Бабушка II

   Виктор с Настей развелись через две недели. Развели их быстро - детей у них ещё не было, имущественных претензий никто друг другу не предъявлял, а квартиру Настя обещала со временем освободить, хотя никто её оттуда и не прогонял.
  Елена Васильевна долго ходила в раздумьях над поступком сына и не находила ответов. Она не могла поверить, что её сын, честный, добрый, великодушный, мог поступить так со своей женой. «Его околдовала эта женщина, она присушила его к себе. Он был не в состоянии противостоять привороту» - всё что приходило ей в голову. Кто была эта женщина, Елена Васильевна не знала. Сын так и не познакомил её с ней и, по всей видимости, не собирался этого делать. А Елена Васильевна и не стремилась к знакомству, она верила – морок пройдёт, родится малыш и Виктор вернётся к ним. Общение с матерью Виктор свёл до минимума, при встречах с ней избегал разговоров о Насте, будущем ребёнке и незнакомой женщине. Алексея Григорьевича попросил перевести его на работу в удалённый от основного офиса филиал.
   Настя тем временем росла и ширилась. Елена Васильевна каждый вечер ходила к ней с контейнерами, полными разнообразной едой, фруктами, овощами – её внучка, так определило УЗИ, должна полноценно питаться. Настя отнекивалась, просила не приносить ничего, говорила, что сама справиться. Было ощущение, что её тяготит забота бывшей свекрови, но та была неумолима.
- Я не тебе ношу, а своей внучке, - говорила она и заставляла Настю съесть всё принесённое, чтобы назавтра приготовить свежее. Настя при этом украдкой утирала слёзы.
   С рождением внучки Елена Васильевна отложила терзания по поводу сына и его развода. «Он вернётся, - верила она, - малышка подрастёт немного, и я покажу её нерадивому папаше. Не может не дрогнуть сердце при виде этой крохи». А кроха действительно не могла оставить равнодушным любого, кто её видел. При этом она, как казалось Елене Васильевне, была копией её самой. К тому-же Настя назвала её Алёнушкой – Алёна, Елена – это было одно имя в разном произношении. Она души не чаяла в этом крохотном тельце, целовала пальчики на ручках, ножках, гуляла с ней часами, давая возможность Насте отдохнуть от бессонных ночей. Она забирала на выходные девочку домой, где они с дедом на четвереньках ползали под столом, изображая то волка, то собачку, то кошку воя, гавкая, и мяукая. И весело хохотали. Настя сначала сопротивлялась, просила не приходить, говорила, что ей не нужна помощь, но новоявленная бабушка не слушала её. Ей физически было необходимо находиться рядом с внучкой. И Настя сдалась.

  А внучка те временем росла. Вот уже Алёнушке два года и она, не по возрасту говорливая, с распростёртыми объятиями бежит навстречу к заходящей в дверь бабушке со словами:
- Ува! Бабука писла! – и лезет в многочисленные пакеты, чтобы найти очередной сюрприз, приготовленный для неё бабушкой. А сегодня бабушка принесла фотографии.
- Алёнушка, иди я покажу, какая была твоя бабушка, когда ей было столько же лет, сколько сейчас тебе. Посмотри, как ты похожа на меня, - протянула внучке Елена Васильевна черно-белый снимок, где она была запечатлена в двухлетнем возрасте, - похожа?
- Похоза, похоза, - мельком глянув на фото, скороговоркой произнесла внучка и убежала играть с новой игрушкой. Такие подробности ей были ещё не интересны.
- Послушай, Настя, - обратилась Елена Васильевна к рассматривающей принесённую фотографию, Насте, - я принесла снимки Виктора. Надо Алёнушке показать её папу. Он же когда-нибудь появится, и она должна знать своего отца.
- Нет! – категорично ответила Настя, - она не должна привыкать к мысли, что у неё есть отец. Она и к Вам не должна была привыкать. Я сделала большую ошибку, позволив Вам общаться с ней.
- Как это? Разве общение бабушки с внучкой называется ошибкой? – недоумённо спросила Елена Васильевна. Настя ничего не ответила.
Елена Васильевна, расстроенная реакцией Насти на предложенное заочное знакомство Алёнушки с папой, весь день ходила сама не своя.  А вечером пришёл Виктор забрать какую-то книгу из своей библиотеки. В этот раз Елена Васильевна не стала деликатно уклоняться от острой темы.
- Ты знаешь, что Настя не хочет, чтобы Алёна знала, что ты её папа?
- Знаю, - отстранённо ответил Виктор.
- Тебя это нисколько не беспокоит?
- Нет.
«Как зомби» - подумала Елена Васильевна.
- Хорошо, а я тебя хоть как-то ещё беспокою?  Или ты уже готов ради другой женщины отречься и от матери?
- Я этого не говорил.
- Тогда почему тебя не беспокоит, как у меня разрывается сердце, наблюдая как растёт без отца моя внучка?
Виктор наконец взглянул в глаза матери и тихо произнёс:
- Мама, это не твоя внучка.
В комнате повисла тишина. Елена Васильевна пыталась осмыслить услышанное, но осмыслить это было невозможно.
- Этого не может быть, - тихо произнесла она, прервав затянувшуюся паузу, - Витя, скажи, что это неправда. Настя не могла тебе изменить, она любила, и я уверена, до сих пор любит тебя.
- Это правда, мама.
- Это неправда! – закричала Елена Васильевна, - ты хочешь обмануть меня? Зачем? С какой целью? Алёна моя копия, у неё не может быть другой бабушки!
Виктор молча достал из внутреннего кармана пиджака какую-то бумагу, сложенную вчетверо, развернул её и протянул матери.
- Что это? – Елена Васильевна дрожащей рукой взяла бумагу на которой было написано «Медицинское заключение» и вполголоса начала читать, - в результате обследования пациента….  Далее она пропустила все медицинские термины и только одно слово приковало её внимание – инфертильность. Инфертильность! Она знала значение этого слова, тем не менее растерянно и тихо спросила:
- Что это значит, Витя?
- Это значит, мама, что я не могу иметь детей.
- Это какая-то ошибка, - прошептала Елена Васильевна, - Настя не могла тебе изменить, это ошибка. Алёна моя внучка. Это ошибка, Настя не могла тебе изменить, - как безумная самой себе стала повторять Елена Васильевна.
- Настя не хотела мне изменять. И стоит ли называть изменой её желание иметь ребёнка? Я её не осуждаю, но и воспитывать чужого ребёнка не хочу, - после этих слов он встал и ушёл, оставив на столе медицинское заключение. «Зачем он эту бумажку с собой носит?»  -думала Елена Васильевна, глядя на лист, разрушивший её иллюзии, словно ответ на этот  вопрос был решением всей проблемы. Может, сознание не позволяло мозгу генерировать другие вопросы, пытаясь защитить её от безумства? 
    На следующий день, немного придя в себя, всё еще надеясь на ошибку медицины, Елена Васильевна незаметно сняла с расчески, которой причесала всё ещё свою и всё ещё любимую внучку, несколько волосков. Ни словом, ни взглядом она не обнаружила своё состояние перед Настей и, не потискав вдоволь Алёну, ушла раньше обычного. Она спешила до закрытия лаборатории сдать биоматериалы, она спешила, чтобы быстрее развеять все сомнения и продолжать жить, восстановив душевный покой.


Продолжение следует.