История человечества

Робин И.М. Данбара
The Human Story

Robin I.M. Dunbar
Свет сальной лампы неуверенно мерцал на сквозняке, нарушая сосредоточенность человека. Он на мгновение отступил назад, чтобы осмотреть свою работу. Он взял резную каменную чашу, служившую лампой, и поднес ее к каменной стене, чтобы лучше видеть, над чем он работал. Вокруг него на стене изображения животных, казалось, двигались, волшебным образом оживленные оплывающим сальным фитилем. Огромная мешанина бизонов, оленей и лошадей каскадом ниспадала через вневременное пространство. Здесь, казалось, кто-то застыл в удивлении; там бизон отдыхал на корточках, повернув голову, словно наблюдая за непрошеным вторжением в его мысли, пока он лежал и тихо жувал жвачку.
Он снова принялся за работу, сосредоточенно нахмурив брови, и старательно рисовал углём контуры нового животного. Согретый огнём воображения, он забыл о холоде пещеры вокруг. Мысленно он видел то, что ему предстояло нарисовать: видение мира, столь же реального и осязаемого, как камень, над которым он работал, – места, где животные резвились в лесах или паслись на травянистых полянах, а солнечный свет играл на их плечах. Он работал со всем мастерством, на которое был способен, стремясь запечатлеть это видение прежде, чем оно исчезнет.
Он потратил годы жизни, оттачивая эти навыки, возвращаясь в эту пещеру каждую весну, когда земля кипела новой жизнью, чтобы создать здесь, на скальных стенах, свою собственную воображаемую жизнь. Иногда он приходил один, иногда с другими. Но всегда с одной и той же целью: отправиться в путешествие, а затем оставить вечный след своих странствий, запечатлеть увиденные им виды, мучительные эмоции, которые он испытывал, проносясь по тёмным и часто опасным местам – путешествия, конец которого он никогда не мог предсказать.
Он всегда знал, когда наступал этот момент, хотя и не всегда мог предвидеть его, ибо он был таким же неуловимым, как олень, на которого он охотился в лесу. Хотя он много раз отправлялся в путь, великая тайна заключалась в том, что путь всегда казался другим. Только конец, когда он наступал, был одинаковым, принося с собой чувство прибытия в знакомое место, чувство облегчения, с оттенком усталости от трудного пути, от опасностей, которые он благополучно преодолел.
И теперь, как и после каждого путешествия, он возвращался в пещеру, чтобы запечатлеть свои впечатления и увиденное. Фигура бизона, над которой он работал, постепенно обретала форму, подобную той, которую он видел – настолько близко, что, когда бизон поворачивал к нему свою огромную голову и томно смотрел на него одним глазом, ему казалось, будто он заглядывает в его разум сквозь этот огромный жидкий портал. Теперь же его глаз смотрел на него со стены, снова устремив на него свой стеклянный взгляд. Он мысленно воссоздавал тот момент удивления, страха, который всегда сопровождал неуверенность, когда он не мог быть уверен в том, что предпримет это огромное чудовище. Иногда, отворачиваясь в темноту пещеры, а затем резко возвращаясь назад – или неожиданно натыкаясь на какую-нибудь более раннюю картину, о которой он забыл, – он снова ощущал то же напряжение, пусть даже на мгновение.
Он был настолько увлечён работой, что несколько часов пролетели незаметно. Но в конце концов усталость в руках и нарастающий голод убедили его отложить рисовальные принадлежности и отправиться по длинному извилистому проходу обратно к входу в пещеру. Из пещеры он вышел на резкий предвечерний свет. Вход был довольно обманчив, скрытый за нагромождением валунов и буков. Он не давал ни малейшего представления о размерах пещеры – длинных извилистых туннелей, по которым иногда приходилось ползти на животе, сводчатых комнат, которые, казалось, возникали без всякого плана вдоль самого туннеля или открывались глухими боковыми камерами.
Он взглянул на солнце, висевшее над западным горизонтом, и увидел, что оно уже клонится к вечеру. Он задул фитиль сальной лампы и поместил её в небольшую нишу в скальной стене сразу за входом. И, довольный своим дневным трудом, двинулся вниз сквозь деревья к их лагерю, расположившемуся у реки, в долине, в нескольких милях ниже по течению.

****
Сто восемьдесят веков спустя, в 1879 году, Мария, юная дочь дона Марселино Санса де Саутуолы, рассеянно взглянула на потолок пещеры над головой, пока отец возился рядом с ней, обыскивая пол в поисках доисторических артефактов. То, что она увидела в слабом свете масляной лампы, которую отец поставил рядом с собой, заставило её невольно ухватиться за фалду его пальто: из мрака на неё надвигались бизоны и лошади, высыпавшие из скалы. Оторванный от своих поисков, дон Марселино раздраженно обернулся, чтобы увещевать девочку. Но её запрокинутое лицо – взгляд, устремлённый на что-то над ним, рот, безмолвно открывающийся и закрывающийся, – сразу же заставило его заметить что-то необычное. Он медленно поднял взгляд, обшаривая мрак. Он потянулся к масляной лампе и поднял её над головой, чтобы лучше видеть… и ахнул. Над ним бизоны, олени и лошади извивались и вертелись, жались друг к другу, борясь за место, или лежали, пережевывая жвачку, точно так же, как их оставили 18 000 лет назад нарисовавшие их художники.
(*-8 стр.-*)
~