Ария гончих псов. том второй. Часть3

Sub Rosa Соломона

Созвездие Гончих псов
666-год Эры Уицраора
 
  Взбивая придорожную пыль босыми, окаменевшими ступнями, бывший плимульский чернокнижник толстяк Воргеза шагал в сторону посёлка Тукран. Надежда утолить одолевающий голод и найти ночлег не под открытым небом, а под крылышком какой – нибудь, пусть даже самой что ни на есть страшненькой вдовушки, вселяла в него волю к жизни и удерживала от повторной попытки поспорить с лесными пчёлами о правах на дикий мёд. Первый спор оказался не в его пользу, о чём красноречиво свидетельствовали опухшие кисти рук, а также физиономия, которая и без пчелиных укусов не отличалась худобой. Остальные следы борьбы на теле не самого искушенного знатока в деле сбора янтарного лакомства, скрывались под рясой, которая больше напоминала огромную половую тряпку, лет десять бывшую в употреблении, тщательно высушенную на солнце и, в конце концов, выброшенную в помойную яму. Ужаленный практически во все места Воргеза, дабы отвлечь себя от страданий, причиняемых болью от укусов и зудом, прикидывал как правильнее будет потратить пол – шастра, вырученных от продажи десятка кур, уворованных им не далее как пять дней назад из курятника Скривнуса в городе Семи Ветров и проданных там же местному харчевнику. «Если разгуляться в Тукране, то хватит только на одну ночь в харчевне и в лучшем случае на кувшин вина утром. Тогда опять не на что будет купить еды и питья в дорогу. Разумно ли это, брат Воргеза? Нет, не разумно. Но это лишь с одной стороны. Подойдём к этому вопросу шире. Гуманно ли по отношению к самому себе скряжничать, злобно не давая плоти своей возрадоваться вкушением обильной пищи и омовением нутра веселящим вином. Нет не гуманно. Это уж точно. Кто, я спрашиваю, в нашем гнусном мире, поступит со мной щедро и справедливо, если не я сам? Таким образом, не позволяя себе, несчастному, голодному и измученному долгой дорогой, повеселиться едой и хмелем, я поступаю не справедливо. Всё. Так тому и быть, разгуляюсь. Ах, что за ужасные времена? Ещё два года назад всё было замечательно. И если бы не проклятый мятеж Демонов, то и нынче было бы благополучно, сытно и благостно. Читал бы я молитвы в Плимуле, хранил бы ключи от тюрьмы Ордена, не зная ни горя, ни нужды. О, Уицраор, я, верно, служил Ордену Чёрной Книги и любил Императора, а претерпел лишения ото всех сразу».
Рассуждения о поруганной судьбине прервались ровно в тот миг, когда взору Воргезы предстали крыши домов Тукрана. Он потянул носом воздух, пытаясь уловить запах жареного мяса и прибавляя скорости, заспешил к вожделенному оазису.
Его появление в маленьком городке ни у кого из жителей не вызвало ни малейшего любопытства. Все давно уже привыкли к бесчисленным появлениям нищих оборванцев, являвшихся некогда опорой Верховного Чернокнижника. После подавления мятежа сотни тысяч из них были казнены. Десятки тысяч других отправили на галеры, а на остальных махнули рукой и, отобрав всё имущество в пользу казны, объявили презренным отродьем, предавшим веру. Во время первой волны тотальных гонений, чёрных братьев отлавливали повсюду и если не казнили сразу, то дабы иметь возможность отличить их в будущем от других подданных империи, выжигали на их ягодицах специальные знаки, причём в каждой области империи они имели собственный рисунок, свой, так сказать колорит. Так, например, у Воргезы на левой половине объёмного зада глубоким шрамом красовался трезубец с наколотой на нём змеёй. Обладатели такого клейма шутили, называя себя рыцарями змееборцами. Шутка была грустной, ибо его наличие указывало на людей лишенных всех прав до времени, пока сам Император личным указом не освободит от наказания. Решение о преследовании чёрных братьев стало не самым мудрым изобретением Государя, потому что породило неисчислимое количество побирушек и лесных разбойничьих шаек. Самыми удачливыми среди всех почитали тех, кому посчастливилось добраться до Серого моря и найти посредников, помогающих попасть к пиратам под начало самого знаменитого флибустьера Империи капитана Ассария и его не менее известного друга и помощника Дуггура. 
