но когда пройдет достаточно времени, следствие зайдет в тупик, скроются, а потом возникнут на новом месте – уже с капитальцем и собственным делом. Скорее, и камушки Элли пока не реализованы. Это сделать, как можно судить, непросто…

Мэри Лимминг вдруг выразительно и громко зевнула и тут же покраснела от неловкости.

– Мэри, не спи! – хихикнула Раф. – Я сегодня тебе еще покажу альбом Рембринга.

– Ну, я думаю, нам пора уже… – Томас не закончил фразы, но намек был ясен. 

– А теперь, мои дорогие гости, я прошу вас всех пройти в соседнюю залу – в столовую,  – встав, празднично объявила Рафаэлла. Она вся цвела довольством и видимо считала свое маленькое собрание удавшимся. – Там уже накрыты столы. Вы, наверное, думали, что я вас отпущу сегодня без угощения. А вот как бы не так!