Дэвид Уорнер, его надежды и суровая реальность

(Из романа "Троянский Конь")

Как надежды Дэвида Уорнера оказались побеждены реальностью

...И побежала к фургону! «Идиот-напарник не на шутку тревожил меня в ходе операции», – записала позднее она. – «В любой момент он мог сдурить. Ему могло надоесть ждать, и он, чего доброго, отправился бы в дом, – то ли мне помогать, то ли удовлетворять свое дурацкое же любопытство. Это могло сломать всю игру, если не сорвать всё вообще. Но, по счастию, обошлось». Уорнер беспокойно выглядывал из окна кабины. Увидев запыхавшуюся Бекки, вылез. «Ты что так долго?» – сказал он. – «Думал, управишься быстрее. Тебя не было больше двадцати минут! А говорила, что хватит пятнадцати… Я очень волновался». «Порядок!» – хрипло ответила Бек. –  «Около пятнадцати минут как раз занимает прием провизии. На лишние пять-семь Айрвен не обратит внимания. Я все рассчитала, не волнуйся. Мне потребовалось время, чтобы взломать тайник с камушками. Замочек легко не поддавался». «Ты их нашла, все в порядке?». В голосе Дэви по-прежнему были слышны нотки тревоги. Бекки, довольно и широко улыбнувшись, похлопала по мешочку, где выпирали очертания шкатулки. И снова все прошло без осложнений. Айрвен открыл ворота, и машина понеслась по шоссе.

Киллерша тряслась в фургоне и чувствовала усталость. Она мечтала о том, как, добравшись до дома, примет душ, приятно понежится в постельке, выпьет превосходного красного вина, отмечая победу и вспоминая наиболее пикантные моменты совершенного, очень большого и серьезного «дела», раскурит любимую сигару. Может быть, немного поплавает в бассейне. Но вначале надо будет покончить с Дэвидом. Черт бы его вообще побрал, этого Дэвида! «А мне его еще резать предстоит сегодня… Какая-никакая, а тоже работа», проворчала дама. Она вынула из мешочка мясной тесак, любовно его погладила, потрогала пальчиками лезвие. «Ступай, отточенная сталь, по назначению», – немного перефразировала мисс Гилланд своего любимого Шекспира и убрала оружие обратно. Дэвида она убьет с особенным удовольствием.

Отдалившись на некоторое расстояние от места преступления, машина остановилась. Дальнейшую часть пути Ребекка должна была ехать рядом с водителем, – до сменного автомобиля. Покидая фургон, протерла тряпкой следы. (Полиция не должна была знать наверняка, что внутри кто-то был, только предполагать). Дама резво сбегала в кустики справить малую нужду, села рядом с Дэйвом и чмокнула его в щечку.

– Только в щечку? – спросил Дэвид.

–  Подожди, когда доберемся до дома, дорогой, – ложно пообещала Ребекка любовнику. – В нашем распоряжении будет целая ночь. Волшебная ночь!

Она сняла шапочку, распустила по плечам волосы, заулыбалась и засверкала глазами. Бекки знала, что они общаются с Уорнером в последний раз. Так пусть бедолага напоследок полюбуется на нее во всей красе. Былое раздражение вдруг исчезло, и ей даже стало его отчасти жаль. Преступница упивалась своим коварством.

– Буду с нетерпением ждать, – промямлил Дэвид.

Он действительно тосковал по близости с Бекки. Но жесткая красавица поставила условие: только после того, как будет закончено «дело», они снова будут вместе. Дейв смирился. Он уважал эту решительную и властную женщину, хотя не все ее методы были лично для него приемлемы. А из жажды снова обладать ею он был готов на что угодно закрыть глаза.

– Ну, так-то лучше, – обезоруживающе улыбнулась ему Бекки. – Будь послушным мальчиком.

Она слегка потрогала его по коленке.

– Как все прошло? – спросил Дэвид.

