Я влюбилась в своего брата 7

Рождественские праздники в Ахене начались с того, что мы вчетвером собрались на кухне и тётушка Марта с достоинством вручила Олегу фартук с вышитым оленем.
— В нашем доме каждый помогает, — сказала она строго, но с улыбкой. — Даже гости. Особенно гости.

Олег послушно надел фартук и, глядя на себя в зеркало, заявил:
— Ну всё, теперь я — местный шеф-повар. Осталось только выучить, как по-немецки «пельмени».
— Пельмени по-немецки называются «пельмени», — невозмутимо ответил Петер. — Но у нас есть «Maultaschen». Почти то же самое, только со своей философией. А если верить легендам, маульташен придумали немецкие монахи, чтобы обойти запрет на употребление мясного в пост.
— Маскировка под постную еду? Продуманная стратегия! — Олег рассмеялся.
— Именно, — кивнула тётушка. — В народе их даже называют «HerrgottsbescheiBerle», переводится как «маленький обман Бога».
— А разве можно обмануть Бога? — удивилась я.
— Конечно, нет, — Петер усмехнулся. — Но люди всегда надеялись, что на их маленькие погрешности небеса будут смотреть сквозь пальцы. Немцы вообще мастера придумывать обходные пути, в этом мы похожи на русских.

Позже, на рождественском рынке Олег впервые попробовал глинтвейн. Сделал глоток, поморщился и сказал:
— Люба, это же компот с градусом!
— Не компот, а чудесный согревающий напиток. Это традиция, — возразила я.
— Тогда я требую традиционно второй стакан, чтобы прочувствовать культуру глубже.
— Молодой человек, осторожнее. Немецкая культура глубже, чем кажется. Особенно после третьего стакана, — усмехнулся Петер.

Вечером дом наполнился запахом запечённой утки с яблоками и свежего хлеба. Пока мы делали покупки на рынке, тётушка красиво накрыла стол: фарфоровая посуда, свечи в подсвечниках и венок из еловых веток посередине. Мы сидели рядом, и даже Олег, обычно склонный к шуткам, на минуту притих, глядя на всё это великолепие.

После ужина настало время подарков. Марта торжественно вручила каждому свёртки, перевязанные красными лентами. Мне достался шерстяной шарф ручной вязки, Олегу — толстая книга немецких рецептов с закладками и смешными комментариями на полях. Петер, сдержанно улыбаясь, подарил нам маленькую рамку с фотографией Ахена времён его студенчества: «Чтобы у вас всегда был кусочек этого города». Мы смеялись и благодарили. Я приготовила для каждого праздничный сувенир с открыткой и стихами, вложив всю свою любовь к ним. А Олег, в ответ, достал из рюкзака тульские пряники, коробку с московским шоколадом и расписные деревянные ложки. Тётушка растрогалась, прижимая их к груди, и сказала: «Теперь у нас будет кусочек вашей России». Атмосфера стала ещё теплее, и казалось, что за окнами не зима, а весна. Марта предложила всем вместе спеть «Stille Nacht». Мы с ней и Петером начали тихо и торжественно, а Олег, не зная слов, подключился на свой лад:
— Штиле… найт… холи найт… всё нормально, всё ол-райт…
— Интересная интерпретация. Синтез культур, — от души рассмеялся Петер.

Когда праздничные огни на улицах Ахена начали гаснуть, а рождественский рынок свернул свои палатки, наступили будни. Мы с Олегом знали, что пора переходить от смеха и вкусных блюд тётушки к серьёзным шагам. Первым делом были обследования. Петер настоял, что будет сопровождать нас везде: «Я ваш переводчик, консультант и моральная поддержка. А ещё человек, который умеет читать медицинские заключения без паники».

Центр генетической диагностики находился в современном здании из стекла и бетона, с белыми коридорами, где всё сияло стерильной чистотой. На стенах висели постеры с изображением двойной спирали ДНК и надписями вроде «Genetik ist Zukunft» — «Генетика — это будущее». Мы сидели в зале ожидания, я чувствовала, как ладонь Олега слегка дрожит в моей. Нас отправили сдавать кровь. Медсестра ловко надела жгут, игла вошла в вену почти безболезненно, но сердце всё равно быстро колотилось. Петер, заметив моё напряжение, негромко пояснил:
— Это обычный забор крови для анализа ДНК. Будут смотреть носительство рецессивных мутаций: муковисцидоз, спинальная мышечная атрофия, талассемия… список длинный, но не пугайтесь. Большинство людей — носители хотя бы чего-то из этого списка. Важно лишь, совпадут ли у вас гены.
— Если совпадём, значит, мы идеальная пара? — Олег попытался пошутить, но получилось нервозно.
— В жизни да, — улыбнулся Петер. — В генетике не всегда. Но мы разберёмся.

