***

                АВТОБИОГРАФИЯ НА ФОНЕ ИСТОРИИ
                МАРТЫНОВА ИВАНА ИВАНОВИЧА

Документальное описание жизни любого человека представляет историческую ценность, которая только возрастает с увеличением дистанции времени. Но чтобы не утонуть во множестве мелких событий, постараюсь сконцентрировать внимание на тех фактах личной жизни, которые могут быть интересны тем, кто будет беспристрастно пытаться понять движущие силы эпохи жизни автора, которые не могли быть освящены правдиво в свое время, когда довлел не только субъективный фактор, большей частью шкурные интересы. Все это привело к искаженному освящению деятельности защитников Отечества в годы Великой Отечественной войны, на которую пришлись первые годы автора
Более подробно будет освящена деятельность автора, которая была скрыта и не всегда известна даже близким членам семьи, сослуживцам, будет дана теневая сторона деятельности жизни людей, которые, прикрываясь государственными интересами, преследовали свои корыстные цели.
                * * *
Мой отец, Мартынов Иван Исакович, родился в 1913 году в семье потомственного крестьянина середняка, который, по словам родителей и окружающих, был хозяйственным человеком, создавший свое благополучие трудовым мозолем. Но рано умерла мать, и в семью пришла мачеха - классический образец народных сказок.
В семье отца был еще младший брат Яков орденоносец за Финскую капанию, который погиб в первые дни войны, мобилизованный одним из первых в деревне. Их сформированная в спешке рота попала в окружение в районе Чаус, и они все там сложили свои головы.
Мачеха заставляла отца выполнять всякую работу, в том числе и чисто женскую. Мне приходилось наблюдать в послевоенное время, как отец становился рядом с матерью и не уступал ей в уборке зерновых серпом. Данную фразу следует пояснить подробнее.
Техники не было, и даже колхозное поле обрабатывали вручную, не говоря о приусадебном участке, который был основным источником существования. Его приходилось обрабатывать до работы рано утром или поздно вечером. Взрослые были заняты на колхозном поле, поэтому рано привлекались к полезному труду и дети.
Мать, Дорошенко Анна Никитовна, родилась в 1908 году, в той же деревне, что и отец, в семье потомственного крестьянина
Семьи родителей одними из первых вступили в колхоз. Мать была ударницей стахановского труда.
Эту жажду к труду родители привили и нам - детям. Я не помню мать в праздности. Каждую минуту она что-нибудь делала И даже тогда, когда недуг ее приковывал к постели, она не могла долго лежать без дела Огород, возделываемый ею, был образцовым в деревне.
Мать была наделена особым даром - огромным запасом материнской любви, который среди современных молодых матерей не встречается. Только благодаря материнской любви мы с сестрой остались живы в условиях фашистских концлагерей.
Отец после призыва в ряды Красной Армии связал свою жизнь с армией и до войны дослужился до старшего лейтенанта, командовал ротой. Он принимал участие в освобождении Западной Белоруссии, в Финской кампании. По договору с республиками Прибалтики ограниченный контингент наших войск был размещен на их территории. Отец вместе со своей ротой обеспечивал прикрытие границы в районе Паланги, Кретинги, Клайпеды (она относилась к Германии).
1
Для солдат нашлись казармы, а офицеры размещались по квартирам местного населения. Мать вместе с дочерью Надеждой, 1939 года рождения, выехала к месту службы отца. Наша семья поселилась в Кретинге, в 7 километрах от границы. Хозяин хорошо знал русский язык (был в русском плену в. Первую Мировую войну), Красную Армию встречал с цветами.
Уже за неделю до начала войны отец был поднят по тревоге и домой не возвращался. Только однажды прислан бойца, чтобы тот принес ему некоторые вещи.
Мать еще раньше хотела выехать к своим родителям в Белоруссию, но отец не получил разрешения от руководства. Мотивировка - нельзя поднимать панику, давать повод Гитлеру для обвинения Советского Союза в подготовке к войне...
Так что, еще не родившись, я стал заложником государственной политики.
Погранотряд, в котором служил отец, входил в Лиепайское соединение. Но, если о героической обороне Лиепаи известно широкой общественности, то о героических сражениях прибалтийских советских пограничников мало известно.
Классическим немецким примером Палангу с обороняющимися пограничниками фашисты обошли. В результате Кретинга уже на рассвете 22 июня 1941 года была оккупирована. Пограничникам, которые не потеряли радиосвязи со своим штабом армии, было приказано пробиваться с боями в сторону Ленинграда. При выходе из окружения отец был ранен и попал в плен. Вскорости оказался на территории Польши. Четырежды совершал побеги, пробирался на восток, но неудачно. С каждым побегом лагерь содержания военнопленных ужесточался. Встречался в одном из лагерей с Д.М.Карбышевым.
Освободили отца из плена американцы, и эти обстоятельства спасли ему жизнь. На момент освобождения весил всего 44 килограмма при довоенном - более 85. Медицинское обслуживание в американском госпитале позволило ему не умереть. В советской зоне с известным отношением к военнопленным вряд ли он остался бы в живых. ’ -
Я не собираюсь эти события описывать подробно. чтобы не повторять известное. Отмечу только один драматический факт семейной жизни, который не является единичным, но я не встречался с его описанием в литературе.
После возвращения на Родину, отцу пришлось пройти фильтрационный лагерь, где, по его скупым рассказам, было всякое: человеческое и хамское отношение, которое порой не отличалось от условий содержания в концлагерях. Возвратился он в семью в сентябре 1945 года в оборванной одежде, без погон и знаков отличия. И вот мать подводит к отцу дочь Надю, которая видела отца последний раз, когда ей было 2 года и пять месяцев. Отца она запомнила молодым, красивым, с различными знаками отличия. А теперь перед ней стоял «скелет» в лохмотьях. С криком: «Это не мой отец!»- она вырвалась и убежала. Она так и не смогла назвать его отцом. И эту кровоточащую рану войны и сестра, и отец другие члены семьи несут более 65 лет.
Уже 23 июня 1941 года члены семей красных командиров Кретинги, Паланги были помещены в концлагерь «Димигравас», расположенный в нескольких километров от Кретинги в бывшем здании тюрьмы.
В этом концлагере я и появился на свет за полчаса до наступления нового 1942 года. И если остался в живых, то, как уже отмечал выше, благодаря огромной материнской любви,  помощи простых литовских людей, которые приезжая в выходные дни на базар, стремились передать узникам продукты, одежду, медикаменты, а также, что узники концлагеря стали единой семьёй, в руководство которой входила и мать. Особая благодарность хозяевам квартиры, где отец проживал с семьей. Хозяин не сдал радиоприемник, всегда приносил вместе с передачей и новости с Большой Земли на некоторое время выкупил Надю. Но на него кто-то донес в гестапо, и он погиб в концлагере.