– О, высший класс! – Дама снова улыбнулась сообщнику, обнажив белоснежные зубы.

– Жмурики, кроме той поварихи, были?

– К сожалению, да.

– Расскажи.

– Ну, кратко так, – Ребекка поправила волосы. – Биллингтоны в полном составе, вместе с детьми, как я тебя и предупредила, уехали на море, и их комнаты были пустыми. Информатор не солгал. В доме, кроме той кухарки, оставались всего два охранника и горничная. Горничная меня случайно застукала в спальне Элеоноры, когда вытаскивала камушки из тайника, и… и… и… мне пришлось ее убрать. Увы! Ох, какая она оказалась красотка, и смотрела на меня с такой мольбой! В ее глазах читалось: «Нет-нет, не надо! Я хочу жить!». Как жалко было ее спускать, но через «не хочу» нажала на крючок. Грустно так вздохнула, смахнула слезу, сказала «извини, цветочек» и нажала. Я не хотела лишних жертв, но выбора не было. Иначе девчонка описала бы мою внешность полиции. Свидания с электрическим стулом в наши планы не входят, ведь так? Выстрел в голову, пук! – ничего болезненного. Да я перед ней и извинилась. Считаю правильным всегда быть вежливой с теми, кого кончаешь. Охранников я тоже застрелила в их специальном помещении и тоже в головы. Они могли поднять тревогу, обнаружив труп горничной.

– Постой, ты говорила, что в этом поместье есть еще и садовник. Брингс, кажется?

– Да. Но его я не трогала. Смысла не было. Мочить старичка. Он все равно в доме в эти часы не бывает. И если кого-то найдет, то нескоро. 

Дэвид поморщился и с тревогой подумал: «А не слишком ли много «жмуров» образовалось вокруг этого дела?» Дальнейшие размышления не прибавили ему оптимизма. «Сначала девушка в домике, которую Бекки убила… просто безобразным способом,  потом тот бедняга-парень в лесочке, застреленный как собака, а теперь к ним добавилось целых четверо, среди которых снова ни в чем неповинная девушка, да еще красавица! И вот она валяется в одной из комнат особняка, как кукла, с дурацкой дырой в башке. Да и что толку, что Бек перед ней извинилась? Жизнь же все равно не вернешь… Хотя да, это было вежливо… А кухарка! Виновата только в том, что стряпню Биллингтонам готовит.  А если этот бизнес-хрен привязан к ней как... как… к доброй тетушке? Еще одна, которая оказалась не в том месте и не в то время. Всего выходит шесть трупов, из них для копов пять явных. Это очень много. Хорошо хоть, что все Биллингтоны в отъезде и целы. Все равно получается как-то брутально. Полиция просто взбесится. Миллионер не простит такого отстрела своих слуг. Верные слуги у таких шишек – это почти что члены семьи. Это не просто «принеси», «подай», «пошел вон». Их нельзя так вот... топить как каких-то котят. Черт, как страшно. Страшно, страшно, страшно! Этот Биллингтон и награды за наши головы может назначить. И так взнуздает легавых, что они землю носом станут рыть, чтобы докопаться до нас. Меня ведь тоже будут искать, а описание даст охранник у ворот, пусть общее, но… Имеется запись видеокамеры, где также лица не видно, но фигура-то там есть в полный рост! Теперь вся надежда на камушки. И на расторопность Бекки, которая, как говорит, имеет надежный канал, чтоб их быстро реализовать. По ее словам, через пару дней уже будут деньги. Только очень большие бабки дают надежду успешно скрыться…» Сообщник Ребекки был убежден, что дело в ограблении, и ничего не знал о киллерском заказе. Участвовать в последнем, тем более в убийстве двух детей-подростков,  – а в их числе «наследного принца» Биллингтонов, – он никогда бы не согласился. Киллерша здорово его провела.

Бекки заметила, что лоб Уорнера покрылся испариной. «Хм, а мой отважный мачо здорово трусит…» – подумала она.

