Пей до дна, в трёх действиях

Думаю, у каждого есть свой собственный опыт с яркими примерами по этой теме. Мне повезло, с этой бедой я столкнулась только на работе. И сейчас не оставляет мысль о том, как можно было бы помочь этим людям и надо ли было вообще.


На фабрике в Похвистнево (около 150 км от Самары, 1300 от Москвы) мы тогда работали уже пару лет, и периодически передавали с мужем друг другу управление, меня он считал «тяжелой артиллерией», т.е. если совсем дела плохи. Он был круче, взрослее и опытнее, а у меня был просто другой подход к решению задач.

В марте 2010 года прилетели не очень хорошие новости, о происходящих событиях на производстве, у нас ушёл начальник производства и собрал с собой команду из около 20 рабочих уже обученных и опытных, впоследствии, он передавал для меня через разных людей слова о том, что я «должна приползти к нему за помощью»

Итак, получаем практически остановку отгрузок и прямой шантаж о выходе на работу. Как понимаете, я помчалась из Москвы прямо в самую гущу событий.


Рабочий цех, а это 2х этажное здание с советской плиткой на полу, 6 метровыми потолками, колоннами 6х6, громадными окнами и зелёными батареями, двумя лифтами в разных концах помещения и лестничными проёмами по бокам. И вот во всей этой неувядающей красоте, в солнечный весенний день, внизу, под крытой эстакадой, на потрёпанных креслах из коричневого «кожзама», как из заброшенного кинотеатра, сидели пять человек, трое из них пьяные, явно алкоголики, со мной тогда еще не знакомые. И всё.

Т.е. совсем всё, больше никого нет, а заказов много, большинство из которых, уже ждут в Москве.

Десятиминутного разговора было достаточно чтобы понять, что они очень сильно преисполнены своей значимостью и явно знающие, как надо работать, да и вообще, как жить.

Для небольшой ориентации, расскажу процесс производства. Это для представления, сколько людей необходимо для запуска полного цикла работы деревообрабатывающей фабрики. Мы работаем с натуральным деревом, поэтому к распилу деталей и присадке (сверлению отверстий под крепёжную фурнитуру), а также склейке спинок кроватей и рамочных фасадов, добавляются этапы шпаклёвки, шлифовки, нанесение грунта, снова шлифовки, финишное покрытие, затем контрольная сборка, упаковка и отгрузка.

Таким образом, мы понимаем, что необходимо минимум 10 человек, а лучше 15-20, активно работающих не только с 8 до 17 часов, но и ещё с дополнительным временем, как в футболе.

А имеем мы 5 из них 3 не вполне себе трезвых человека с туманным представлением об основной задаче.

Только позднее появились наши женщины, не поддавшиеся на уговоры бывшего начальника производства, потом мы встречали, натравленного на нас, местный Роспотребнадзор.

Главными моими помощниками, были два парня, с той самой первой встречи. Не знаю, были ли они друзьями до этого, но именно они и закрутили этот самый механизм активной работы.

У одного из них было двое детей, и он был уже алкоголиком со стажем, у другого была жена и его глаза сияли серо-зелёным трезвым светом, возможно, только в этот период времени.

Ни разу в жизни я не видела таких резких метаморфоз. От каждого из них шёл громадный поток энергии, они больше не пили, без каких-либо «кодировок» (хотя третьего с той первой встречи, я, всё-таки сама туда отвезла).

В них просто зажегся какой-то другой огонь. Они начали конкурировать и всё время выдавали какие-то новые решения, предложения. Один стоял на распиле, другой склеивал и присаживал, придумали новые фасады, вместе собирали и вообще все вместе, с женщинами и дворником упаковывали.

Время шло активно и напряжённо. Я жила на фабрике, утро встречала с хлопьями и кофе, гуляя по освещённым солнечным светом помещениям.

Как-то однажды, один из этих ребят, рассказал о том, как же круто было гулять с детьми и женой в выходной, как здорово, что у него есть семья, и как грустно, что он этого не видел раньше.

Мне тогда казалось, что через моё хрупкое тело проходила какая-то сильная волна энергии, изменившая их обоих. Это было для меня чудом, именно потому, что всегда помнила о том самом первом разговоре на эстакаде.

Они справились. Мы справились.

Прошло несколько месяцев и, конечно, отдав все запасы выданных сил, я заболела. Зато в этот момент точно знала, что алкоголизм можно победить интересной задачей, пониманием собственной важности и необходимостью кого-то спасти.

Спустя некоторое время умер тот самый парень - Евгений, у которого было двое детей и отличная жена. Вы понимаете, от чего? Да, от алкоголизма. Светлая ему память.

Другой приходил ещё несколько раз, в дни, когда я приезжала на фабрику, но новый начальник производства его уже не брал, но он не сдавался и всё время с грустью повторял «помните как мы тогда»…



Действие второе


Спустя семь лет, конец одного, начало следующего года. На фабрике холодно, котёл не справляется, слишком много теплопотерь через большие окна и крышу. Зима выдалась настоящей. Самая частая шутка про то, что лак не сохнет, а вымораживается и слова о том, что «мы то выдержим, но с материалами невозможно работать при такой температуре».

