Коррупция Владимировна бессмертна

Владимир Владимирович, как всегда, сидел за своим массивным дубовым столом, погруженный в размышления. За окном медленно опускались сумерки, окрашивая небо в оттенки пепельного и багрового. Он любил это время суток – время, когда дневная суета утихает, и можно спокойно обдумать самые сложные вопросы. Сегодня его мысли были заняты одной, пожалуй, самой назойливой и живучей проблемой страны.
"Коррупция Владимировна", – прошептал он, и это имя, словно невидимая тень, скользнуло по полированной поверхности стола. Он не произносил его вслух, конечно. Это было его внутреннее, личное название для того, что пронизывало ткань российского бытия, как ржавчина – металл.
Он был уверен. Абсолютно уверен. Коррупция Владимировна будет долгожителем. Не просто долгожителем, а, возможно, вечным спутником. Он перебирал в уме аргументы, словно монеты в старинном кошельке.
Во-первых, сама природа человеческая. Желание получить больше, быстрее, легче. Это не искоренить. Это как бороться с ветром, пытаясь остановить его дуновение. Можно строить дамбы, но ветер найдет лазейку.
Во-вторых, история. Россия, как и многие другие страны, имеет долгую и сложную историю, где власть и богатство часто переплетались самым причудливым образом. Эти корни глубоко засели, и вырвать их с корнем – задача титаническая.
В-третьих, система. Система, которая, несмотря на все попытки ее реформировать, все равно находила способы адаптироваться. Как вирус, она мутировала, находила новые формы, новые лазейки. Затягиваешь одну петлю – она ослабляет другую.
Владимир Владимирович вздохнул. Он помнил свои первые годы у власти. Тогда была надежда, была вера в то, что можно переломить хребет этой напасти. Были громкие заявления, были показательные процессы, были аресты. И что? Коррупция Владимировна лишь притаилась на время, а потом вернулась, еще более изощренная, еще более хитрая.
Он видел, как меняются лица, как приходят новые люди, но суть оставалась прежней. Менялись схемы, менялись суммы, но сам принцип – "нужное" вознаграждение за "нужное" решение – никуда не исчезал.
"Это не просто воровство, – думал он. – Это целая культура. Культура, где определенные связи, определенные договоренности, определенные "благодарности" стали нормой. И эта норма, к сожалению, очень устойчива".
Он вспоминал разговоры с иностранными лидерами. Они кивали, сочувствовали, предлагали помощь. Но он знал, что никто извне не сможет решить эту проблему за Россию. Это внутренняя битва, и вести ее приходится самому.
"Можно бороться с симптомами, – размышлял он. – Можно ужесточать наказания, повышать прозрачность, внедрять новые технологии. Это все нужно. Это все делается. Но это как лечить простуду, не устраняя причину. Причина – в нас самих, в нашей системе ценностей, в нашей готовности идти на компромиссы с совестью ради выгоды".
Он поднял взгляд на портрет на стене – суровое лицо императора, чьи глаза, казалось, видели сквозь века. "Даже они не смогли", – подумал Владимир Владимирович. История учит, что великие империи падали не только от внешних врагов, но и от внутренних гнилей. И коррупция – одна из самых коварных гнилей.
Он представил себе Россию через десятилетия. Будут новые технологии, новые вызовы, новые геополитические расклады. Но будет ли Коррупция Владимировна? Он был почти уверен, что да. Она будет трансформироваться, принимать новые обличья, но ее суть останется прежней. Возможно, она станет еще более незаметной, еще более интегрированной в повседневную жизнь, как воздух, которым дышат, но который не видят.
"Моя задача, – решил он, – не уничтожить ее. Это, пожалуй, утопия. Моя задача – держать ее в узде. Не дать ей разрастись до масштабов, которые могут подорвать само государство. Это постоянная, изнурительная борьба. Борьба, которая требует не только силы, но и хитрости, терпения и, увы, понимания ее природы".
Он встал, подошел к окну. Город уже зажег свои огни, словно россыпь бриллиантов на черном бархате. Каждый огонек – это чья-то жизнь, чьи-то надежды, чьи-то стремления. И среди них, несомненно, были и те, кто готов был воспользоваться любой лазейкой, любой слабостью системы ради собственной выгоды.
"Коррупция Владимировна, – прошептал он снова, но на этот раз в его голосе не было отчаяния, лишь горькое принятие. – Ты – часть нашего ландшафта. И я буду бороться с тобой, пока у меня есть силы. Не для того, чтобы победить тебя раз и навсегда, а для того, чтобы ты не стала хозяйкой этой земли. Чтобы она оставалась землей людей, а не твоих прихвостней".
Он вернулся к столу, взял в руки ручку. Впереди был еще один день, еще одна череда решений, где ему придется балансировать на грани, где Коррупция Владимировна будет незримо присутствовать, нашептывая свои соблазнительные предложения. И он знал, что эта борьба будет долгой. Очень долгой. Возможно, даже дольше, чем его собственная жизнь. Но он был готов. Он был готов к этой вечной битве.