– Шкатулка у тебя, Бек? Все в порядке? – голос Дэвида выдавал волнение. Он вдруг забыл, что спрашивал ее об этом еще до выезда из поместья.

– Вот потрогай! – Дама достала из мешочка продолговатый предмет.

Дейв посмотрел на шкатулку, украшенную красивой и затейливой резьбой, слегка потрогал ее. (Ребекка не выпускала ее из рук). Его сердце учащенно забилось. Это было совершенно особое ощущение. Так вот оно, то вожделенное богатство, ради которого он согласился участвовать в истории с трупами в компании этой соблазнительной и крутой женщины, при первом свидании признавшейся ему в том, что она наемная убийца (!!!), но в случае успеха всего предприятия хочет завязать с этой опасной профессией. Теперь Дэвид чувствовал себя победителем и героем настоящего приключенческого романа.  На обещанную ему половину выручки, – за вычетом суммы, предназначенной стукачу, –  он сможет классно жить до конца своих дней. Может быть, с Бек, если она этого пожелает. У него непременно будет собственная яхта и целый дворец! Да, именно настоящий дворец на собственном скалистом острове, со своими слугами и шикарными интерьерами! Специальный слуга, приносящий кофе в постель. И обязательно собственный самолет!   

– А можно взглянуть на камушки?

– Увы, нет! – Ребекка скривила губы как капризная девочка, – Шкатулка заперта, а ломик я потеряла в особняке. Просто растерялась от волнения, что при мне такие богатства, такие сокровища, что я и мечтать не могла никогда, вот и выронила где-то. Та-а-акая я растяпа! Придется подождать, пока доберемся до дома. Тогда вскроем, посмотрим камушки и посчитаем стоимость. Как я тебе говорила, там должно быть миллиона на три долларов, а, может, и больше. А сейчас надо следить за дорогой. Представь себе, засмотримся на богатство, во что-нибудь врежемся и всё прахом.

Бекки быстро сунула шкатулку обратно в мешочек.

Бедняга Дэвид не знал еще кое-что. Драгоценностей миссис Биллингтон в шкатулке больше не было, – она была пустой. Дорогие побрякушки не покидали особняка. Ребекка не напрасно врывалась в комнату Рафаэллы. Пересыпав ценности в приготовленный пакет, киллерша спрятала его в особом тайнике в рамке одной из незаконченных картин Раффи, – туда, куда указала наследница. Полиция и не догадалась бы искать в этом месте. Да копам вряд ли вообще придет в головы, что цацки остались в доме. Не за камушки Черная Бекки вошла в это дело, а за очень солидную сумму наличными, часть из которой уже получила,  а часть, притом в пять раз бОльшую, должна была еще получить. Возиться с продажей камней, – значит, оставлять следы. Это совсем не ее стиль. Среди скупщиков краденого куча полицейских стукачей. Бекки полагала, что Рафаэлла найдет способ реализовать имущество мачехи. А, может, и не станет этого делать, удовлетворившись страховкой. Пустая шкатулка в мешочке была нужна для того, чтобы немного подурачить беднягу Дэвида на оставшемся пути к месту «казни». Его уже лишили желанного имущества, а скоро она лишит его жизни.

Дэвид продолжал беспокоиться.

– А что... этот стукач... ну, который слил тебе информацию про цацки, он нас не выдаст? А что, если копы его вычислят и хорошенько прижмут? И наш план подставить ту девчонку не сработает? Ты, кстати, так и не сказала, кто он.

– Не «нас», а меня, Дэйв, – мягко улыбнулась Бекки. – Про твое участие в деле никто не знает, будь спокоен. А что касается этого стукача, то все надежно, – никто на него не выйдет, и он не проболтается. Скажу тебе только, что это некто из близкого круга этой семейки. Но поделиться выручкой с ним придется. Увы!