 Брат Воргеза был, одержим мечтой встать под знамёна рыцарей удачи и поэтому уже второй год стирая об песок и камни подошвы своих закостенелых ног, пробирался к приморскому городу Эйцехора из другого приморского города Вельмона. Славен этот город был тем, что располагался на побережье Южного моря и вмещал в себя самый крупный в Империи рынок по продаже рабов – галерщиков. Именно на этом рынке год и месяц тому назад среди сотен других несчастных продавали и Воргезу. Измученный, голодный и затравленный постоянными побоями он стоил сущую мелочь, однако его никто не покупал, что сводило к нулю шансы остаться в живых. Рынок был переполнен низвергнутыми чернокнижниками, и их стоимость составляла в среднем два – три золотых шастра за «презренного». Следовательно, если «презренного» долго не удавалось продать хотя бы за шастр, то дешевле было просто убить его, чем тратиться пусть даже на самую дешевую похлёбку для прокорма. Воргезе не везло, если, конечно, жизнь галерщика можно отнести к везению. Он сидел на земле, прислонившись спиной к колесу телеги рядом с собратьями по несчастью, потихонечку всхлипывал от унижений и страха, дожидаясь пока его прикончат за ненадобностью. Вероятно, всё бы так и произошло, но вот он, господин случай! И имя этому господину – Хассий.
 Воргеза почувствовал на себе чей – то взгляд и, озираясь по сторонам, увидел не вдалеке чуть выше среднего роста человека, одетого в светскую одежду. Длинный, чёрный с проседью, волнистый волос ниспадал с чуть приподнятой головы на кожаные наплечники. Из-под ресниц холодно 
смотрели строгие голубые глаза, ровный породистый нос нервно подрагивал ноздрями, губы были плотно сжаты. Он стоял в окружении трёх людей и разглядывал Воргезу. Воргеза смотрел на незнакомца таким умаляющим взглядом, что тот в какой – то миг, не выдержав, опустил веки, а когда поднял их вновь, наблюдал несчастного лежащим на земле, с закрытым руками лицом и содрогающимся от рыданий. 
- Я вижу, презренный, галерщик из тебя хоть куда, - услышал чернокнижник немного хрипловатый, но не грубый голос. - А – ха – ха, - зашёлся писклявым смехом беззубый собрат Воргезы, сидящий с ним по – соседству, - его жирным задом хорошо пробоины на галерах затыкать! Купите его, господин! На случай военных столкновений на море, не заменимый экземпляр!
- Убейте меня, только скорее, не мучайте, - стенал Воргеза. - А как же! - визжал беззубый, - обязательно прикончат, а – то куда ж тебя девать, не сомневайся! Правильно я говорю, господин?
- Пошёл прочь, отродье, - раздражённо ответил голубоглазый брюнет и пхнул писклявого в грудь сапогом. Тот упал на спину, но уже в следующее мгновение перевернулся на живот, заполз под телегу и умолк. - Что, жалко себя, чернокнижник? – спросил заступник у Воргезы.
- А кто меня ещё пожалеет? – продолжал хныкать толстяк. - О чём же ты думал тогда, когда взял в руки оружие, направленное против Императорской власти? Воргеза поднялся на ноги, потом опустился на колени и сложил руки на груди.
- Всемогущий Уицраор свидетель тому, что я никогда в жизни не держал в руках оружия. Я был ключником при 
тюрьме Ордена в Плимуле.
- Кто-нибудь, но только не из твоих собратьев, может это подтвердить?
- Да хоть бывший надзиратель Плимула, господин Вуки. Да, он подтвердит Вам, мой господин, - умоляюще лепетал Воргеза, - он обязательно подтвердит. Я знаю, он добрый человек и не станет оговаривать не в чём не повинного чернокнижника, честно служившего Уицраору молитвами и стерёгшего ключи от тюрьмы. Он расскажет Вам, мой господин, как именно я помог ему открыть тюрьму и выпустить из неё самого господина Лерона, нынешнего надзирателя Плимула. За что же мне такое наказание, скажите, мой господин?
- Тебя послушать, так ты прямо героическая личность, а не презренное отродье? – засмеялся незнакомец. Неужели и в правду ты помог этому прохвосту Вуки отпереть меченосца Лерона?
Воргеза, конечно же, помнил, как пьяный Вуки, обидевшись на него за неверие в то, что получил назначение начальника обороны одной из крепостных стен Плимула, обрушил на его голову пустой винный бочонок. Что было потом, чернокнижник не знал, а точнее узнал потом, когда город уже оказался в руках Императорских войск. Но сейчас он понимал, что его маленькая ложь, или лучше сказать неточность в некоторых деталях, может спасти ему жизнь. - А – то, как же, ведь ключи – то были у меня. Да, при том ещё, господин Вуки был, как бы это поделикатней сказать, ну, самую малость выпивший. А потому, сам он разобраться толком не мог. Вот здесь – то и понадобилась моя помощь.