В концлагере было очень много семей молоденьких лейтенантов, так что моя судьба не единственная. История концлагерей на территории Прибалтики не изучена до сих пор. Вначале не хотели напоминать лишний раз прибалтам об их роли в пособничестве Гитлеру, а теперь уже не вспоминают по другой причине. Условия содержания в концлагерях были ужасные. Каждый раз, когда до развала Советского Союза по телевидению демонстрировался кинофильм «Помни имя свое», мать все время плакала и сквозь слезы повторяла: «Сынок! Это твоя судьба».
Да, это и моя судьба, кроме финальной части, хотя матери и предлагали детей забрать в литовскую семью.
Когда в Германии стал ощущаться недостаток рабочей силы, они стали агитировать литовцев выехать на работу в Германию. Атмосфера тех лет, реакция литовцев передана в некоторой степени в телефильме «Долгая дорога в дюнах». Они прекрасно понимали, что в Германии будут людьми второго сорта. По этой причине они в августе 1943 года, сумев всем узникам выписать литовские паспорта, отправить нас вместо литовцев. Возможно, это и спасло нам жизнь, так как попали сельскохозяйственными рабочими, где условия существования были несколько легче, чем для промышленных концлагерей.
Мать попала в имение графа Лансдорфа, расположенное в 15 километрах от Берлина. Когда граф приезжал в отпуск с фронта, жизнь становилась невыносимой. Свою злость за неудачи на фронте он возмещал на беззащитных узниках. Особенно перепадало детям, если они попадались на его пути - пинок сапогом сзади им был обеспечен.
Я отчетливо представляю одноэтажный домик, в котором проживали узники. Он напоминает домик на карте И. Левитана «Март». Такое же крыльцо, с него попадаешь в узкий коридор, который делил дом на две половины. Дальше ничего не представляю. Дом стоял на возвышенности, примерно, такой как «Советская площадь» в Могилеве, внизу проходила дорога, а дальше располагалось озеро, обсаженное деревьями. К озеру от дома вела длинная лестница. По этой дороге гоняли на работу узников-мужчин других лагерей.
Обмениваясь впечатлениями, оказалось, что сестра, старшая меня на три года, ничего не помнит о лагере в Германии. Она меньше меня находилась в концлагере «Димитравас», из которого, как я писал, её «выкупили».
Следующее впечатление уже на родине родителей в д. Петуховка Антоновского сельского совета Чаусского района, расположенной на берегу реки Проня. На ней фронт задержался на 9 месяцев: с октября 1943 года по конец нюня 1944 года.
Когда ребенок растет, он не замечает восприятия его другими людьми. Себя он воспринимает таким, каков есть. А если окружающая среда, особенная детская, воспринимает его не так, как других, то все эти обстоятельства он относит на счет окружения, а не на себя.
Конечно, сейчас я многое могу объяснить в своем поведении. Но тогда в детстве и позже пришлось пережить немало несправедливых упреков, сильно комплексовал.
Не люблю плакаться, но слов из песни не выбросишь.
Общество, народная педагогика впервые столкнулись с новым явлением - малолетними узниками. И оно не выработало щадящего режима обращения с ними.
Война принесла такие страдания, множество детей остались сиротами, инвалидами, а многие н погибли. В такой обстановке самой высокой наградой являлось - остаться в живых. Но то, что мы были психически надломлены, не так реагировали, как другие дети на многие события, относили на наше «ненормальное развитие».
Мы даже в своем физиологическом развитии на всем протяжении жизни отклоняемся от «нормы», а это часто окружающие. Даже врачи, списывали на наше симулянство.
Да, теперь, когда я проработал массу книг по психологии, выслушал историю многих судеб других узников, могу многое объяснить в мотивах своего поведения, которое лежит в области подсознания.
Как один из примеров. Если у меня температура поднималась до 37 градусов, то я уже был без движения, мне трудно работать, а бюллетень выдают, когда температура выше 37,2 (нормальная температура у меня как у всех людей - 36,6). Какой врач поверит, что я больной?
На протяжении более трех лет для меня, как и для многих узников, естественным была смерть, и величайшей случайностью остаться в живых. Причем смерть поджидала на каждом шагу 24 часа в сутки, поэтому моя детская психика воспринимала весь мир «враждебным» и в каждом встречном моя психика видит посегателя на мою жизнь.
По данной причине каждого нового человека я помимо своей воли «пожираю глазами» (многим ли, особенно чиновникам, такое нравится).
Так как нас били сзади и расстреливали в затылок, то моя «психика» считает самым незащищенным местом спину. Приближение ко мне человека со спины я ощущаю за несколько десятков метров. По этой же причине, когда слышу детские крики, когда их истязают, мое состояние близко к обморочному. Моё подсознание полагает, что следующим буду наказан я.
У меня прекрасно сформированы вычислительные навыки, но если кто-то стоит рядом или проходит мимо, то я совершаю ошибки.
Знали ли об этом учителя? Нет, их такому не учили, они не знали, что над нами нельзя было учителю наклоняться. Они должны были к нам приближаться спереди, озвучив своё приближение
По отмеченной причине средний уровень образования у малолетних узников невысок. Поэтому и пенсии у них низкие.
Мне еще повезло, что я учился в сельских школах, когда учителя знали мою трагическую судьбу и, очевидно, многое мне прощали. По всем физиологическим параметрам я должен был сидеть на первой парте. Но там я вел себя, как будто меня посадили на гвоздь. Успокаивался только на последней парте. И как помню себя, в любой аудитории я всегда стремился занимать последние ряды.
А вообще говоря, приемлемое мое состояние - одиночество.
Но больше всех пострадали девочкн-узницы. Если девочка-ребенок подвергалась физическому насилию мужчиной, пережила какую-либо трагедию по вине мужчины в детстве, то она не может раскрепоститься там, где надо. По этой причине у них у многих не сложились личные жизни. Они не познали семейной радости. В одиночестве они доживают свой век, обременённые болезнями.
И какой же бесчеловечностью надо обладать, чтобы принять иезуитский Закон, вступивший в силу с 17 декабря 2007 года, когда узников лишили всякой государственной медицинской поддержки. Фактически по отношению к нам в Белоруссии развязан государственный терроризм. Такого нет даже в странах Прибалтики к своим узникам. Мы исчезли из информационного поля. Остались остарбайтеры, дословный перевод – восточные рабочие.
