Рядовой Копылов, встать лицом к стене!

Солнце ещё не успело прогнать ночную сырость с плаца, а рядовой Копылов уже чувствовал, как пот стекает по спине. Сегодня был его первый день в учебке, и всё казалось ему каким-то сюрреалистичным. Огромные, мускулистые парни, которые ещё вчера, казалось, были обычными студентами, теперь маршировали с такой выправкой, что казалось, их выточили из гранита. А он, Копылов, с его вечно растрёпанными волосами и склонностью к философским размышлениям, чувствовал себя как потерянный котёнок в стае волков.

Командир отделения, сержант Громов, был воплощением армейской суровости. Лицо его, казалось, высечено из камня, а голос звучал как раскат грома. Он прошёлся вдоль строя, его взгляд, острый как бритва, пронзал каждого. И вот, он остановился перед Копыловым.

"Рядовой Копылов!" – прогремел его голос, заставив Копылова вздрогнуть.

"Я, товарищ сержант!" – ответил Копылов, стараясь придать своему голосу как можно больше уверенности, но получилось что-то вроде писклявого кваканья.

"Встать лицом к стене!"

Копылов моргнул. "А я не понял?" – вырвалось у него прежде, чем он успел подумать.

В этот момент на плацу воцарилась тишина. Все взгляды устремились на него. Даже сержант Громов, казалось, на секунду замер. Копылов почувствовал, как краска заливает его лицо. Он понял, что совершил непростительную ошибку.

Сержант Громов медленно подошёл к нему. Его глаза сузились, и Копылов уже готовился к худшему. Но вместо крика или удара, сержант наклонился и прошептал ему на ухо:

"Не понял, значит? Ну, рядовой Копылов, сейчас я тебе всё объясню. Лицом к стене, чтобы ты лучше понял, что такое стена. И чтобы ты понял, что в армии есть вещи, которые не требуют понимания. Они просто выполняются. А если не выполняются, то ты будешь стоять лицом к стене до тех пор, пока не поймёшь. Понял?"

Копылов, всё ещё красный как рак, кивнул. Он встал лицом к стене, чувствуя на себе взгляды товарищей. Стена была холодной и шершавой. Он прислушивался к звукам плаца: маршировка, команды, смех. И он думал. Думал о том, как глупо он поступил. Думал о том, что, возможно, сержант Громов прав. В армии действительно есть вещи, которые не требуют понимания.

Прошло минут десять. Копылов уже успел проанализировать все свои жизненные ошибки, начиная с детского сада. Он даже успел придумать новую теорию относительности, основанную на скорости маршировки. И тут он услышал шаги.

Сержант Громов снова стоял перед ним.

"Ну что, рядовой Копылов? Понял?" – спросил он, и в его голосе проскользнула едва уловимая нотка… чего-то похожего на веселье?

"Понял, товарищ сержант!" – ответил Копылов, всё ещё не поворачиваясь.

"А что понял?"

Копылов глубоко вздохнул. "Понял, что в армии надо слушать и делать. И что иногда лучше не задавать вопросов, особенно когда тебя ставят лицом к стене."

Сержант Громов усмехнулся. Это была не та зловещая усмешка, которую Копылов ожидал, а скорее что-то вроде одобрительного подмигивания, которое он, правда, не мог увидеть.

"Вот именно, рядовой Копылов. Вот именно. А теперь, когда ты так хорошо всё понял, можешь повернуться. И запомни: в армии есть два типа приказов. Те, которые ты понимаешь, и те, которые ты выполняешь. А если ты не понимаешь, то лучше сначала выполнить, а потом уже разбираться. Или не разбираться вовсе. Главное – чтобы было выполнено. Ясно?"

"Так точно, товарищ сержант!" – Копылов, наконец, повернулся. Его лицо всё ещё было немного красным, но в глазах уже не было того испуга, а появилось что-то новое – понимание. Понимание того, что армия – это не только маршировка и команды, но и своя особая логика, свой особый юмор.

Сержант Громов кивнул, его взгляд смягчился. "Ладно, Копылов. На первый раз прощается. Но в следующий раз, когда я скажу 'лицом к стене', ты просто встанешь и будешь ждать. Без вопросов. А теперь – в строй! И помни: чёрный юмор армии – это не повод для непонимания, а повод для быстрого выполнения."

Копылов, чувствуя, как напряжение покидает его тело, быстро занял своё место в строю. Он посмотрел на стену, которая теперь казалась ему не просто кирпичной кладкой, а символом чего-то большего. Символом армейской дисциплины.