- Что же ты, не поведал об этом на дознании, чернокнижник?
- Поведал, мой господин, ещё как поведал, да, только кто 
тогда кого слушал и чем я лучше других. Все говорили, что не виноваты. Да, я ведь всё понимаю, но всё равно обидно без вины пропадать, мой господин. Я вижу, Вы человек знатный, влиятельный и справедливый. Не дайте за зря пропасть, а уж я, господин мой, до конца жизни рабом Вашим вернейшим стану. Денно и нощно служить буду, - по опухшему лицу Воргезы снова покатились слёзы. - Конечно же, всё врёшь, мерзавец, ну, да ладно, где твой хозяин?
- О, мой господин! – взмолился Воргеза.
- Хватит нытья, чернокнижник, ступай за мной, приказал спаситель и отправил своих людей разыскать и привести к нему человека, которому принадлежал Воргеза. 
Хозяин Воргезы оказался типом шумным, наглым и алчным.
- В чём дело?! – орал он, размахивая руками, едва приблизился к благодетелю Воргезы, - у меня восемь сотен этаких вот уродов и все они моя собственность. - Успокойтесь, любезный, никто на Ваше добро не покушается. Я лишь выбрал для себя подходящего раба и желаю заключить сделку.
- Если достопочтимый господин рассчитывает купить этот замечательный товар, то из уважения, готов уступить такого здоровяка за пять шастров золотом, не торгуясь, - заявил рабовладелец, сощурив глаза и почёсывая всклоченную бороду.
- Любезный, я даю Вам один золотой и забираю доходягу.
Эта цена и так слишком велика, но я готов заплатить её. - Ни за что! – заорал бородач и подбоченился, - я его лучше назло Вам, прикончу!
- «Советую взять один золотой», —угрожающе произнёс покупатель.
- Не дождётесь, не отдам, я его прирежу! – выкатил 
налитые кровью глазищи торговец.
Голубоглазый брюнет сделал несколько шагов к бородачу и сунул ему в руку золотой шастр.
- Сделка состоялась, любезный, - настойчиво заявил он, глядя на торговца в упор.
- Что! – заорал рабовладелец, - Ах, ты, аристократишка! На кого зубки точишь! Не продам! Забери свою мелочь и будь, уверен, что этот кусок жира уже покойник.
Он швырнул золотую монету на землю и пнул её ногой, - забирай свой шастр и ищи для себя другого раба, - криво усмехнулся торговец.
- Меня зовут Хассий и отныне, моим рабом будешь ты, - он задрал рукав камзола, и лицо несговорчивого бородача стало серым, а тело неподвижным.
На левой руке Хассия, мрачным блеском отливал браслет, про который, вот уже два года, в Империи знали все от мала до велика. На нём имелась Имперская выгравированная надпись: 
Цензор Коллегии Защиты Императорской Чести. - Ты, грязный торгаш человеческим мясом, посмел пнуть ногой монету, имеющую честь нести на себе изображение Великого Императора Игвы. Ты прилюдно оскорбил Императорскую честь и Императорское достоинство. Взять его! В железо! – приказал он слугам и, подняв с земли шастр, зашагал к карете.
- Эй ты, спаситель Империи, - крикнул Хассий, обращаясь к Воргезе, - А - ну, марш за мной.
- О, мой господин, я уже бегу, я уже у Ваших ног, - заголосил толстяк и поспешил вслед за цензором.
Чернокнижник понял, что Владыка Небесный и впрямь послал ему спасение, но объяснить самому себе, за какие – такие заслуги на его долю выпала такая милость не мог категорически. Впрочем, самокопание и самокритика не входили в перечень главных добродетелей Воргезы и, он решил, что Уицраору, там, наверху виднее кого казнить, а кого миловать. Теперь, он считал самым необходимым растечься в благодарностях и в уверениях абсолютной своей преданности перед Хассием, предполагая шанс остаться при нём слугой, а значит, как минимум не знать голода и иметь какую – никакую крышу над головой.  Однако грозный цензор поступил вопреки всяким ожиданиям чернокнижника. Он вручил ему лист прощения с имперской печатью, куда прежде занёс имя Воргезы и его особые приметы, по которым можно было распознать истинного владельца документа. Добавив к нему тот самый шастр, Хассий хлопнул Воргезу по спине и велел убираться на все четыре стороны, чем привёл толстяка в полное замешательство.