Семилетнюю школу я окончил в своей деревне, а десятилетку в д. Дужевщина, которая располагалась за 7 километров. В течение 3 лет пришлось ежедневно совершать 14 километровый марш-бросок при росте чуть больше 1,5 метра и весе около 45 кг. Только к концу обучения в 10 классе за какие-то полгода вытянулся на 18 сантиметров, но очень долго весил 54 кг. Обучаясь в пединституте, занимал по талии второе место среди девочек.
Только теперь для меня открылось, что окружающая среда считала меня «ненормальным». Каково было услышать через 30 лет от девушки, в которую был влюблен по уши: «Оказывается, ты нормальный человек». Сверстников пугало, что в своем социальном развитии мы опережали свой биологический возраст на десятки лет.
И опять же вспоминается как пример.
Занимался в стрелковой секции, и на четвертом курсе для участия в воскресенье в областных соревнованиях под мою ответственность команде выдала мелкокалиберные винтовки и патроны к ним, которые мы хранили в общежитии, Но в команде же  были ребята постарше меня, которые к тому времени прошли армейскую службу
Окончил с отличием в 1963 году физико-математический факультет Могилевского пединститута и был оставлен работать в нем с направлением на двухгодичную стажировку в БГУ им. В.И.Ленина Но жизнь распорядилась иначе. Председателем Государственной экзаменационной комиссии был назначен завкафедрой высшей математики БГУ Богданов Юрий Станиславович - легендарная .личность. Его я считаю своим духовным отцом. Он до войны учился в Ленинградском университете, был сталинским стипендиатом. В совершенстве владел немецким, английским и французским языками. С третьего курса был призван в армию, но вскоре началась война и его часть обороняла подступы к Ленинграду. Попали в окружение, был ранен, попал в плен. Шифровальщик дивизии не уничтожил секретные шрифты и перешел на службу к немцам. Личные дела солдат попали в руки немцам: Они привлекли Юрия Станиславовича в качестве переводчика, но стать предателем он отказался. Пройдя через различные концлагеря, был освобожден американцами, воевал в их армии. Дослужился до звания старшего лейтенанта, награжден несколькими американскими орденами и медалями. От предложения - выехать в Америку - отказался, возвратился на Родину. Но здесь в него «вцепились» спецслужбы и предложили под их руководством эмигрировать в Америку. Следует отдать должное нашим спецслужбам, которые понимали, что личность такого масштаба как Юрий Станиславович в Америке добился бы высокого общественного положения. Но Юрий Станиславович по складу своего ума, воспитания не мог быть разведчиком, вести двойной образ жизни. Он был слишком интеллигентен.
Тогда начали обрабатывать жену с ребенком. Но Юрий Станиславович стоял на своем. Исчерпав все аргументы, ему пригрозили, что «сгноят» в тюрьме.
В лагерях он написал несколько научных статей, которые послал в математические журналы. Когда там посмотрели на обратный адрес, то присланные статьи два сотрудника выдали за свои, что позволило им защитить кандидатские, а затем и докторские диссертации.
После смерти Сталина Юрий Станиславович был в числе первых освобожден досрочно, в деле записали - амнистирован (реабилитирован уже после смерти), что постоянно ставили ему в вину всевозможные завистники.
Полуэкстерном окончил Ленинградский университет, он скоро защитил кандидатскую диссертацию. Московские плагиаторы помогли ему быстро, без проволочек пройти административные преграды.
Когда по решению Политбюро ЦК КПСС произошла децентрализация АН СССР, в столицах союзных республик стали открываться новые научно-исследовательские институты. Директором института математики был приглашен известный ленинградский математик Еругин Николай Павлович, который взял с собой своего лучшего ученика Богданова Ю. С.
Юрий Станиславович был математиком-энциклопедистом. Я так и не смог определить границы его математических знаний. К нему обращались за советом аспиранты алгебраисты, геометры, топологи и др. специальностей, далеких от дифференциальных уравнений - сферы его научных исследований. Для всех он был доступен.
В 1965-666 учебном году он для одного потока студентов матфака прочитал лекции по матанализу, алгебре, геометрии с единых позиций. Представлял бы интерес проследить судьбу выпускников этого курса.
Меня (я долго не понимал почему?) он приглашал к себе домой на беседы, где нас принимала, как своих сыновей, милейшая его жена - Мария Павловна, преподаватель математики политехнического института. Визит обязательно заканчивался ужином. Юрий Станиславович был человеком широкой культуры, хорошо разбирался в искусстве, его домашняя библиотека насчитывала боле 10 тысяч книг. Он незаметно стремился и нам привить широкий кругозор, его интересовали все мелочи нашей жизни: бытовые условия, какие книги и журналы мы читаем, следим ли за новинками литературы, посещаем ли музеи и театры. Он был тонким психологом (эту его черту, по словам жены, отмечали и врачи), без слов и расспросов почувствовал мое трагическое детство. В то время о пребывании в концлагерях старались не говорить. Я об этом ни слова не обмолвился. Но больше всех из аспирантов он опекал меня.
Я учился в аспирантуре при БГУ и там же должен был защищаться. Но техническим секретарём Ученого совета была вредная дама, как раскопали позже юристы - фашистская прислужница. Ей доставляло удовольствие унижать, издеваться над соискателями, даже докторских степеней. Все возмущались, но терпели ее выходки в духе матери И.С.Тургенева.
Когда встал вопрос о моей защите диссертации, я высказал Юрию Станиславовичу свою озабоченность, что не выдержу откровенных издевательств. Он не выразил мне ни единого слова упрека, что надо потерпеть, терпят же соискатели докторских степеней, предпринял все меры, чтобы я предстоящий этап Голгофы прошел успешно. Защищался я в институте математики АН БССР.
Юрий Станиславович ценил мои организаторские возможности и очень хотел, чтобы я остался работать на кафедре, стал его помощником. Но я занимался в целевой аспирантуре и должен был возвратиться в Могилев, но этот барьер легко можно было преодолеть. «Шумные, тлумные» города меня не привлекают, по душе - быть ближе к природе. С моими доводами Юрий Станиславович согласился.
