На пляже

В пятьдесят три моих солнечных года осуществилась мечта далёкого детства: я купила себе велик.
– Тань, дай прокатиться! – этот припев звучал до самой юности.
– Вов, а прокатиться дашь? – заглядывала я в лицо соседу по коммуналке.
А их папа – столяр – постоянно только на велосипеде и ездил. Или…катался?
И вот у меня он, красавец, тяжёлый, правда, особенно, когда его требуется вскинуть на попа, на заднее колесо, и закатить в лифт или на хрупком девичьем бедре, кряхтя и охая, медленно и верно тащить на четвёртый этаж.

Освоила его быстро – детский опыт куда денется?
Стала по городу разъезжать. Вначале – вокруг дома, потом – подальше.
Наконец, бдительный сын вывел в люди: он на своём велике впереди, я – смиренным учеником – сзади. Машины всё ж таки, людей полно. Справилась и получила добро на автономность. Много дорожный встреч, забавных и не слишком, пополнило мою коллекцию лиц и сюжетов.

Особо привлекательной целью стало озеро Светлая жизнь. Тем солнечным летом три километра я добиралась до него на велосипеде – поплавать, позагорать, ощутить ветер в лицо, когда «плывёшь» приподнятый над людьми и дорогой, этаким посредником между землёй и небом…

И вот однажды в семь утра, когда народ только собирается на работу, я уже любовалась игрой солнечных бликов на волнах, мягким бризом и возможностью сделать зарядку без посторонних глаз.

Но глаза были. Четыре пары.

На озере обнаружился погружённый в медитацию или спящий рыбак; уборщик мусора лет под пятьдесят; начинающий свою работу спасатель – на будке в отдаленье; и славная старушка 65-70 лет.

Старушкой, простите, я её назвала исключительно по причине неприличного отношения к собственному телу: оно было огромным и рыхлым, дряблым, но покрытым плотным загаром. Похоже, бабуся регулярно принимала солнечные ванны, но, видимо, не здесь, так как я её увидела впервые.
Её могучие объёмы самоотверженно пытался прикрыть и удержать розовато-голубой раздельный купальник.

Но что мне бабуся? У меня своя программа. Я занялась зарядкой – махи руками, повороты, наклоны… рутина, короче.

Бабуська бросала на меня странные взгляды и, наконец, «невынесла душа поэта»: она решительным шагом направилась в мою сторону, и её лицо отнюдь не озарялось приветливой улыбкой. 

– Чтой-то ты тут руками размахалась? Мужиков соблазняешь? – в её дрогнувшем голосе трепетала угроза.
– Что Вы хотите сказать?
– А то! Нечего тут своими телесами тряси!
– Минуточку, а Вы кто, что взялись меня учить?
– Приличия соблюдать надо, вот что! – буркнула она недовольно и развернулась ко мне своей мясистой попкой.

Я пожала плечами и продолжила свой комплекс.
Бабушка в это время решила, что с неё этих порно-безобразий довольно и вознамерилась спасти остатки своей девственной нравственности: она подошла к пляжному грибку, достала из сумки своё бельё и…

Вот не поверите – это не писательский трюк, всё так и было, что реально помнится вот уже почти двадцать лет!

Она демонстративно – а в этот момент мимо неё проходил уборщик мусора – сняла обе части купальника, чтобы облачиться в свои наряды.
Это было зрелищно, но печально, потому что, сами понимаете, девяносто пять 70-летних килограммов никак не способны соперничать с пятьюдесятью килограммами 53-летней свежести.

Но вишенкой на торте стало лицо проходившего мимо мужичка.
И ведь, если разобраться, бабуся своё получила: смотрели не на меня, а на неё!
Прости её, уборщик мусора!