Крошка

Торт получился на славу. Огромный, красивый, украшенный кремовой цифрой «1», в которую она воткнула свечку. Они задуют её все вместе. Она, Коля и Никитка, а потом разрежут и раздадут гостям — бабушкам и дедушкам Никитки.

Они решили, что не будут устраивать застолий с выпивкой и закуской, достаточно будет — шампанского и торта. Всё-таки день рождения у ребёнка, а он ещё маленький, ему шумная компания ни к чему, напугает только. Родители и Колины, и её с таким решением согласились, пришли с подарками, сели в зале за небольшим столом, тихо-мирно беседуя под беззвучное мелькание телевизора. Тихий семейный праздник, годовщина маленького человека.

Люба огладила рукой грудь, бёдра, живот. Всё хорошо у неё, она счастлива, жизнь чудесна, пора выходить к столу. Подхватив поднос, она направилась в комнату, где собравшиеся увлечённо беседовали в ожидании начала церемонии. Люба поставила торт на стол и прислушалась к разговору.

— Дети — это хорошо, но детям нужно отводить определённую часть жизни, — утверждал свёкор Сергей Яковлевич.

— Дети должны прислушиваться к родителям, — тут же вставила мать Любы.

— А как же свобода личности? — подмигнул Любе свёкор.

— Смотря, как понимать — эту свободу личности, — вступил в разговор отец Любы. — Вы хотите, чтобы с вашей личностью считались? А какая у вас привязанность к вашей личности? Это ваша святыня? Вы о ней заботитесь? Обижаетесь, когда вашу личность оскорбляют? Тогда, как привязанное может быть свободным?

— Вот это вопрос! — улыбнулся свёкор. — Сначала надо определиться с тем, что же такое личность.

— Классическое определение личности — это тело, плюс ум, плюс чувства…

Беседу прервала раскрывшаяся дверь. Пригнувшись, в зал, украшенный шарами и плакатами, вошёл Николай. Сидевший на его плечах Никитка завизжал от удовольствия.

— Осторожней! — кинулась к ним Люба. — Он может удариться.

— Спокойно, мать, у меня всё просчитано. И учтено. — Николай снял сына с плеч и усадил на детский стульчик.

— Дорогие наши мамы и папы, — начала Люба, прижимаясь к Николаю. — Сегодня у нас знаменательный день и очень важная дата. Нам исполнился годик! Ура! — Люба захлопала в ладоши, и все тоже громко зааплодировали с возгласами «Поздравляем!».

Никитка вжал голову в плечи и заревел.

— Ну что ты, маленький? — Люба прижала к себе голову сына, погладила рукой кудряшки. — Смотри, какой тортик испекла тебе мама. Сейчас папа зажжёт свечку, и мы, загадав желание, вместе её задуем. А желание у нас одно на троих, чтоб ты был здоров и рос большим и послушным мальчиком.

Ничего из сказанного мальчик не понял, но умиленная интонация маминого голоса его успокоила, он перестал плакать и уставился на большого махрового медведя, что сидел между двумя бабушками.

— На, зажигай! — скомандовала Люба, передавая мужу спички. — Только осторожней с огнём, держись подальше от Никитки!

Николай чиркнул спичкой и поджёг свечу.

— Ну, приготовились… — Люба и Николай пригнулись так, чтобы быть на одном уровне с сыном. — Раз, два, три.

Дунули. Пламя дрогнуло, наклонилось в сторону родственников и потухло.

— Коля, разрежь торт, — скомандовала Люба, передавая мужу нож. — Только осторожней с лезвием, держи его подальше от Никитки.

— А что за торт, Люба? — глотая слюну, спросила свекровь.

— Рецепт я придумала сама, и назвала его в честь сына — «Моя крошка».

— Отличное название! — похвалил свёкор, передавая невестке тарелку.

Когда торт разложили по тарелкам, а чай разлили по сервизным чашкам, равнодушному к торту имениннику вручили медведя.

— Ну, хватит хлопотать, — Николай подвинулся, освободив рядом с собой место для жены.

Люба села рядом, пододвинув к себе тарелку. На разрезе торт смотрелся не менее привлекательно, чем сверху. Три слоя бисквита, два из которых были шоколадными, утопали в нежной лимонно-манной начинке. Верх и бока торта были залиты шоколадом.

— Какая вкуснотища! — прошамкала набитым ртом свекровь.

— Объедение! — кивнул свёкор.

— Оригинальное сочетание лимона и шоколада, — выделил отец.

— На манке? — причмокивая, спросила мать.

— На манной каше, — улыбнулась Люба и, поддев ложкой кусок бисквита, быстро положила его в рот.

Внимание Никитки было занято огромным мягким медведем, на груди которого красовалось красное сердечко с надписью: «С днём рождения!». Безучастный к происходящему за столом, он хватал махровую шкурку зверя, пытаясь перевернуть игрушку, но маленькие ручки не смогли удержать подарок; медведь съехал с приставного столика и упал на пол. Никитка дёрнулся за ним, стульчик закачался, грозя перевернуться. Люба вскрикнула и закашлялась. Николай кинулся к сыну, почти на лету успев подхватить стульчик. Люба схватилась за горло и захрипела. Она судорожно хватала губами воздух, глаза её расширились до невероятной величины, а лицо покрылось бурыми пятнами.

— По спине! — закричала свекровь. — Стукни её по спине.

Николай кинулся к жене и попробовал развернуть её спиной к себе, но Люба, терзаемая грудными клокотаниями, сползла на пол. Он подхватил её, приподнял, прижал к себе. Судорожные конвульсии, сопровождаемые свистящими хрипами, отдавались в его теле, словно они были одно целое.

— Господи! Люба! — закричала мать. — Надо вызвать скорую, она вся синяя!

— Не успеют, — покачал головой свёкор.

— Стукни её по спине, — продолжала кричать свекровь.

— Господи! — закричала мать, хватаясь за сердце.

— Мама! — закричал Никитка и заплакал.

— Я вызову скорую! — засуетился отец.

Когда приехала скорая, Люба лежала на диване, не подавая признаков жизни.
Вы прочли отрывок из книги Елены Касаткиной "Птичка перелётная. Маршрут для обречённых". Полностью книгу читайте на Литрес, Ридеро, Амазон.