Когда приступил к работе с 1-го ноября 1967 года в родном институте, меня очень беспокоила шумиха, точнее - эйфория от начавшейся реформы средней школы. Но эта обеспокоенность была больше интуитивная еще с аспирантских времен. Аргументов против у меня не было. Это позже я убедился, что разрушение системы образования было осуществлено под западную диктовку, а главный идеолог реформирования благороднейший видный ученый-математик Н.А.Колмогоров, не разобравшись с тонкостями работы с обычными учениками, позволил использовать свое имя разрушителям образования. Сам Колмогоров не прошел все ступени обычной школы, много сделал по изданию научно-популярной литературы для детей, работал с особо одаренными школьниками, которых для него разыскивали по всему Советскому Союзу.
Мучительные размышления над этими проблемами усилились, когда появились собственные дети. Как им помочь преодолеть трудности в обучении, которые стали массовыми. А это говорило о том, что проблема не в детях, а в системе образования. Хотя, на первый взгляд, стратегия образования казалась правильной.
После многолетних научных изысканий, изучения разнообразной литературы, наблюдений и работы с отстающими учениками, изучения первокурсников, которые те же школьники, пришел к выводу, что у школьников не развивается память и мышление, сокращен период формирования конкретно-образного этапа мышления в их развитии. Методы работы с учениками начальной школы приблизились к вузовским.
Принимая во внимание, что подача материала младшим школьникам в игровой форме является наиболее приемлемой, начал разрабатывать систему игр, которая бы стала составной частью учебного процесса, а не только выполняла развлекательную функцию.
Как-то подсчитал по своим записям, что только за один год проработал более 500 книг. Одновременно занимался и продолжением диссертационных исследований. Такая раздвоенность дальше продолжаться не могла. Следовало сконцентрировать свое внимание на педагогической проблеме, но это означало не оправдать надежды Юрия Станиславовича, который видел во мне математика. К 1978 году уже четко созрели идеи, накопился достаточный материал. Четко вырисовывалась линия построения учебного процесса до 8-го класса включительно, имел положительную оценку учителей. И я выехал на консультацию к Юрию Станиславовичу. Он внимательно выслушал мои доводы и дал добро на усилении работы на методическом фронте, даже подключил в помощь своего ученика, который занимал ведущее положение во всесоюзном методическом математическом журнале. В заключение нашей беседы Юрий Станиславович произнес фразу, которую я принял скептически: «Мне будет очень трудно».
Я то мыслил категориями математическими, что созданная методическая система показала свою жизнеспособность, система разработанных игр, подача материала в игровой форме перестала быть не только средством занимательности, а как раз посредством занимательности игра становится полноправным членом почти каждого урока,  Мои наработки опирались на многовековой народный опыт, на лучшие наработки отечественных ученых-педагогов. Но я не представлял, что в педагогическом мире побеждает не сила разума, а разум силы, который зачастую бывает куцым, когда он обслуживает не интересы страны, а заокеанские.
Использование моих материалов решало многие задачи.
Во-первых, урок стал эмоционально приемлемым для построения здоровье сберегающего учебного процесса.
Во-вторых, учеба доя детей становилась радостным делом.
В-третьих, ученики с энтузиазмом стали во внеурочное время выполнять дополнительны задания, что способствовало их ускоренному развитию.
Проявились и многие другие положительные факторы организации учебного процесса.
Все это сразу подтвердилось при проведении эксперимента с учащимися первого класса СШ № 3 города Могилева На следующий год планировал расширение экспериментальной работы и уже предполагал широко использовать народные сказки, музыку в развитии детей. Предполагалось поднять на более высокий уровень работу групп продленного дня, были планы теснее увязать их функционирование с учебным процессом, ее дети должны посещать с радостью. Надеялся, что получу поддержку руководства института
Проректором по научной работе был Столяр Абрам Аронович, который делал все возможное, чтобы таланты в институте не росли.
Второй преградой стал ректор Кудряшов Евгений Павлович, неглупый человек, талантливый организатор, но любивший куривших ему фимиам.
Что данное мнение не субъективное, подтверждает следующий факт. Во времена их правления научный потенциал Могилевского пединститута был выше Гомельского, который в последствии заслуженно стал вторым университетом республики. В Гомельском пединституте один за одним стали появляться местные доктора наук, а в Могилевском было болото. Большинство докторов даже в настоящее время, особенно по естественнонаучному циклу, приезжие.
Не буду описывать всех своих мытарств. Отмечу только главные.
Поданная мною заявка на издание моих материалов в 1978 году была вначале положена под сукно, а затем, после моих настойчивых разбирательств, Столяр сообщит кафедре, что издание моей монографии запланировано на 1989 год. Но как выяснилось позже, Столяр все мои заявки не передал в Министерство.
В 1978 году проблемная для факультета группа под моим руководством заняла второе место в республиканском конкурсе на лучшую учебную группу (итоги конкурса подводил комсомол, поэтому ректорат не мог повлиять на их ход). Являясь одним из лучших в республики кураторов группы, я не был лучшим куратором института, даже не вошел в тройку лучших кураторов факультета. Пусть этот факт останется на совести тогдашнего декана факультета Сенько Егора Егоровича (в прилагаемых материалах данные факты изложены в контексте статей).
Напряженная работа сказалась и на здоровье: получил несколько сердечных приступов.
Прекрасно осознав, что бетонную стену в республике мне не. пробить (вот тогда я понял мудрость Юрия Станиславовича), принял решение: добиться проведения научной экспертизы на самом высоком уровне - в Академии педагогических наук СССР.
Хорошо думать, но трудно решать данную задачу. Ее решение облегчилось с избранием завуча по начальным классам СШ № 1 г.п. Белыничи Лобачевой Евы Яковлевны Заместителем Председателя Совета Национальностей Верховного Совета СССР. В ее лице я увидел так долго разыскиваемую в системе образования подходящую кандидатуру, она была учительницей математики, на которую возлагалась основная нагрузка по применению моей разработанной системы, хорошо зная проблемы начальной школы.
Личное знакомство только подтвердили мои предположения. В ее лице я нашел единомышленника. Договорились, что я буду внедрять все свои методические материалы в учебный процесс школы, чтобы она воочию могла убедиться в их эффективности. Параллельно с этим направили за ее подписью ходатайство в Академию педнаук. Конечно, ответа не получили. Но помог случай: на Лобачеву Е.Я. завистники и недоброжелатели написали анонимную жалобу в ЦК КПСС, что она плохо выполняет депутатские обязанности. Для рассмотрения жалобы приехала милая женщина из канцелярии секретаря ЦК КПСС Черненко, а я в этот же день приехал проводить очередное занятие с родителями учеников. Ее заинтересовала проводимая нами работа, и по ее просьбе я кратко изложил суть работы и трудности в ее осуществлении.
