Мам, я же перевожу вам половину своей зарплаты

Утро, на столе надкусанный бутерброд Тимошки, который он недоел перед садиком. Телефон на столе вибрирует, высвечивает «Мама», вздыхаю и отвечаю.

- Мариш, ну что там? Отец говорит, бригада простаивает, деньги нужны на цемент.

- Мам, я же только на той неделе переводила…Перевожу вам половину своей зарплаты…

- Половину?! Ты хочешь, чтобы мы с отцом тут на хлебе и воде сидели? Мы тебе, значит, жизнь отдали, все силы вложили, а теперь - так?

Её слова - отработанный годами спектакль, в котором мне всегда отводилась роль виноватой. Я молча слушаю, глядя на скромную обстановку своей кухни.

- Я не отказываюсь, мам, просто у меня непредвиденные расходы, нужно оплатить курсы для работы — это очень дорого.

- Потерпишь! Ты молодая ещё, успеешь. А нам, старикам, успеть бы пожить по-человечески, в своём доме.

После звонка иду в ванную, смотрю на себя в зеркало, усталое лицо, тёмные круги под глазами. Из коридора появляется Тимошка, сонный, в пижаме.

- Мам, ты плачешь?

- Нет, сынок, просто устала.

- Надо отдыхать, у нас в садике говорили, отдых - это важно.

На следующий день после работы еду не домой, а на строительный рынок на окраине города. В вагончике под выцветшей вывеской «Стройматериалы» меня уже знают.

- О, опять вы, красавица, что, дачка строится? Благое дело, сколько сегодня мешков грузим?

Достаю телефон, открываю сообщение от отца: «Марина, нужно 20 мешков цемента М500 и 15 листов фанеры, только не забудь, чтобы влагостойкая!».

Отдаю продавцу почти всю свою премию, полученную вчера. А потом, по дороге домой, захожу в «Пятёрочку» и долго стою у полки, выбирая самые дешёвые сосиски по акции.

Ночью снова открываю сайт с курсами, смотрю на сумму, которую нужно внести, прижимаю ладонь к лицу, чувствуя, как внутри нарастает досада.

Я сидела опустошённая, но сын обнял меня и сказал: - Я вырасту и куплю тебе всё, что ты захочешь, самое лучшее
Через пару дней, отпросившись с работы, я всё-таки поехала в учебный центр. Маленький офис в цокольном этаже, женщина-консультант долго смотрела на мои документы и результаты теста, цокая языком.

- Девушка, а где вы раньше были? Тут тянуть уже нельзя, набор в группу почти закончен, осталось одно место.

Она, наконец, посмотрела на меня поверх очков.

- Ещё полгода так просидите, и эта возможность уйдёт, квалификация устареет, и потом будет гораздо сложнее.

- А сколько…

Она назвала сумму, от которой у меня потемнело в глазах. Сумму, равную стоимости новой крыши для их дачи.

- И это ещё со скидкой. Можете, конечно, подождать следующего года, но цена будет уже другая.

Вышла из центра оглушённая. Вечером собравшись с духом, позвонила матери сама, пыталась объяснить, говорила про курсы, уходящую возможность, и как это важно для моей работы.

- Мам, я не смогу в этом месяце перевести, мне нужно срочно оплатить учёбу, я же говорила… Это серьёзно.

- Да что ты всё про себя да про себя! Эгоистка! Мы с отцом и так всё на нервах из-за этой твоей стройки! Хочешь нас совсем довести? Тогда уж точно никому помогать не придётся!

Вечером сидела на кухне, тупо глядя в стену, чувствовала себя опустошённой, проигравшей спор, который даже не начинала. В кухню тихо вошёл Тимошка, подошёл, обнял меня за шею своими маленькими, тёплыми руками.

- Мам, ты не сердись на бабушку, я вырасту, буду много работать и куплю тебе всё, что захочешь, самое лучшее.

И эта его детская, наивная клятва стала для меня точкой невозврата, посмотрела на его серьёзное, личико и поняла, что должна разорвать этот порочный круг, не для себя — для него. Чтобы не вырос с чувством, что он тоже кому-то что-то должен, крепко обняла его.

У нотариуса я подтвердила: - Абсолютно уверена и добровольно. Я подарила родителям дом, чтобы прекратить финансовый шантаж раз и навсегда
Через пару дней, когда я уже успокоилась, позвонил отец.

- Дочка, привет, ты уж не обижайся на мать. Она человек нервный, переживает за всё, мы же всё для вас стараемся, чтобы внук летом на воздухе был, на природе, а не в городе пыльном. Дом-то, видишь, на тебя оформили, всё общее будет.

Использовал самые сильные, самые безотказные манипуляции: «для внука», «общее». То, против чего не принято возражать.

- Понятно, пап, общее.