-            Зачем же Вы меня спасли, мой добрый господин? – растерянно спросил он, по – детски заглядывая в глаза цензору.
Хассий лишь грустно улыбнулся в ответ, сел в карету и, затворяя за собой дверцу, приказал трогаться в путь. - Кто их поймёт, этих жутких, а порой таких странных и великодушных господ, наделённых большой властью? – вслух спросил сам себя Воргеза, провожая взглядом карету с благодетелем, практически подарившим ему жизнь, - Ну, да и ладно, пора и о себе подумать. Слава Уицраору, я уцелел и по – счастью, избежал карьеры галерщика. Она без сомнений закончилась бы для меня, самое позднее, на второй день, погребением моего бренного тела в акватории чудесного Южного моря. Итак, во – первых я жив, во – вторых я свободен и в – третьих я при капитале. Шутка ли, целый золотой. Жизнь явно налаживается и сулит немножко плотской радости в самом скором будущем. И ты, Воргеза, хорошо знаешь, где оно находится. Правильно, в ближайшей харчевне. Вперёд, Воргеза! Вперёд, на встречу празднику души и тела! Нет, наоборот. Вперёд, Воргеза на встречу празднику тела и души!
 Приятные воспоминания о чудесном спасении и не менее приятные запахи, доносившиеся из Тукрана, заставили чернокнижника так быстро перебирать ногами, что он и сам не заметил, как оказался на окраине городка, возле харчевни с многообещающим названием «Мечта обжоры». Воргеза отворил дверь и шагнул внутрь. Осмотревшись, он насчитал с десяток человек. Среди них не было ни одного одетого в рясу, притом, что все до единой физиономии определённо указывали на их принадлежность к ещё не так давно великому Чёрному Ордену.
- Господа, у вас до боли в области зада узнаваемые морды,
- усмехнулся Воргеза, - Позвольте представиться, рыцарь ордена змееборцев, ключник...
- Здорово, брат Воргеза, - прервал его один из посетителей, - А я был уверен, что ты давно веслом машешь на какой – нибудь галере, или вовсе кормишь рыб в Южном море. Садись за мой стол, утоли голод и жажду. Я разделю с тобой свою трапезу, брат, угощайся.
- О, Владыка Небесный! Чей голос я слышу? Кого мне довелось встретить! Брат Марти! – обрадовано воскликнул Воргеза, подошёл к приятелю и обнял его, - А ты как здесь оказался?
- Как оказался? Как ты, как, вот, они, так и я. Мне, правда, повезло больше многих других. Удавалось не попадаться до тех пор, пока властям не поднадоела идея извести всю нашу братию до последнего чернокнижника. Один раз изловили, но я смылся, подкупив за серебренный шастр караульного, охранявшего меня и ещё пару десятков братьев. Так что, моя задница даже знака отличия не удостоилась и это счастливое обстоятельство, два раза спасало мне жизнь. Но, слава Уицраору, всё в прошлом. Лучше расскажи, как тебе самому посчастливилось уцелеть? 
Воргеза, слушая брата Марти, безостановочно кивал головой, не переставая уничтожать всё съестное, находящееся на столе. С набитым до отказа ртом, он старался влить в себя вино из большой деревянной кружки, обливая себе подбородок, мычал и многозначительно махал поверх головы указательным пальцем левой руки. Продолжая мычать и обливаться хмельным зельем, Воргеза привстал с лавки, задрал рясу, продемонстрировал клеймо презренного, после чего уселся на место, не собираясь прекращать обжорство.
-               Брат, не подумай, что мне жалко потратить на тебя лишнюю монету, но я боюсь, ты лопнешь. Отдышись хотя бы, – предостерёг старого приятеля Марти.
Воргеза, наконец, прожевал пищу, допив до дна вино из кружки и отвалившись спиной к стене, посмотрел на Марти, отнюдь не осоловевшими глазами.
-             Ну, вот, брат мой, я, наконец – то перекусил, а теперь моя очередь угостить тебя. Обещаю, мы сейчас знатно покушаем и выпьем изрядно доброго вина, - весело заявил Воргеза.
-             Да ты и впрямь лопнешь, - засмеялся Марти. -Эх, друг мой! – воскликнул толстяк, - лучше лопнуть от пресыщения, чем сдохнуть от голодного истощения.
-            Хозяин! – заорал Воргеза и стукнул кулаком по столу, - Хозяин, сволочь нерадивая, где тебя белые ангелы носят.  Тащи сюда снеди и разных вин! Змееборец после тяжких испытаний желает насладиться чревоугодием и побрататься с Бахусом. 