Результатом этого разговора стало то, что срочно из Академии педнаук поступил запрос: прислать необходимые материалы для проведения их экспериментальной проверки. Срочно изготовил необходимую документацию.
Вскоре умирает Черненко, и судьба посланных материалов остается неизвестной. Даже на все запросы Лобачева не получает ответа. Только через два года получил невнятный отрицательный ответ. Между строк читаю, что конкретных фактов нет, это очередная отписка. Наученный горьким опытом бесперспективности переписки, только пустая трата времени и нервов, выехал непосредственно в экспериментальные школы.
Действительно, подтвердились в худшем варианте мои предположения. Я об этом говору смело, так как цену своих материалов знал, это постоянно подтверждали и учителя.
Оказалось, что учителя математики дали положительный отзыв, заверенная копия которого у них сохранилась, и они ее мне вручили. Первая просьба, которая прозвучала, когда назвал свою фамилию: «Не забирайте свои материалы».
Обескураженный, я высказал свое недоумение, что с одной стороны, они дают отрицательный отзыв, а с другой  - просят материалы не забирать, тем самым подтверждают их пользу. Недоразумение быстро выяснилось. Почти что такая же картина выяснилась и с материалами для начальной школы.
Подпитанный отзывом учителей-экспериментаторов, и имея подтверждающие документы, я готов был «разнести в пух и прах» руководство Академии педнаук и подписавших отрицательных отзыв на мои материалы, с этой целью собирался возвратиться в Москву. Но оказалось, что лаборатория по экспериментальной проверке учебников находится здесь же, в здании одной из экспериментальных школ г. Черноголовка Московской области. Вообще говоря, выбор экспериментальной площадки не совсем корректен. Это научный город, в котором очень много научно- исследовательских институтов физики и состав учеников не соответствует среднему составу учеников по стране. Неудивительно, что ученики этого города постоянно становятся победителями Международных олимпиад по математике и физики.
С мятежным видом сокрушить вся и всех я открыл двери приемной заведующего лабораторией Олега Федоровича Кабардина. Он отсутствовал, а сотрудница, как оказалась, была его жена - Светлана Константиновна, посмотрев на меня, спросила: «Почему я, еще не спросив ни о чем, смотрю на них таким критическим взором?» Я быстро изложил свою оценку присланного мне заключения, которое подписал Олег Федорович. Мое сообщение ее заинтересовало, и она пробеседовала со мной более четырех часов по широкому кругов вопросов, ее интересовали мои оценки модных в ту пору новаторов. Оказалось, что высказанные мною оценки деятельности, особенно по Шаталову, совпадали с тем заключением, которое направил Кабардин в ЦК КПСС. Одновременно она деликатно «экзаменовала» меня как ученого. Я видел, что мои высказывания, порой резкие, не взирая на лица, она одобряет. Моя методическая система понравилась своей концепцией. Она сразу сообщила, что Олег Федорович не занимался моими материалами, а отзыв только подписал как руководитель. По ее заключению, была нарушена процедура проведения экспериментальной работы, что в оценке моих материалов сыграли большую роль внутри академические разборки.
Она мне пообещала; что свое положительное мнение доложит и мужу.
Когда же Кабардин и вице-президент академии педнаук Бабанский Юрий Константинович разобрались с ситуацией, то безоговорочно предложили провести новую экспериментальную проверку с соблюдением всех необходимых правил его проведения. Светлана Константиновна фактически присылала мне план дальнейших действий: что написать и к кому обратиться. Подключился к данному вопросу и всесоюзный министр образования С.Г.Прокофьев, который вообще предложил провести эксперимент в Белоруссии, а академики пусть приезжают и смотрят.
Как рассказывала мне Лобачева Е.Я., что Прокофьев ее любезно принял, вышел из-за стола, проводил до кресла и долго расспрашивал. На его фоне министр Просвещения Белоруссии Сухнат Л.К. выглядела хамским чиновником. Она «отчитала» Лобачеву, что та, по ее мнению, проталкивает «неучей». Такая оценка Сухнат касалась моей личности. Конечно, Сухнат озвучила мнение руководства моего института, которое они ей сообщили.
Но скоропостижно скончался Ю.К.Бабанский, и опять возникла угроза срыва проведения экспериментальной работы. Кабардину пришлось «героически» защищать программу эксперимента. Но все равно было сокращено финансирование эксперимента с моими материалами, стали возникать трудности с тиражированием материалов и многое другое.
Я наивно полагал, что наконец-то руководство института поддержит меня. Ведь я был первым ученым-педагогом из Белоруссии, материалы которого проходили проверку в Академии педнаук. Когда обратился к ректору Кудряшову, предъявив просьбу Академии о растиражировании раздаточных материалов объемом 20 страниц и тиражом 100 экземпляров (специально указываю масштабы просьбы), то он долго волокитил заявление, и, в конце концов, наложил резолюцию для проректора по научной работе Мащенко М.В.: решить вопрос с печатанием на бумаге заявителя. Т.е. не двусмысленно мне указывалось, что моя научная работа - мое личное дело, которое не относится к престижу института, республики.
Эксперимент подтвердил высокую результативность разработанных материалов, но решить что-либо на всесоюзном уровне уже не представлялось возможным - Союз трещал по швам, да и пошатнулось здоровье так, что врачи не гарантировали восстановление работоспособности.
Немного подлечившись, стал внедрять свои материалы в Кадинской СШ Могилевского района. И здесь судьба меня свела с удивительной женщиной, учительницей математики Потемкиной Валентиной Ивановной, равной которой на просторах Советского Союза я не нашел. И это не только мое мнение, но и мнение многочисленных делегаций учителей, которые посещали ее уроки и которых на мякине не проведешь. А это делегации учителей Хабаровского края, Белгородской области, Караганды и других краев и районов, которые стремились попасть в Кадинскую школу, как только появилась в Учительской газете заметка «Четвертая встреча» о нашей совместной работе с Валентиной Ивановной. Немножко удивляло, что не проявили интереса учителя Белоруссии, хотя я уже публиковал статьи в различных республиканских изданиях, в том числе и Настаўніцкай газеце”. Когда же стал выходить на учительскую аудиторию, то назначенные “Ушинские” и новаторы, которые стали расти как грибы, скептически давая официальную оценку, стремились правдами и неправдами заполучить набор моих материалов. Особенно это тенденция ярко проявлялась у учителей начальных классов. Но я несколько забежал вперед.
Валентина Ивановна - творец наедине, она теряется, чувствует себя скованно, когда кто-нибудь присутствует посторонний. Повышенная скромность не позволяла ей иметь широкую славу, она сама этого избегала. А чиновники от образования даже не могли представить, что, возвеличивая таких людей, создают славу области, республики.