– А когда мы свяжемся с этим... покупателем камней?

– О, какой ты нетерпеливый! Да сегодня же вечером и свяжемся. Он только и ждет моего звонка. Уже сидит у телефона и ждет.

– Ты же у нас «Asinus asinorum in saecula saeculorum» («Осел из ослов во веки веков» – лат.), – пояснила Ребекка.

– Что ты сказала?

– Это латынь. Значит «крайне удачный малый, поймавший свою птицу счастья».

– А-а-а. 

– Бек, я хочу тебя еще спросить кое о чем… – начал Дэвид.

– Давай!

– О чем ты говорила с тем парнем из магазина, – ну, перед тем, как ты его…

– Перед тем, как я его… что? Что же это такое? (Бек сделала глубокомысленно-задумчивое выражение лица). Что ты имеешь в виду? М-м-м… Что-то такое с ним сделала? Нехорошее, наверное. Напроказила снова? Как? Попробую угадать! А-а-а… Укокала? Ты об этом? – Бекки рассмеялась. (Отказать приговоренному к смерти в удовлетворении его любопытства она не могла). – Да-а-а, забавный попался мальчонка! … Ну, я… Объявила, что ему конец. Связывать не буду, как обещала прежде, а просто… э-э-э… застрелю так элементарно, цинично. Эдак прорекла в своем холодном безжалостном стиле. Что… ха-ха!.. провела его как последнего лоха. А нам просто не нужны свидетели. Банальная история, увы. Так что, мальчик, извини и прощай. Без тебя нам по жизни легче. Но зато… (Бек вдруг стала воплощенная надменность). Зато он может быть счастлив, что примет смерть от моей прекрасной руки! Самой величественной мисс Гилланд. А он стал жалобно так канючить... Умолял сохранить ему жизнь, заныл, чуть не заплакал. Скулил как побитая собака. Испугался очень, бедняга. Ну, его можно понять. Войти в положение. Умирать никто не хочет. Тем более, непонятно почему, по произволу какой-то взявшейся черти откуда тети, пусть очень красивой, и на заре своей цветущей жизни. В штаны, может быть, наложил. Да точно наложил! Вообще знай, что-о-о почти все клиенты, если видят, что находятся в руках палача, перед тем, как зажмуриться, ходят под себя... Исключения редки.

– Бек, мне это неприятно слушать, – промямлил Дэвид. Он уже жалел о своем любопытстве.   

– Лучше дослушай, – настояла мисс Гилланд. – Сам же заинтересовался. А теперь в кусты словно маленький. 

– Ну, хорошо, но можно ведь без таких подробностей…

– Как это без подробностей?! – наигранно возмутилась Бек. – Без них рассказ неполон. Таково уж мое грязное ремесло палача… Ну еще пускают газы и пукают очень громко. От обгаженных штанов идет вонь, а у дам от юбок… Это низкая проза киллерства, мой друг! Думаешь у французского Сансона было как-то вообще по-другому?

– Какого Самсона? – переспросил Дэйв.

– Шарля-Анри. Ну неважно! Так на чем я остановилась? Ах, да! (Бек победно заулыбалась). Представь себе картину. Дрожит как лист. Зубы стучат. Лицо бледное как полотно. А я ему выговариваю таким, знаешь ли, хорошо поставленным тоном строгой, но справедливой наставницы: «давай! будь мужчиной! соберись! не хныч! не будь как девчонка! прими смерть с достоинством!». А он: «нет-нет-нет, о, милая и прекрасная дама, не убивай меня, ну, пожалуууйста! А пощадишь, я напишу возвышенные стихи в твою честь!». (Изображая этот слегка перевранный диалог, Бекки выразительно меняла голоса). Видел бы ты его жалкий вид тогда! А я… Ну, я, конечно, не добрая фея, но вовсе не зверь, не стерва, не фурия, не гарпия и так далее. Очень славная девочка, между прочим. А когда не занята убийствами, то вообще абсолютная прелесть. Нежнейшее существо, лапочка и солнышко. Просто дело есть дело. А киллерство – киллерство. А он всего лишь клиент. Значит, должен стать покойничком, это без вариантов. Свежим покойничком то есть.

