Сватовство с копчёной салакой

(прочитать этот рассказ с иллюстрациями можно на моём Дзен-канале здесь: https://dzen.ru/a/aQDWIMokWGCYh9nq)

В посёлке у нас Лёха живёт по фамилии Щебеньков. Мужик нормальный, на местном автобусе работает. Но в душе одинокий, потому что бабу до сих пор не нашёл. А без бабы какая жизнь? Допустим, я и без неё неплохо себя чувствую. У меня собака есть, чекушка и гармонь. А Лёха не такой, ему хозяйка нужна.

Серьёзный он, только стеснительный очень. Говорит на днях:

- Гешка, просьба есть деликатная. У тебя язык подвешен и глаза навыпучку. Перед дамской половиной не пасуешь. Смог бы посватать за меня?

А я что? Я естественно! Я когда стакан опрокину – хоть комбайн за корову сосватаю. Мне это, положим, сущие пустяки.

- Тычь пальцем, Лёха, где крыльцо твоей зазнобы? – говорю. – Об ком твой душевный организм страдает? Сейчас её быстренько обтяпаем и в салфеточку завернём.

- Только уж не наломай дров, будь любезен, – говорит Щебеньков. – Мотив у меня тонкий, специфический. На Тамару Воробьёву я заглядываюсь. Как увижу её в автобусе – будто паяльную лампу в сердечную область поднесут! Баранка из рук выпадывает и клапана чечётку стучат.

Томку-Воробьиху я знаю, в одной деревне живём. Что о ней сказать? Она вдовая, десять лет уже. Думаю, Лёхе в самый раз. Женщина приличная, дом на три окна и теплица. Гусей держит. С образованием и походкой. Даже красивая, хотя до меня ей, понятно, далеко.

Велел Щебенькову искать праздничные штиблеты и готовиться к свадьбе. Умылся, взял в магазине вина, водки и салаки. Пошёл вершить сватовской обряд. Явился на крыльцо, постучал.

- Отворяй ворота, накрывай на стол, Тамарка! – кричу. – Счастье тебе привалило великое! Толковать будем.

- Что за праздник? – отвечает Воробьиха. – Я уж позабыла, когда тебя умытым видела. Не иначе как завтра снег пойдёт. Именины у твоего пса, что ли?

- Бери выше, сокровище! Держись за стенки крепче, чтоб от радости не помереть, да рюмки доставай. Ешь салаку, она для мозговой деятельности шибко перманентна.

И значит, сыплю шутками-прибаутками, коих от бабушки помню немерено, веселюсь вовсю, а Томка на стол собирает, но смотрит вепрем. Накрыла. Выпили. Закусили салакой.

- Славно первая пошла, облачком улеглась! – говорю. – Это к благополучному завершению миссии. В общем, Тамара Петровна, сиреневый глаз не щурь, а принимай к сведению: есть на твоё богатство надёжный покупатель! Пора воссоединить сердца и дать им пропеллера под хвост для совместной жизни.

Воробьиха не дура. Недаром образованная и гусей держит! Смекнула, что речь о сватовстве. Ресницы скромно опускает и говорит туманно:

- Ой, сомневаюсь я, Геша, в твоём успехе. Вообще-то я на городского рассчитывала…

Хех! Видали брынзу? Городского ей подавай. Я загодя знал, что объездить Воробьиху непросто, она та ещё штукенция. Наваливаюсь на стол и усиливаю натиск.

- Что проку в городских? – говорю. – Чего вы, бабы, испокон веков в них находите? Они сахаром сверху посыпаны или как? Намедни вон к Ляльке Капустиной явился городской ферт при полосатых портках и китайском джипе. А как увидел, что у нас «Макдональдса» нету – тут его кондратий и обнял. Полежал, очухался и смылся, вот тебе городская среда как на ладони.

- Не ревнуй, Геша, – говорит Томка. – На деревне тоже мужики хорошие, я не спорю. Сама деревенская! Но не рановато ли? Я полагаю, торопиться не след. Всему своё время, каждой яблоньке созреть надобно.

Чуть не захохотал я, честное слово. Во даёт, яблонька. Рано ей? Как бы поздно не стало, пока сидим! Я-то знаю, что Тамарке под сорок катит, она на три года младше училась. Но понимаю, что женщинам по природе своей предварительно надо покочевряжиться, цену набить. Поэтому соблюдаю игру и держу своё субъективное мнение при себе.