Через некоторое время нас пригласили в кабинет врача-генетика. Это была женщина средних лет с модной стрижкой и внимательными глазами. Она говорила размеренно, а Петер переводил нам каждую фразу. Она объяснила, что сначала сделают Carrier Screening — панельный тест на носительство наследственных заболеваний. Потом консультацию по результатам, где обсудят риски и возможные шаги.
— Генетика — это не приговор, — подчеркнула она, глядя на нас поверх очков. — Это инструмент, чтобы после принимать разумные решения.

Мы кивнули, волнение немного отступало. Всё вокруг казалось мне слишком серьёзным, но рядом сидел Олег, а за его плечом Петер, словно наш ангел-хранитель в светлом костюме и с медицинским прошлым. И я поняла, что какой бы результат ни был, мы пройдём это вместе.

Впереди были дни ожидания, и каждый из них казался длиннее предыдущего. Чтобы отвлечь нас, Марта и Петер устраивали маленькие «терапии повседневностью». Мы вместе пекли хлеб, ходили на рынок за мясом и овощами, спорили о том, что вкуснее — тушёная говядина или запечённая тыква. В те минуты тревога отступала. Но стоило остаться вдвоём, мы с Олегом снова ловили себя на том, что считаем дни до звонка из центра. По вечерам мы уходили в маленькую комнату под самым чердаком, где окно прямо на черепичные крыши Ахена. Там было тихо, только ветер гудел в щели. Я садилась на подоконник и, обняв колени, спрашивала:
— А если результаты будут плохими? Если всё подтвердится и семья окажется права?

Олег подходил ближе, гладил мои плечи и говорил низким, спокойным голосом:
— Тогда мы всё равно будем вместе. Понимаешь? Я не откажусь от тебя из-за каких-то слов и цифр в медицинском заключении. Бумаги не сильнее того, что я чувствую.

Иногда он садился рядом. Мы молчали, просто держась за руки. А когда я начинала дрожать от мыслей, он наклонялся и целовал меня.
— Знаешь, Любушка, — шептал он, прижимая меня к себе, — я тоже боюсь. Но если мы боимся вместе, то страх постепенно теряет силу.

Я улыбалась сквозь слёзы и прятала лицо у него на плече. Мы целовались снова, чуть дольше и смелее, но дальше этого не шли. Внутри было слишком много нежности, чтобы разрушить её поспешностью. И в эти минуты я понимала, что даже тревожные ожидания и неизвестность становятся легче, если рядом любимый человек.

В доме произошли перемены. Марта и Петер приняли решение, которое давно витало в воздухе: жить вместе. Их решение не стало неожиданностью. Скорее, естественным продолжением тех вечеров, когда они сидели рядом и обсуждали новости. Петер собрал свои вещи из квартиры неподалёку и перебрался в дом Марты, где для него сразу нашлась светлая комната с видом на сад.
— Моя дорогая, — призналась мне наедине тётушка, — ваша прекрасная любовь помогла мне наконец-то решиться начать семейную жизнь. Лучше поздно, чем никогда. Любовь — единственное, что мы оставляем после себя и что уносим с собой.

Они скромно расписались в мэрии Ахена. Ни пышных нарядов, ни оркестра, ни длинных речей. Марта надела светлый костюм и брошь в форме снежинки, Петер — свой лучший пиджак и галстук с едва заметным узором. Свидетелями стали мы с Олегом. Окончательный переезд Петера почти празднично. Я готовила ужин. Марта с улыбкой раскладывала книги Петера на полках. Олег бодро переносил коробки и шутил, что теперь у нас есть «домашний профессор». В доме стало оживлённее, в коридоре появились новые пальто, на кухне любимые специи Петера, а в гостиной его старый граммофон, который он бережно установил у окна. Дом наполнился ощущением завершённости. Марта выглядела спокойнее, Петер удивительно домашним, а мы с Олегом чувствовали, что стали частью чего-то большего, чем просто гостеприимство.

И вот однажды утром телефонный звонок разрезал уютную тишину кухни, где все собрались к завтраку, а я варила кофе. Петер снял трубку, выслушал несколько минут, и его лицо стало серьёзным, почти каменным. Он кивнул, поблагодарил и положил трубку.
— Это из центра, — сказал он. — Результаты готовы.

Мы с Олегом переглянулись. Ноги ослабли, и я присела на стул.

Продолжение следует…