Едва началась наша совместная работа с Валентиной Ивановной, как 22 октября 1988 года умерла моя мама, которая для меня много значила. Я виноват перед ней, что, пытаясь решать мировые проблемы, спасти детей, сделать для них учебу радостной, жертвовал многим. Не только своим здоровьем. Я виноват перед матерью в первую очередь тем, что поздно женился, и у нее появились родные внуки тогда, когда у других появлялись в ее возрасте правнуки. Для меня это страшный укор собственной совести. Отпускное время не может восполнить дефицит внимания к родителям со стороны детей. Эту часть заботы о родителях взяли на себя мои две сестры. И пусть старшая сестра Надя постоянно находилась с матерью в последние месяцы ее жизни, но этого было недостаточно. Я был на грани отчаяния. Хотел забросить педагогические исследования, столкнувшись не просто с бетонированным равнодушием. Взял отпуск и поехал к отцу, который один остался в деревне. Следовало помочь ему отойти от горя и помочь наладить быт в новых условиях. Переезжать к нам в город он категорически отказался.
Но, чувствуя вину перед Потемкиной, попросил младшую сестру, также учители математики и к тому времени методиста районо, чтобы она посетила Кадинскую школу и выяснила проблемы, возникшие при использовании моих материалов.
Каково же было мое удивление, когда уже в начале ноября сестра сообщила об успешном применении моих материалов. Она рассказала о своих впечатлениях. Что дети почувствовали радость от изучения математики. Класс Потемкиной вырвался вперед - в школе еще было два пятых класса. Я не ожидал такого результата, по моим предположениям первые зримые результаты должны были появиться к концу второй четверти. Я предположил, что Валентина Ивановна применила какие-то еще методические наработки. У меня появилось желание поскорее посмотреть на учеников и все увидеть своими глазами. Такая возможность появилась в начале декабря, и я сразу выехал в школу.
Так я познакомился с учителем-виртуозом, которая увидела дополнительные возможности в моих материалах, внесла свои коррективы в методику их применения. Со следующего года экспериментальный класс целиком переходил в другую новую школу, а Валентина Ивановна взяла два новых класса.
С этими классами приезжала познакомиться корреспондент «Учительской газеты» Герасимова Светлана Валентиновна. После появления статьи в газете, которая для белорусских чиновников явилась красной тряпкой, чтобы начать очередную капанию травли меня. Посетил школу в апреле 1990 года и новый министр образования Демчук Михаил Иванович. Он был потрясен, когда ему предложили побеседовать с двумя учениками, которых в начале учебного года хотели определить во вспомогательную школу. Родители уже дали свое согласие, были подготовлены все необходимые документы. Я и Валентина Ивановна попросили оставить учеников на год, не травмировать детей, посылая в новый коллектив. К концу года дети стали уверенно приближаться к оценке четверке (при пятибалльной системе оценок) по математике. На глазах детей появились слезы, когда Валентина Ивановна первый раз в их школьной жизни похвалила, плакали родители, когда им сообщили об успехах детей. В нашей методике нашлось месте и совместной работе с родителями.
По моему глубокому убеждению, которое разделяла и Валентина Ивановна, что свыше 90% детей во вспомогательных школах (хотя их и назвали сейчас по другому, но  в народе все равно зовут «школами для дураков») находятся неоправданно. Еще более преступно перед детьми открывать такие классы в обычной школе.
После появления в центральной прессе статьи, в которой рассказывалась о нашей работе, зачастили делегации со всех уголков Советского Союза На первых порах они высказывали сомнения, что урок, который они посещали, невозможно провести без репетиций. Тогда мы им предлагали выбрать любого по их усмотрению ученика, побеседовать с ним. Не учитель, а ученик рассказывал, давал характеристику используемых материалов. Гостей обескураживало чёткая, грамотная речь учеников, их раскрепощённость перед  незнакомыми людьми.
М.И.Демчук распорядился подготовить необходимые документы для открытия под моим руководством научной лаборатории, и пообещал выделить 900 килограммов бумаги, чтобы иметь возможность тиражировать раздаточный материал.
Стал разрабатывать соответствующую документацию и продумывать дальнейшее расширение экспериментальной работы. Лабораторию должны были открыть при пединституте, но с наложением визы долго волокитили. Первый проректор Авласевич М.А., который каждый раз выдвигал очередную причину, по которой ректор не может подписать документы: то проректор по науке Мащенко М.В. в отпуске, с ним надо согласовать, то ректор ушел уже в отпуск и т.д. Транспорт для доставки из Минска бумаги не предоставили.
Особенно меня поразило, когда в институте для изучения моего опыта приехала представительная делегация работников Карагандинской области, в составе которой были декан физмата местного пединститута, завкафедрой методики преподавания математики, ряд учителей. По установившейся вузовской традиции делегацию такого уровня должен принять ректор. Когда я доложил ему о приезде делегации, он отказался ее принять сам н не перепоручил первому проректору без объяснения причины.
Мне оставалось только извиниться перед делегацией.
Научную лабораторию пришлось открыть при Областном институте усовершенствования учителей. Сразу было запланировано (частично осуществлено), что каждый район области направляет одного-двух учителей, которые пройдут обучение, и будут применять мои материалы. Для успешного осуществления намеченного был организован ежеквартальный семинар, на котором разбирались разнообразные проблемы по использованию и широкому внедрению моих материалов. Одно из занятий семинара прошло на базе Кадинской школы с посещением уроков Валентины Ивановны. Предполагалось, что учителя и их школы станут опорными в районе.
К сожалению, помощник министра Козулин А.В. (экс кандидат в Президенты) тихо саботировал указания Министра. Сменивший Демчука М.И. Стражев В.И., работавший до этого Первым заместителем, еще больше стал препятствовать, ставить палки в колеса.
Планировалось совместным Постановлением Министерств печати и образования, утвержденного Советом Министров начать с 1994 года издание с моими дополнениями школьных учебников математики для 5-8 классов. Но Стражев все сделал, чтобы саботировать данное решение. На направляемые ему мною письма, в том числе, которые ему лично вручали депутаты, получал отписки, причем каждый раз разные.
«Народная Асвета» сняла с производства принятую к печати монографию без всяких объяснений. Но в личной беседе главный редактор Кимбар пригрозил подать в суд на меня за статью в центральной печати, хотя писал ее не я, а корреспондент описала свои впечатления. Когда же я сказал, что с удовольствием приму приглашения в суд, говорить редактору стало нечего.