– Свежим покойничком? – криво усмехнулся Дэвид.

– Ну да. О-бо-жаю делать из людей покойничков. Но сердце у меня, вместе с тем, сострадательное. Представь, я сказала этому мальчику на прощание несколько мягких утешительных слов… ну, типа «не бойся, дружок, все там будем». И что, как хороший профи, не сделаю больно. И чтобы не волновался относительно стихов в мою честь, потому что уверена, – еще найдутся поклонники, которые мне их напишут. Поэтому основания для пощады в этом доводе не усматриваю, увы! Ну, и… Великодушно предложила парню еще полминуты, чтобы помолиться, а он не стал. Ну, дело его. Вопросы веры, они такие сложные… Мда! Тогда властно приказала ему стать на колени и… паф! паф! паф! (Бек для наглядности «отбарабанила» эти выстрелы на груди Уорнера). Шлепнула! Упс! А потом еще сделала мальчику аккуратную лишнюю дырочку в голове. Но это уже на память!

Бекки дико засмеялась. История того предательского убийства, – а парню она обещала сохранить жизнь, – казалась ей почему-то веселой.

Даже у многого повидавшего в жизни бандита Уорнера похолодело внутри от какой-то инфернальной лихости напарницы, и ему по-настоящему стало страшно рядом с ней. Перед глазами внезапно возникла удавленная Ребеккой девушка в домике, – Бриджит Лимминг. Та самая, от трупа которой он помог избавиться. Как-то само собой всплыло в памяти ее страшное распухшее красное лицо с глазами на выкате и высунутом языком. Было жутко. «Нет уж, жить с Бекки дальше, – это дудки!» –  подумал он. – «Поделим выручку от продажи камней; может быть, пару раз еще переспим, а потом разбежимся».

– И что, тебе его не жалко? – как-то нелепо вырвалось у него. – Парня-то больше нет. 

– Нет, – киллерша равнодушно пожала плечами.

– А с чего бы мне его жалеть? Жалость – добродетель других профессий. И ту задушенную мной девчонку, о которой ты, наверное, сейчас тоже подумал, мне не жаль. Как и ряд других. Тех, кому я выписала билеты в один конец. 

Возникла тяжелая пауза.

– Да расслабься ты! – Ребекка весело и в то же время больно ткнула сообщника кулаком в плечо. Тот поморщился. – Все умирают. Я только выбираю время и место. Ничего неизвестно. Может быть, им там теперь лучше, чем нам здесь.

Дэвид промолчал. «А если нет?», – пришла к нему горькая мысль.

«Скоро ты к ним присоединишься», – подумала, между тем, убийца. – «Составишь компанию». «Еще один жмурик в длинном списке мисс Гилланд. И понятно, что не последний».