На его крики из кухни вышла не менее упитанная, чем сам Воргеза женщина и направилась к шумному посетителю, покачивая массивными бёдрами и остальными, столь же мощными формами.
-            О! – восхитился Воргеза, - Хозяин – то, что надо, под стать мне. Как есть языческая богиня плодородия. Иди ко мне, козочка, моя!
Хозяйка подошла к приятелям и, подбоченившись оглядела Воргезу сверху вниз.
-           Какая я тебе козочка, лишенец? – заговорила она властным, грудным голосом, - И чего ты тут разорался, будто тебя в задницу ранили?! А?! Или хочешь, чтобы я тебя ухватом угомонила?!
-          О, красавица! Да ты ещё и ясновидица! – не унимался Воргеза. 
-           Что за вздор несёшь, болтун? – уже миролюбиво усмехнулась хозяйка харчевни.
-              Вовсе не вздор, прелестница! – подобно жеребцу заржал чернокнижник, уже под смешки других посетителей, - Откуда же иначе известно тебе о моём почти смертельном ранении, полученном мною в кровопролитном сражении, когда я, лично, можно сказать героически, повёл вперёд отряд арбалетчиков и был сражён в схватке с врагом. В этот момент все в харчевне от души смеялись, а харчевница, чувствуя подвох, явно старалась сообразить, что к чему.
-             Интересно, - прищурив карие глаза, произнесла она, - Если ты, бесстыжая враль, героически шёл вперёд, то почему у тебя ранение с другой стороны?
 Теперь харчевня наполнилась хохотом. Гоготал и сам Воргеза.
- Ах ты, красавица моя пышнотелая! - захлёбывался он смехом, - так это я потом направление атаки перепутал! Вот тут – то меня и сразил противник.
- Ну, мерзавец, погоди, сейчас я за тебя возьмусь! – прикрикнула на чернокнижника харчевница, засучивая рукава. 
- О, желанная! Возьмись, возьмись за меня прямо сейчас! – заорал Воргеза, вскочил с лавки и стал театрально задирать рясу вверх, - Пусть все видят, как мы любим друг – друга! - Тьфу, на тебя, бесстыжая твоя морда, - вскрикнула хозяйка. На щеках её вспыхнул румянец. Она прикрыла лицо ладонью и убежала на кухню.
- Господа рыцари, я покорил сердце этой пылкой красавицы и сегодня же ночью меня ждёт большая, я бы сказал очень большая, как все вы видели, любовь. Нет, господа! Это будет не просто ночь страсти! Это будет подобно бою диких быков! Боюсь, други мои, я погибну в этой схватке, и поэтому сегодня мы будем пировать, как в последний раз в жизни! Я приглашаю всех желающих разделить со мной торжество мирного дня перед лицом ночной битвы!  Воргеза вытащил золотой шастр, подаренный ему Хассием и бросил его на стол.
- Сердце моё! - позвал он харчевницу, - Утоли жажду страждущих, в обмен на золотой блеск нашего Императора, заключённого в этом замечательном, круглом предмете, называемом притягательным словом шастр. Ура змееборцу Воргезе, господа без вины виноватые! Ура величайшему и непостижимому в непредсказуемости своей, господину, имя которому Случай!
- Ура! – закричали все и, вскочив со своих мест, взялись 
 сдвигать столы, образуя один общий для пира.
 
Ассарий сидел за столом в своей капитанской каюте и внимательно изучал морскую карту вокруг заселённых островов Южного моря, принадлежащих его тётушке, наместнице Веспер и её благоверному муженьку сапфировому Демону Ордена Чёрной Книги Ло. Весь последний год он готовил свою эскадру к военной операции по вторжению в акваторию Южного моря и нападению на самые богатые города королевства Демонов. Такое название теперь имели объединённые владения Наместницы. Год назад Веспер короновали, что привело в ярость Императора Игву и ничуть не меньше Ассария. Однако Императору, после событий двухлетней давности, когда его войска были изрядно потрёпаны во время карательных действий против мятежного Ордена чернокнижников и далее после кровопролитных сражений с братом Кесарем Карди, невозможно было думать о военном походе на острова Южного моря. Игва приходил от этого в бешенство, но понимал, что ему ещё долго придётся терпеть такое положение. Он также люто ненавидел и Ассария, которого заочно приговорил к смертной казни, за его постоянные разбои на морских торговых путях Серого моря. При этом, получив донесение о его планах в отношении владений своей тётушки Веспер, Император приказал приостановить охоту на знаменитого пирата.