Начались притеснения учителей, которые прошли переподготовку под моим руководством. Я не успевал их защищать, Особенно преследовали в Мстиславле Сазоненко О.И., которая со временем могла бы и превзойти по мастерству Потемкину. Она прекрасно рисовала, хорошо совместно с учениками сочиняли математические сказки. Забегая вперед с удовольствием отмечаю, что она постоянно является лучшим учителем района в настоящее время, но полагаю, что ее потенциал выше. При соответствующих условиях она могла бы иметь и республиканскую славу.
Такого уровня мастерства была и учительница Вейнянской школы Могилевского района Володькина О.М., которая добавок обладала прекрасными артистическими данными.
Т.о. в области вырисовывалась тройка лидеров - Потемкина В.И., Сазоненко О.И., Володькина О.М., перед которыми была поставлена задача: создать методические пособия для учителей, в которых в сказочной форме излагались бы основные понятия, которые должны были усвоить учащиеся 5-8-ых классов.. При этом сказки должны были написать дети по заданной теме, а учителя обработать и проиллюстрировать. Такой опыт уже имелся в Кадинской школе. Математика, как паровоз, улучшила и показатели по другим предметам, особенно по языкам и литературе. Дети экспериментальных классов стали меньше болеть.
Но эта работа была прекращена, мероприятия по внедрению моих материалов в школы области сорваны. А теперь удивляются, ругают учителей, что учащиеся области плетутся в хвосте, показывая низкие результаты на Республиканских предметных олимпиадах.
Подлечившись после перенесенного сердечного приступа (получил 3-ю группу инвалидности), стал готовиться к осуществлению новой задачи: разработать необходимые материалы и структуру работы, чтобы семья и ребенок попадали в сферу педагогического влияния еще до рождения ребенка и сопровождались до окончания им школы. Ведь с неблагополучными семьями, с проблемными детьми мы начинаем заниматься, когда упущено время, и они уже сформировались. За аналогию бралась структура организации медицинского сопровождения детей.
С большим трудом нашел школу, в которой бы имелся необходимый состав творчески работающих учителей, особенно требовался толковый директор школы. Не маловажно было и отношения руководства района. Такой школой стала СШ № 1 г. Чаусы, директором которой работал Алексеенко Геннадий Павлович, ныне советник Президента по туризму и спорту. Он был не только прекрасный организатор, чего я не находил в предыдущих школах, ему не надо было разжевывать идеи, он их схватывал на ходу. Подкупала в нем еще одна черта - жажда к новым знаниям. Теперь мне не было необходимости выходить непосредственно на учителя. Эти функции взял на себя Алексеенко. Не будем лукавить, у учителей сложилось подсознательно негативное отношения к научным работникам. Особенно это ярко проявлялось у учителей начальных классов, и у учителей Бобруйского района.
На базе этой школы начал создавать научно-производственный комплекс, в сферу влияния которого попадал микрорайон проживания родителей будущих учеников, все детские сады, начальные школы данной территории. В общем, в комплекс включалось 4 детских сада, две сельские начальные школы. Все педагогические учреждения, сохраняя самостоятельность, проводили единую педагогическую политику. Их руководители включались в состав педагогического Совете комплекса. Не секрет, что с обретением независимости в республике было отвергнуто многое положительное. В результате, сельские начальные школы варились в собственном соку, не получали методической помощи. В таких условиях говорить о росте педагогического мастерства учителей не приходилось. Да и дисциплина учителей была не на высоте, что и показало посещение Заболотской начальной школы. Не каждый может работать на доверии, самоконтроле.
Попутно решалась основная задача: снимался психологический барьер перехода ученика в новую школу. С ней он был знаком, она становилась ему родной еще до начала обучения в этой школе. Продумывались различные мероприятия - художественной самодеятельности, физической работы, в которую включались все дети комплекса. Теперь это был единый коллектив учеников и педагогов.
Решением райисполкома научным руководителем комплекса был утвержден Мартынов И.И., а исполнительным - Алексеенко Г.П. Куратором от райисполкома и координатором работы был утвержден заместитель Председателя райисполкома Ефимчиков Леонид Архипович, о котором следует сказать особо.
Вряд ли в районах республике был еще такой заместитель, который бы так знал досконально и вникал в работу каждой школы. Мы в шутку говорили, что он знал, сколько морковок растет на грядках в каждой школе. Это был человек на своем месте, который сердцем принял идеи, которые мы собирались реализовать в комплексе.
Заврайоно Мордачев Григорий Романович стал активным помощником в нашей работе. Прекрасно понимала новые задачи, которые ложились на ее плечи, творчески работающая завуч по начальным классам Зеленкова Регина Ивановна Она становилась главным кураторам начальных школ и детских садов.
В течение несколько лет до создания комплекса велась работа по повышению научно-методического мастерства всего педагогического коллектива комплекса. Я стремился обеспечить коллектив всеми новинками педагогической литературы, выходящими за пределами республики. Самым слабым звеном в работе комплекса был работа с семьей. Мною было подготовлена для молодых родителей брошюра «Пагуляй са мною маці, палюбі мяне татка”, в которой была дан народный опыт воспитания детей, который раньше будущая мама впитывала с молоком матери. Теперь молодых матерей следовало учить как разговаривать со своим невмолятком, как ему петь и какие колыбельные песни, как его даже брать на руки. В общем, это была краткая энциклопедия для родителей.
Райисполком изыскал средства для издания брошюры тиражом 500 экземпляров. Каково было наше удивление, когда родители, привозившие из России на лето в Чаусы на отдых детей, стремились всеми правдами и неправдами заполучить данную брошюру, хотя она была издана на белорусском языке.
Райисполком утвердил нам дополнительно две ставки методиста, в функции которых входило работа с молодыми матерями до детсадовского возраста и с семьями, дети которых оказались вне дошкольных учреждений. В первую очередь они должны были взять под свою опеку неблагополучные семьи. Ставилась задача - предложить комплекс юридических мер, чтобы нейтрализовать вредное воздействие на детей «опустившихся» родителей, которые своим поведением развращали детей.
Были подобраны опытные кадры, с ними была проведена необходимая подготовительная работа, но в нашу работу вмешался облисполком, который отменил решение райисполкома о выделении двух ставок методистов, которые уже приступили к работе. Мотивировка, что, мол, район является дотационным. Когда же я попросил профинансировать нас из областного бюджета, поддержки не получил.
Странно, что нашу работу оценивали финансисты, а не соответствующие отделы облисполкома. Работа наша была открытой, на словах все одобряли, но когда дело доходила до реальной помощи, то создавали только препятствия.