– Жалостливый мокрушник – это как-то неестественно, Дейв, – резонно заметила дама, задымив сигаретой. – И как-то вообще лицемерно. Ремесло киллера вообще очень злое и, наверное, самое злое на свете. Ну вот представь… (Дама оживилась). Представь себе, ты просто берешь и стираешь человечка с лица земли, – со всеми его чувствами, страстями, надеждами, планами, мыслями… А он, бедняжка, так хочет жить и радостно идет себе вперед. А тут на его пути возникаешь ты, такая грозная и неумолимая, и говоришь: «всё, дружочек, дальше нельзя, здесь шлагбаум!». Вот так! Кажется, ничего более чудовищного и вообразить нельзя. Но, с другой стороны, если ты получаешь за ЭТО хорошие деньги, и это то, что ты умеешь делать лучше всего, почему бы нет? Все равно все загнутся когда-нибудь. С моей ли помощью или нет, все равно. Почему же за чей-то счет, кого-то в принципе тебе безразличного, периодически не поправлять себе положение? Имея в виду тот уровень, к которому уже привыкла. Это выгодно. А я… ну, просто не хочу усложнять себе жизнь бессмысленными терзаниями, жалея всерьез кого-то… «Ах-ах-ах, я, сволочь такая, его кончила, а он мог бы жить и радоваться жизни так же, как я». Зачем? Посыпать себе голову пеплом? Сделанного все равно не исправить. Хотя понимаю, что поступаю плохо. Но я ведь и люблю быть плохой вместе с тем. Постоянно преступать через что-то запретное. О! Это всегда окрыляет. А моя позиция, если разобраться, вовсе не так негуманна. Все  мы смертны и достойны жалости в этой связи. Так почему кого-то надо из нас выделять? Можно жалеть априори всех, а в отдельности никого. Так что я вовсе не так цинична, как можно подумать.

Дейв молчал и тупо смотрел на дорогу. «Боже, какой он болван!», – тоскливо подумала Бек. – «Он, кажется, совсем меня не понял. Перед кем я вообще распинаюсь? Умная девочка Бекки, бисер перед свиньей не метай! Роб, Роб! Он бы, наверное, меня понял… Но как далеко теперь от меня Роб! И только я одна виновата в том, что он не со мной».   

– Ты же тоже убил того парня, – хитро прищурившись, добавила она. – Никто не мешал тебе, – мужику! – за него заступиться, остановить меня и прекратить операцию. Но ты очень хочешь этих денег. И я прекрасно тебя понимаю. И скоро твоя мечта осуществится. 

Она незаметно вынула мясной тесак из мешочка и переложила его в широкий карман своей куртки.

– Дэйв, я тебе расскажу одну историю из моей богатой киллерской практики, – продолжила черноволосая бестия, чтобы чем-то занять время до приезда в условленное место. – Я убила очень многих людей, самых разных и по-разному. Убивала и за деньги, убивала и свидетелей, которые могли бы меня опознать, а было время, что и просто так… Так было, когда тренировала свое киллерское мастерство… Дело не только в деньгах,  мальчик Дэви, мне ведь нравится убивать. А были весьма любопытные случаи... Хм! Как-то мне заказали кончить одного очень жирного коротышку, кинувшего своих партнеров по игре на очень серьезную сумму. Забавный был, на известного актера ... похож. Ну, видел в кино такого? Смешной такой, всё в комедиях. Вот ты у нас мальчик не худой, а он был еще где-то в два раза тебя толще. Представь это себе. После того кидалова он думал скрыться. Сменил имя, переехал, но бывшие дружки его все равно отыскали и… обратились ко мне. Ну, понятно уже, для чего… (Бекки широко улыбнулась).

– Чтобы убить его, что ли? – уточнил Дэвид.

– Ты поразительно догадлив, мой друг! Да, что-то такое я с ним должна была сделать. Собственно, для меня там мало оставалось работы. Они его уже положили связанного и с кляпом во рту на заднее сидение машины. Я должна была отвезти толстяка в лес, в глухое место, и, как говорится, исполнить приговор. Приехали, – развязала жирдяя, кляп вынула. «Вылезай, дружок, давай прогуляемся», – говорю. –  «Разлегся ты тут». Руки сзади защелкнула наручниками на всякий случай. И пошли по просеке в чащу. Он впереди, я сзади. Как будто я конвоир. Идти пришлось вообще прилично. Мне надо было отвести клиента на серьезное расстояние от дороги в лес и там уже шлепнуть. Чтобы нескоро нашли. Бедняжка понял, что его ждет, и стал канючить: «Ой, только, пожалуйста, не сделайте мне больно», «Только сделайте это мгновенно, чтобы без боли», «Только эта просьба, умоляю вас…». Раз пятнадцать это, наверное, повторил. И голосок у него был такой, знаешь ли, плаксивый, противный… Как у девчонки. … Ну вот. Когда мы остановились в подходящем для казни месте, я ему сказала: «Ты меня своим нытьем до-о-остал! Я и так собиралась тебе стрелять в голову, и все бы для тебя кончилось мгновенно. Так знай: без боли не будет!». И всадила ему пулю прямо в жирное брюхо!!! (Ребекка при этих словах игриво ткнула в живот Дэвида пальцем). Бедняга охнул и свалился под дерево. А я, насвистывая, в прекрасном настроении, пошла обратно к машине.