Повесила трубку и поняла, что они - единая, несокрушимая стена, и спорить с ними бесполезно.

Три ночи я почти не спала, мысли о курсах и растущих ценах не давали покоя, будто специально напоминая, что время идёт. Лежала, смотрела в тёмный потолок, считала цифры в уме, прикидывала. Рядом тихо посапывал Тимошка, иногда что-то бормоча во сне.

На четвёртую ночь встала, на кухне открыла ноутбук.

Долго смотрела на мигающий курсор в строке поиска, потом по буквам, набрала: «Оформление дарственной на недвижимость образец».

Кабинет в регистрационной палате был душный, женщина монотонно зачитывала мне текст заявления.

- Вы, Марина Сергеевна, действуя добровольно, без какого-либо принуждения, передаёте в дар, принадлежащий вам на праве собственности…

Оторвалась от бумаг и посмотрела на меня поверх очков.

- Вы уверены в своём решении? Понимаете, что после этого вы теряете все права на имущество?

- Абсолютно уверена, добровольно.

Взяла ручку и поставила свою подпись, впервые за долгое время точно знала, что поступаю правильно.

- Я оформила дом на вас. Теперь это ваше. Мать обрадовалась, но беспокойство пришло с вопросом: - А как же мы теперь на крышу собирать будем?
В субботу мы с Тимошкой приехали к ним. Недостроенный дом встретил нас запахом бетона, пыли, голые стены, строительный мусор в углах, это была та самая «мечта», которая отнимала у меня все силы и деньги.

- О, Маришка приехала! А мы уж думали, не дождёмся! Деньги привезла?

Видела во мне не дочь, а кошелёк.

- Привезла.

Отец выглянул из комнаты.

- Вот и славно, мы уже бригаде пообещали оплату за крышу.

Я сняла пальто, прошла на кухню и положила на застеленный газетами стол синюю папку с бумагами.

- Вот.

Мать нахмурилась, вытирая руки о фартук.

- Это что?

- Бумаги на дом.

Взяла папку, открыла её и замерла.

Бумага о передаче прав?..

- Угу, я оформила дом на вас, теперь это ваше.

- Как наше? - переспросил отец.

- Так, полностью. Всё, что здесь построено, - теперь ваше имущество, поздравляю.

Мать моргнула, потом её лицо расплылось в улыбке.

- Доченька… ну ты что, это… это подарок нам?

- Да.

- Ой, ну спасибо тебе… наконец-то хоть одна радость в жизни! Слышь, Паш, у нас теперь свой дом! Настоящий!

- Ну, наконец-то…

- Мы теперь сможем сами всё решать, да, Марин? Вот молодец, Мариш! А то все эти бумаги, банки, налоги… Теперь всё просто! А деньги-то где? Нам же на крышу надо…

Достала из сумки тонкий конверт.

- Вот здесь, всё, что осталось у меня после зарплаты и оплаты первого этапа курсов, больше не будет.

- В смысле - не будет?

- В смысле, дом теперь ваш, а я вам больше ничего не должна.

Отец нахмурился.

- Подожди, Марин, ну как это не должна? Мы на тебя оформляли, чтобы не платить налоги, пока строится, а теперь...

- А теперь - всё честно. Это ваш дом, вы хозяева, ваши налоги, заботы.

Мать смотрела на меня с беспокойством.

- Так ты что же… ты теперь совсем помогать не будешь?

- Нет.

- А мы… мы на что всё это достраивать будем? На себя?

- Да, мам, на себя.

Отец первым опустился на табуретку.

- Вот так дела…А как же мы теперь?

- Так же, как и я всё это время. Работать, думать, считать.

Мать тоже села.

- Марина, ну ты, что творишь-то… Мы ж старики…

- Старики не дети, мама. А у меня сын, и ему нужно дать образование, а не только стены.

Я встала.

- Дом ваш, мечта ваша, и долги теперь тоже ваши.

- Бабушка теперь не будет ругаться? - спросил сын. Я ответила: - Нет, сынок. Теперь бабушка будет считать. И мы поехали в свой дом
Я застегнула куртку, мать сидела, держа в руках папку с документами, отец смотрел в окно, на голые стены их мечты, не пытались меня остановить.

- Мам, - спросил Тимошка в прихожей, а бабушка теперь не будет ругаться?

- Нет, сынок, теперь бабушка будет считать.

Вышли на улицу, за спиной остался недостроенный дом.

Тимошка, уставший от долгой дороги, ткнулся мне в руку и задремал.

- Мам, поехали домой.

- Домой…настоящий.

Смотрела, как подъезжает наш автобус.

Вечером, когда мы уже были дома в своей настоящей квартире, я достала телефон. Несколько непринятых вызовов от «Мама», посмотрела на них, потом выключила звук уведомлений для этого контакта. Это был последний, символический жест.

Конец.