Пьют. Много. Может быть греются.

Мы с семьёй уже пять лет живём в Москве, поэтому ездить так часто уже не можем, 1300 км только в одну сторону, это больше чем раньше по 150 км два раза в неделю туда и обратно. Всё остаётся на начальника производством и разговоры по скайпу.

 Воруют. Начальник производства, добрый, умный, авторитетный, на грани, слово «всё изумительно», звучащее только в состоянии выпивона, пробивается всё чаще. Массовые рекламации, где-то больше, где-то меньше, но практически по каждому заказу, московским сборщикам приходится не сладко.

Вы же понимаете, что это снова тот самый момент. Но он последний. Решение по закрытию фабрики принято. Ради заказчиков, ради туманного будущего.

И вот тогда я, конечно, приезжаю снова.


Было начало 2018 года, готовились очередные выборы в президента, мы мчались на машине из Москвы по М5, мимо пролетающих щитов с политической рекламой на татарском языке. Я за рулём, рядом только старшая дочка.

По приезду на фабрику поднялась на второй этаж, в свой кабинет, который был до этого момента закрыт, но открыв дверь, чуть громко не вскрикнула.

На полу, на окнах, столе, т.е. на всех поверхностях, лежали мёртвые мухи, большие и чёрные. Их были тысячи, всюду.

Это было настолько невообразимо страшно, что после небольшого оцепенения, я сама бегом принесла подручные средства, чтобы всё это убрать.

Эту картину, кроме меня не видел никто.

Страшные мысли появились в голове в тот самый момент, я увидела не мух, а людей, тех самых, которые, напиваясь, теряют человеческий облик.

Стадию распада было уже видно, мы не справились, я не справилась, не смогла объяснить взаимосвязь работы и результата в виде зарплаты, не хватило тогда способностей, объяснить, что если делать плохо свою работу и "бухать", то за это никто платить не будет.

Долгие разговоры, впоследствии, образные сравнения о том, что происходит в голове алкоголика, призывы не сливать собственные жизни, думать о семьях и вообще, даже уже и не помню, о чём тогда говорила, главное много и ярко, привели к тому, что на какое-то время, пьянство прекратилось. Но люди начали болеть простудными заболеваниями.

Не знаю и сейчас, что надо было сделать чтобы помочь большинству из них, но знаю точно, что несколько человек смогли вырваться из этого дна, они и остались для нас тёплым воспоминанием тех невероятных дней и лет, проведённых на той первой фабрике. За что им от всего сердца очень благодарна.

А что остаётся, когда ты на дне? Только подъём вверх.

Мы продолжили работу в Подмосковье и нам казалось, что это беда только наша, но всё больше, разговаривая с другими производителями, слышали один и тот же унылый опыт.


Действие третье


Подмосковье. Кажется 2022 год. Производственное здание уже 300 квадратных метров в аренде, кардинальная смена технологий работы, стандартизация работы с нестандартными заказами, такие же отгрузки во все регионы нашей страны, но работников уже 5 человек, которых, как оказалось, вполне хватает для полного цикла, если работать хорошо, без бесконечных перекуров, сидячих забастовок и вылетов по несколько недель «для осознания собственной значимости».

У нас работает богатырь, настоящий Илья Муромец. Большой, сильный, могучий. Он так любит спокойную работу с деревом, что уходит с головой в каждый заказ, легко перетаскивая габаритные мебельные щиты и, при необходимости, легко передвигая огромные, конструкции собранных заказов. Он похож на большого доброго медведя великана.

И, вдруг, он исчезает на неделю, две…

Спустя три недели он вернулся, я уже не ждала. Никогда ранее не видела ничего подобного. Он не мог поднять детали, его трясло, он обливался потом, подолгу курил и о чём-то думал.

Его отец умер от этого, поэтому ни страха, ни сожаления об этом наследстве у него не было.


Этот богатырь и сейчас для меня является самым лучшим столяром, которого я знала, его аккуратная мощная сила прикладывалась и нежно к маленьким деталям стульчиков для ясельной группы и со всей силой к большим конструкциям игровых комплексов.

Он мой герой навсегда. Очень верю, что, вернувшись оттуда, где он сейчас, он сможет победить и эту болезнь, поняв ценность самой жизни и всех тех, кто с ним рядом.



Это небольшой субъективный опыт заставляет задуматься, во всяком случае меня. Мы видели и знаем тех, кто смог победить. Знаем, что сначала "срывы" происходят через год, потом через полгода, потом через 3 месяца, а потом смотришь в глаза, говоришь, Костя, услышь меня, а они уже мёртвые, больше и капельница не помогает. А после него Сергей Викторович - инженер-умница. Светлая память.

Кто-то просто пьёт Кока Колу, уберегая себя от соблазна. Кто-то добровольно принимает "кодировку". Кто-то меняет свою жизнь в корне.

Не знаю есть ли рецепты, не знаю слов спасения, но точно знаю, что это как некий червь паразит, заползает в мозг и не даёт видеть мир таким, какой он есть.

Болезнь, скука, нереализованность, лень или просто невежество, я не знаю.
Но знаю точно, что в момент трезвости и интересных задач, их глаза светятся невероятно ярким светом.