– И ты не сделала ему контрольный выстрел? Так и оставила? – спросил Дэвид.

– Нет, не сделала из принципа. Представь себе, у меня тоже есть принципы. Хотела, чтобы помучился, сильно помучился! Пуля в живот – это страшная боль. То, что надо. Ему с пулей в брюхе без медпомощи оставалось около часа, где-то так. Его все равно никто бы там не нашел за это время. Мне кажется это справедливым. За нытье. 

– Вот так. Не надо раздражать своего палача, – закончила Ребекка этой сентенцией свой страшный рассказ.

Она посмотрела на дорогу. Оставалось немного до поворота. Скоро сладкому Дэйви будет расчет.

Дэвид, слушая жуткие откровения напарницы, пришел уже к убеждению, что с Бекки, после дележа добычи, они точно расстанутся. Даже если эта стерва станет сама домогаться продолжения отношений, скажет твердо ей: «извини». Может быть, она маньячка. А, может, и специально придумывает такие истории, чтобы выглядеть в его глазах крутой. Наверное, придумывает. Плевать. Возьмет свою долю, и разбегутся. И он постарается побыстрее забыть о ней.

– А теперь поверни здесь, – указала киллерша.

Бандиты свернули на глухую проселочную дорогу, – там их должен был ждать автомобиль с левыми номерами. Фургон надо было бросить.

– Когда мы остановимся, Дэвид, – Бекки посмотрела сообщнику прямо в глаза, –  пока не выходи из машины. У меня есть для тебя маленький, но пикантный  сюрприз.

– Как прикажете, капитан, – отозвался тот, кто был за рулем.

Они остановились в условленном месте.

Ребекка полезла сверху прямо на Дэвида, сильно придавив его тяжестью мощного тела к сидению. Их губы слились в долгом страстном поцелуе. Дэвид почувствовал, как в нем снова вскипает желание, и он ничего не может с собой поделать. Все тревожные мысли, все сомнения, терзавшие его только что, разом ушли.

Правой рукой женщина незаметно вынула мясной тесак и держала его за спиной.

–  Это и есть твой сюрприз? – прошептал Дэвид прервав, наконец,  поцелуй.

– Нет, не только, – промурлыкала Бек. – Любимый, закрой глаза.

Дэвид повиновался. Вдруг партнерша резко отстранилась и схватила левой рукой сзади его голову за волосы, потянула назад, обнажив бычью шею. Правая же рука с зверской силой вогнала в шею жертвы приготовленное орудие. Последнее, что чувствовал Уорнер, – сокрушительная, страшная волна боли, ударившая в шею и накрывшая целиком. Кровь густыми потоками хлынула в разные стороны, заливая все вокруг, – Дэвида, одежду Ребекки, приборную доску, стекла и соседнее сидение. Хотя в этом не было необходимости, Бекки, войдя в раж и издавая победные крики, шарахнула тем же тесаком дважды, новыми свирепыми ударами почти отрубив жертве голову. Затем, тяжело дыша, киллерша слезла с трупа Уорнера и переместилась на соседнее сидение. Ее куртка, кофта, джинсы, – были в крови. Но в той машине находился пакет со сменной одеждой. Это же всё придется потом выбросить в воду или сжечь.

Ребекка испытывала радостное возбуждение. Данное себе обещание, – зарезать Дэвида как свинью, – она выполнила. Он относился к числу наивных простаков, а такие были легкой добычей.   