- А чего ждать? – отвечаю. – Пока все вороны на проводах передохнут? Ну, коли считаешь мой пробный визит преждевременным, так могу попозже забежать. Через часик, к примеру. Ага? Ты пока уплетай салаку за обе щеки. Она умственный процесс форсирует и даёт выброс гормонов за ухо.

- Какой часик? – говорит Воробьиха. – Давай-ка, брат Геша, заходи насчёт гормонов через годик. А лучше через два…

Во финтит! Чего несёт, глупая? Меня прямо досада обуяла. Ведь мужик у Томки десять лет как помер, небось уж не воскреснет, пора прекращать траурные церемонии. Лёха по ней весь иссохся в своём автобусе, а она два года думать хочет!

Наливаю ещё стопку и думаю: мудро Лёха поступил, что меня вперёд заслал. Он же немтырь, двух слов не свяжет. Получил бы от Томки отказ – сразу бы шапку сгрёб и долой. Однако меня не прошибёшь, я человек упорный.

- Через два года? Скажи ещё – через сто! – говорю. – Не понимаешь разве, что влюблённое сердце не вынесет долгого антракта? Оно, между прочим, с механизмами работает! Предмет опасный, могут пострадать невинные члены общества. Так что не заставляй ждать, давай по рюмашке да настраивайся.

- Не гони лошадей! – грозит пальцем Томка. – Молодая ещё, погулять охота! Ветер в голове…

Пфф-фф! Насчёт ветра согласен. У моей бывшей жены в голове тоже целая ветряная электростанция была. Сквозняки от неё по всему дому свистели. Но куда, скажите, бабе в Томкином возрасте гулять? Только до речки – бельё полоскать, не дальше. Может, ещё за клюквой на болото. И хватит.

- А я разумею, пора остепениться! – гну свою линию. – Ешь, ешь давай царскую рыбу салаку и луком закусывай. Сдаётся, авитаминоз тебя хлещет нещадно, будто тормозной жидкости перепила! Ей такую кадриль с приплясом предлагают, а она барыню строит.

Тамарка ест-пьёт, но вижу: душа у ней к замужеству лежит не особо.

- Скажи хоть, чьих он, твой женишок несравненный? – говорит. – Он, может, старый, как моя швейная машина? Или больной, или пьяница вроде тебя?

- Обижаешь, Воробьиха! – говорю. – Наш товар только что с конвейера. Взгляд как бикфордов шнур, в плечах косая сажень. Молодец хоть куда, ещё и ста тыщ носков не сносил! А главное – объят необоримым чувством! Влюблён! Категорически влюблён! Клянусь тебе вот на этой же салаке.

Воробьиха очами по углам рыскает, будто бы думает. Баба она статная, ладная, хоть в космос с ней лети, хоть срубы колодезные меняй. Но чуйка мне подсказывает: ох, не выгорит дело со сватовством! Больно смурная сидит.

- Ничего пока не отвечу, Геша, – говорит наконец. – Всех парней перебрала, кто по возрасту подходит – и достойных лиц не обнаружила. Я же всех тут знаю! Кто он? Из другой деревни?

Ясно – пришло время открывать козыри. Хлопнул я кепкой об стол и говорю:

- Пляши, кума! Это наш автобусный шофёр, Лёха Щебеньков собственным анфасом! 

Томка-Воробьиха на меня шары вытаращила и давай руками махать:

- Вовсе спятил? Он же старый!

- На себя посмотри! – говорю. – Молодушка нашлась. Вы же с ним почти ровесники! А тебе мальчонку с соской надо?

И тут Томка хватается за грудь и говорит:

- Так это… мне? Тьфу ты! Я думала – дочь Светку мою сватаете, а ей девятнадцать всего! А мне… да я… я за Лёху хоть сейчас бегом, с руками и с ногами! Что ж ты сразу не сказал, дурья башка?

В общем, узелок сладился, Лёха примчался по первому зову – счастливый, аж дым из ушей! Вон они, под деревом милуются. Друг на дружку смотрят и дождя не замечают. А всё благодаря кому? Ясно кому: мне и копчёной салаке.