Желая привлечь внимание к нашей работе широкой общественности, мною в Правительственной газете «Республика» были опубликованы ряд статей, областное телевидение посвятила работе нашего комплекса несколько специальных передач.
В школе за счет внутренних резервов было выделено дополнительно один час на физическую культуру. Ставилась задача: здоровье детей в процессе учебы не должно ухудшаться, процесс обучения должен быть здоровье сберегающим. Когда же обратился к ректору Кудряшову с просьбой - предоставить мне один день в неделю для работы в комплексе - получил отказ.
Пришлось скорректировать планы работы, прежде всего с семьей. Работу пришлось вести в комплексе на голом энтузиазме, мне лично в выходные дни, а для работы с родителями в детских садах выезжать после работы.
Через некоторое время масштабы работ были расширены. В комплекс были включены Могилевская СШ № 30 (директор Пенькова Зинаида Васильевна) и Мышковическая СШ Кировского района.
Предполагалось изучить и разработать рекомендации по применению разработанных мною материалов в различных категориях школ, разработать совместными усилиями необходимые дидактические и научные материалы для решения задач, которые решались уже в школе № 1 г. Чаусы. В каждой.из перечисленных школ были сильные стороны, но и звездная болезнь была присуща. Быть лучшей в районе - не означает быть лучшей в республике. Основная нагрузка, центр тяжести падал на Чаусскую школу, поэтому мы искали с Алексеенко выход - как побудить учителей к повышению своего методического мастерства, поднять педагогический потенциал школы на более высокий уровень. Хотелось бы, чтобы некоторые учителя на практике убедились, что в своем развитии остановились.
В качестве начала совместной работы на базе СШ № 30 провели совместную спартакиаду преподавателей и учащихся. Во время проведения таких мероприятий школам было предложено показать все то лучше, чем они располагают. То есть акцент делался не на контроле, а на побуждении к самосовершенствованию. Каждый учитель знает, что комиссию можно обвести вокруг пальца, но своего коллегу на мякине не проведешь.
Была намечена широкая программа действий, особое внимание собирался уделить Мышковической школе, учителя которой были мало знакомы с моими наработками.
Но развалился Советский Союз, прорвавшиеся к власти демократы поставили крест на нашей работе. Были уволены почти что с «волчьими» билетами директор школы Алексеенко, зампредседателя райисполкома Ефимчиков, заврайоно Мордачев. В знак протеста ушла с поста завуча Зеленкова.
Комплекс был обезглавлен, делать мне оставалась нечего. Начинать новый раунд работы не было ни сил, ни желания. Бесцветный директор школы, пришедшая на смену Алексеенко, меня не устраивала. Да и новый ректор Авласевич, покровитель бенеэфовцев в институте, с которыми я вел непримиримую идеологическую борьбу, любыми средствами пытался освободить меня от должности проректора по заочному обучению. Но я решил заявления не подавать, хотя работать стало трудно, чтобы проходимцы не торжествовали. Пришлось терпеть публичные оскорбления от проходимца, нечистоплотного Авласевича. Он наказывал меня и моих сотрудников материально. Безусловно, он выполнял поручения и Стражева. Мне не простили критические выступления в печати, выступления по радио в программе «Разговор по существу» (передачу вскоре закрыли).
Приезжая в университет, Стражев всегда проводил совещание с ректоратом, но меня ни разу на такие совещания не приглашали.
Возможность уволить появилась при новом ректоре с появлением контрактной системы. Сделано было подло с нарушение. Законодательства: мне не сообщили за три дня до истечения контракта
Писать о многих мытарствах, издевательствах со стороны министра Стражева, руководства университета не хочется. Но об одном напишу.
20 июня 2006 года в российской газете «Учительская газета» была напечатана моя статья «Война и дети. Дети на войне». После ее опубликования по инициативе газеты были развернута всероссийская акция «Ушли на фронт молодыми», в результате которой пишется коллективный портрет выпускника средней школы 1941 года.
В этой статье предлагались и другие мероприятия по увековечиванию памяти детей- героев. В газете было опубликовано несколько моих материалов по данной тематике. Все эти газетные материалы передал Министру Радькову А.М.. Он их переадресовал своему заместителю Ковалевой. За ее подписью был прислан пространный ответ, в котором расписывались успехи в патриотическом воспитании в Белоруссии. И был указан адресат, какой-то клерк, к которому следует обращаться по всем вопросам патриотического воспитания.
Прекрасно понимая, что жизнь подходить к концу, что атмосфера научного болота не позволит реализовать педагогические идеи, решил передать материалы в архив, чтобы они находились в одном месте. Ведь многое не опубликовано в Белоруссии.  Но областной архив отказался принимать материалы.
Травля продолжается. Что возмущает, так то, что историки Беларуси, не вступая в открытую полемику со мной, пишут анонимки. Чего они бояться?
Со всеми моими материалами ознакомлены областные структуры, но все предложения мои разбились об их «равнодушие».
Последнюю свою работу - Аналитическая записка «Отечество в опасности» передал в республиканский КГБ. Но и там оказались бессильны довести информации до Президента.
Март 2008 года.
P.S. За прошедшее время  к лучшему ничего не изменилось. Об этом я пишу в своих статьях. К сожалению, дети военных действий могут разделить судьбу малолетних узников. Ни учителя, ни медики не подготовлены к работе с такой категорией лиц.
Огорчает, что участники СВО могут повторить судьбу афганцев.
Награждён:
1. Золотыми часами Председателем Московской областной Думы.
2. Памятной Грамотой   и Благодарственным письмом  «Фонда памяти полководцев Победы».
3. Памятной медалью  «Непокорённые» Российским союзом несовершенных узников фашистских концлагерей.
4. Почетным знаком Российского союза ветеранов.
5. Медалью «75 лет Курской битвы».
6. Памятным знаком «За волю к Победе» союзом фронтовиков г. Москвы.
 И другие поощрения.

Являюсь членом Центрального совета Международного союза бывших малолетних узников фашизма, в котором курирую вопросы патриотического воспитания,  доцент, кандидат физико-математических наук, член Центрального Совета Международного союза бывших малолетних узников фашизма, курирую вопросы патриотического воспитания, в 1988 – 2004 годах работал проректором МГУ им А.А.Кулешова, заместитель председателя городского отделения «Русское общество».
Подробно с моими материалами, которые я выложил в открытом доступе, можно ознакомиться на сайтах:
http://proza.ru/cgi-bin/login/intro.pl
                или
     http://proza.ru/