Оставалось кое-что сделать, чтобы запутать следствие. Отдышавшись, убийца надела перчатки (перелезая в кабину, она их сняла), поместила тесак в мешочек, протерла места, которых касалась. Бек вынула из-за пояса Берету, так славно послужившую ей в этот день, приложила к рукоятке клешню мертвого и засунула пистолет в сумочку под  щитком. Там же лежали его перчатки. Пусть полиция думает, что Уорнер совершил все или большинство убийств, а потом его прикончил неизвестный сообщник. Затем залезла в карманы брюк покойника и вытащила в числе прочего ключи от его дома. Надо будет там сегодня же побывать до копов и «прибраться». Осталась неприятная работа, – поменяться с мертвецом обувью. Ребекка, морщась, сняла ботинки Дэвида, надела их, а на него напялила свои сапоги, оставив несколько их следов на водительском месте и протерев свои следы рядом.

Бек снова посмотрела на залитый кровью труп любовника. Таким, по ее плану, беднягу должна найти полиция. По отпечаткам пальцев на Берете копы должны определить, что это мелкий гангстер и бывший армейский стрелок Дэвид Уорнер. А сапоги укажут на то, что он был в доме Биллингтонов, потом «позаботился» о садовнике, а еще раньше уложил мальчишку в лесу. «Да еще «оброненная» расчесочка в особняке красиво так сыграет», – довольно подумала Бекки. – «Хорошая подстава. Вот вам убийца, ищите дружка-предателя!». «Прощай, Дэвид!», – сказала она трупу. – «Хреново выглядишь. И спасибо тебе за помощь, дружок. Без тебя не справилась бы».

Киллерша вылезла из кабины. То, что произошло, казалось ей по-своему справедливым. «В конце концов, этот шкаф сам виноват», – рассуждала она. – «Не надо было связываться с такими плохими девочками, как я. С такой коварной девчонкой, как Я! Такой глупый и алчный! Его даже убийства по ходу «дела» не остановили. Пусть он знал не обо всех. На его глазах хладнокровно расстреляли двадцатилетнего парня, почти ребенка, а этот сундук стоял и тупо ждал, будто происходит что-то обыденное. Вот если бы он за мальчика заступился… ну, я бы, конечно,  тоже его застрелила, но… тогда бы Дейв в моих глазах был героем, а не жалким слизняком, как теперь. А так…  Поделом дураку!  Примитивное животное. Ведь, поди, и не читал ничего, кроме комиксов, порножурналов и дорожных путеводителей. И любовник был паршивый, хотя кое-что от союза со мной он выгадал, надо признать. Похоронят его теперь за государственный счет». Даме от этой мысли стало весело. Она заулыбалась. Еще одна машина была на месте. Там же – комплект одежды и вода в бутылках. Убийца умылась и переоделась. Куртку и кофту сменила хипповая футболка с изображением «Роллинг Стоунз», джинсы – спортивные штаны, ботинки Дэвида – кроссовки.    

Испачканные шмотки и ботинки киллерша запихнула в припасенный мешок, туда же полетели: шкатулка, которой она так безжалостно дурачила напарника, и окровавленное орудие убийства. К общему собранию выбрасываемого присоединился разбитый мобильник Дэвида и его бумажник. Дама взяла с проезжей дороги увесистый камень, вложила его в содержимое и завязала мешок веревкой. Доехав до отмеченного на карте пруда, остановилась, вышла; широко размахнувшись, далеко закинула ношу. Бултых! Умная девочка Бекки успела к дому Уорнера, как и рассчитала, на много часов раньше полиции и внимательно все осмотрела. Протерла места, где «в этой вонючей дыре» могли остаться ее отпечатки пальцев. В ноутбуке копаться времени не было, и она забрала его с собой, разбила в пути и выбросила в мусорный бак…